8 августа 1790 г. таможенный чиновник Александр Радищев был приговорен к смертной казни*. Ему вменялись в вину «покушение на государево здоровье», «заговоры и измены». А все потому, что за несколько месяцев до этого он выпустил в своей домашней типографии тиражом 650 экземпляров книгу «Путешествие из Петербурга в Москву». Прочтя ее, императрица Екатерина II схватилась за сердце и сказала: «Он бунтовщик хуже Пугачева!».

Радищев писал о бесчеловечном обращении помещиков с крепостными, о бесправии народа и насилии над ним. Он показал пример справедливого бунта доведенных до отчаяния крепостных крестьян. В стране, которая всего за полтора десятка лет до этого пережила крестьянскую войну Емельяна Пугачева, такое сочинение не могло сойти с рук.

Пушкин писал: «Если вспомним тогдашние политические обстоятельства, <…> наши законы, не изменившиеся со времен Петра I, их строгость, в то время еще не смягченную двадцатипятилетним царствованием Александра <…>; если подумаем, какие суровые люди окружали еще престол Екатерины, — то преступление Радищева покажется нам действием сумасшедшего».

Почти месяц Радищев ожидал казни. Однако 4 сентября 1790 года последовал именной указ Екатерины. В нем говорилось, что хотя Радищев заслуживает смерти за издание книги, «наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный, умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование противу начальников и начальства и наконец оскорбительными и неистовыми изражениями противу сана и власти царской», «по милосердию и для всеобщей радости» казнь заменена ему десятилетней ссылкой в Сибирь, в Илимский острог.

Писатель, арестованный летом, был увезен из крепости без теплой одежды. Видимо, императрица надеялась, что он, и без того потрясенный заключением, погибнет по дороге. Граф Воронцов послал деньги тверскому губернатору, чтобы тот купил Радищеву все необходимое для дороги.

Почти пять лет провел Радищев в Илимском остроге. Здесь он врачевал местных жителей, сам прививал детям оспу, оборудовал дома небольшую печь для обжига посуды. И, конечно, продолжал литературную деятельность.

Когда после смерти Екатерины к власти пришел ее сын Павел, он освободил Радищева, вернул из Сибири и повелел ему жить в его калужской деревне под полицейским надзором. После воцарения Александра I Радищеву вернули дворянский титул и разрешили жить в Санкт-Петербурге. Он был назначен членом Комиссии составления законов. Есть предание, что за чересчур либеральный проект его одернули: «Эх, Александр Николаевич, охота тебе пустословить по-прежнему! или мало тебе было Сибири?». Об этом писал и Пушкин в своей статье. Якобы после этого Радищев вернулся домой и принял яд. По другой версии, он выпил по ошибке стакан царской водки (смесь азотной и соляной кислот), предназначенной для чистки эполет его старшего сына. В документах о захоронении говорится о естественной смерти. В ведомости церкви Волковского кладбища в Петербурге под 13 сентября 1802 года в числе погребенных указан «коллегский советник Александр Радищев; пятидесяти трех лет, умер чахоткою». Но факты самоубийства тогда старались изо всех сил скрывать, чтобы умершего не похоронили за церковной оградой, ради этого даже подкупали священника. Так что эти данные нельзя считать истиной в последней инстанции.

1. «Путешествие из Петербурга в Москву» прошло цензуру, потому что цензор посчитал его… путеводителем. Он посмотрел только содержание, а главы романа называются по городам и местам. Вникать в книгу цензор не стал.

2. В «Путешествии…» в главе «Новгород» есть загадочная, на взгляд современного читателя, фраза. Радищев описывает красивую жену купца: «Парасковья Денисовна, его новобрачная супруга, бела и румяна. Зубы как уголь. Брови в нитку, чернее сажи». Сейчас непонятно: что же красивого в черных как уголь зубах? Оказывается, в некоторых областях России вплоть до середины XIX в. сохранялся обычай… чернить зубы. Белинский писал в статье «Петербург и Москва» (1845) о московских модницах-мещанках: «белила, румяна и сурьма составляют неотъемлемую часть их самих, точно так же как стеклянные глаза, безжизненное лицо и черные зубы». Женщины протирали зубы кислотой или порошком, содержащим уксуснокислое железо. Эти химикаты разъедали эмаль и вызывали кариес. По одной из версий, красавицы шли на такие мучения, потому что кариес был… престижен. Ведь он развивается у людей, которые едят много сахара, а такую диету могли себе позволить только богачи. Белые зубы – удел бедняка, у которого на столе нет ничего слаще морковки…

3. Cпутница жизни Радищева предвосхитила подвиг декабристок. Жена Радищева Анна Васильевна, урожденная Рубановская, умерла при родах четвертого ребенка (1783 г.). Ее 26-летняя сестра Елизавета Васильевна Рубановская (1757 – 1797) стала воспитывать детей писателя, а затем они стали близки. Но они не имели права обвенчаться: это было бы нарушением церковных правил и приравнивалось к кровосмешению. Когда Радищева арестовали, Елизавета Васильевна собрала все свои бриллианты и отдала палачу, это спасло писателя от пытки. В 1791 г. она последовала за ним в ссылку, там родила ему троих детей и умерла в 1797 г. от простуды при возвращении из ссылки, в Тобольске. Однако подвиг Елизаветы Васильевны (в отличие от подвига тех же декабристок) не просто не был оценен современниками – их с Радищевым продолжали осуждать даже после ее смерти! Когда Радищев вернулся из ссылки, его слепой отец Николай Афанасьевич отка¬зался признать своих новых внуков: «Или ты татарин, – вскричал он, – чтоб жениться на свояченице? Женись ты на крепостной девке, я б ее принял, как свою дочь».

4. Почти весь тираж «Путешествия…» был уничтожен, от первого издания осталось лишь несколько экземпляров. Однако роман расходился в рукописных копиях. В 1805 г. глава «Клин» была напечатана без имени Радищева в «Северном вестнике» (ч. V, январь) под заголовком «Отрывок из бумаг одного россиянина». В 1872 г. издатель А. Черкесов напечатал книгу, но весь тираж был уничтожен. Лишь в 1890 г., к столетию выхода книги, влиятельный издатель Алексей Суворин сумел выпустить подарочное издание тиражом всего 100 экземпляров. Окончательный запрет на «Путешествие…» был снят только после первой русской революции 1905 г.

5. В черновике пушкинского стихотворения «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» (1836) на месте строк, которые впоследствии стали звучать «что в наш жестокий век восславил я свободу» было «что вслед Радищеву восславил я свободу». Однако в том же 1836 г. Пушкин написал для своего журнала «Современник» статью «Александр Радищев», в которой отозвался о своем герое весьма критично: «Мы никогда не почитали Радищева великим человеком. Поступок его всегда казался нам преступлением, ничем не извиняемым, а Путешествие в Москву весьма посредственною книгою; но со всем тем не можем в нем не признать преступника с духом необыкновенным; политического фанатика, заблуждающегося конечно, но действующего с удивительным самоотвержением и с какой-то рыцарскою совестливостию». Пушкин негативно оценивает как общественные взгляды Радищева, так и его литературный талант: ««Путешествие в Москву», причина его несчастия и славы, есть, как уже мы сказали, очень посредственное произведение, не говоря даже о варварском слоге. Сетования на несчастное состояние народа, на насилие вельмож и проч. преувеличены и пошлы. Порывы чувствительности, жеманной и надутой, иногда чрезвычайно смешны. Мы бы могли подтвердить суждение наше множеством выписок. Но читателю стоит открыть его книгу наудачу, чтоб удостовериться в истине нами сказанного». В то же время эта статья – первый развернутый биографический очерк о Радищеве и первая попытка познакомить читателей с запрещенной в России книгой. Вместе с нею планировалось опубликовать главу «Клин». Однако статья все равно не прошла цензуру. Впрочем, она была впервые напечатана в России раньше, чем само «Путешествие…» – в 1857 г.

* Источники: Евгеньев Б. Радищев. М., 1949 (серия «Жизнь замечательных людей»). С. 336; Гуковский Г.К. Радищев (1947)

Книги