Батюшка зеков

[b]По праху на колесах[/b]По зимней дороге меж черных мордовских лесов, вернее, по широкой колее в непривычно белых для столичного жителя сугробах — едет «Газель». За рулем — молодой человек с рыжеватой бородой, делающей водителя старше и солиднее. «Когда я первый раз машину домой пригнал, местные решили: все, отец Виктор с мафией сошелся, крутым стал», — слегка улыбаясь в бороду, говорит он мне, отряхнув в очередной раз дворники от налипшей изморози. И продолжает, словно бы невпопад, указуя на бурелом за обочинами: «Когда вызвали старца из Санаксарского монастыря — это у нас, в Мордовии, неподалеку — освятить дорогу, поднялась страшная буря. Вековые деревья с корнем выворачивало.Старец сказал — темная сила. Тысячи неотпетых душ, многие невинно загублены, да потом еще некоторые кладбища под дорогу закатывали — теперь по праху на колесах катаемся… Неподалеку место есть — Черная речка. Там давным-давно приговоры в исполнение приводили, расстреливали в числе прочих и многих священников. Сейчас из-под земли четыре родника бьют. Я мечтал поодаль часовенку поставить.Мне возражают: мол, казнили преступников, а там, где расстреливали священников, сейчас территория колонии…» Мордовские лагеря возникли в то далекое время, когда лежащую в руинах после Гражданской войны столицу нечем стало топить. В основном дрова тогда по комсомольских путевкам заготавливал «основной резерв партии». Собственно колонии, именуемые теперь официально Учреждением ЖХ-385, появились позднее — на рубеже 1920—1930 годов. Находящееся в федеральном подчинении ЖХ-385 — субстанция в российской уголовно-исправительной системе уникальная: растянувшиеся на 60 километров 16 колоний, свыше 12 тысяч заключенных, больше половины всех налогов в местный бюджет Зубово-Полянского района. Большей территории за «колючкой» в Средней полосе России не сыскать.Нечего и говорить: Зубово-Полянский район и ЖХ-385 в производственно-экономическом смысле — синонимы. Ту самую автомобильную дорогу от Потьмы до Тимашевского района построили зеки (в учреждении до сих пор, десять лет спустя, очень гордятся этим достижением и не упускают случая напомнить: прежде путь на автомобиле от Яваса, где находится управление колониями, до крупнейшей в округе железнодорожной станции Потьма занимал сутки). Местные железнодорожные линии, служившие раньше для регулярного пассажирского сообщения между различными колониями, а теперь — лишь для подвозки уголька, леса и нового КОНТИНГЕНТА в вагонзаках, лежат тяжелейшим финансовым бременем на ЖХ-385. Вот сюда, в мордовские колонии, где от них же зависит жизнь не только осужденных, но и всех остальных — врачей, детей, пенсионеров, учителей, крестьян, почтальонов, сантехников — два года назад саранский владыко Варсонофий благословил молодого батюшку Виктора Бякина окормлять души осужденных.[b]В коммуналке с мусульманами [/b]«…Так вот о машине, — продолжает отец Виктор. — Еще полгода назад весь день уходил на перемещения между колониями. Где на автобусе подъедешь, где частника поймаешь, где пешком… Пока доберешься, сил на литургию уже не остается. Летом поехал в Москву — просить для осужденных продукты, одежду, иконы, литературу духовную. На Афонском подворье подарили старую «Газель». В Мордовию пригнал — и тут же ремонтировать. Спасибо колониям — ребята с золотыми руками попадаются».До отца Виктора с мордовскими заключенными пробовали работать два православных священника. У обоих не получилось. А отец Виктор начал… с другого, если так можно выразиться, конца. Первую проповедь произнес для кадрового состава ЖХ-385 — о разных религиях, о христианских конфессиях. Начала катехизиса офицеры восприняли с трудом. Многие посмеивались, некоторые чертыхались. Крестным знамением не осенялся никто. Сейчас в управлении к батюшке относятся с уважением — по крайней мере, внешне.Но майор, отряженный заместителем начальника ЖХ-385 в «Газель» на должность гида, поминутно употребляет известную поговорку о маме одного из падших ангелов.Делает это он абсолютно машинально, однако в диалоге о покаянии зеков и борьбе за их души текст воспринимается весьма пикантно.Посреди Четвертой колонии видим странное сооружение. Над стандартным двухэтажным блочным строением — деревянная избушка о двух палатах. Справа — восьмиконечный православный крест, слева — мусульманский полумесяц. Карабкаемся по лестнице из намертво сваренной стальной арматуры.— Вообще-то это можно рассматривать как символ единения двух основных российских религий, — местный прихожанин из завсегдатаев в темной робе с табличкой «Александр» над сердцем повествует высокопарным слогом, но, судя по всему, искренне. — Храму четыре года, два года назад ради расширения алтаря площадь слегка увеличили.Здание до сих пор реконструируется, но уже было семь литургий.Причащаются не больше десяти человек, хотя готовятся обычно больше… В Четвертой колонии около полутысячи осУжденных (все в ЖХ385 по старинной традиции произносят это слово с ударением именно на втором слоге). Чтобы православному человеку попасть в храм, по большому счету достаточно одного лишь желания. В этом смысле порядки здесь либеральнее, чем в московских следственных изоляторах, где требуют обязательное заявление от подследственного (причем недели за две-три). Несмотря на работу (заключенные работают с металлом, производят для соседнего Кабельного завода катушки-бухты, режут из дерева потрясающе красивую «мелочевку» — в месяц в среднем выходит двести рублей на лицевой счет), время для молитвы и Писания при желании можно найти каждый день. Литургии — другое дело. Когда отец Виктор добирается до «четверки», желающих побывать на службе обычно столько, что, кажется, «избушка» не выдержит.[b]Догнать и перегнать ангольца [/b]Уже рассвело, когда мы подъезжаем к 22-й колонии. «Католик-то для своих костел уже почти построил, — печально говорит отец Виктор. — Конечно, его кардинал из Пензы финансирует. Нам тоже без отдельного здания — беда просто. Вот сейчас посмотрите — начали возводить…» Оказывается, католические братья тоже не забывают о заблудших душах и, поскольку среди многочисленных колоний ЖХ-385 есть специальный участок для иностранных заключенных, строят свою церковь.Правда, миссионерскую деятельность некий пастор-анголец, волею судеб составивший основную конкуренцию отцу Виктору на канонически православной территории мордовских колоний, трактует вольно. Нет-нет да приглашает проповедников якобы для раздачи литературы в своей «иностранной» среде. Потом, правда, привозные книжки обнаруживают у зеков, которые пересекали границу только один раз в своей жизни — границу республики Мордовия, да и то в вагонзаке. Отец Виктор по этому поводу сильно негодует.Православной литературы для заключенных отцу Виктору не хватает катастрофически. Как о далеком счастье батюшка мечтает о возможности выдавать каждому желающему по карманному Евангелию и Молитвослову. Пока небольшие библиотеки удалось собрать только для двух церковок — в Четвертой и Пятой колониях.Здесь храмы открыли по одной прозаической причине: в этих колониях общего режима больше всего заключенных. И если в «четверке» верхний этаж административного здания приходится делить с мусульманами, в «пятерке» церковное помещение — просто большая комната в одном из корпусов.На таком скромном фоне картина, представившаяся нашему взору в Седьмой колонии, выглядела сказкой из пусть и далекого, но уже осязаемого будущего. На ядреном зимнем просторе, чуть поодаль от внутризонной дороги, стоит… нет, не терем-теремок — остов здания, которое через несколько лет возвысится над поселком Сосновка на зависть не только католику-ангольцу, но и всем вольным аборигенам. Проект полноценного собственного здания для православного храма в ЖХ-385 заказывали московским архитекторам. И те не подкачали — сделали резную деревянную церковь по образу разборных церквей русского Севера с непременным «пояском»-гульбищем по всему периметру. Над двенадцатиметровым основным зданием возвышается чудо-колокольня о двух колоколах… Пока эта красота — лишь на эскизе. В реальности — несколько венцов в пол-охвата каждый да энтузиазм строителей — и заключенных, и сотрудников колонии во главе с замначальника по воспитательной работе Борисом Кочетковым. Ни копейки не поступает на первую православную стройку во всех мордовских колониях ни из республиканского бюджета, ни из средств Главного управления исполнения наказаний, ни из Патриархии. В «семерке» церковь все равно достроят — да только при таких темпах уйдут на это долгие годы. Между прочим, каждый третий заключенный ЖХ-385 — москвич, и бюджеты столичных правительства и Епархии тоже могли бы поучаствовать в финансировании этого проекта… Во имя какого святого освящать престол, отец Виктор пока не думал. Рано еще.[b]Падающие стены — воображаемые и реальные [/b]«Эх, мне бы в помощь еще двух батюшек, а то по шестнадцати колониям разъезжать сил не хватает, — сквозь подступающую дремоту слушаю отца Виктора. — Тяжелее всего посещать, конечно, пожизненников. В колониях строгого режима, бывает, заключенные хорохорятся, шутят на свой манер — мол, мы тебя, поп, сейчас тут пришьем, все равно на воле нам делать нечего… А пожизненники так никогда не говорят.По сути, каждый из них одержим злой силой. Половина из них благодарит Господа за то, что даровал теперь хотя бы такую возможность для покаяния — в железной комнатушке-клетке, с прогулкой в течение полутора часов в такой же клетке, только под открытым небом. Остальные — у кого психика слабее — стонут: мол, стены на них падают… Что исповедуют? Разные грехи… Иногда сознаются в преступлениях, которые не раскрыты. Приговоренному к пожизненному заключению терять все равно уже нечего. А вот если человеку суждено выйти на волю — тут гораздо сложнее. Как правило, я не требую сообщать об этих случаях представителям государственной власти. Если преступник считает нужным — расскажет, но в подавляющем большинстве случаев этим фактам лет 20—30, и раскрыты они уже никогда не будут. А требую я от кающегося после освобождения посетить тех, кому он нанес вред, или их родных и на коленях просить прощения. А первым делом — пожить несколько недель в монастыре. Если из зоны сразу в мир — обязательно оступится…» Мы подъезжаем к частному дому, напоминающему не то стандартное жилище станционного смотрителя довоенных лет, не то барак. Внешний вид у строения внушает радость хотя бы по той причине, что стены ни на кого пока не падают (в прямом смысле).Здесь живет отец Виктор с семьей. Несколько раз батюшка пытался просить в Управлении квартиру, вроде даже ставили на очередь — потом ходить на прием перестал. Очередь застыла окончательно. На все воля Божья, повторяет отец Виктор и ставит «Газель» под навес. Завтра предстоит новая дорога к храму. За колючку. К зекам.