Юрий Антонов: После войны люди были счастливы

Юрий Антонов помнит свое послевоенное детство. Тогда трудно приходилось всем.

— Мой отец, офицер армии, после войны остался служить в военной администрации Берлина, — вспоминает Юрий Михайлович. — Я родился в Ташкенте, где люди о войне знали лишь понаслышке. А после Победы наша семья переехала жить в Белоруссию. Там царила страшная разруха, ведь Белоруссия в войну пострадала больше всех. Но наш городишко Молодечно, расположенный в 100 километрах от Минска, остался целехоньким. Мы, ребятишки, жили своей жизнью: дни напролет носились по улицам, жгли костры, залезали в чужие огороды, крали яблоки, которые казались гораздо вкуснее тех, что росли в наших собственных садах. На местной горе Лысице, где остались траншеи, мы самозабвенно играли в казаков-разбойников, пекли картошку, иногда совершали массовое восхождение на вершину. И казалось нам, что мы чуть ли не Эверест покорили. Все мы были предоставлены самим себе, взрослые напряженно работали. И нам приходилось все время что-то придумывать, чтобы не скучать.

Наверняка дрались, стенкой на стенку ходили?

Случалось, но это были скорее не настоящие побоища, а просто забава. Хотелось стать первым, самым сильным, слыть грозой сверстников… У ребят в те годы не было никаких секций, кружков, игр, развлечений, как сегодня. Не до того — люди выживали, страна отходила от войны. Но при всем при том дети были правильными и счастливыми, потому что правильными и счастливыми были их родители. Хотя не стал бы категорически утверждать насчет счастья — маленькие зарплаты, недоедание, носили все старое и потрепанное. Счастье тогда было в другом. В человеческих отношениях, в самом отношении к жизни.

Вы родились в семье военного. Наверно, с детства приучены к дисциплине?

Конечно, сама форма, в которой ходил отец, обязывала его слушаться. И вообще тогда у нас было в крови: видишь мундир — вытягиваешься по стойке смирно. Конечно, моей младшей сестре Жанне делались какие-то поблажки. Кстати, она и сейчас живет в Белоруссии — у нее семья, дети, внуки.

Вы бывали в местах, где прошли ваши детство, юность?

В Ташкент приезжал как-то на гастроли. Периодически бываю в Белоруссии. Недавно даже сняли телевизионный фильм о моей жизни в Молодечно. Сюжет таков: я приезжаю в город, прихожу в музыкальное училище, где учился, иду в дом, где жил. Моим любимым местом в старом дворе был сарай, где я оборудовал наблюдательный пункт — «партизанский пост». Мы с ребятами забирались туда по лесенке и осматривали в импровизированный бинокль окрестности в поисках предполагаемого противника. Или сооружали в кустах, на деревьях дзоты из палок и листьев. Забирались в них по веревкам. В этих гнездах мы проводили собрания, разрабатывали стратегию и тактику наступательных боев. Сегодня это вспоминается со смехом.

Выходит, что военная тематика в вашем репертуаре неслучайна?

Она стала для меня близка и понятна после нашего возвращения в разрушенную и разграбленную Белоруссию. Я прочувствовал всю боль и тревогу людей, прошедших через горнило страшной войны. И поэтому песни «Снегири» и «Маки» занимают в моем репертуаре особое место. Это очень личное.

«Снегири»

Слова М. Дудина, музыка Ю. Антонова

Эта память опять от зари до зари
Беспокойно листает страницы,
И мне снятся всю ночь на снегу снегири,
В белом инее красные птицы.

Белый полдень стоит над Вороньей горой,
Где оглохла земля от обстрела,
Где на рваную землю, на снег голубой
Снегириная стая слетела.

От переднего края раскаты гремят,
Похоронки доходят до тыла,
Под Вороньей горою погибших солдат
Снегириная стая накрыла.

Мне все снятся военной поры пустыри,
Где судьба нашей юности спета.
И летят снегири, и летят снегири
Через память мою до рассвета.