«Работа спасает от печали»: композитор Александр Зацепин — о саундтреках, случайностях и вдохновении

Александр Зацепин представил альбом с музыкой из мультфильма «Тайна третьей планеты». В эфире сетевого вещания «Вечерней Москвы» композитор рассказал, как видит прошлое, настоящее и будущее музыки.

— Александр Сергеевич, правда, что в пластинке есть музыка, которая не вошла в мультфильм?

— Да, некоторые вещи еще никто не слышал. Они были написаны, но в финальную версию «Планеты» не попали. Звучание на пластинке очень близко к той музыке, которую мы записывали в 1981 году. Воссоздать его очень сложно, потому что некоторых старых инструментов уже нет, например, аналоговых синтезаторов. Хорошо, что современные синтезаторы позволяют подыскать необходимый тон. С их помощью мы нашли нужные звуки и сыграли. Наш дирижер Миша все аранжировал так, как я делал это пятьдесят лет назад. И именно в этой манере.

— Почему сегодня саундтреки к фильмам не выходят «в народ» как самостоятельные хиты?

— Эта action-музыка вызывает у меня ассоциации с таперами 20-х годов прошлого века. На экране сцена бури, и тапер ее сопровождает тревожными аккордами на рояле. На следующем сеансе тапер играет любовь и уже не помнит, что было сеансом ранее. Никто такую музыку не издавал раньше, да и потребности в этом не было, потому что она неинтересная. То же самое с саундтреками. Aсtion-музыка появилась около 20 лет назад из-за желания сэкономить деньги. Ведь работа композитора довольно дорого стоит, а потом ему еще и авторские гонорары надо отчислять. Поэтому, когда нужно озвучить фильм, приглашают обычного аранжировщика. Он играет как тапер. К примеру, он видит, что идет напряженная тема, и находит на синтезаторе нужные звуки. Кому нужна эта музыка отдельно? Никому. А на экране она работает так же, как и тапер в кинозале. Сегодня эта экономия в моде.

Фото: Пелагия Замятина / Вечерняя Москва

— Говорят, что хит «Остров невезения» мог бы не появиться, если бы не ваша настойчивость. Это так?

— Да. Как-то Леня Дербенев ко мне приехал со стихами и сказал: «Саш, ты посмотри: может, Гайдаю покажешь?» Я почитал текст, и мне он очень понравился. А тогда были еще магнитофоны такие катушечные. Я напел, наиграл, записал и к Гайдаю приехал, дал ему ленту. Он послушал и сказал: «Да, мне очень нравится. Но куда я ее поставлю? У меня метража нет...» А я уже заранее все продумал и говорю: «У тебя там есть сцена, где герои сидят и о погоде говорят...» Гайдай задумался, а потом так и поступил. Художественный руководитель после ему замечание сделал: «Леня, эта песня — вставной номер, она задерживает действие». Да, она задерживает действие, но в то же время раскрывает образ, поэтому Гайдай ее не убрал.

— Почему сегодня не появляются новые талантливые композиторы?

— Это закономерность. Развитие музыки идет по синусоиде, подъем прослеживался до 70-х годов прошлого века. Семидесятые начались с Beatles, а закончились Майклом Джексоном. Вот найдите сейчас в мире исполнителей такого уровня. Их нет! И мы пошли вниз. Через время эта синусоида опять поднимется вверх, но когда это будет — неизвестно.

— Обидно было, когда вы написали музыку для фильма «Красная палатка», а в зарубежный прокат он пошел с композициями Морриконе?

— У продюсера с итальянской стороны были свои планы. Я привык писать музыку, когда смонтирован фильм: ведь неизвестно, какой хронометраж будет у сцены — две минуты или минута и десять секунд. А продюсер меня постоянно торопил. Наконец я уже написал музыку и принялся за партитуру. Мне дали очень маленький срок, я работал ночами. А продюсер все спрашивал меня: «Когда, когда?..» Через две недели он просто поставил меня перед фактом: «Я беру другого композитора, потому что у меня горят деньги! Я уже давно мог бы продать фильм и раздать зарплату сотрудникам!»

Так Европа получила этот фильм с музыкой Морриконе. Обидно было, конечно, но что поделать. В СССР работали без продюсеров, у нас опыта такого не было.

— Что каждое утро вдохновляет вас вставать и творить?

— Каждое утро я начинаю почти одинаково. Просыпаюсь с мыслью о том, что, может быть, стоит еще немножко поспать. А потом возникает другая мысль: «Я должен подниматься, ведь прошло уже пять минут, а я все лежу». После этого еще минут пять делаю упражнения прямо в кровати. Это очень помогает отключиться от мыслей и воспоминаний, а то иногда как нахлынет... То вспоминаю, как ко мне какой-то музыкант приходил, то работу: надо было сделать не так, а по-другому. Вижу все эти образы….

А потом я уже встаю с кровати и делаю зарядку: несколько упражнений из йоги, довольно сложные. У меня даже плечи ноют, когда я перебарщиваю. Зато потом ничего не болит.

— Вы часто говорите, что жизнь состоит из случайностей. Какова их роль для вас?

— Во многом они и распоряжаются жизнью. Во всех случайностях, которые не зависят от меня, мне помогает оптимизм. Я стараюсь не зацикливаться на неудачах, забывать их мгновенно. Ну и работа очень помогает. Когда я работаю, то отключаюсь от всего и переношусь в другой мир. Уже не важно, голоден я или нет, какая погода за окном… Я работаю до тех пор, пока жена не окликнет меня обедать. Или пока дочь не позовет: я сейчас живу у нее во Франции.