Дверь с лязгом отворилась, и в лопатник борзо шагнул новый «штукарь» с навьюченным матрасом, микроперфорацией на лбу, наколкой «Ярослав Мудрый» во всю грудь и серо-зелеными горящими глазами. На «хате» парилось еще с дюжину купюр, было душно. Сразу в «пятак» не дали. «Хороший госзнак», — подумал он про себя.

В «стойле» бумажника все были заняты своим делом. На нижней палубе «бродяги» — десяти- и пятидесятирублевки — сидели на кортах, жеваный «чирик» лузгал семечки, два «полтишка» отжимались от нар (кто-то им наплел, что так они станут «соткой»). Тут пахло кассами метрополитена и милостыней. Рядом в отсеке для лавэ стоял резкий запах бюджетной организации. «Стольник» бренчал на гитаре, а «пятихатка» изображала «бельмондо». За ним кручинилась «блатота» — пятитысячные банкноты. «Пятерки» имели в распоряжении икону, ковер на стене, телевизор, бра. Приятно пахло окладом с нотками компенсаций. Шконка стодолларовой купюры вид имела настолько протестантский, что пустовала:

— Братуха! — кто-то заелозил у лавэ. Со шконки поднял голову старый «косарь». — Заходи, не рисуйся.

Снизу засуетился «чирик». На ходу кожурой цикнув, похлопотал, принес «косарю» свежего чаю, гостю налил похуже да поменьше. Но налил. Отхлебнули.

— Ну, рядись. Где что видел? — «косарь» сделал знак «чирику» — проваливай.

Для проформы сперва спросил о бабах: — Как там денежные массы? — и заулыбался.

— Погоди, — сказал гость. — Массы на диете, по гиперинфляции тоскуют. Слушай лучше, что расскажу!

***

— Жил я себе на банковской карте московского фотографа Владимира Радулова. Месяц назад автомобиль Радулова слегка помяли, пока он был на съемках: попортили дверь. Кто, как, неизвестно — виновник скрылся. Ну, Радулов к страховщику. Без толку: нет второй стороны — нет и разговора. Сунулся к гаишникам; те тоже руками разводят: ремонт придется оплатить самому. О-кей. Плюнул, забыл. Через месяц звонок. На проводе те гаишники (это они месяц думали о Радулове с его вмятинами). Просят подъехать на Пушкинскую площадь — есть разговор. Приезжает. Стоят двое. С портфелями. Серьезные такие. Подтянутые.

— Мы по поводу вашей аварии. Можем решить проблему. Вы знаете, как проехать в Ярославль?

— В Ярославль?! Да, был пару раз.

— Смотрите. Мы оформляем вам ДТП — якобы вы стукнулись об ограждение здания «Известий». А вы... ну, вы за это едете в Ярославль.

Бедный Радулов. «Зачем мне в Ярославль? — думает. — С вещами? Что за бред?» Оказывается, «Ярославль» на языке запуганных борьбой с коррупцией гаишников — «тысячерублевая купюра». «Поехать в Ярославль» — «дать тысячу». Само собой, фотограф в банкомат, снял меня и отдал гаишнику. Так я оказался здесь, в гаишном портмоне...

***

Лопатник распахнулся, ослепив банкноты ярким солнцем. В дверях бумажника появился новый «штукарь».

— Братуха! — две головы поднялись со шконок. — Проходи, не менжуйся.