Счастье упорхнуло: история любви Мэрилин Монро

Мэрилин прошлась по комнате, сделала глоток шампанского. Джо, Джо, Джо... У нее было много мужчин — разных: красивых и не очень, шумно дышащих и трепещущих перед ней, толстых, худых… Это паломничество к телу давно не волновало ее, да и думать об этом ей было слишком больно. Или все равно? Все перечеркнули Джон и Бобби, братья Кеннеди. Наверное, если такие серьезные мужчины боятся, что птичка Мэрилин откроет рот, она не так уж и глупа? Да, есть все они, и есть Джо.

Ее Джо, Ди Маджио. Он говорит, что им нужно пожениться снова. Входить в реку второй раз глупо. А может, нет? Джо — сильный, настоящий. Он защитит свою птичку. Только бы она не стала причиной бед для него… Надо ему написать.

Мэрилин достала бумагу и, присев к столу, принялась выводить: «Дорогой Джо! Если бы только мне удалось осчастливить тебя, я совершила бы самую важную и самую трудную вещь — то есть сделала одного человека безгранично счастливым. Твое счастье — это мое счастье».

Так, хорошо. Что дальше? Предложения мучительно ждали продолжения. В квартире хлопнула дверь, Мэрилин вздрогнула и, сложив листок, засунула его в телефонную книгу. Допишу потом. Или скажу… Дверь открылась, она через силу улыбнулась вошедшей служанке Юнис. Та ловко подхватила тонкое ажурное белье.

— Постирай и иди, я устала.

У прислуги всегда такой пытливый взгляд. Пила, не пила, кто приходил, с кем говорила? Вечно бедные, несчастные, завистливые, они так неискренни — все ощупывают Мэрилин глазами, жаждут подробностей, которые — мало ли! — пригодятся. Можно продать их прессе, можно хранить несколько лет и потом выдать за сенсацию… Стоп.

Какие несколько лет? Мысли о смерти стали так навязчивы…

Она легла, повернувшись к стене лицом. Тут, где его никто не мог увидеть, оно вдруг сжалось в комочек, покрывшись глубокими «плакательными» морщинами. К горлу поползло отчаяние. Закрыв глаза, Мэрилин подтянула ноги к горлу, свернулась в комок. Вот так.

Теперь никто не обидит Мэрилин, маленькую птичку Мэрилин. Слезы полились из глаз. Надо принять лекарство. Депрессия — намного страшнее смерти. Потому что после нее приходит и начинается утро.

Ровно через неделю мир будет потрясен сенсацией: Мэрилин Монро умерла. Почему она не отправила это письмо Джо, позже найденное в телефонной книге, как именно она покинула этот мир — никто так и не даст ответов на эти вопросы. Версий будет много, противоречивых, разных, от участия в убийстве клана Кеннеди и мафиозной «заказухи» до работы спецслужб и самоубийства. Но абсолютно верной и доказательной не будет ни одной. Означает ли это, что от каждой надо взять по чуть-чуть? Или все это неважно, а главное в другом? В том, что мир так и не понял маленькой Мэрилин. А она — не поняла его.

Свою жизнь до шестнадцати лет она вспоминать не любила. Нервная мать не скрывала нелюбви к ней. Норма Джин помнила (или это ей приснилось, но так отчетливо, что стало явью), как мама накрывает ее лицо подушкой и давит сверху.

Она кричит, мама испуганно отдергивает подушку, бросает на пол, будто она огненная. Так было это или нет? Теперь уже не узнать, мама же не скажет. Но журналисты любят этот момент, как и все шокирующее.

Позже, когда в Мэрилин уже начала появляться та манкость, которая сведет с ума весь мир, она жила в разных семьях. Ее брали из лучших побуждений, но мужчины… О, эти благополучные и законопослушные отцы семейств! Она ненавидела их. Подловив ее в уголке или забредя вечером в ее спаленку, они так хотели от нее любви… Норма отбивалась, царапалась и кусалась. Она еще не была звездой, но уже была объектом страсти, и преимущественно грязной. И когда Джеймс Догерти предложил ей выйти замуж, она сказала «да» без размышлений.

С ним изначально все пошло не так. И брак, и секс, и быт — с ним все было скучно, с Джеймсом, наверное, неплохим, но серым настолько, что Норме было... неловко. И в тот день, когда в цех военного заводика, где работала миссис Догерти, вошел фотограф Дэвид Конновер, Норма была не в настроении. Дэвид же был профессионалом. Для задания — снимка женщин, работающих на производстве, ему нужно было найти верный типаж. И он, обведя зал взглядом, безошибочно его определил. Брюнетка с носиком-пуговкой, милыми пухлыми щечками — она была находкой. Такая — спорая в работе, доверчиво-жаркая в постели — дождется с фронта своего Джона или Сэма. Пленка была отснята, Норма получила пять баксов за час работы и, приплясывая, побежала в ближайшую лавку за съестным. А снимки ее вскоре полетели в сторону заказавшей их кинокомпании 20th Century Fox. С них и начался путь звезды.

Волосы должны быть белоснежными, лицо — мечтательным, грудь — пышной. И имя должно быть другим. Норма Джин исполнила все требования новых работодателей, не задумываясь. Она знала, что ее ждет великое будущее. Джеймс Догерти был брошен без сожаления, тем более что он откровенно не понимал, зачем вдруг она бросилась в модельный бизнес. Хотя нет, все пошло вкривь и вкось не поэтому. И не потому, что она была жестокой или циничной, нет. Она просто никогда не любила его, он был лишь ступенькой на пути выхода из темноты.

Скоропалительный роман с миллиардером Говардом Хьюзом не оставил в душе Нормы-Мэрилин и капли сожаления. Все было, но как бы и не было. Увидев ее на обложке журнала, известный дамский угодник Хьюз мигом познакомился с эффектной блондинкой. Но сильно его души она не зацепила, как и он — сердца Мэрилин. Однако у Хьюза была способность — он открывал двери в мир кино.И хотя сниматься она начала уже в 1946-м, именно после романа с Хьюзом красавица получила первую более-менее значимую роль. Роман завершился. И тут в ее жизни появился Джо Ди Маджио.

Ему было 37, он был звездой спорта, объектом поклонения женщин. Все, что нужно было Джо, — это чтобы его милая, нежная жена стала феей домашнего очага, да еще, любя его по ночам, рожала бы деток. Но Мэрилин была создана не для этого… Так что все начало заканчиваться, фактически не начавшись: узнавшие о свадьбе репортеры прилетели на церемонию, и Джо вместо тихого семейного торжества ждала разве что не пресс-конференция. Его раздражали амбиции Мэрилин, ее улыбки на публику, но больше всего — дикий интерес к ней мужчин. Джо ревновал, злился, почти ненавидел Мэрилин за то, что… любил ее. Спустя девять месяцев брак их рухнул — его «добила» белоснежная юбка Монро, взлетевшая «до небес» в знаменитом эпизоде.

— Я не собираюсь терпеть это! — бушевал Джо. — Вся Америка рассматривает нижнее белье моей жены! — А ведь оно весьма недурно, — улыбалась Мэрилин.

И он поднял на жену руку в последний раз — чтобы стереть кулаком эту манкую улыбку, заставить ее прекрасный рот замолчать.

Они развелись. Но жить без своей Мэрилин он так и не научился.

Драматург Артур Миллер появился в жизни Мэрилин еще в 1950-м. Между признанным интеллектуалом и восходящей звездой завязался короткий платонический роман, а затем они расстались, чтобы спустя несколько лет столкнуться на одной из вечеринок и ощутить не то что страсть друг к другу, но какой-то мощный интерес. Миллер не был красив, скорее, был откровенно невзрачен.

Монро, уже растворившаяся в образе глупой блонди, в душе была уверена, что самое сексуальное в мужчине — это мозги. Ее влекло к умным, начитанным, к тем, кто мог дать ей что-то кроме секса. Артур же видел в ней прекрасную женщину, с которой можно будет выходить в свет, вести взрослые разговоры… А получил дитя, да еще и капризное. Уже через неделю он констатировал в дневнике: «Она как маленький ребенок… Я ее ненавижу…» На беду, Мэрилин была любопытна. Она прочла и устроила истерику. Этот кризис как-то был преодолен, однако время шло, скандалы усиливались.

Мэрилин искренне не понимала, что она делает не так. После выкидыша она, мечтавшая стать матерью, едва не сошла с ума. Теперь антидепрессанты она пила пачками. Артур был черств — со своей бедой она оказалась один на один.

Когда через пять лет после свадьбы случился развод, свет даже не особо муссировал эту новость. Артур тут же женился на другой.

А Мэрилин он отомстил немного глупо: написал пьесу, в которой она была показана истеричной, взбалмошной дурочкой. Пьесу освистали — Мэрилин слишком любили для того, чтобы поверить в подобное.

Ни одно расставание она не переживала так, как это. Артур был крушением ее мечты о настоящем браке, в котором можно быть именно за мужем. Он мог стать наставником — и не захотел.

Он был умен, но не настолько, чтобы прощать глупости. Она подарила ему свое сердце, а он, уходя, вернул ей его без сожаления — истерзанный разочарованиями кусок плоти, вырванный из грудной клетки.

Ей показалось, что может что-то получиться с Ивом Монтаном, и пришла к нему сама, сбросив манто на пороге его номера и предъявив себя в образе Евы… Их роман был быстротечен.

Не вышло ничего и из дружбы, переросшей в любовь и вернувшейся в стадию дружбы с Фрэнком Синатрой. Да не суть, все не суть! Мэрилин не понимала главного: почему тысячи, миллионы мужчин ложились спать рядом с женами, втайне мечтая о ней, великой Монро, но столкновение с ней, реальной, никого не делало счастливым, не заставляло бросать своих опостылевших жен, чтобы наслаждаться красотой птички Мэрилин круглосуточно? Так что, что в ней было не так? Отсутствие зла? Имидж похотливой блондинки, как бы априорно лишавший ее права на разумность? От усталости ее давно уже спасали наркотики и алкоголь. И еще она почему-то хорошо знала: я никогда, никогда не стану старой. Никто не сможет сказать, что Монро уже не та. Этого не будет! И когда шли съемки фильма «Некоторые любят погорячее», она попросила гримера Алана Снайдера, ставшего ей верным другом: «Пожалуйста, если со мной что-нибудь случится, пусть никто другой не прикасается к моему лицу!» Алан мрачно отшучивался: «Угу, понятно. Принеси мне свое тело, пока будешь теплой, я сделаю тебя богиней!»

Джон… да разве можно было его не любить? В Джоне Кеннеди было все, о чем может мечтать женщина: мужественность, надежность, внешняя эффектность и значимость. За ним хотелось идти... Она пела ему «С днем рождения, господин президент», вкладывая в слова особый смысл, предлагая себя как заслуженный приз и прося взамен столь немного: близости, желательно узаконенной, нежности, понимания. Но птичка Мэрилин была не нужна им, ни Джону, ни Бобби, то есть Роберту. Мэрилин уперлась головой в подушку. Почему все — так? Джо. Милый Джо, он всегда появлялся вовремя. Вот и сейчас… Но что же ответить ему? Как минимум правду: что она очень бы хотела видеть его счастливым. И таблетки тут ни при чем.

Джо был безутешен. После смерти Мэрилин лежала лицом вниз, и на лице ее проступили ужасные темные пятна. Ди Маджио набрал Алана Снайдера: «Пришло время исполнить обещание». Снайдер гримировал ее несколько часов. И когда Джо увидел Мэрилин, она была безупречна. Ди Маджио просидел возле нее всю ночь, держа ее за руку и говоря с ней. О чем? Этого он не говорил никому.

Из бывших мужей и возлюбленных на ее похороны не пришел почти никто — ни Доггерти, женатый вторично и занятый по работе, ни Артур Миллер, готовящийся вскоре стать отцом, ни братья Кеннеди. Да и нужно ли это было птичке Мэрилин, улетавшей навсегда?

Двадцать лет после ее смерти Джо приходил на могилу бывшей жены и всегда с живыми цветами. Она оставалась для него живой — его маленькая волшебница, так рано покинувшая недостойную носить ее землю.