Бальзаминова перенесли в сказку

В Малом театре — премьера: «Женитьба Бальзаминова» по пьесе Островского в постановке Алексея Дубровского. Именитые фамилии на афише: Ирина Муравьева в роли Бальзаминовой, Людмила Полякова — Клеопатры Ивановны, Людмила Титова — свахи, музыка Валерия Гаврилина.

Все бы хорошо, только режиссер, увы, не понял главного правила комичного: чтобы было смешно, об этом нужно рассказывать всерьез. Он, наоборот, смешное решил представить в подчеркнуто комичном виде, и это вызывает лишь натянутую улыбку.

Иногда сила актерского дарования преодолевает эту странную режиссерскую установку (Клеопатра Ивановна «умирает» от жары или сваха расхваливает свой «товар»), но таких сцен мало.

Сценография создает нарочито инфантильный мир: зритель видит декорации с подробным интерьером дома, нарисованные на фанере во весь рост фигуры кур, свиней, собак, кроликов. Последние «прогуливаются» по условной травке наравне с самими героями. За домом Бальзаминова — горный пейзаж в сиреневых, красных и зеленых тонах, исполненный в стилистке детского рисунка. К слову, столичное Замоскворечье, место действия пьесы, всегда отличала крайне плотная застройка, и никаких таких пейзажей и близко не было...

Костюмы героев разукрашены то в груши, то в ягодки, то в яблочки, то в сердечки — тоже детские орнаменты, далекие от реальных в картинах московской жизни времен Островского.

Допустим, всем этим создатели хотели «подсветить» мир главного героя, ребенка в душе. Не удалось — получился лишь сказочный город. Действуют в логике сказки, где все понарошку, и актеры тоже. Например, брат Клеопатры Ивановны (Владимир Носик) колет орехи, вернее, совершает условные движения, по которым нужно угадать, чем именно занят его герой.

Анфиса (Мария Кривенцева) лузгает семечки тоже условными движениями. Сам Михаил Бальзаминов (актер Дмитрий Марин) «умывается» у ручного умывальника, «черпая» ковшом из ведра условную воду. Если спектакль — это сказка, вопросов нет. Если это актерское упражнение по отработке памяти физических действий — тоже.

Однако на афише об этом не заявлено. Сценическое действие и так условно по сути! Зачем его еще больше обременять неправдой? Подобные условности достигают пошлости, когда герои притворяются, будто играют на пианино, балалайке и гитаре. Прекрасные музыканты Инна Левченко и Михаил Иванов из-за сцены все это «озвучивают». Режиссер помнит, как с Островским работал, скажем, Петр Фоменко? Он в тот же самый купеческий антураж вводил музыкантов, как актеров, на сцену — и живая музыка моментально одухотворяла действие.

Апогея безвкусная сказка достигает во втором акте. Офицер Чебаков (Виктор Низовой) в темноте, под раскаты грома и блеск молний, с большим черным плащом за спиной появляется на возвышении посредине сцены, чтобы прочесть любовное письмо Анфисе.

Такой банальный и растиражированный режиссерский ход — как удар под дых! То, что это идет вразрез со стилистикой Островского, понятно и так; но ведь это уже даже не русская сказка, а диснеевская.

Даже прекрасная музыка Валерия Гаврилина совершенно не гармонирует со спектаклем. Найти хоть какую-то художественную ценность, за исключением нескольких актерских работ, в этой постановке мне, как ни старалась, к сожалению, так и не удалось.