Поздняя любовь. Верны мы были ей, но время — зло...

Таганка продолжает ставить на своей главной сцене спектакли, выросшие из проекта «Репетиция». Вслед за «Золотым драконом» и «Кориоланом» очередь наконец дошла и до «Эльзы». Биография последней постановки, однако, не так проста: если в рамках «Репетиции» над ней работал Семен Серзин, в чистовом варианте режиссером значится уже Юлия Ауг. Говорят, Серзин и руководитель Театра на Таганке Ирина Апексимова не сошлись в каких-то принципиальных вопросах. И кажется, что касались они в том числе и стилистики, потому как «Эльза» Семена и Юлии отличаются в первую очередь не тем, «что», а тем, «как».

Итак, вот село где-то в Сибири. Тут почти все — вдовы. И абсолютно все тоскуют, хотя некоторые и не очень. Кто-то вот в сельпо за туфельками пришел на каблучках, фото мужа, похороненного неделю назад, в ящик убрал. Весна. Эх! А тут уже у той, что с каблучками, у высланной сюда в сталинские времена немки Эльзы внезапно кавалер (как раз таки Юрий Смирнов) нарисовался: правнучкину коляску помог починить, Васей представился, бывшим учителем.

На свидание позвал: тоже, мол, вдовец уже год. И — понеслось.

Старость — это когда ничего не хочется? Значит, не надо стареть.

Гром с ливнем? Значит, айда на чердак истории страшные рассказывать и целоваться.

Счастье? А то ж! Да только все против оказываются. Даже дочь родная попрекает, мол, мстишь мертвому, папку предаешь. Мол, еще раз такое, и в дурку сдам. И все подхватывают тут же: хорошо, что муж покойный бил — на будущее, заслужила! Ату ее по всем фронтам! Зачем? Да для того, чтоб не чувствовать собственное одиночество. Я маюсь, вот пусть и она мается.

А она-то, дурочка, сыгранная Любовью Селютиной, вся в восторгах и мечтах. В загс ведь позвали, в загс! Все это печально, но печаль-то ведь тоже разной бывает: там, к примеру, где у Серзина встреча родственников влюбленной парочки в стенах сельского дома, у Ауг — студия ток-шоу с ведущим-балаболом. Где у Серзина — шепот, — у Ауг — реплики в микрофон.

Вывернутся ли герои? Нет, конечно. И вот уже он с инфарктом, а в спину ей несется от несостоявшейся родственницы — пошла вон. И она идет. И понятно, что хорошо уже не будет. Остается лишь пустота.

У Семена Серзина — глухая, у Юлии Ауг — звенящая. Но тут уж кому что нравится...