Мучал нещадно, а потом тосковал: История любви Некрасова

Но только узнав о ней, можно понять истоки его пронзительной любовной лирики, не теряющей актуальности с годами, поскольку она не служит ни строю, ни идеям.

— Как придем, не тушуйся, в разговорах участвуй, но и ухо держи востро!

Виссарион Белинский откинул рукой волосы с красивого лба. Некрасов кивнул. С хозяином дома они были знакомы — Иван Иванович Панаев казался ему ярким, интересным, а главное — надежным человеком.

— Кто быть обещал?

— Да как угадать. Но бывают тут все. Достоевский вот зачастил. Говорят, он с ума сошел от Авдотьи Яковлевны. Но там, Николаша, есть от чего голову терять. Авдотья хороша и умна. Иван, между нами, тот еще повеса и гуляка, а Авдотьюшка — терпеливица, всегда мила.

Когда они сидели за столом, Некрасов украдкой разглядывал хозяйку. Целуя при знакомстве ее руку, он отметил, что кожа ее нежно пахнет домашней выпечкой. И теперь, когда Авдотья Яковлевна сама разливала чай, он вдыхал этот разлитый повсюду аромат пирогов и ощущал, как кружится голова.

…Все последние годы Некрасов мечтал о таком пироге. Когда он заявил, что военным себя не видит, отец снял его с довольства, и Коля натурально голодал три года в Петербурге. Если голод подступал так, что желудок принимался болеть нестерпимо, он шел в ресторан, где можно было почитать газеты, не заказывая обеда. Он разворачивал их во всю ширь газетного полотна, делал вид, что углублен в чтение, а когда сытая обслуга отворачивалась, утаскивал из корзинки ломоть-другой хлеба. Если удавалось запихнуть кусок еще и в карман, он ел его дома, над ладонью, сжатой в горстку — чтобы не упустить и крошки. Голод ужасен...

Но у Панаевых он оказался уже не совсем нищим. Замечать как литератора его начали после удачных рецензий, а его стихотворение «В дороге» о судьбе несчастной крепостной просто взорвало общественность.

С детства не признававший насилия и патологически не терпевший боли Некрасов действовал и по душе, и от осознания того, что тема народных бедствий, да еще положенная на рифму, могла стать его «коньком», благо рифмовал он без терзаний. А Авдотья... Она была так же вожделенна, как пирог — для голодного.

Тем вечером, расплетая на ночь волосы, Авдотья Панаева смотрела на себя в зеркало. Она знала, что красива, но с тех пор, как муж к ней охладел, белизна ее кожи казалась ей неприятной, мертвой. И мужские взгляды, подернутые поволокой, не трогали ее сердца. Вот и новый гость, Некрасов, припал к руке ее так, что не оторвать. Она поднесла руку к лицу, ощутила аромат корицы и вспомнила — придя на кухню, чтобы проследить, все ли готово, она посыпала пирог корицей и просыпала ее на руки. Резко поднявшись, Авдотья ополоснула руки под умывальником и растерла их до красноты.

После того вечера у Панаевых Некрасов навел справки: что и кто она, Авдотья? Мать ее, актриса, была жесткосердна, отец регулярно проигрывался в бильярд, за что гонял безвинных домашних, Авдотью — первую. Неудивительно, что в 18 лет она выскочила замуж за влюбившегося в нее Панаева. Но она наскучила ему так же быстро, как и другие женщины. И ныне Иван Панаев вернулся к жизни светского льва и время проводит, волочась за юбками, а Авдотья привечает дома литературный бомонд. Еще Панаевы потеряли ребенка — их дочка прожила несколько дней. Теперь Авдотья мечтает о детях, до которых у Панаева нужды нет никакой, а дома для него удовольствие смотреть, как один за другим атакуют Авдотью ухаживаниями главные молодые литераторы столицы. Приятно иметь красивую жену! И Некрасов в салон зачастил.

...Авдотья была умна и образована. У нее был острый язычок и потому мало подруг. Некрасов наблюдал за ней и понял лучше, чем кто бы то ни было: она несчастна, одинока и привыкла обороняться. В какой-то момент страсть настолько захватила его, что он поклялся небесам — без этой женщины он жить не будет. Но Авдотья была неприступна. Уже был дан от ворот поворот Достоевскому, один за другим отлетали от нее и другие кавалеры, откровенно охваченные похотью. Сама Авдотья Яковлевна без любви томилась, но мысль об адюльтере ей близка не была — как-никак, они с Ванечкой венчаны. Она трудно входила в его семью, ведь для нее это был выгодный брак, а для Панаева — откровенный мезальянс. Но за прошедшие годы ее полюбили свекровь и другие родственники, и они молча были на ее стороне, за глаза осуждая Ивана за похождения.

Осуждали его и другие. Некрасов же, хоть с Панаевым и сдружился, разделял мнение большинства — а что с него взять, пустоват Ванечка, пустоват!

Ставшая впоследствии знаменитой история о катании на лодке Некрасова и Панаевой была экспромтом. Авдотье уже безотчетно нравился Некрасов, с ним было интересно, но на «отношения» она соглашаться не собиралась. Отправляясь на прогулку по Неве, красавица думала, что они просто будут болтать. Однако когда лодка оказалась на середине реки, Николаша прервал разговоры и кинулся на Авдотью с поцелуями. Далее все известно: услышав, что он утопится, если она не уступит, Панаева расхохоталась, но Некрасов бухнулся в воду и начал тонуть, ибо плавать не умел. Тогда несчастная Авдотья принялась звать на помощь. Подмога подоспела, и нахлебавшегося воды поэта без чувств доставили на берег, где откачали. Открыв глаза и прокашлявшись, он принялся за свое: «Видели, Авдотья Яковлевна? Сказал — утоплюсь. Выбирайте. Или вы — моя, или я…»

Никто и никогда не любил ее так, она это понимала, но решение свое оттягивала.

Летом 1846 года они с мужем уехали за город, Некрасов поехал с ними — он намеревался обсудить с Панаевым планы. Однажды, когда Панаев уехал по делам, Николай пришел к Авдотье, открыв незапертую дверь. И она не сопротивлялась.

Он ее вытребовал, вымолил, выстрадал — и забрал себе. Теперь она была дана ему, и более тонких, лиричных стихов, чем в «Панаевском цикле», Некрасов не писал никогда. Авдотья Яковлевна полюбила его сильно и страстно, любовью, о которой мечтала. Вернувшись в Петербург, Панаевы и Некрасов поселились практически вместе — он снял квартиру рядом с ними. Как уж объяснился поэт с Панаевым — никто не знает, но отношений более никто не скрывал. Даже пороки Некрасова, взять хоть его страсть к карточной игре, казались Панаевой лишь яркими штрихами его характера. Она была счастлива. Иван и Николай тем временем взяли в аренду журнал «Современник». Они работали над ним вместе, а она — «красавица, каких не очень много», по словам Николая Чернышевского, — блистала рядом с ними.

Но языки, молва… Как больно они обжигали! С начала 1847 года, когда их жизнь на троих стала известна обществу, всех троих зло обсуждали в свете. Какова Авдотья! Каков Некрасов! А Панаев? Он-то каков! Жена с любовником живет, а он с ним поддерживает отношения! Даже интеллигент Писемский, и тот съязвил: «Интересно знать, а не опишет ли Панаев тот краеугольный камень, на котором основалась его замечательная дружба с господином Некрасовым?» Но потом разговоры постепенно стихли. Панаев продолжал куролесить с какими-то дамами, Некрасов и Авдотья писали совместный роман. Она, наконец, ждала ребенка. И чувствовала — будет сын! А Коленька звал ее замуж, настаивал на разводе, писал об этом в стихах, призывая ее «рвать оковы». Она решила повременить. В феврале 1848 года Авдотья Яковлевна разрешилась от бремени, но мальчик умер почти сразу.

Теперь она знала, как сходят с ума. Ей ночами слышался детский плач, фигурка сына мерещилась в темноте — выходила из угла, тянула к ней ручки. Некрасов тоже переживал, но более из-за того, что Авдотья переменилась, стала нервной. Теперь, чуть что не по ней, она принималась закатывать сцены и плакать. Вскоре Панаева уехала за границу, где поправляла здоровье и нервы. Общаться с ней стало непросто... Спустя пять лет, в 1853-м, она родила еще одного сына. Увы, слабенький малыш казался здоровеньким, но умер, едва пережив крестины. Авдотью оттаскивали от крошечного гробика в шесть рук, так она убивалась. Призвав ее успокоиться, Некрасов первый раз столкнулся с ее лютым гневом — она кричала, заламывала руки. Он испытал раздражение и усталость и в тот вечер не вернулся домой, а по утру натолкнулся на истинную фурию. Он вяло отвечал на обвинения, думая о том, что ни к чему не обязывающая любовь с девицей, чье имя не запомнилось, была не так плоха. Так начался большой разлад…

Уезжая в Москву, он прощался с Петербургом и опостылевшей ему женщиной. Но в Москве ему как-то не писалось. К тому же вскоре у Некрасова начался жар, и доктора в один голос поставили ему чахотку. Поэт умирал, о чем сообщили Авдотье. Она приехала, и случилось чудо: в ее присутствии поэт стал поправляться, а затем затребовал чернила и бумагу. Им обоим казалось — все вернулось. Просыпаясь, он любовался ею. Зачем все другое? Зачем карты, охота, девки? Есть она, хорошая, верная. Люблю ее…

Год спустя Авдотья снова родила сына. Счастье ее длилось месяц, потом малыш начал чахнуть. Лучшие доктора пытались спасти маленького Ивана, записанного, естественно, под фамилией Панаев, но беда была неотвратима — 27 марта 1855 года он умер. Авдотья почти не плакала — не было сил. Некрасов был далеко, Панаев — еще дальше. Она уехала в Париж и проживала дни, наблюдая в парке Тюильри за играющими детьми. Однажды, писала она двоюродному брату, она так засмотрелась на играющую малышку, что ее нянька подхватила девочку и побежала прочь. Авдотья не ощущала ничего, кроме пустоты и одиночества.

«Мы с тобой бестолковые люди…» Так написал Некрасов когда-то, силясь описать их неровные отношения. Им было невозможно вместе, но стоило ей оказаться вдали от него, как он принимался тосковать, летел к ней, добивался возвращения, чтобы снова обидеть ее и оттолкнуть. Вот и теперь он вывез ее из Парижа в Россию, вымолив прощение и любовь. А по приезде, после недолгого времени счастья, цинично ей изменил. Теперь он вообще изменял ей часто, в основном с актрисульками и кокотками, она закатывала истерики, он каждый раз каялся и умолял простить, они примирялись и... И он изменял вновь. Измены его стали так нарочиты, что даже вызывали порицание в обществе. Чернышевский как-то написал в сердцах: «Прилично ли человеку в его лета возбуждать в женщине, которая была ему некогда дорога, чувство ревности шалостями и связишками, приличными какому-нибудь конногвардейцу?» Случалось, что он оскорблял ее при свидетелях. Панаева плакала, жгла его письма — их переписка поэтому и не сохранилась... На трудности в отношениях Некрасов жаловался лишь другу Боткину и Тургеневу, опутанному болезненной страстью к Виардо. Тургенев слушал, но Панаеву презирал, характеризуя ее как неумное, злое, капризное существо. А Некрасов был противоречив: то уверял себя, что живет с Панаевой из жалости к ней, то признавал, что любит. Одно было неизменно: не терпевший боли сам, он делал Авдотье больно постоянно и, не скрываясь, называл себя ее палачом. Когда в 1862 году Иван Панаев умер на руках у Авдотьи Яковлевны, Некрасов уже не хотел вести ее к венцу, но и прощаться с ней не собирался. Она терпела эту муку еще три года, но затем, собрав вещи, просто уехала из квартиры. Некрасов был спокоен, полагая, что истеричка одумается, но в начале 1866 года Авдотья вышла замуж за Аполлона Головачева, литератора, стародавнего секретаря журнала «Современник». Он был моложе ее на 11 лет. Именно с ним сбылась мечта Авдотьи Яковлевны: в 46 лет она стала матерью. Дочку в честь нее назвали Евдокией.

Шло время. Некрасов охотился, богател, выкупил, выиграв в карты, когда-то проигранное его предком имение... Вспыхнул и угас роман с француженкой Сединой Лефрен. Год длились отношения с вдовой из Ярославля, она изрядно пощипала его состояние, требуя оплаты счетов... Теперь рядом с ним была сирота, Фекла Анисимовна Викторова. Говорили, что Некрасов выиграл ее в карты у одного купца, державшего юное создание сожительницей, а по другим сведениям, Фекла приглянулась поэту в публичном доме. Как бы то ни было, он выучил ее грамоте, сменил ее деревенское имя на Зинаиду и, став для нее истинным божеством, сочетался с ней браком — единственным законным браком в жизни. К венчанию Некрасов был уже тяжело болен. Зине-Фекле все в нем казалось светлым, она смиренно принимала даже то, что спустя десятилетия после расставания истинной музой ее мужа оставалась Авдотья Панаева. То, что жизнь подарила ему встречу с ангелом в лице законной жены, Некрасов понял лишь умирая, испытывая страшные боли. Зина терпела его непростой характер и три года терпеливо ухаживала за мужем, падая от усталости. 27 декабря 1877 года Некрасова не стало. Умирая, он понимал — в его любви все вышло бестолково...

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Зинаида до конца своей жизни носила по мужу траур. Родные поэта полагали, что она всего лишь охотница за наследством, но это было не так: после смерти Некрасова она постепенно передала им все его состояние, даже завещанное ей, включая литературные труды. Доживала Зинаида в нищете, в родном Саратове, где умерла в 1915 году. В год смерти Некрасова Авдотья Яковлевна Панаева овдовела. Она растила дочь, зарабатывая на жизнь редактурой. В мемуарах, вышедших в 1889 году, она отомстила Тургеневу, выставив его не в лучшем свете в массе едко описанных эпизодов. Скончалась Панаева 30 марта 1893 года.

Дочка Панаевой и Головачева Евдокия Аполлоновна Нагродская (по мужу) стала писательницей, увлеклась масонскими идеи, прогремела как автор романа «Гнев Диониса», изобилующего эротикой, после революции эмигрировала с мужем в Париж, основала масонскую ложу «Аврора» и умерла в 1930 году.

Читайте также: Хип-хоп мюзикл о жизни Пушкина снимут в России