Бюро добрых услуг: работает круглый год без перерывов и выходных и совершенно бесплатно

Москва впервые принимала заседание сети Всемирной организации здравоохранения «Регионы и здоровье». Созданная в 1993 году, сеть объединяет города и страны, которые намерены снизить заболеваемость жителей с помощью «немедицинских» факторов. В течение трехдневного заседания то и дело звучал термин «экосистемные услуги». Попробуем разобраться, что это, как влияет на наше здоровье и кто, собственно, эти услуги предоставляет.

Если по-простому, то «экосистемные услуги» — это те явные и неявные блага, которые люди бесплатно получают от окружающей среды и правильно функционирующих экосистем. Походил в выходные по лесу, подышал свежим воздухом — получите и распишитесь: услуга по прочистке легких оказана. Заслушался пением соловья за окном, поднял себе настроение — еще одна галочка в экосистемной смете. Обнаружил рядом с домом вместо асфальтированного пустыря свежие посадки крупномеров — считай, оформил многолетнюю подписку на услугу «фитонциды в каждый двор». Понятно, что природа даже не в курсе, что является поставщиком каких-то там благ достающим ее двуногим — ей без нас лучше, чем с нами. Но двуногие умудрились радостно проверить алгеброй гармонию даже в этом случае.

Фото: Сергей Киселев / АГН Москва

Взять лужу под опеку

Экономическую оценку экосистемных услуг (далее ЭУ) у нас стали проводить еще с 1990-х. Время было лихое, к рукам прибиралось все, до чего те могли дотянуться, и бешеные калькуляторы приватизаторов лихо высчитывали выгоды от обладания тем, что когда-то принадлежало всем. Добрались в итоге и до красот природы. И в одной лишь Москве графа «Итого» разбухла от суммы в миллиарды долларов ежегодно — во тогда столько оценили ЭУ, которые предоставляют жителям столичные скверы, лесопарки, отдельно стоящие деревья, газоны, палисадники, реки, поймы и даже малые ручейки. А заодно зверье, которое в них обитает. Но из подсчетов тогда вынесли не сильно много. Например, то, что ценник за квартиру с видом на лес можно смело увеличить вдвое, а загородные коттеджи в живописном бору или у реки (можно и совместить) улетят как горячие пирожки, какую стоимость ни выстави. Да и за очищенную речную воду, текущую из кранов, грех не взыскать с горожан по полной. Потом наступил 2002-й с его горящими торфяниками, и стало понятно, что эфемерные вроде бы ЭУ, а вернее, их отсутствие, оборачивается вполне себе конкретным убытком — упущенной выгодой, недополученной прибылью, нагрузкой на медицину, пробоями в демографии…

И все это лишь потому, что век с лишним назад от большого ума начали в ажитации осушать болота. 2010-й убедил даже самых упертых скептиков в том, что ситуацию надо срочно выправлять, и ЭУ «город без торфяного смога» снова начала оказываться природой практически в полном объеме.

— Экосистемные услуги — это то, чем человек привык пользоваться на дармовщинку, — говорит Алексей Григорьев, эксперт Социально-экологического союза «Лесная компания». — И их оценка нужна для того, чтобы удерживать горячие властные головы от непродуманных решений. Все-таки формулу «деньги — товар — деньги» они знают назубок.

Классическое проявление этой формулы произошло в 1980-е в Нью-Йорке, когда в городском водопроводе резко ухудшилось качество воды. Стандартный путь решения был в строительстве многочисленных очистных сооружений. Но власти города прислушались к мнению экологов и экономистов: их возведение обойдется бюджету в 8–10 миллиардов долларов, а вот поддержка ЭУ, то есть природное решение, — всего в 2–4. Оно заключалось в поддержке естественной очистки верховьев водосборов. Для начала власти Нью-Йорка выкупили ключевые места экосистемы — болота и лесные угодья, влияющие на чистоту воды. Потом стали приплачивать фермерам за отказ от химии и переход на биологические методы ведения хозяйства, а арендаторам лесов — за их чистоту. Потом выпустили специальные акции, чтобы поддержать это дело... И в итоге все получилось.

Верховья водосборов — это еще и защита от наводнений. Если бы берега Москвы-реки в районе устья кому-то взбрело в голову закатать в асфальт или вырубить там всю растительность, нас бы ждали наводнения после каждого ливня. Как это происходит сейчас с Амуром и Ангарой, в верховьях которых активно вырубают леса.

Фото: Виктор Хабаров / Вечерняя Москва

Слива как спасение

— В тех же США сейчас применяют очень интересные берегоукрепляющие решения, — продолжает Григорьев. — Вместо того, чтобы возводить сложные инженерные сооружения и громоздить на берегу тонны бетона, который море все равно разобьет, там перестали мешать естественной водно-болотной системе — мангровым лесам и ракушкам, которые совершенно бесплатно сами наращивают этот берег. Или, например, на разливах нефти меня всегда потрясает, как отлично прибрежные тростники и камыши ловят это дело. Люди суетятся, раскидывают боны, через них опять все лезет наружу… Но хорошая зеленая полоса прибрежной растительности справляется с этим не хуже.

Проходишь несколько десятков метров — и вот, все уже чисто. И это тоже ЭУ, восстановление которых в той же Западной Сибири или Коми, где разливы не редкость, могли бы поправить ситуацию. Или другая проблема — нитраты, от них чистить воду — это адский труд. У меня знакомый недавно вырыл колодец и принес гордо анализ воды — посмотри, мол, чистая, как слеза. Я глянул, а там нитраты — ну очень сильно на грани. Оказалось, лет 15 назад рядом с его участком было колхозное поле, и народ так щедро поливал его удобрениями, что уж и колхоза нет, и страны, а они до сих пор в грунтовых водах. А фильтровать это дело опять-таки лучше всего через прибрежную растительность. Если бы председатель того колхоза что-то понимал в ЭУ, он бы расположил поле так, чтобы в случае чего природа его сама бы и подстраховала.

Но страхование не всегда бывает бесплатным даже у природы.

— Нынче все носятся с углеродной нейтральностью, — объясняет Григорьев. — Леса связывают углерод, поглощая углекислый газ, и это имеет совершенно четкую стоимость — тонна выбросов оценивается сейчас в ЕС где-то в 50 евро. То есть, если вы посадили лес не для того, чтобы его потом срубить, а для того, чтобы он рос столетия, и гектар этого леса поглощает тонну гадости, соответственно, у этого гектара появляется вполне определенная цена. И она входит в общую стоимость ЭУ леса, которая иногда может оказаться вполне сопоставимой со стоимостью той же древесины.

По словам нашего эксперта, в развитых экономиках уже вполне лихо связывают стоимость ЭУ с недополученной выгодой или покушением на здоровье жителей:

— Нынешним летом я впервые ради интереса воспользовался в спальне крохотным мобильным кондиционерчиком и обалдел от счетов за электричество. А живу я на втором этаже 4-этажного дома с 80-сантиметровыми стенами, и в окно кухни у меня заглядывает роскошная слива, которая создает тень и работает, как тот же кондиционер, только бесплатно. Сейчас на соседних улицах девелопер активно сносит дома, подобные нашему, втыкая на их место 20-этажные башни с централизованным кондиционированием. Стеночки там в половину наших. И народ в этих башнях летом просто выл. Потому что система кондиционирования не вытягивала 35-градусную жару, а окна было открыть невозможно — деревья посрубали, новые еще не принялись, да и какие деревья на 20-м этаже? Вот что происходит, когда идет намеренный отказ от ЭУ. В стране с развитой экономикой застройщик уже захлебнулся бы в исках от возмущенных покупателей жилья и в следующий раз семь раз подумал бы, что, где и как строить. Но у нас пока спасение от подобной ситуации одно — бегство из города.

Фото: Виктор Хабаров / Вечерняя Москва

Вид сверху

И все же, будем надеяться, судьба безлюдного Детройта Москве не грозит. По данным Департамента природопользования, только в прошлом году в столице было создано 26 особо охраняемых природных территорий, а до конца этого список обещают прирастить еще девятью (шесть уже созданы). На четверть сократился объем выбросов парниковых газов. К 2030 году обещано перевести весь транспорт на электротягу, и уже с этого года город перестал закупать дизельные автобусы. В рамках озеленения за 10 лет в Москве посадили около 10 миллионов деревьев и кустарников. А по данным консалтинговой компании PwC, Москва и вовсе значится самой зеленой в рейтинге мегаполисов мира. Но значит ли это, что по части ЭУ в городе все отлично и пора радостно почивать на лаврах?

Например, фраза о самом зеленом городе мира кочует по новостям уже несколько лет. Поиск на сайте PwC находит лишь одно исследование, более-менее касающееся этой темы. И по нему выходит, что Москва занимает лишь 6-е место среди 14 включенных в рейтинг мегаполисов. Правда, по доле населения, имеющего доступ к общественной зелени (88%), а также по площади парков и скверов на душу населения (25,1 квадратного метра) — у нас четвертая позиция. А вот по удовлетворенности жителей качеством рекреационных пространств у дома — столица лишь на 7-й строчке рейтинга.

Но 14 мегаполисов выборка не слишком большая. Куда интереснее рейтинг, который составила в конце прошлого года шведская компания Husqvarna на основе спутниковых изображений 155 городов мира. Причем компания изначально дала городам фору, так как автоматом считала растительность более 1 метра деревом. Так вот, в этом списке у Москвы 78-е место. Притом что зелени на душу населения даже больше, чем у PwC, — 46,2 «квадрата». При этом, если верить анализу спутниковых снимков, зелеными насаждениями у нас покрыто 45% территории (деревьями — 37%). Для сравнения: у лидера рейтинга, города Шарлотт в США зеленью засажено 68% площади (деревьями — 56%), а на одного жителя приходится 560 зеленых «квадратов». Но даже без всяких цифр сопоставление снимков двух городов говорит само за себя: Москве явно есть куда стремиться.

— Проблема Москвы в том, что зелень в ней распределена неравномерно, — считает урбанист Андрей Никищихин. — Скажем, «Лосиный Остров» занимает процентов 10 от этой площади, но делится статистикой на всех москвичей. Конечно, обустройство новых городских парков и скверов, которое мы видим последние годы в Москве, хоть как-то выравнивает ситуацию. Но проблема в том, что эти искусственные образования предоставляют лишь небольшой спектр ЭУ. В отличие от естественных зеленых «клиньев» — той же «Лосинки», «Сокольников», Воробьевых гор, Тропаревского парка, Битцевского леса и других мест города, где сложились устойчивые природные сообщества с большим видовым разнообразием.

А ведь чем более разнообразна природная система, тем она устойчивей. В условиях, когда зеленый пояс вокруг Москвы стремительно сокращается, крайне важно сберечь оставшуюся в городе природу. Но, к сожалению, порой мы видим ситуацию из серии «один лечит, другой калечит». Это я и об истории со стройкой питерского девелопера в буферной зоне «Лосиного Острова», и о других не сильно продуманных шагах. Периодически, например, навещаю родственников, живущих неподалеку от Серебряного Бора. Его окрестности активно застраиваются высотками еще с конца 90-х. В результате нагрузка на лесопарк год от года растет. Профильные ведомства, как могут, помогают ему выжить. А непрофильные… В прошлом году, например, транспортники продлили до него маршрут 59-го троллейбуса, заменив его не на продвинутый электробус, а… на дизельный автобус. Еще раньше такая же метаморфоза случилась с троллейбусом № 86. И это при том, что даже в советские времена до Серебряного Бора в природоохранных целях ходил исключительно электротранспорт.

На несогласованную работу разных ведомств сетует и Алексей Григорьев:

— Экологи уже языки стесали по поводу уборки листвы в парках и скверах. Но нет, коммунальщики продолжают это делать. На дорожках — понятно, там люди ходят. Но под деревьями вы же губите этим почву и все живущее в ней и на ней! Нам говорят, что листва собирает всю гадость с дорог. Но никто же не призывает сохранять листву вдоль магистралей. А вот в 200 метрах от них… Токсичных для природы тяжелых металлов не так уж и много — это кадмий, свинец и ртуть. Цинк, медь и прочее — биогенные элементы, они не так уж и страшны. У вас проблемы по свинцу? Тогда я задаю вопрос — вы прекратили этилированный бензин лить? Прекратили. Откуда у вас тогда свинец? Разбираться надо в каждом конкретном случае. Или взять другую многолетнюю проблему — габионы на берегах прудов. Вроде бы стало этого добра поменьше. Но благоустроители не успокаиваются.

Недавний пример — Немчиновский пруд. Там нижний берег зарос кустами и травой, где активно гнездилась водная живность. Сейчас берега выбрили налысо. Для небольшой стайки очумевших уток сделали голый плавающий островок в центре и назвали все это благоустройством. Но если мы хотим получать полноценные ЭУ, берега должны быть хотя бы местами заросшими, потому что ни одна нормальная птица не будет гнездиться на досках. К сожалению, сфера благоустройства живет у нас своими представлениями о прекрасном, а экология — своими. А надо, чтобы они тесно взаимодействовали.

Согласилась с коллегой и Наталья Ткаченко, руководитель экспертного департамента Российского экологического общества:

— Более-менее активно наши города занимаются сейчас развитием рекреационных услуг, но вот зелень при благоустройстве, как правило, сажается по остаточному принципу. Строят дом, у дома сажают две елки или туи, и при этом не оценивается, что неподалеку, например, есть промышленное предприятие, и, чтобы минимизировать выбросы, лучше бы на этой территории посадить клен или тополь, которые будут перерабатывать их гораздо эффективнее. Нужно разрабатывать стандарты городского озеленения, притом что каждый город уникален и по территории, и по климату, и по промышленности. И делать это обязательно с привлечением разнообразных ученых — экологов, дендрологов, ботаников, которые знают всю профильную кухню изнутри и могут объяснить на пальцах, как улучшить экосистемные услуги так, чтобы учесть интересы каждого жителя.

Фото: mos.ru / Официальный сайт мэра Москвы

ТОЛЬКО ЦИФРЫ

До 2010 года в Москве была всего 1 пешеходная зона (Арбат) и 130 парков. За 10 лет парков стало 886, были благоустроены 441 улица и общественное пространство, преобразились 36 набережных Москвы-реки (общая длина почти 65 км). Концентрация оксида углерода упала в 2,1 раза, оксида азота — в 2,3 раза, диоксида серы — в 1,7 раза, взвешенных частиц PM10 — в 1,6 раза. При этом до 4 раз выросло число пешеходов, а каждый 3-й москвич стал заниматься спортом.

СПРАВКА

В 1984 году австрийский ученый Роджер Ульрих, наблюдавший за пациентами в госпитале Пенсильвании, заметил, что пациенты из палат с видом на небольшую зеленую рощу меньше нуждались в анальгетиках и быстрее выздоравливали. Позднее было выяснено, что 10 дополнительных деревьев в отдельно взятом жилом квартале на 1% увеличивают у жителей ощущение собственного здоровья. В свою очередь, японские ученые установили зависимость продолжительности жизни от количества природных элементов в поле зрения: чем больше зелени, тем дольше жизнь. Согласно исследованию, чтобы оставаться здоровым и бодрым долгое время, природа должна занимать не менее 15% во всем, что мы видим ежедневно.