Главное
Гид по Москве
Приметы и советы

Автор

Аркадий Бернштейн
СКЛЕРОЗ И КЛИМАКС В СОВЕТСКОМ КИНО
[i]После «Веселых ребят», «Цирка», «Волги-Волги» кинорежиссер Григорий Александров был причислен к выдающимся мастерам кино и многие годы грелся в лучах кинематографической славы. Но время, как принято говорить, постепенно «внесло свои коррективы». [/i]С именем Эйзенштейна Сын рабочего из Свердловска Гриша Мормоненко (потом Александров) не получил даже среднего образования, свою карьеру он начал с того, что ставил агитки в самодеятельных рабочих и армейских театрах. Судьба его круто изменилась, когда он стал ассистентом Сергея Эйзенштейна.Сам Эйзенштейн весьма иронично относился к своему ученику и нередко посмеивался над ним: «Из Америки я привез два чемодана книг, а Гриша — два чемодана костюмов». Но великий режиссер не возражал, чтобы в титрах сделанных им картин «Октябрь», «Старое и новое» его молодой ассистент и ученик значился как соавтор сценария и сорежиссер. Однако близкие к Эйзенштейну люди хорошо знали, что на самом деле сценарий молодой «соавтор» записывал слово в слово под диктовку мэтра, который никогда не допускал своих помощников к окончательному монтажу снятых им картин.Впоследствии, когда их пути разошлись, Александров не стеснялся в целях саморекламы употреблять такие выражения: «Мы были соавторы», «Выступали на равных», «Наше с Эйзенштейном перо» и т. д. По словам Михаила Ромма, это было «неравное содружество». Но оно сделало свое дело.[b]Под водительством Сталина [/b]Неизвестно, однако, как бы сложилась карьера Александрова, если бы ему не симпатизировал Сталин, который стал для него и покровителем, и личным цензором. Александров с восторгом вспоминал, как во время одного из просмотров «Волги-Волги» (Сталин неоднократно смотрел этот фильм) вождь посадил его в кресло рядом с собой и, фамильярно хлопая по колену, повторял наизусть смешные реплики персонажей.Александров умело использовал симпатии вождя для укрепления своего авторитета в кино. По рассказам работников «Мосфильма», он иногда в их присутствии делал вид, что беседует с вождем по телефону, повторяя: «Согласен, товарищ Сталин!», «Хорошо, товарищ Сталин!» и клал трубку, значительно поглядывая на окружающих.После «Волги-Волги» Сталин ожидал от него новой смешной сатирической кинокомедии, но появился фильм «Золушка» (в прокате он назывался «Светлый путь»). Эту картину вождь принял без всяких восторгов, однако был снисходителен к своему протеже и сказал на приеме в Кремле: «Товарищ Александров раньше показывал, как он умеет бороться. А теперь он показал нам, как он умеет угождать».Среди своих товарищей по кинематографическому цеху Александров уже в тридцатые годы считался весьма одиозной личностью. Многие из них откровенно побаивались его, зная о его знакомстве с Берией. Леонид Утесов называл его «Жозеф Фуше», а Исаак Дунаевский писал о нем Лидии Смирновой: «Путаный он человек, а главное — не пожалеет друга, чтобы выгородить себя…» Вдохновенное вранье и хвастовство стали его второй натурой, и не случайно знакомые называли его «Барон Мюнхгаузен».Он часто говорил о своей близости Чаплину и задумчиво изрекал в присутствии коллег: «Что-то Чарли давно не пишет!» Или на полном серьезе рассказывал о своих «приключениях» во время выполнения неких таинственных правительственных поручений.Справедливость требует признать, что Александров был хорошим администратором и организатором кинематографического производства, было в нем что-то от западного режиссера-продюсера. Даже внешне он производил впечатление голливудского кинорежиссера: импозантный, всегда модно одетый светский человек с обаятельной улыбкой. Одаренный хорошим музыкальным слухом, он немного играл на рояле и гитаре, считая музыку основным компонентом своих картин.[b]А Утесову — фотоаппарат [/b]Рассказывая об истории создания своих картин, Александров утверждал, будто он сам «открыл» в «Веселых ребятах» Исаака Дунаевского и Василия ЛебедеваКумача. Но это совсем не так.История «Веселых ребят» началась с постановки на сцене Ленинградского мюзик-холла веселого представления «Музыкальный магазин». Посмотрев этот спектакль с участием утесовского джаза, восхищенный начальник Главного управления кинематографии СССР Борис Шумяцкий предложил Леониду Утесову превратить это зрелище в кинокомедию, постановку которой он поручил Александрову, а съемку — оператору В. Нильсену. В свою очередь, Утесов выдвинул и свои требования: сценарий напишут авторы «Музыкального магазина» Н. Эрдман и В. Масс, а композитором может быть только Дунаевский.Роль Утесова на съемочной площадке была весьма значительна: джазмены подчинялись только ему. Именно Леонид Осипович отверг тексты песен, написанных для фильма А. Безыменским и С. Кирсановым, и нашел поэта Лебедева-Кумача, написавшего на музыку Дунаевского знаменитые тексты марша «Легко на сердце…» и лирическую песню «Сердце, тебе не хочется покоя…» Артист расплатился с поэтом своими деньгами, приехал на студию, где спел эти песни.Восторг был всеобщим. Александрову ничего не оставалось, как на панораму идущего и поющего пастуха Кости наложить новые слова марша.На съемках возникали разного рода конфликты, происходило нечто вроде «тихой войны».«Война» была связана с Любовью Орловой. История знакомства с ней Александрова такова. Будущая звезда сама пришла на студию, но, не пройдя фотопробы для «Джаз-комедии», проявила незаурядную настойчивость. Она пригласила понравившегося ей Александрова на квартиру подруги и там предстала перед «золотоволосым богом» обаятельной женщиной, убедив режиссера, что роль Анюты в фильме создана только для нее.Во время работы над картиной влюбленный и ревнивый Александров все свое мужское и режиссерское внимание уделял Любови Орловой, активно ухаживая за ней, хотя на съемки иногда приезжал ее второй муж — австрийский дипломат и коммерсант. Вскоре он куда-то исчез.Александров вводил для своей пассии новые кадры, целые сцены. Раздраженный Утесов не мог удержаться от язвительного замечания: «Мадам съела всю мою пленку». Фантазии режиссера затрудняли работу основных сценаристов Н. Эрдмана и В. Масса, вынужденных переписывать сценарий, который, по словам Эрдмана, «Грише самому не поднять». Они критиковали Александрова за «пошлятину», излишнюю патетику, перерабатывая предложенные им сцены.Огромным уважением в группе пользовался учившийся в Германии оператор Владимир Семенович Нильсен (Альпер), авторитетный преподаватель ВГИКа, автор ряда работ по операторскому искусству и фактический сорежиссер Александрова. Он умел примирять все страсти, спокойно улаживать конфликты. «Но хуже всего, — писал он М. Штрауху, — когда на площадке появляется хозяйка. Гриша совсем потерял голову и, видимо, собирается жениться».На съемках в Гаграх случилось непредвиденное: арестовали Н. Эрдмана за сочинение «антисоветских басен», вместе с ним увезли и второго сценариста — В. Масса.В первых афишах и прокатных документах конца 1934 года значилось: режиссер Г. Александров, сценаристы Н. Эрдман, В. Масс, Г. Александров. Через несколько лет Александров уже значился первым в числе сценаристов. А в январе 1935 года награды и поощрения за фильм распределились так: Г. Александрову — орден Красной Звезды, Л. Орловой — звание заслуженной артистки РСФСР, Л. Утесову… фотоаппарат, а В. Нильсен не получил ничего. Об Утесове не упомянули даже в нескольких рецензиях на фильм, так как по чьей-то злой воле распространились слухи, будто артист хотел бежать в Польшу, но был задержан на границе. Кто-то сообщил об этом в редакции центральных газет. Леонид Осипович неоднократно говорил своим друзьям, что это сделал Александров.В 1958 году Александрову взбрело в голову переозвучить «Веселых ребят», и он самовольно заменил голос Утесова голосом В. Трошина. Это прозвучало как намеренное оскорбление артиста. Поток писем от возмущенных зрителей заставил режиссера вернуться к старому варианту фильма. В 1990 году я нашел в домашнем архиве Л. О. Утесова сатирические стихи, посвященные некоему «А.»: [i]Подобный тип вам может лишь присниться, Предатель, лгун, подчас Азеф уже.Как в нем одном могли соединиться Мюнхгаузен, Растиньяк, Жозеф Фуше! [/i][b]Вычеркнутое имя [/b]А вот другая история. После выхода «Веселых ребят» Александрова заинтересовала пьеса И. Ильфа и Е. Петрова «Под куполом цирка». Авторы пьесы вместе с В. Катаевым написали сценарий для фильма «Цирк». И вновь режиссер привлек к работе В. Нильсена, который правил режиссерский сценарий, придумал ряд интересных изобразительных решений и трюков.Но Александрову очень хотелось с помощью грима и света устранить ощутимое возрастное различие между влюбленными друг в друга героями «Цирка» — Мартыновым, которого играл 24-летний С. Столяров, и Марион Диксон в исполнении 34летней Л. Орловой. Артист С.Столяров и его сын Кирилл рассказывали мне, что по требованию режиссера В. Нильсену пришлось снова переснимать крупные планы и некоторые сцены с Орловой, хотя фильм был уже почти окончен. Обиженный Нильсен не пришел на премьеру «Цирка». На афише имя оператора было вырезано бритвой. Из солидарности с оператором и сорежиссером на просмотр не пришли актеры С. Столяров, П. Массальский, А. Комиссаров — этих артистов злопамятный режиссер больше никогда не снимал.Авторы сценария, известные писатели, рассердились и, подчинившись минутному гневу, попросили изъять свои имена из титров картины. Расчетливый и хитрый Александров не пытался с ними поладить и письменно оформил их отказ от авторства.Теперь в титрах значилось: автор сценария и постановщик Г. Александров.Много лет спустя к Валентину Катаеву за разъяснениями по поводу сценария «Цирка» обратился кинорежиссер Иван Фролов.Катаев ему сказал: «Жулик ваш Александров. Так и напишите… Теперь, выходит, он все придумал и написал».В фильме «Волга-Волга» Нильсен решил снимать в роли лихой почтальонши Стрелки не Орлову, а актрису не старше 25 лет. С ним был солидарен и Н. Эрдман, недавно вернувшийся из сибирской ссылки. Нильсен сказал об этом Александрову.Влюбленный режиссер возмутился и резко заявил ему: «Орловой поклоняется вся страна и ее любит как актрису товарищ Сталин». И Нильсен уступил ему, сказав своему другу С. Гофману: «Чтобы снимать Любу, надо быть гением».8 октября 1937 года В. Нильсен был арестован. Его шеф не предпринял ничего, чтобы спасти оператора, и доснял ленту со вторым оператором Б. Петровым. Весной 1938 года Нильсен был расстрелян. Через двадцать с лишним лет актер В. Смехов спросил у Н. Эрдмана, почему на вечере в ЦДРИ Г. Александров, говоря о своих фильмах, не упомянул ни его, ни В. Нильсена? В ответ драматург рассказал следующую историю: — Когда я сидел в Калинине, жил, не имея прописки в Москве, Александров вдруг приехал ко мне. Думаешь, для того чтобы помочь? Нет. «Понимаешь, Коля, — сказал он, — наш с тобой фильм становится любимой комедией вождя. И ты сам понимаешь, что будет гораздо лучше для тебя, если там не будет твоей фамилии. Понимаешь?» И я сказал, что понимаю.В 1938 году фильм «ВолгаВолга» вышел с титрами: сценарий и режиссура Г. Александрова, оператор Б. Петров.[b]Без грима [/b]После смерти Сталина Григорий Александров быстро потерял прежний авторитет. Н. Эрдман, В. Масс, В. Катаев его избегали, Л. Утесов с ним не разговаривал, артист С. Столяров был убежден, что именно он «сдал Нильсена», многие видные режиссеры — М. Ромм, Ю. Райзман, Л. Арнштам, С. Юткевич — постоянно убеждались в его режиссерской «недееспособности», видели в нем «дутую фигуру». На «Мосфильме» иные шутники заглядывали в его монтажную комнату и спрашивали: «А Сталин не заходил?» В шестидесятые годы Александров имел все же небольшой успех, выпустив музыкальное кинообозрение «Человек — Человеку». Однако вскоре последовал сокрушительный удар по его режиссерской репутации. Новая кинокомедия Александрова «Русский сувенир» (1960 г.) стала поводом для ядовитых насмешек, даже анекдотов, зрители уходили из кинозалов задолго до окончания этого примитивного кинопамфлета. В нем рассказывалась некая утопическая история о том, как советская действительность перевоспитывает иностранцев, случайно попавших в глубинку Советского Союза.Очень слабой оказалась и следующая картина Г. Александрова — документальная лента «Ленин в Швейцарии». Но режиссер всетаки надеялся снять свою лебединую песню, решив поставить двухсерийную ленту о советских разведчиках — муже и жене. Слепая вера в безграничные актерские возможности своей супруги заставила его пойти на огромный риск, предложив главную роль разведчицы 68-летней Любови Орловой, хотя по сценарию ее героиня была вдвое моложе актрисы. Название фильма «Скворец и лира» в кулуарах студии называли «Склероз и климакс». Фильм, задуманный как остросюжетный политический детектив, напоминал устаревшие, напичканные пропагандистскими штампами картины 40—50-х годов. Невозможно было скрыть и возраст Орловой. Актриса старалась изо всех сил быть энергичной, бодрой, подтянутой, элегантной. Но, увы, как ни изощрялся оператор Н. Олоновский, снимая некоторые кадры через сетку, лицо актрисы нередко напоминало застывшую маску из-за слишком большого грима. Знаменитой Орловой трудно было скрыть напряжение и усталость.Этот фильм, который снимался семь лет, так и не вышел на экран.После решающего просмотра весной 1974 года в зале генерального директора «Мосфильма» выступил консультант картины — генерал-полковник КГБ С. Н. Цвигун. Он поблагодарил съемочный коллектив за большой труд и сказал, что выпуск «Скворца и лиры» в данное время невозможен, так как эта лента устарела и политически несвоевременна. А Григорию Александрову вскоре пришлось пережить новое и более сильное потрясение: умерла Любовь Орлова.
Развлечения
НЕПРИДУМАННЫИ УТЕСОВ
[i]Что мы знаем об Утесове? Знаем, что он первым в СССР вывел на сцену Ленинградского мюзик-холла новаторский музыкально-театральный коллектив, получивший звонкое наименование теаджаз, знаем и любим песни в его неповторимом исполнении.Никто лучше его не спел и уже никогда не споет «Полюшко-поле», «Каховку», «Тачанку», «Два друга», «Раскинулось море широко», «Гренаду», «Заветный камень», песни из «Веселых ребят» и др. Что еще знаем? В воспоминаниях некоторых «авторов» он предстает неизменно веселым неугомонным одесситом, лукавым балагуром, любителем розыгрышей и анекдотов, беззаботно прошедшим «с песней по жизни». Но это далеко не так.Мы попытаемся рассказать вам о другом Утесове — не очень известном.[/i][b]Под бременем клеветы [/b]Человек впечатлительный, легкоранимый, он остро ощущал и фальшь, и несправедливость по отношению к себе, много пережил, передумал, перечувствовал. Это научило его приспосабливаться к жизни, скрывать свое истинное лицо под актерской маской. Хорошо знакомый с ним композитор Никита Богословский говорил: «Мне часто казалось, что Леонид Осипович порой ощущает себя глубоко несчастным человеком». Товарищ артиста — личный фотограф Хрущева — Петр Кримерман не раз заставал Утесова в состоянии глубоких раздумий, когда в его глазах отражались и боль, и отчаяние. Дома, в общении с близкими людьми, он был совсем другим человеком, нежели на концерте, в официальном учреждении и даже среди знакомых актеров и музыкантов. У него был свой комплекс неполноценности, вернее — два комплекса: еврейский (о нем — ниже) и комплекс творческой неудовлетворенности. Он не раз корил себя за легкомыслие молодости, за то, что не получил ни высшего, ни театрально-музыкального образования. Однажды он признался Петру Кримерману: «Если бы я прошел школу у такого гениального педагога, как Столярский, я мог бы сделать гораздо больше».Да, Леонид Утесов был самородком, многому научился сам, уровень его культуры был, разумеется, выше среднего советского интеллигента. Он мог напеть целые сцены из известных опер, пристрастился к чтению русской классической литературы, сочинял стихи, любил живопись.Но был и еще один комплекс — страх неоцененности, непризнания его заслуг. Для этого были основания. Держащая нос по ветру советская критика легко меняла комплименты на ругань.Обращаясь к этим критикам, артист писал: «Хороший я или плохой, и сами вы не знаете: то вы хороните меня, то снова воскрешаете». В чем только его не обвиняли! Он был и «глашатаем одесской пошлости», и «певцом без вокальных данных», и «проводником мещанства на эстраде».Это раздражало артиста и заставляло его постоянно лавировать — «повышать идейность выступлений». Еще больше выводили Утесова из себя нелепые слухи, распространяемые о нем завистниками, недоброжелателями, клеветниками.В этих слухах Леонид Утесов представал расчетливым и алчным халтурщиком. Его обвиняли в том, что он вместе с женой скупал драгоценности и редкий антиквариат у тех, кого отправляли в ссылку как «социально опасный элемент». Самое ужасное было в том, что опровергнуть эти слухи — через газету, например, — он не мог: в те времена это было исключено! [b]Под чужим именем [/b]Значительное место в жизни Утесова занимал так называемый еврейский вопрос. Его детство и юность прошли под знаком звезды Давида: он вырос в многодетной религиозной еврейской семье, пел в хоре Шалашной синагоги в Одессе. Подростком не раз бывал на еврейских свадьбах, где по заказам взрослых исполнял популярные песни на идиш — этот язык он не забыл до конца своей жизни.С детства пристрастился и к еврейской кухне. Через много лет в Москве он подарил другу-одесситу клоуну Роману Ширману тарелку со своей фотографией с надписью: «Из этой тарелки надо кушать не свинину, а фаршированную рыбу». Пение знаменитого одесского кантора Шульмана вызывало у него слезы.«Что же поделаешь, — говорил Утесов, объясняя свою повышенную чувствительность, — во всем виновато мое еврейское сердце» («а идише гарц»).Почти 22 года он прожил еще в самодержавной России и хорошо знал, что такое погромы, черта оседлости, дело Бейлиса, черная сотня. Леонид Осипович с волнением рассказывал, как налетчики с револьверами из банды Мишки Япончика и русские рабочие — рубщики мяса разогнали толпу погромщиков, явившихся на Молдаванку «бить жидов». Поэтому октябрьскую революцию 1917 года Леонид Утесов принял всей душой. В его автобиографии есть такая запись: «Помогал Красной гвардии».Но прошло три десятка лет, и в СССР с негласного распоряжения Сталина начал возрождаться государственный антисемитизм.Уверовавший в социалистические идеалы Леонид Утесов долго не мог понять, что происходит в его стране. Он с горечью, недоумением и страхом воспринимал аресты «врагов народа», среди которых вдруг оказались его любимый Исаак Бабель, уважаемый кинооператор Владимир Нильсен, хорошо знакомый одессит кантор Шульман. Были отправлены в ссылку драматурги Николай Эрдман и Владимир Масс, сотрудничавшие с ним на эстраде и в кино. По стране поползли слухи, будто Утесов был задержан на советской границе при попытке бежать в Польшу. Артист так и не узнал, что его имя всплывало на допросах «по делу Бабеля» и что его внесли в список «троцкистов-террористов». События 1948—1953 годов — борьба с космополитизмом, убийство Михоэлса и особенно дело врачей — избавили Утесова от многих иллюзий и ввергли в почти шоковое состояние. Но, как и многие люди его поколения, он не потерял симпатий к Ленину и сказал первой жене, что подобные события были бы «невозможны при Владимире Ильиче».«В конце пятидесятых годов, — рассказывал Кримерман, — Утесов в разговоре о деле врачей напомнил известное высказывание Ленина о талантах еврейского народа, изъятое еще в тридцатые годы из очерка Максима Горького «В. И. Ленин». Позже в одном из своих домашних стихотворений Леонид Осипович назвал антисемитизм «социализмом дураков».Как вел себя Утесов в годы антисемитских кампаний? Нет, он не протестовал, но и не произносил верноподданнических речей — он просто молчал. И… (из песни слово не выбросишь) охотно принимал приглашения выступить у чекистов в клубе Дзержинского, где пел по заявкам, в том числе и официально запрещенные блатные песни. Однажды ему аплодировал сам Лаврентий Берия.Но в то же время он был одним из немногих людей, кто поддержал опального и покинутого «бывшими друзьями» Михаила Зощенко, помог ему деньгами, пригласил к себе домой.До войны творческих работников-евреев заставляли брать псевдонимы. Например, главного редактора газеты «Красная звезда» Давида Ортенберга заставили взять псевдоним — Вадимов. Но после войны, когда началась борьба с «безродными космополитами», была дана команда раскрыть псевдонимы. И это начали делать с каким-то садистским удовольствием. Леонида Утесова, урожденного Лазаря Иосифовича Вайсбейна, сия чаша миновала. Свою подлинную фамилию он употреблял крайне редко. Один раз стихи, посвященные Зиновию Паперному, подписал: «Твой Лейзер Вайсбейн». Артист не отказывался от своего еврейского происхождения, но и не любил его афишировать. Не распространялся он и о том, что его сестра Полина и брат Михаил носят фамилию Вайсбейн. Однажды Петр Кримерман спросил его: «Разве вы Леонид?».Утесов усмехнулся и ответил: «А разве ты Петя, а не Пиня?» Он ненавидел антисемитизм. В 1963 году Утесов порвал отношения с одним из своих знакомых — военным летчиком, который выдал ему такой комплимент: «Какой ты, Леня, замечательный человек, будто и не еврей». Но подчас он относился к проявлениям бытового антисемитизма с юмором.Смеясь, он рассказывал о своей встрече в госпитале с заслуженной партизанкой, не поверившей, что он еврей. «Ну что вы на себя наговариваете!» — возмутилась она.[b]Страх на всю жизнь [/b]Всенародную любовь принес Утесову фильм «Веселые ребята», где он сыграл главную роль. Но далеко не все представляют, насколько велик был его вклад в картину. Именно Утесов собрал для работы в этой ленте своих творческих друзей — сценаристов Н. Эрдана, В. Масса, композитора И. Дунаевского, поэта В. И. Лебедева-Кумача. Сценарий был задуман и частично написан на его ленинградской квартире, артист использовал в фильме многие свое трюки и находки из мюзик-холльного представления «Музыкальный магазин». Однако после феноменального успеха кинокомедии официального признания Утесов так и не получил. Виновным в этом артист считал кинорежиссера Григория Александрова, присвоившего себе все заслуги и получившего за фильм орден.Утесову же вручили всего лишь недорогой фотоаппарат. Много лет спустя, в 1958 году, Александров сделал еще одно подлое дело — самовольно переозвучил картину, где за Костю (Утесова) говорил и пел Владимир Трошин. Критик Р. Юренев в своей рецензии фактически одобрил новый вариант ленты, добавив, что Утесов «провалил фильм как плохой комедийный актер». Все это оскорбило артиста, который даже написал письмо-протест в «Известия», но так и не решился отправить его в газету.Всю свою жизнь Леонид Осипович был очень осторожным человеком, в нем надолго поселился страх. Еще в 1937—1938 гг. он избавился от некоторых книг, документов, фотографий, в которых могли увидеть политический криминал: уничтожил замечательные фотографии, на которых был запечатлен рядом с репрессированными И. Бабелем, кинооператором В. Нильсоном, сжег шестнадцать томов дореволюционной еврейской энциклопедии.Рецидивы этого страха преследовали его всю жизнь. Однажды летом 1944 года в радиокомитете ему вручили письмо из Лондона: один из руководителей эстрадных оркестров хотел обменяться с ним музыкальной информацией, пластинками и т. д. Обратив внимание, что ему вручена только копия письма с русским переводом, Утесов так и не ответил на него. Даже в конце 60-х годов, когда, казалось бы, бояться ему было нечего, он был крайне осторожен. Как-то артист Л. Миров в присутствии Утесова затеял разговор о пережитках сталинизма.Леонид Осипович сразу попрощался и ушел. В московскую синагогу он не ходил, говоря близким, что теперь там «много стукачей». Частые выпады критиков и недругов против него, слишком затянувшееся ожидание первого актерского звания укрепили артиста во мнении, что все его беды и неудачи связаны с пятым пунктом анкеты. Как-то он воскликнул за семейным столом: «Если бы я был православным, то давно стал бы народным-пренародным…» Звание заслуженного артиста РСФСР он получил только в 47 лет, а народным артистом СССР вышел на сцену после своего семидесятилетия.Леонид Осипович не был ни членом КПСС, ни депутатом, его не считали своим в номенклатурных кругах. Придя домой после какого-то серьезного совещания в Министерстве культуры, Утесов сказал жене: «Ответственные товарищи, видимо, думают, что сделали мне великое одолжение, выслушав и мою точку зрения».Тем не менее его интересовало отношение к нему со стороны сильных мира сего, и он спрашивал у близкого к Н. Хрущеву Петра Кримермана: «Петя, а что думают обо мне вожди?» Надо сказать, что «вожди» в общем-то относились к нему доброжелательно. В сталинскую эпоху Леонида Утесова не раз приглашали на концерты в Кремль. И хотя «отец всех народов» не испытывал особых восторгов по отношению к джазу и к самому Утесову, но учитывал большую популярность артиста.На кремлевском приеме в честь беспосадочного полета советских летчиков из Москвы в Америку через Северный полюс Сталин даже попросил артиста исполнить запрещенную на эстраде блатную песню «С одесского кичмана…» Тем не менее Утесова «верхи» всегда держали «на дистанции».Он ни разу не получал Сталинскую (Государственную) премию, а тогдашний председатель президиума Верховного Совета СССР Н. Подгорный не поддержал представление Утесова к званию Героя Социалистического Труда.Очень часто, находясь под властью сильных эмоций, Утесов усаживался за письменный стол и сочинял стихи — далеко не совершенные по форме, но искренние.Вот одно из неопубликованных стихотворений: [i]Учительница-жизнь, спасибо за науку, Но безуспешно я учился у тебя.Твоя наука трудная ведь штука, И я учился, сердце теребя.Я ученик плохой, старинные устои Осталися во мне, и мне не повезло.Я главную науку не усвоил, Как нужно людям делать зло, Как нужно клеветать, подсиживать, злословить, Писать доносы на своих друзей, Скрывать от всех, что ты еврей, И для себя во всем искать условий.[/i]В его ближайшем окружении было совсем немного людей, которых он мог бы назвать настоящими друзьями. К ним можно отнести клоуна Романа Ширмана, фотографа Петра Кримермана, артиста Александра Менакера. Утесов был всегда откровенен с обожаемой дочерью Эдит, в которой видел талантливую певицу, способную поэтессу и любовался ее «библейским лицом».Но для большинства окружающих он оставался хохмачомодесситом, рассказчиком анекдотов, шутником. Да, он не был чужд всему этому. Ему ничего не стоило сказать на репетиции музыканту своего оркестра: «Эй, ты, без пяти минут Эдди Рознер, дай мне твою самоварную трубу, я покажу тебе, как ее надо держать!» Или: «Советская колыбельная должна будить, а не убаюкивать», «Это, товарищи, не факт, а на самом деле». Но за маской шутника прятался очень ранимый человек.[b]Милый друг [/b]Злые языки называли Леонида Утесова бабником, но это грубо и потому несправедливо. Он не коллекционировал женщин, а был необыкновенно влюбчив, находя радость, утешение и поэзию в женской красоте. Это не мешало ему любить и уважать свою жену Елену Иосифовну Голдину, которая сделала его дом полной чашей и заботилась о нем с предельным вниманием. В молодости она была актрисой. Гости, приходившие к ним, любовались старинной мебелью, редкими антикварными изделиями из фарфора, рисунками известных художников и т. д.Да, Леонид Осипович щедро одарял своим расположением многих женщин. Он часто повторял: «Я женился в 17 лет и по существу холостяком не был… не отгулял свое». Елена Иосифовна вскоре устала ревновать и смотрела на романы мужа сквозь пальцы.Он часто говорил на любовные темы шаловливо, с оттенком легкой бравады, будто подчеркивая: хотите верьте, хотите не верьте.Однажды редактор его мемуаров «Спасибо, сердце» Людмила Булгак попыталась выведать у Утесова имена его избранниц. Артист усмехнулся и сказал: «Вы хотите узнать, изменял ли я жене? Каждый день». В юности он увлекся одесситкой Хавкой Новак, впоследствии известной певицей оперетты Клавдией Новиковой, а в 27 лет пережил большую любовь к красавице-польке Казимире Невяровской, актрисе МХАТа, ушедшей в оперетту. К сожалению, через несколько лет Казимира погибла, став жертвой случайного пожара, но Леонид Осипович всю жизнь хранил о ней самые нежные воспоминания.Симпатии артиста одно время завоевала певица и актриса Елизавета Тимме. В первой половине тридцатых годов у него возник бурный роман с актрисой Марией Мироновой, которая не скрывала свою связь с Утесовым, а он стеснялся открытых проявлений ее любви.В молодости у артиста произошел комичный случай: жена, узнав, что Леонид Осипович встречается со своей любовницей в плохо отапливаемом деревянном доме, прислала туда дрова, передав хозяйке: «Топите лучше, а то у Лени быстро замерзают ноги». Друзья Утесова любили повторять его шутливый афоризм: «Поцелуй — это звонок на второй этаж, чтобы открылся первый».К шестидесяти годам Утесов стал более семейным, домашним человеком, и смерть жены в 1962 году воспринял как тяжелый удар судьбы.9 декабря 1965 года он, уже народный артист СССР, плохо почувствовал себя на концерте. Это определило его окончательное решение уйти со сцены. Тогда Утесов часто говорил: «Каким я был, таким я не остался». А слушая в своем исполнении любимую песню «Перевал» поэта Н. Никифорова и композитора Л. Табачникова, где говорится о неотвратимом движении времени, он плакал, повторяя слова песни: «Ничего не копили для черного дня, не ловчили, не рвали из рук, наша совесть чиста, милый друг…» Леониду Утесову, человеку большой энергии, казалось, что многие его замыслы, идеи оказались нереализованными, и он говорил знакомым, друзьям: «Эх, сколько еще я мог бы сделать!» Уйдя на пенсию, Леонид Осипович много читал, занимался фотографией и часто, слушая свои старые пластинки, говорил, качая головой: «Как хорошо играли мои ребята, зря я их так ругал».Теперь он и внешне выглядел иначе, появляясь даже в ЦДРИ в стареньком спортивном костюме и поношенном пальто. К нему приходили старые друзья, забегал и молодой Кобзон, но это далеко не всегда спасало артиста от одиночества. Умер его зять — кинорежиссер А. Гендельштейн, вскоре за ним последовала Эдит.Мечта артиста иметь внуков так и не осуществилась. На похоронах дочери он порывался броситься в ее могилу.На протяжении многих лет вести хозяйство в доме Утесовых помогала танцовщица утесовского ансамбля Антонина Ревельс, одна из старых симпатий Леонида Осиповича. Однако Эдит решительно возражала против женитьбы отца на Антонине. Как-то Утесов, пребывая в нерешительности, спросил у Романа Ширмана: «Так как же, Рома, жениться мне или не жениться?» Тот долго молчал, а потом ответил: «Но ведь надо кому-то ухаживать за могилой».Брак с Ревельс, заключенный втайне от Эдит, не принес ему счастья. Знакомые и друзья Утесова вспоминают, что Леонид Осипович и его новая жена были духовно несовместимы. Недаром артист все время вспоминал о своей первой жене Елене Иосифовне и просил похоронить его рядом с ней на Востряковском кладбище.9 марта 1982 года Леонид Осипович Утесов умер в подмосковном санатории «Архангельское».Вопреки его пожеланию, похоронили певца на престижном Новодевичьем кладбище — это решение неожиданно принял Брежнев.
Развлечения
Эксклюзивы
Вечерка ТВ
Приметы и советы
Проще, чем кажется
Мнения
Михаил Щипанов
Михаил Щипанов

Евросоюз откаты кормят

Екатерина Рощина
Екатерина Рощина

Модное тревожное явление

Алексей Леонков
Алексей Леонков

К нашим границам трудно перебросить солдат

Митрополит Калужский и Боровский Климент 
Митрополит Калужский и Боровский Климент 

Новое в поэзии

Все мнения
О проекте
▲
vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.

  • 1) Нажмите на иконку поделиться Поделиться
  • 2) Нажмите “На экран «Домой»”

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.