Как в людях уживаются агрессия и сентиментальность

Что бы сказали вы, если бы вас попросили описать сегодняшнее общество? Какие мы — агрессивные и сентиментальные, инфантильные и решительные? И почему мы такие? И как сосуществуют в недрах нашего общества злость и душевность, апатия и повышенная нервозность?

Мы решили попробовать понять, какие мы сегодня и почему, и станем ли когда-то иными. Психотерапевт Андрей Жиляев о том, почему мы таковы, каковы есть.

Смысл жизни

— Андрей Геннадьевич, вы могли бы с позиции профессионала, областью исследования которого всегда были душа, психика, внутреннее состояние человека, описать наше общество штрихами?

— Давать психологические характеристики обществу, состоящему из множества разных людей, — дело бесперспективное. Каждый живет своими реалиями, строит свои представления о прошлом, переживает события настоящего, строит планы. В то же время у каждого времени есть свои приметы, свои общие черты и вопросы, затрагивающие большинство наших сограждан.

К нашему времени в полной мере можно отнести изречение: «Не дай нам бог жить в эпоху перемен». Происходящие перемены стремительны, и адаптация к новым условиям жизни не у всех происходит безболезненно. Сейчас все, включая молодежь, все чаще ностальгируют, мне кажется, именно по той психологической обстановке уверенности, коллективизма и определенности, которая присутствовала в жизни, при всех трудностях, во времена СССР. Сложнее тем, чья юность пришлась на первые постсоветские годы, с их крушением социальных маршрутов, разнузданностью нравственных ориентиров, засильем маргинальных тенденций во всех областях жизни. Возможно, поэтому то поколение просто не знало, чему и как учить детей: поделиться мы можем лишь тем, что имеем сами. В итоге нынешнее молодое поколение вынуждено было с ранних лет критически переосмысливать выборы пути, причем делать это раньше, чем мы.

— Но мы часто говорим о его инфантильности.

— Вопрос тем, кто сетует по этому поводу. Сейчас дети должны выбрать профессию, по сути, в 14 лет, дабы определиться с выбором экзаменов. Вы, 40–50-летние и старше, были ли в свои 14 лет так же озабочены подобными проблемами: сможет ли выбранная профессия прокормить, даст ли возможность приобрести жилье? Поэтому в чем-то они, конечно, другие, но для них жизнь стала жестче и требовательнее.

— А смысл жизни и свои цели они понимают?

— Ответ на вопрос: «Зачем мы живем?» — важен для членов любого общества. По моему мнению, нам весьма назойливо, причем под видом гуманистического мировоззрения, навязывают идеологию, согласно которой в центре мировоззрения находится человек как таковой, то есть смысл жизни человека ограничивается масштабом его личности. Но этот смысл невозможно сформировать в индивидуалистической концепции. Попытки насаждения воинствующего индивидуализма как общественной основы делались не раз, но везде проваливались! Понимаете, человек живет и объединяется с другими людьми за счет не внутриличностных, а надличностных интересов и приоритетов, которые принято называть социальными. То есть он живет не только ради себя, но и ради всего того, что выходит за грани его личности. Однако надличностные ценности, собственно, и составляющие смысл жизни человека, в период перестройки были объявлены догмами и мифами. Сегодня мы пожинаем плоды этого ослепления, представляя многое из того, без чего немыслимы нормальное государство, общество и семья, бесполезным и бессмысленным. Это проявляется во всем. Зачем взаимовыручка? Думай о себе! Зачем рисковать собой? Ты, только ты и важен! Такова логика воинствующего индивидуализма! Создается впечатление, что приоритеты личностных ценностей с девальвацией общественных целей умело и направленно увязывались с понятием «свобода личности». Все это оказалось блефом! Так что мироощущение у наших сограждан, мягко говоря, сложное…

— Воспеваемый в советские времена коллективизм был лучше? «Голос единицы тоньше писка»…

— Нет. Я говорю о том, что в идеале государство сосуществует с человеком в ситуации взаимного добровольного делегирования полномочий. Государство как система общественного устройства что-то давало человеку, а человек ответно делегировал государству право организовывать какие-либо стороны жизни и выполнял комплекс обязательств перед ним и обществом. Но пропаганда наших нынешних оппонентов декларировала, что наши воззрения и ценности являются прерогативой тоталитарного общества, к которому мы были причислены. Сегодня же и в процветающих обществах ставят задачу сплочения на основе надличностных интересов и общественного сознания. То есть то, в чем обвиняли коммунистическую идеологию, ныне во многих странах поставлено в приоритет общественного развития! Китай стоит на этом, и Штаты... Но у нас миф о главенстве финансовой успешности был умело внедрен в сознание. Мы кинулись в особую крайность — от абсолютизации индивидуализма к приоритету индивидуальных интересов. И, мол, совокупность индивидуальных интересов — это то, что нужно обществу. И совокупность успешных людей — это синоним успешного общества.

— Звучит логично. Или что, успешное общество сплошь состоит из неудачников?

— Произошло смешение понятий. Успешность стала фетишизированным термином, определяющим приоритеты общественного развития. Дворник может быть успешным? С позиций нынешнего понимания успешности — нет. А таксист? Рабочий? Нет! Так как во главу угла вместо самореализации поставлен меркантильный критерий — количество зарабатываемых денег.

Агрессия — это не ощущение, это реакция. У нас стали поощряться антисоциальные формы взаимодействия в обществе / кадр из фильма «Хулиганы Зелёной улицы», 2004

На словах и на деле

— От смещения акцентов и пошли все беды? По статистике, количество депрессий в обществе растет.

— Депрессия — понятие смещенное, сегодня так называют все, от апатии до плохого настроения. Оставим ее в стороне. Общее настроение — это следствие утраты понимания жизненных приоритетов, которые мы выбирали вместе с определенным укладом жизни. Прежде существовала социальная лестница. Мы знали, что получаем набор определенных привилегий в связи с тем-то и тем-то. Сейчас, на мой взгляд, государство обнулило эту систему, причем сделало это своеобразно: человек обязан платить налоги в определенном государством объеме, выполнять постановления, но само государство аккуратно сняло с себя обязательства относительно многих сторон жизни человека, намекнув ему, что это его личное горе. Да, многое делается бесплатно. Но количество таких услуг декларативно сократилось в значительном объеме.

— Но как молодые могу сравнивать...

— Они в состоянии понимать, что часть декларируемых обязательств со стороны государства не обеспечена. А молодые всегда жаждут справедливости. И массу явлений воспринимают неоднозначно. Так, декларируется уважение к старшим, ветеранам, их опыту. Но на реальном рынке труда возраст является непреодолимым препятствием для людей, обладающих опытом! Уважение — да. Но как тогда объяснить нищенские пенсии? Трудно уважать человека, испытывающего унизительное положение! Да, прибавки к пенсии по стране выливаются в солидные суммы, но для отдельно взятого пенсионера это копейки. Московским пенсионерам еще легче, чем другим — им доплачивает город! За 30–35 лет отношения государства, общества и человека резко поменялись. По сути, только сейчас формируются новые приоритеты и ощущение, что человек оказался предоставлен сам себе, стало осознаваться как стержневая проблема, без решения которой вряд ли возможно достичь развития и самого государства.

— Хорошо, старшее поколение имеет право обижаться. А молодым — на что дуться?

— У нас единственной формой социализации молодого человека после школы остался вуз. Не пошел туда — альтернативных путей, считай, нет. Поэтому родители правдами и неправдами запихивают ребенка туда. Но то, что количество мест в вузах почти равно количеству выпускников, уже не раз отмечалось как негативное явление. Главное, поступлением «абы куда» решается вопрос не образования и профессии, а именно пристраивания дитя куда-то. Нет распределения, молодыми специалистами занимаются слабо, а количество людей, работающих по специальности после вуза, очень мало.

А параллельно произошла девальвация семейного института. Ныне он в большой степени меркантилизовался. Брак стал способом экономического союза, молодые люди не понимают смысла создания семьи. Теперь женятся и разводятся по многу раз, брак утерял нравственный потенциал. При этом проблему многие осознают, да и государство тоже, есть надежда, что это будет учтено при принятии значимых решений.

«Не мы такие, жизнь такая...»

— Вопрос деликатный, но… Кажется или не очень здоровых в плане психики людей стало больше?

— Не думаю так. Вы об агрессии? Но вы немного путаете. Агрессия — это не ощущение, это реакция. У нас стали поощряться антисоциальные формы взаимодействия в обществе. Между конфликтом и спором есть разница, и они оба разрешаются поиском компромисса. Форма спора и ссоры стали доминировать, приобретая уродливые оттенки. Предпочтительнее стало не разрешить ситуацию, а унизить человека, вынудить его признать победу над собой.

— Но, Андрей Геннадьевич, все «настроенческие» явления стали более массовыми.

— Появился инструмент глобализации информационного воздействия. Сплетня в недавнем прошлом «расходилась» между десятком-другим человек. Сегодня любой фейк, трактовку или новость можно глобализировать, и они станут доступны миллионам. А по закону больших чисел, чем больше людей получают информацию, тем большее число людей становятся на сторону этой позиции. При этом ответственность при расширенной передаче информации не формируется. Плюс ко всему, многие явления, в прошлом считавшиеся уродливыми — эпатаж, агрессивность, хвастовство, — ныне мягко трансформировались в рамках традиционных электронных СМИ в некие эвфемизмы — спонтанность, выражение собственного мнения. А эпатаж вообще стал моден. Удивление публики любым способом поощряется блогосферой, как негативные, так и позитивные отклики говорят о внимании. И это рекламное поле становится отличной площадкой для зарабатывания денег. Каким будет настроение общества, если на его глазах возникают квазиуспешные люди, на самом деле мало что из себя представляющие? Примеров, когда человек при всей своей глупости и пошлости получает источник финансовых поступлений, что в его собственном сознании трансформируется в успешность, множество. В тренде клоуны, как бы они ни назывались! На деле создать нормальную систему приоритетов не трудно. Кстати, о воспеваемых ныне блогерах. Интересно: откуда у них столько времени на сидение в блогосфере? Сколько бы они ни говорили о невероятных эмоциональных вложениях, звучит неубедительно. Они же ничего не производят, кроме шума!

— А вы согласны, что, простите за французский, «обыдление» достигло исторического максимума?

— Пошлость и то, что вы назвали обыдлением, были всегда. Беда, что пошлость стала социальным ориентиром, в том числе для молодежи. Сколько ее в юморе, как много кичливого самолюбования в том, что агрессивно подается как норма и идеал жизни. Простите ответно, но быдло стало нормой жизни, идеей, которая общественно одобряется.

— Давайте подведем некий итог. Мы — сегодня.

— Поразительно, с какой скоростью мы воспитали оголтелого потребителя. И сказали, что это хорошо... Мещанство и меркантильность всегда осуждались или брезгливо игнорировались. Эта доктрина видоизменилась, причем под маской раскрепощения, победы над демонизированными «тоталитарными» ценностями.

За годы после перестройки настроение в обществе поменялось, и мы наблюдаем, на мой взгляд, любопытную инверсию. Сначала младшее поколение испытывало тревожно-агрессивный настрой, а старшее было растеряно. Но произошла перемена. Тревога нынешнего старшего поколения вызвана тем, что мы часто не можем помочь сориентироваться в жизни детям и внукам, поскольку меняющиеся реалии знакомы нам уже меньше, чем им. Второй повод переживаний — это стремление избежать ситуации нищенской старости, нежелание стать обузой молодым, страх перед исчезновением гарантий, которые декларировались в обществе раньше. Тревогу вызывает беззастенчивая и практически безальтернативная коммерциализация медицины. Ведь и тут мы сталкиваемся с резким поворотом приоритетов. Люди, работавшие и уверенные, что труд на благо Родины и есть мерило их заслуг, с тревогой наблюдают за тем, что примером, по мнению нынешних социальных институтов и СМИ, являются те, кто смог правдами-неправдами получить доступ к ресурсам, которые были объявлены частными, а вклад тех, кто создавал это богатство, оценили в лучшем случае пресловутым ваучером. Их сбережения сгорели, а опыт стал игнорироваться ретивыми «менеджерами» без личного созидательного потенциала, но уверенными в том, что своеобразное распределение попавших в зону их влияния денег и есть смысл «экономики», а опыт — это сумма сведений, выдернутых из интернета. Молодежь же пытается нащупать верный маршрут, имея как ориентир успешность, заменившую все другие реперные точки в планировании жизни. Большие деньги и умение удивить или повеселить людей сами по себе не порицаемы, но эти критерии, перекликаясь, дезориентируют молодых. Выход из этой растерянности может быть разным: кто-то пополнит ряды «мажоров», снобов, кто-то найдет свою дорогу и пойдет по ней, а кто-то сохранит душевный надлом и будет ощущать то, что составило рефрен фильма «Бумер»: «Не мы такие, жизнь такая». Это все — подоплека нашей не в полной мере оформившейся социальной политики. Растерянностью молодых можно объяснить и чехарду субкультур, и некую асоциальность, которая может быть связана с принижением роли профессиональной самореализации. Агрессивность и злобность, о которых вы спрашивали, это экстраполяция этих двух эффектов. Словом, мы в общем стали обществом растерянных людей.

— Почему-то кажется, что вы, при всей критике, не настроены абсолютно упаднически.

— Вы знаете, у меня есть убеждение: жизнь устроена так, чтобы мы могли сами вносить в нее свои чувства и помыслы, и она часто возвращает нам вложенное. И из того, что вкладывает человек в свою жизнь, создается ее смысл, который намного ценнее преходящих идолов и модных «трендов и хейтов». Давайте наполнять жизнь смыслом — именно это позволяет нам жить полной жизнью. Меня многое печалит, конечно, но механизмы регулирования всего этого есть, я убежден. И мы потихоньку избываем уже социальное равнодушие, приходим к пониманию, что общество должно быть защищено от преступника, а не наоборот, четче видим недочеты. Мы были ослеплены, но начинаем обретать зрение. Существующие у нас «дыры» формировались три десятка лет, все в раз не поменять. И этим всем уже потихоньку занимается государство, пришедшее к пониманию, что у административных решений должна быть логика.

СПРАВКА «ВМ»

Андрей Геннадьевич Жиляев родился 10 декабря 1962 года. Психотерапевт и психиатр, доктор медицинских наук, профессор. Действительный член Академии медико-технических наук РФ, профессор Первого МГМУ им. И. М. Сеченова, профессор НИИ общей реаниматологии и реабилитации им. В. А. Неговского, специалист в области нейропсихологии, патопсихологии, наркологии, автор научных трудов.

Читайте также: Психолог рассказала, как перестать бояться смены работы