В один триллион рублей профильные эксперты оценивают ущерб от массовой гибели пчел. В причинах бедствия и его последствиях разбиралась обозреватель «Вечерней Москвы».

Названное Минсельхозом России число 39,6 тысячи пчелосемей весьма усреднено: оно как минимум на 10 тысяч меньше того, которое сейчас называют в Союзе пчеловодов России, и на 40 тысяч ниже данных, которые приводят в Федеральном научном центре пчеловодства. И это при том, что статистика меняется буквально еженедельно (последние цифры по Подмосковью — минус около 3000 пчелосемей), ведь на дворе лето, битва за урожай в самом разгаре, а это значит, что всевозможная сельхозхимия льется на поля в изобилии. Именно ее называют эксперты главным виновником нынешнего пчелопада. Под секиру инсектицидов, гербицидов, пестицидов и прочих «цидов», заточенных на борьбу со всем, что мешает жить сельхозкультурам, попадают и правые (опылители, мелкая живность, птицы) и виноватые (сорняки, вредители).

В итоге за 10 лет «поголовье» домашних пчел сократилось в России на 20 процентов. Особенно прытко катится под откос статистика в последние годы, когда сельхозпроизводители дружно принялись за выращивание рапса. Несмотря на прибыльность этой культуры, здоровой ее не назовешь: на веселые желтые посевы радостно наседают как минимум 50 видов вредителей, которых травят химией до 10 раз за сезон. Ну а поскольку рапс еще и медонос, вместе с ними к праотцам отправляются и опылители. Причем по степени пестицидной нагрузки эта трава превосходит большинство остальных сельхозкультур. Настолько, что в той же Европе уже задумываются над тем, а стоит ли овчинка выделки, активно сокращают площади под эту культуру и дружно ужесточают требования к применению ядреной химии на полях.

У нас, как всегда, все наоборот: посевные площади за 10 лет выросли более чем вдвое, 2019-й ознаменовался очередным рекордом (по разным оценкам, им засеяли от 1,4 до 1,7 миллиона гектаров), а план на 2024-й — и вовсе пять миллионов.

В общем, пчеловодам можно только посочувствовать, особенно если учесть, что фермеры часто либо забывают, либо не успевают, либо не считают нужным предупредить их о дате обработки полей, а уж нарушением технологий грешат сплошь и рядом. Да даже если и предупредят — убежать от потравы смогут не все.

— В Подмосковье среди пчеловодов процентов 70 — люди пенсионного возраста, — говорит хозяин пасеки в Истринском районе москвич Василий Игошин. — Как правило, это любительское пчеловодство держат для души, чтобы побаловать медком семью, друзей. Молодежи это не интересно — слишком рисковый бизнес. Вывезти пасеку подальше от места обработки — это надо либо прицеп иметь специально оборудованный, либо грузовик. Дороги у нас сами знаете какие, так что машина должна быть еще и вездеходная. И содержать такую технику может позволить себе не всякий. Тут уже вопрос рентабельности встает...

Увеличивает статистику смертности (пусть и не так активно, как химия) и ситуация с пчелиной генетикой. Селекционное пчеловодство у нас почило вместе с СССР, а отдельные попытки, которые сейчас предпринимаются, — всего лишь опыты редких энтузиастов. Чистопородную среднерусскую пчелу, темную лесную, составлявшую некогда элиту российского пчеловодства (работоспособную, зимостойкую, здоровую), теперь днем с огнем не найдешь. Даже на племенных пасеках. В итоге сейчас в отечественных ульях гудит многократная помесь всего, что везли в эти годы из-за рубежа. А дворняжки и метисы только на картинках бывают хороши: наследственные заболевания они копят и множат активно, давая в итоге нежизнеспособное потомство.

Ну и сильно мешает разгребанию всех этих проблем отсутствие федерального закона о пчеловодстве, который бы не только устанавливал взаимоотношения всех сторон, но и создал бы условия для охраны медоносной пчелы. А без нее, как ни крути, нам не прожить, ведь 90 процентов всей работы по опылению проворачивает именно она.