Анастасия Волочкова: Когда вспоминаю театральное болото, мне становится страшно

Выход первый: стратегическая смерть балета

Перед офисом Анастасии Волочковой на Тверской надпись мелом на асфальте «Спасибо за тебя». Никаких табличек и указателей.

- На самом деле не все знают, что тут у нас офис, - говорит помощница Анастасии – Не хотим лишних гостей. Поэтому надпись, скорее всего, не  Насте адресована.

 Нас просят подождать. Проходит минут 40. Проводим мысленную инвентаризацию помещения:  ковер египетский потертый  - одна штука, диван старый коричневый,  накрытый серым покрывалом - одна штука, письмо - приглашение на день рождения от Баскова -  одна штука, фотографии на плакатах, в рамках, на дисках и книгах  - не исчислимо. Все они похожи: аккуратно накрашенное лицо, взгляд с поволокой…И удивительно постоянное одиночество в кадре. Исключение составляют лишь два фото: на одном Анастасия с дочерью, на другом – с Майей Плисецкой. 

Наконец, наша героиня входит в офис. Кажется, что дверь низка для нее.  На Анастасии черная шуба в пол и макияж - такой же, как на афишах, скрывающий, будто маска, возможно, уставшее или грустное лицо.  Сотрудники офиса выходят навстречу.  Анастасия  выше всех, даже мужчин,  минимум на полголовы. Вместе с нами аудиенции ждет дизайнер, приславший на примерку платья.  Ими Настя займется в первую очередь, нами – во вторую.

Нас окидывают оценивающим взглядом:

-Я не знаю, как с вами поступить, нет времени.

Взгляд Анастасии кажется суровым. Вместо экранного кокетства – военная выправка, от которой теряешься. Идем ва-банк.

- Настя, Гребенщиков сказал: «Рок-н-ролл умер, а я еще нет». Балет-то жив? - наши взгляды встречаются. Никто не отводит глаз.                                                              

- Балет? – Анастасия переспрашивает, будто уточняя, не ослышалась ли она. -  Он жив, конечно… Но это уже прошлый век. Я убеждена, что сейчас на «Лебединое озеро», «Спящую красавицу», классические спектакли очень сложно привести людей, и особенно молодежь. В случае с регионами, мне кажется, это вообще невозможно. Я считаю, что слово сегодня - за новыми формами. Поэтому я очень дорожу своей концертной программой. .  Классический балет - просто этап моей прошлой жизни, которой я уважаю, потому что я была Примой Мариинского театра, Большого театра, балета Григоровича, Английского национального балета… Но уже как бы все.

Хочется спросить, почему же классика больше не в чести, но Анастасия не делает остановки в ответе, будто протанцовывая его. И вдруг сама начинает отвечать на еще не озвученный нами вопрос – видно, привычка быть первой развивает интуицию.

 - Сегодня я перестала в принципе танцевать классические спектакли, эти самые балетные «Лебединые озера», «Дон Кихоты», «Жизели»…Мне это неинтересно. Я танцевала их 15 лет, и я понимаю, что это большая разница:  танцевать Белого или Черного лебедя, добрую фею, вымышленное существо в пачке  или не просто танцевать, а переживать и  быть женщиной. Яркой, сексуальной, парадной, эпатажной, привлекающей внимание в принципе: и зрителей, и  в жизни – это то, что мне нравится.

Мы вспоминаем кружевное фиолетовое платье, откровенно открывающее грудь – одно из немногих, понравившихся героине. А Анастасия продолжает солировать:

- Еще будучи солисткой Большого театра, Мариинского, я  понимала:  балет – это не массовое искусство. А мне хотелось сделать его таким.  Мне казалось: это необходимо. Хотелось привлечь внимание к этому искусству любыми способами: эпатажем, яркими событиями, яркими костюмами, яркими постановками…. И я поняла:  сделать балет привлекательным  может только  яркая личность. Яркая не только на сцене, но и в жизни. Потому что сейчас людей интересует жизнь звезд больше, нежели их творчество.

 - О Вас гораздо чаще пишут не как о балерине…

 -   Но и как о медийном лице, - Анастасия резко продолжает незаконченную фразу. -  Как о человеке, создавшем свой отдельный, независимый ни от кого проект,  направленный на сочетание искусства и шоу. Да, я чаще стала светиться в шоу-бизнесе –я этого хотела. Потому что мне хотелось привлечь внимание к искусству балета. Потому что я все равно представитель этого искусства, представитель классической школы, просто сейчас другой этап, и я работаю в современном ключе. Я безумно люблю Дину Вишневу, она, мне кажется, в классике очень хороша. С ней мы, кстати, и общались, и дружили. Но все равно, Вы знаете, слово сегодня не за классикой.

Выход второй: убийство по сценарию

Платья подают одно за другим. Помощники затягивают корсеты, закрывают молнии, придерживают подол…И говорят, как все должно выглядеть. Кажется, что если учесть все пожелания, от первоначального вида наряда не останется ничего.

 - Значит, балет умирает?  Он это делает сам или ему кто-то помогает?

- Большой театр всегда был государственным. Сначала это был императорский театр, потом – государственный. И если в нем такая ситуация, если театр превратился в корпоратив, - Анастасия словно идет в бой. - Согласитесь, Большой театр не может быть филиалом финансовой структуры или банка! А сегодня это так.  Любой человек с деньгами сегодня может придти в Большой и сказать: «Вот эта танцевать будет, а вот эта – не будет». Я стала заложницей этой ситуации, когда была уволена… Меня в Большой пригласил Владимир Васильев, меня возвращал из Лондона Юрий Григорович – не идиоты же, наверно, эти люди были…Это были мэтры, при которых  такая коммерческая ситуация в принципе была невозможна. Когда Майя Плисецкая передает мне право танцевать «Кармен-сюиту» (первой из балерин!) и лично со мной репетирует, а из театра меня выпирает дядя Вася с большим количеством денег…О чем можно говорить?! Это и есть причина, по которой нет перспектив у русского балета…

- То есть русский балет умер в формате классики?

 - Я считаю, что это больше, чем так. Если посмотреть, какие артисты работают сейчас, какие кадры приходят после училища – Вагановского в Петербурге или Московского в Москве, то можно увидеть, что качество подготовки почти нулевое.

 - А как же талант?

- Его некому развивать. Сегодня нет людей, которые могут научить. Тех педагогов, которые учили наше поколение – меня, Диану Вишневу, Ульяну Лопаткину, уже многих нет в живых. Моими педагогами были Наталья Дудинская, Аскольд Макаров, Инна Зубковская, Нинель Кургапкина, Екатерина Максимова, Наталья Бессмертнова…Вы знаете, это люди были нереальные просто, совершенно уникальные по своему масштабу.  Понимаете, о чем я говорю? Есть те, кто еще жив, Михаил Лавровский,  например, но этим людям много лет, и многие их них сегодня уже не видят перспективы, поэтому не вкладывают в это дело  столько своей энергии и своей души.

 - Дело только в педагогах?

 - Нет. И в материале. Сегодня нет престижа балетной профессии. Вот мама мальчика отдаст в это искусство, если знает, что многие балетные школы захватила «мафия голубых» ? – Волочкова будто идет в атаку, но на лице – все та же благожелательная маска. -  Разве нормальная мама отдаст своего мальчика в театр или в училище хореографическое?! Я думаю, что нет. Я сегодня создала уже сама творческий детский центр, и там есть танцевальная группа. Я принимаю всех, потому что не собираюсь делать из них балетных артистов. Моя задача не образование дать, а развить в детях творческое начало, вытащить из них их способности, чтобы они умели просто танцевать, петь, чтобы ритмика была, чтобы музыку слышали, знали ноты, изучали эстетику и актерское мастерство– вот в чем я вижу сегодня продвижение для детей.

  - А для балета?

 - Его я не вижу, я Вам откровенно говорю.

- А в будущем?

 - Я не знаю. Я танцую концертную программу по всей России, и считаю своим долгом приезжать в хореографические училища, приходить в театры смотреть, какая там атмосфера, какая там обстановка. Я в Киеве сейчас была на конкурсе «Мисс Украина». Его решили провести в оперном театре. Я посмотрела на его кордебалет…  Девочки, ощущение, что это моделей этих взяли и поставили танцевать! А вот на Дальнем Востоке  вообще все за гранью -  там и педагогов нет, и кадров. Ведь чтобы получился хороший спектакль, в труппе должно быть 32 лебедя! Хотя бы две солистки должно быть! А их нет…

Выход третий: внимание, ярость! Сексуальная…

Платья одно за другим сменяют друг друга: Анастасии нравятся облегающие, с открытыми плечами, глубокими вырезами…Но все их придется перешивать: в каждом из них что-то, да не так.

- Свое шоу  я создавала на протяжении 6 лет: это акробатический балет,  неоклассика с присутствием акробатики, элементами циркового шоу. В моей программе участвуют оперные звезды, я сама пою…Мои зрители в восторге и в шоке одновременно. Люди не ожидают увидеть такое яркое и современное шоу, многие по-прежнему ассоциируют меня с классическим балетом. А мне бы этого не хотелось. 

- Неужели у Вас нет тоски по театру?

- У меня вообще нет не то что тоски, а даже никакой ностальгии нет. Когда я вспоминаю эту жизнь в болоте, сплошные интриги, когда люди делают гадости друг другу, наступают на горло, хватаются за роли любыми путями, мне становится страшно. Сегодня у меня все свое: декорации, оформление сцены, звездное небо, балетное покрытие, звуковое оборудование, команда… Мы работаем 2 часа без антракта, и все это время мы находимся в атмосфере добра и любви. Я танцую хореографические композиции, но на песни Эдит Пиаф, Аллесандро Сафина, Джоржда Майкла, есть танго Эдвина Мартона – это движуха, реально!  Под такую музыку невозможно не зажечься! И это кардинально отличается от всего остального, что сейчас на сцене. Как-то мы с моим партнером Ринатом Арифулиным сидели в гримерке, ждали выхода на каком-то сборном концерте, и Ринат говорит: «Насть, а кого хоронят?» Настолько все занудно. А у нас – иначе!

- А что Вы хотите сказать этими новыми номерами?

Анастасия смотрит на нас слегка удивленно. Мы переспрашиваем:

 - Танец ведь настолько масштабен, в нем можно выразить все мысли, всю палитру чувств…

 - Я хочу передать музыкальный ряд. Вот танец на композицию Нино Рота. В одном номере на 7 минут – почти весь фильм, - Анастасия будто зажигается. – Женщина танцует с мужчиной, которого уже убили. Объяснить это словами сложно, язык жестов проще. В каждой композиции есть своя история, это не просто музыка и красивый танец …

  - Но что Вы хотите им сказать?- настаиваем мы.

 - Я хочу чтобы номера были яркими и сексуальными, чтобы эта энергия красивой ярости шла в зал. Мне нравится, когда мужчин смотрят на сцену и на меня, а у них зажигается энтузиазм, - у Анастасии загораются глаза. – Не ко мне даже, а к своей женщине, рядом сидящей. Эмоция должна быть, это самое главное!

 - Хорошо, но люди-то, сидящие в зале, что должны почувствовать?

 - Да любовь!  Ребята, все ради любви! -  Анастасия победно смотрит на нас, и мы чувствуем себя дурочками, не знающими прописных истин. -  Жизнь наша ради любви существует! Она должна быть яркой, наполненной эмоцией, любовью, романтикой, радостью…Балет – это любовь, это возможность выразить музыку своим телом и танцем!

 - Анна Павлова вот ради любви оставила «Русские сезоны» и подписала кабальный контракт, чтобы вытащить Виктора Дандре из долговой ямы…

 - Да. (молчание). – Но вы знаете, у многих смелости сегодня даже не хватит на это…

 - Люди изменились?

 - Не то чтобы люди. Я вообще не считаю, что нужно чем-то жертвовать …

 - То есть все ради любви, но ради нее же не нужно жертвовать?

- Ради любви не нужно жертвовать. И ради творчества не нужно жертвовать. Нужно прекрасно совмещать. У меня это получилось.  – в голосе слышатся нотки любования собой. - Я – человек, который смог сделать успешную карьеру. И при этом быть успешной счастливой женой и счастливой мамой. Поэтому это все возможно.

- У Павловой этого не получилось?

 - Нет. У Павловой все получилось. Была любовь, но я думаю, была и другая подоплека этого поступка, связанная с творчеством. Анна Павлова была такой яркой, столько добилась…Но вокруг нее всегда было столько зависти и интриг…

Выход четвертый: не только детские обиды

Каждый наряд Анастасия примеряет с интересом, с каким ребенок разглядывает кукол. Кажется, время пропало для нее…

- Когда Вы учились в школе, о какой роли Вы мечтали?

 - Знаете, мне настолько было сложно учиться в балетной школе, - на момент сквозь макияж проступает усталость. - Когда я пришла туда,  у меня вообще не было никаких физических данных – ни растяжки, ни гибкости. И когда злопыхатели пытаются как-то меня уколоть: «Что вы все время свою растяжку демонстрируете?» - интонации становятся жестче. - Да я  ее демонстрировала и буду – вот так буду демонстрировать! -  (Анастасия неожиданно поднимает ногу и практически прижимает ее к уху. Узкие брюки  не оказываются помехой.) - Если бы вы знали, каким трудом мне досталась, растяжка эта! У меня была одна цель:  доучиться до конца школы и выйти  оттуда выдающимся человеком, состоявшейся личностью и балериной. Конечно, я мечтала о Маринке… Потому что я родилась в Петербурге, училась там... Мечтала о «Щелкунчике», потому что в 5 лет, увидев этот спектакль, решила стать балериной. Сказала маме: «Я хочу быть выдающейся балериной». В 5 лет я уже знала это слово – выдающийся.  И добилась своего: в 12-13 я танцевала Луизу, сестру Мари. А потом уже и саму Мари.

- В одном из интервью Вы  рассказывали о тех, кто издевался над  Вами, у них были данные?

 -  Да. Это были мои одноклассники. Одна девочка, кстати, была полная тезка Екатерины Максимовой. У нее были  нереальные данные – и растяжка, и гибкость,  и выворотность прямо с 1 класса. Она даже похожа на нее была: черненькая, с большими глазами.  Это было реально маленькая Екатерина Максимова.

 - Что с ней сейчас?

 - Ничего. Она была отчислена из школы через 5 лет. Девочки, которые приходили с данными, не считали нужным их развивать, работать над собой. Они принимали свои возможности как что-то должное.  А те, у кого их не было, развивал их, как мог.  Фаруха Рузиматов, моя первая любовь, рассказывал, что  у него не было нужного подъема стопы, и чтобы его развить, он засовывал ноги под батареи, катал бутылки, делал ванночки…Я поступала также. Конечно, подъема, как у Фарухи, не приобрела, но пока мне хватает. 

 - Все это Вы делали, чтобы стать примой. Неужели не жаль театра?

 - Нет. Сейчас мне никто в спину не говорит гадости перед выходом на 32 фуэте,  никто не подрезает ленточки пуант, чтобы они оборвались на сцене, никто мои вещи не прячет перед спектаклем, не срезает камни с отделки моих костюмов…Мое незаконное увольнение из Большого, «организованное» бывшим бойфрендом с большим кошельком в 2003 году, стало моей огромной болью. Но я пережила, отстояла свою честь. Но сделала это не для того, чтобы вернуться в Большой, а чтобы доказать всему миру, что  меня уволили не потому, что я большая и толстая и не потому что, у меня нет партнеров.

Выход пятый: стратегическое мышление

Анастасия отвергает все платья с завышенной талией:  «Не хочу беременного эффекта! Надоело!»

 - О Вашей личной жизни пишут намного больше, чем о карьере. Почему?

 - Потому что в моей жизни  происходят события, которые происходят у всех: отдыхи, рождение детей, свадьбы, разводы, - Настя смеется и перестает казаться борцом. - Какие-то путешествия, романы – все есть у всех людей.

 - А у других балерин жизнь более бедная?

 - Нет…Все, наверно, то же самое, просто внимание привлечено к моей персоне. Может, потому что мне не все равно, может, потому что я не боюсь быть на виду, потому что есть во мне эпатаж, возможность не принимать то, что несправедливо. Я вправе считать верным то, что многие считают ошибочным. И наоборот. Каждый человек свободен в своем выборе, у каждого должна быть своя позиция и свое мнение. И если что-то нам навязано сверху, то не значит, что все мы как стадо должны следовать стереотипом. Я могу их ломать и идти своим путем. Возможно, это и есть причина  моей смелости, правдивости, умения совершать реальные поступки, которые привлекают внимание?

 - То есть любые средства хороши для привлечения внимания?

 - Я не привлекаю внимание, я просто живу. Так, что мне нечего скрывать. Я живу очень ярко и не боюсь совершать таких действий, которые реально многие никогда бы не совершили.

 - Неужели Вам бы не хотелось, чтобы обсуждали Ваши партии?

 - Я бы хотела, но это было бы очень скучно. Даже  мне было бы скучно, если бы писали об этом. Кто захочет, всегда посмотрит в Интернете мое промо. И сегодняшние выступления, и те, что были.  Я сегодня не завишу от мнения толпы. Меня интересуют зрители, которые приходят на мои концерты. А они никогда не скажут, что я не балерина или плохая балерина. Их мнение мне важно. Мнение близких и тех, кто общается со мной с глазу на глаз – важно. А то, что пишут – нет. Я даже не читаю, у меня это все помощники отслеживают. Потому что понять человека, которого видишь на экране или чьи слова читаешь, все равно невозможно. Это все другое.

- Современным Сергеем Дягилевым себя не чувствуете?

- Я чувствую себя совершенно счастливо. Но как Анастасия Волочкова. Я человек непохожий ни на кого, и ни на кого не хочу ориентироваться. Есть люди, которые являются примером для меня:  это Анна Павлова, Майя Плисецкая – люди, обладающие харизмой. А во мне – да, во мне много эпатажа, шагов и поступков, которых от меня зачастую не ждут, но меня отличает то, что я могу любой свой поступок в жизни объяснить. Потому что ему всегда предшествовал какой-то стимул. Я сделала и совершила этот поступок почему-то, и я никогда не стану бегать от журналистов, неважно, я мальдивскую фотосессию выложила, вышла из партии или в защиту  кого-то что-то сказала. Я всегда могу объяснить свою позицию, потому что она у меня есть. Вы на балетных артистов обратите внимание. Это балетное тупье! Они и двух слов связать не могут. А ведь они  должны давать интервью, ходить на пресс-конференции, общаться с людьми…Но самое главное – это иметь свою позицию, а не плыть туда, куда ветер подует…Тогда так свободно живется.

 - Из балетных кто-то так жил?

- Анна Павлова. Она обладала своего рода силой воли, стремлением к независимости, не подкладывалась под стереотипы, которые рисовали театральные руководители и директора, была действительно свободолюбивым человеком и тоже популяризировала балет по всему миру, создав свой коллектив и свою группу. Анна Павлова стала моим идеалом, примером, вдохновившим на то, чтобы выйти из рамок, уже установленных непонятно кем… На протяжении 15 лет на моих афишах вы не найдете названия ни одного театра, потому что мама мне всегда говорила: «Настя! К тебе люди должны приходить не потому, что ты балерина Большого театра или прима-балерина. Ты просто Анастасия Волочкова».

  - Чувствуете общность с Павловой?

 - Очень. И с Майей Плисецкой. Единственное, что так и не поменялось в нашей России и в нашей истории в связи с балетом – так это то, что здесь по-прежнему не ценят свои таланты. Людей, которые  представляют культуру России. Они всегда были изгоями и их всегда пытались втоптать в грязь. И только за рубежом эти люди находили свое призвание или после смерти становились идолами, богами и кумирами.

 - Может, стоит менять что-то в политике?

 - Я считаю, что политика вообще не должна касаться искусства. Я была, скажем так, частью политики, была членом «Единой России». Так вот,  через 8 лет я поняла, что никакой я не член, а женщина, балерина, мама… Я творю свою политику в творчестве

Выход шестой: возврат долгов

Уже в конце примерки мы все-таки поинтересовались:

 - А ничего, что мы смотрим?

 - Смотрите, пожалуйста, - отрезала Волочкова. Ее совсем не смущали наши взгляды не только на платья, но и на ее грудь, спину, живот…Анастасии было все равно настолько, будто тело для нее – лишь инструмент, с помощью которого можно добиться любой цели.

- Нам почему-то показалось, что Вы слукавили, когда сказали, что ничем не пожертвовали ради балета…А как же Ваше детство?

- Нет, почему, я жертвовала. Ради достижения цели мы должны приносить в жертву себя, время, свои силы, труд и нервы – все это было положено на алтарь моей профессии, но я знала, к чему я иду. Я понимала, что я лишаюсь детства, и только из окна своего дома видела, как гуляют дети, как катаются на коньках, как подростки идут на дискотеки…Но  я всегда говорила себе: «Я поработаю сейчас, чтобы отдохнуть потом». Это стало моим девизом. Правда, это потом так и не наступило – видимо из-за того, что эту фразу я повторяла каждый день. Но я не покаталась на коньках в 7, зато покаталась в 30, в шоу «Ледниковый период». Скажите, кто в итоге больше кайфа поимел? Я или дети семилетние? Я не сходила ни на одну дискотеку тогда, зато сейчас жгу так, что мало никому не покажется, поверьте. Но я это делаю с осознанием того, что я  кайфую. Честно. Я не могу этого  скрывать. Мне нравится, что люди оборачиваются мне вслед, что официанты в кафе всегда улыбаются: «Анастасия, какой салатик Вам принести»…

 - Снова себя ребенком чувствуете?

 - Да, - Анастасия улыбается, и на миг от бойца не остается и следа, только обычная взрослая девочка. - Но уже таким , состоявшимся, наигравшимся. Все, что было тогда – я ни о чем не жалею.

 - Жизнь выдала все, что забрала?

 - Сполна. Я даже не ожидала, что будет так.

- Вы не боялись, когда жертвовали всем, что что-то может не получиться?

 - Я настолько увлечена  была своей целью, я столько прикладывала усилий, что все обязательно должно  было случиться, ну как иначе?! Конечно, это все было не так легко. Было столько разочарований. Зависти в самой школе, это был такой урок! Девочки, приходящие в эту школу, оказались маленькими завистливыми женщинами, это мир, и я познала его в том возрасте 10 лет. Поняла, что оказалась внутри мира, где не прощают успеха, красоты и известности.  Известность, правда, я познала попозже, а вот про успех и красоту…

 - Поэтому балет умирает?

 - Ну отчасти, да. Но это только отчасти....

- Ну и напоследок. Вам снятся сны о балете?

 - Нет. А вот во время карьеры снились часто. Такие, от которых просыпаешься в поту. Например, звучит музыка, вот твои 32 фуэте, а ты еще в кулисе и не завязала ленточку на пуанте. Или когда ты выходишь на сцену, звучит музыка, ты должен танцевать, а ты не знаешь порядка движений и должен на ходу придумать…