Юбилей без суеты. Геннадий Хазанов считает, что нельзя идти на поводу у публики

При виде Геннадия Хазанова каждый неизменно расплывается в улыбке. Кто-то вспоминает сыгранного им студента кулинарного техникума, кто-то озвученного Хазановым попугая Кешу. Ну а армия нынешних телезрителей уже давно в восторге от того, как руководитель Театра эстрады работает в жюри проекта «Точь-в-точь» на Первом канале.

ИНОПЛАНЕТЯНАМ ПРИДЕТСЯ ПОДОЖДАТЬ

- Геннадий Викторович, если бы инопланетяне прилетели в Москву и попросили разрешения выступить в Театре эстрады, что бы вы им ответили?

- Я бы этим инопланетянам сказал: если вы хотите устроить свой вечер в Театре эстрады, давайте посмотрим, когда вы сможете это сделать, не занято ли это число. Потому что на сегодня у меня уже на 70 процентов заполнен репертуарный план до апреля 2015 года.

- Вы очень уверенно отвечаете, видимо, этот вопрос не застал вас врасплох. А помните, каким был театр, когда вы заняли кресло художественного руководителя?

- Прежде всего театр в техническом отношении был в очень запущенном состоянии. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить Владимира Владимировича Путина, который помог получить необходимые средства на реконструкцию театра. Мосгордума в лице председателя Владимира Михайловича Платонова приняла в этом очень деятельное участие. Театр стал приходить в божеский вид, к нам потянулись и прокатчики, и создатели спектаклей, и зрители.

- Какие сюрпризы преподнесет нам юбилейный сезон?

- Сегодня такое количество юбилеев, дней рождения, праздников… Я не понимаю этой суеты. Театр должен спокойно работать над тем, чтобы его продукция была качественной. Это и есть самая большая мечта художественного руководителя. И я должен сказать, что не всем доволен, не все в моих руках. Мне могут сказать: как? Вы же художественный руководитель! Да, это так, но я художественный руководитель театра, который находится на городском бюджете. Несмотря на мою искреннюю благодарность работникам Департамента культуры за внимание и заботу, они не могут заниматься судьбой одного Театра эстрады. Значит, на плечи самого театра сваливается комплексная задача выпуска качественного продукта и финансовой состоятельности.

ХОРОШО ТО, ЧТО ХОРОШО ПРОДАЕТСЯ?

- Сегодня на эстраде нет новых Райкиных и Хазановых. Как вы думаете — почему? Неужели это результат отсутствия цензуры, внятной идеологии?

- Я думаю, что идеология есть. Это идеология денег. А раз всем правит рынок, значит, победителем является тот, кто выгодно и много продает. Вопрос вкуса, меры уже не стоит. Артисты эстрады постепенно превратились в артистов шоу-бизнеса. А это далеко не одно и то же. Выходя на сцену, они хотят получить за работу тот гонорар, который им кажется адекватным их собственной значимости, требуют, чтобы их показали по телевидению. А телевидение имеет свои интересы и законы. Рынок: хорошо то, что продается.

- Зрелищная индустрия в погоне за кассой ориентирована на разжигание в человеке грубых, низменных инстинктов.

Можно ли спасти себя от этого агрессивного влияния шоу-бизнеса?

- Очень трудно. Боюсь показаться квасным патриотом, но негативную роль здесь сыграла западная культура, как водопад обрушившаяся на страну, которая семь десятилетий была закрыта и защищена от этого влияния. Я часто повторяю фразу, которую произносит Гулливер в пьесе одного польского драматурга: «Конечно, клетка ограничивает, но ведь клетка и предохраняет». В этой формулировке заключен, с моей точки зрения, огромный смысл.

- Сегодня культурой часто называют то, что культурой, в общем-то, не является…

- Конечно. Когда я узнаю, что клипы Псая — этого южнокорейского (уж не знаю, как его назвать) артиста, певца, рэпера — собрали два миллиарда просмотров, я понимаю, что речь идет не только о России. Это вектор планетарный, и направлен он, с моей точки зрения, к наступающему, конечно, не завтра, не послезавтра, но абсолютно неотвратимому концу человечества.

- Вы оптимист по должности, но в будущее смотрите с пессимизмом. В этом, наверное, есть какая-то закономерность?

- С возрастом многое переоцениваешь. Понимаете, мы все-таки ребеночка-то с водичкой выплеснули. Я не знаю, можно ли было сохранить его, но то, что страна, которая имела такое количество читающих, образованных людей, стала читать весьма определенную литературу, это факт. Я считаю, что нецензурная речь, которую так яростно защищают деятели культуры, не преследует ничего, кроме желания эпатировать публику.

А кого эпатировать? Посмотрите, что происходит вокруг: люди разговаривают на отвратительном русском языке. Конечно, не надо из одного мифа кидаться в другой, но все-таки средний уровень начального, среднего, высшего образования в нашей стране был очень высоким. Чтобы не показаться старым брюзгой, скажу, что даже с поколением моей дочери у нас разные взгляды.

А ИГРАТЬ НЕ ПРОБОВАЛ?

- Ваша дочь успешно сменила карьеру танцовщицы на актерскую, она часто снимается в кино. Наверное, это был непростой переход?

-Очень непростой. И я ей чрезвычайно благодарен за то, что она сама эту лыжню прокладывает. Более того, на все мои попытки каким-то образом включиться, помочь ей она отвечает: спасибо, если будет нужно, я скажу. И никогда ничего не говорит.

- У многих зрителей складывается впечатление, что актерский хлеб очень легкий. Не хотелось бы вам развеять этот миф?

- Если этот миф существует, это очень хорошо. Бернард Шоу когда-то заметил: «Мне больно смотреть на человека, который в поте лица пытается мне доставить эстетическое наслаждение».

- То есть работать нужно легко, весело — в этом залог успеха?

- Я не знаю, как насчет «весело», но как-то два очень известных американских актера сидели на гриме. И один другому начал жаловаться, что он очень устает, ему тяжело. Тогда второй спросил у него: «А ты играть не пробовал?»

- Геннадий Викторович, поговорим о вашем эстрадном опыте. В жанре миниатюр вы не знали себе равных. Случались ли у вас неудачи, сбои?

- Конечно, и не раз, и не два.Вообще, моя дорога была достаточно трудной, а иногда мучительной. Нет-нет, ощущение такого, знаете, везунка обманчиво. Ведь широкая аудитория узнала меня, когда мне исполнилось 29 лет. После окончания училища циркового и эстрадного искусства прошло шесть лет, очень непростых. Но, с моей точки зрения, это нормальный инкубационный период. Сегодня можно сделать звезду за два месяца. Достаточно постоянно показывать его по телевизору. И что? Это гарантия качества? Никогда! Он становится узнаваемым, а потом выясняется, что в этой колоде одна карта, ну максимум две. Вот он и тасует их. А иногда и второй нет.

- Вы правы: многим снесло крышу из-за дешевой телевизионной популярности. Как вам удалось сохранить независимость от своей всенародной известности?

- Просто надо понимать, что тебе это послано Богом. Судьба твоя сложилась так, что тебя узнали, но это не повод к высокомерию. Наоборот, ты должен стать лучше. Потому что мера твоей ответственности резко возрастает. И, выходя на сцену в качестве известного, знаменитого артиста, ты должен сделать все, чтобы не разочаровать и не обмануть тех, кто сидит в зрительном зале.

АПЕЛЛИРУЯ К СЕРДЦУ ЗРИТЕЛЕЙ

- В зените славы вы ушли с эстрады и вступили в неизведанную зону драматического искусства. На мой взгляд, вы совершили творческий подвиг, не знаю, были ли в истории такие прецеденты?

- Басилашвили утверждает, что не было. Когда в стране изменился строй, я не знал, что мне делать. Ведь я чувствовал себя ответственным за то, что находился в армии недовольных этим строем. А тут я обнаружил, что у меня не хватает литературной аргументации для общения со зрительным залом. Это было основной причиной, по которой я покинул эстрадное пространство и двинулся в сторону драматического искусства. Существование в театральном пространстве легче.

Дело в том, что у театрального артиста есть возможность апеллировать к чувству, к сердцу — это очень трудно сделать в формате так называемого стендап-комеди. Все эти «понч-лайн» — шутки в линию — это вообще другая профессия.

УБЕРИ НОГУ С ГАЗА

- Но зрители ожидали привычного Хазанова и своих привычных реакций на ваше появление. Как вы с этим справлялись?

- Самое главное, было не поддаться соблазну пойти на поводу у зрителей. Потому что, как сказал Станислав Ежи Лец, артист может совершить самоубийство, целясь во вкусы публики. Помню, как в 1998 году я приехал в Петербург на премьеру спектакля «Ужин с дураком». Зал был забит, потому что любимец Питера Олег Басилашвили играл в этом спектакле. И когда он появился на сцене, его встретили овацией. Через некоторое время вышел ваш покорный слуга, и в зале была мертвая тишина. Слава богу, в этот момент шла музыкальная фонограмма и я успел себе сказать только одно: убери ногу с газа, не форсируй. Как говорил Булгаков: ничего не просите, придут и принесут сами.

- В эстрадных миниатюрах выразительные средства яркие, гротесковые, в драме — другие законы. Не было ли у вас искушения пользоваться формой, которая была наработана на эстраде?

- Я старался забрать все лучшее, чему я научился на эстраде, и применить это на новой основе. В театре все держится на внутреннем действии. Когда артист выходит на эстраду, это каждый раз коррида. И этот бык — зритель — может довольно быстро и беспощадно посадить тебя на рога. В театре все держится на внутреннем действии. «Актер» от слова «акт», «действие». Поэтому в театре зрители засыпают не потому, что гаснет свет в зале, а потому, что их абсолютно не волнует то, что происходит на сцене. Когда режиссеры заняты самовыражением, их совершенно не интересуют те, кто сидит в зрительном зале. С моей точки зрения, это определенная стадия высокомерия. Тогда я задаю вопрос: почему вы не играете у себя дома? Зачем выходите на театральную сцену? И главное — почему вы самовыражаетесь за бюджетные деньги, которые складываются из налоговых отчислений граждан? Может быть, эти граждане имеют право хотя бы понимать, что происходит на сцене?

НАЙТИ ВИНОВАТОГО ПРОЩЕ ВСЕГО

- В любом обществе есть положительные стороны и недостатки. О чем нужно говорить со сцены сегодня?

- О том, что человек вне зависимости от того, через какие тернии ему приходится пройти, должен остаться человеком. Могут сказать, что это общие слова. Тем не менее для меня бесконечно важно продвижение позиции, которую можно сформулировать так: не навреди, прояви сострадание, помоги. Замечательный вопрос Чацкого — «А судьи кто?» — нужно иногда обращать и к самому себе.

- Сатира без любви агрессивна, а агрессия — антихудожественна. Вы согласны с этим?

- Да. Почему я разочаровался в сатире? Потому что сатира точно знает, кто виноват. Все либералы, оппозиционеры точно знают, что Путин виноват во всем. Даже в том, что в Москве тридцатиградусная жара. Найти виноватого проще всего.

- Ваших эстрадных персонажей зрители любили, хотя и смеялись над их недостатками. Какие человеческие слабости вы охотнее всего прощаете людям?

- Вы знаете, человек так слаб… Вообще, если я что-то не прощаю, то, слава тебе господи, я стал больше понимать, почему человек поступает так, а не иначе. А когда ты это понимаешь, желание вступить в бой с этим человеком затухает. Ты становишься мудрее, начинаешь лучше разбираться в людях, прощать их несовершенства.

 УСПЕТЬ ВСЕ РАЗДАТЬ

- На сцене вы легкий, остроумный, чуть ироничный человек, который не теряется ни при каких обстоятельствах. А в жизни? Вы демократ или деспот, от которого страдают окружающие?

- Нет, я не деспот. Я столько деспотизма на себе испытал, что всей своей природой не приемлю насилие. И вообще я… тихий. А с возрастом становлюсь еще тише.

- Что труднее — добиться успеха или удержать успех?

- Я считаю, что самое трудное — пережить успех. Если человек способен пережить успех, возможно, у него появится шанс удержать успех.

- Выстраивая шкалу общечеловеческих ценностей, что вы поставите на первое место?

- Самое ценное — это жизнь человеческая.

- Где вы обычно отдыхаете?

- Я очень люблю Юрмалу, комфортно себя там чувствую. Не люблю жару. Вообще, надо сказать, что я не путешествующее животное.

- Вы следите за спортивной формой или предпочитаете спорт по телевизору?

- Я хожу в фитнес-клуб, но, если говорить честно, вот уже два месяца прогуливаю.

- Есть ли у вас гастрономические пристрастия?

- Есть. Во время последних гастролей в Казани я обнаружил, что на спектакле «Все как у людей» не могу застегнуть брюки. Я сказал себе: все, с завтрашнего дня закончено с этой обжираловкой. И я чувствую облегчение.

- Ваше любимое время года?

- Начало мая, когда только-только распускаются почки. И еще я очень люблю бабье лето.

- Что вас сегодня может вывести из себя?

- Самое поразительное, что меня уже ничто не выводит из себя. Я могу, конечно, огорчаться, расстраиваться. Больше всего огорчаюсь тому, что человечество за всю свою историю не изменилось ни на один миллиграмм.

- Представьте, что мы живем в гармоничном обществе, где осуждается воровство, ложь, хамство, разврат, алчность, а честный труд высокооплачиваем. Где детство счастливое, а старость уважаема. Кем бы вы хотели быть, если не актером?

- Тогда уже все равно, кем быть.Вы нарисовали какое-то неземное существование, а поскольку мы с вами пока на земле, надо стараться сделать жизнь комфортной для близких. Спасибо вам за беседу, и я хотел бы сказать, что для меня сегодня основное кредо в жизни звучит так: надо успеть все раздать.     

ОБ АВТОРЕ

Обозреватель «Вечерней Москвы», член Союза писателей РФ и Союза кинематографистов РФ, автор материалов о жизни звезд.