Приметы и советы Народный календарь. Как призвать удачу 21 декабря Народный календарь. Почему 20 декабря стоит взяться за пряжу и спицы Народный календарь. Почему нельзя давать взаймы 19 декабря Народный календарь. Почему нельзя мыть голову женщинам на Саввин день, 18 декабря Народный календарь. Почему девушкам стоит обратить внимание на сны 17 декабря
Родом с Чистых прудов
Тридцатая, юбилейная Московская книжная ярмарка начнет работу на ВДНХ 6 сентября. Для любителей литературы, москвичей и гостей столицы это всегда значимое, яркое и очень ожидаемое событие. Вот и в этом году на ярмарке будет представлена книжно-журнальная продукция массы издательств, среди которых и альбом «Родом с Чистых прудов. Юрий Нагибин: жизнь и судьба», который выпустила «Вечерняя Москва».
Издание книг для «Вечерки» не первой значимости задача, но опыт такой у нас есть: например, мы выпускали альбом к юбилею столичного метрополитена, который был даже отмечен премией. Но сейчас, конечно, мы «держим кулаки» за новый альбом, посвященный Юрию Нагибину. Он будет представлен на ярмарке, презентован на стенде Департамента СМИ, а еще издание попало в шортлист Национального конкурса «Книга года», подведение итогов которого состоится 6 сентяб ря в «Геликон-опере». Но почему вдруг Нагибин, спросит кто-то? Но история этой книги, от идеи до воплощения, любопытна.
Чтобы вспомнили
Все началось несколько лет назад со знакомства со вдовой писателя Юрия Нагибина Аллой Григорьевной. Многие в редакции зачитывались его «Дневником» — последней книгой писателя, вышедшей уже после его смерти. Эта книга — острая, жгучая — в свое время «взорвала» нашу интеллигенцию, потом гул затих, а потом она снова стала популярна, в связи с чем мы и попросили вдову писателя об интервью.
Беседа получилась откровенной и неожиданно щемящей. В редакции даже отдали под интервью не один, а два разворота в еженедельнике, что обычно не практикуется. Но дело было даже не в искренности Аллы Григорьевны, не в истории их с Нагибиным любви, и не в скандальном «Дневнике». Исподволь открылось удивительное: имя Юрия Нагибина, тончайшего прозаика XX века, современному поколению было почти не знакомо, а поколением старшим — почти забыто. Это показалось нам чудовищно несправедливым, в том числе потому, что мало кто писал о Москве так, как делал это Юрий Маркович. Со времен Владимира Гиляровского столица познавалась многими москвоведами, за что им, безусловно, спасибо. Но Нагибин, родившийся на Чистых прудах, знал ее едва ли не лучше великого Гиляя, и знал он ее уже послевоенной, нами узнаваемой, по сути своей — нашей современницей. Тут и возник диссонанс.
Ведь давно стали устойчивыми выражениями «Петербург Достоевского» и «Русь есенинская», овеяны легендами выдуманные Александром Грином, ожил под перьями поэтов и писателей Коктебель. В этом списке, который можно продолжать, нет лишь нагибинской Москвы — особого города, того, который мы любим и оберегаем, любовь к которому Нагибин ощутил в раннем детстве, пронес через всю жизнь и которой щедро делился. Он был одним из самых московских писателей, если понимать под «московскостью» любовь, преданность и знания.
Свое детство Юрий Маркович описывал как «трудное, бедное и прекрасное». Трудным было многое. И бедными были — почти все. Но и прекрасного было не меньше. Прекрасен был его родной Армянский переулок, и фильмы в кинотеатре «Волшебные грезы», и коньки на Чистых прудах зимой, и рыбалка там же летом. А потом случилась война. До ухода на фронт он видел Москву иной — встревоженной, напряженной, серой. Потом — победной и посветлевшей. Потом — растревоженно-оттепельной. Замершей в застой. Напряженной — после него. Вновь находящейся в смятении 90-х.
Все это тонкое понимание города, его особой атмосферы, сохранила для нас его проза. В ней запечатлено и непростое время, прожитое писателем, и счастье обретения настоящей, последней и самой длинной любви — своей Аллы, Алисы, последней жены, и непреходящая любовь к городу, живущему вместе с тобой, знающему сон и бессонницу, — знание нашей Москвы, которую он любил — любой...
Разный. Как и его проза...
Так всегда бывает — за ниточку тянешь, а размотается клубок. Так и для нас все началось с узнавания Нагибина-москвоведа, а затем нас захватила и другая его проза. Она уникальна — это признают все. Да и сама личность Нагибина, Нагибина-человека, оказалась интереснейшей — уж больно многогранен и многокрасочен он был. Тончайший прозаик и франт, любитель застолий и знаток живописи, щедрый друг, ценитель женщин, лирик, автор рвущего душу «Встань и иди» и жесткого «Дневника» — таким был Юрий Нагибин. Его называли московским плейбоем, про его многочисленные браки (шесть жен!) и шумные компании судачили, но при этом выражение «работать, как Нагибин» в среде столичного бомонда стало нарицательным. Невероятно цельный человек, Нагибин был сложен из тысяч пазлов, рассматривать которые в отдельности нет смысла — так не увидишь целого. Автор огромного количества книг, Юрий Маркович только сейчас начинает пониматься по-настоящему, как особая московская ценность. И удивительной кажется в связи со сказанным его писательская судьба.
Нельзя сказать, чтобы Нагибин был не оценен при жизни: по его сценариям снимались фильмы, один из которых — «Дерсу Узала» — получил «Оскара», Юрий Маркович был признан «Лучшим писателем Европы», но при этом все же он не получил того, чего заслуживал по полному праву. Он был уважаем, но не был любим современными ему властями, пережил несколько инфарктов, когда «зарезались» его работы, не вмещался в представления того времени о правильном и хорошем, потому что был русским, но никак не советским писателем. Он ненавидел советский строй, но жить не мог нигде, кроме России, вне языка, в котором растворялся, вне родной природы, которую любил. Тем не менее в Москве нет ничего памятного о нем — кроме могилы на Новодевичьем. «Москва на редкость скупа на памятные доски», — заметил как-то Нагибин, не зная, что город не будет щедрым и к нему. Впрочем, он любил Москву бескорыстно и ни на что не рассчитывал.
В поисках утраченного
Почти два года мы искали дом, где жил Юрий Нагибин в детстве — в «показаниях» путались даже авторитетные знатоки старины, а документов никаких за давностью лет — речь-то о 1920-х! — не сохранилось. Наш спецкорреспондент Анатолий Сидоров провел колоссальное расследование, и ныне вопрос о создании мемориальной доски уже фактически решен.
Мы надеемся, что она украсит родной дом писателя в Армянском переулке еще до года нагибинского столетия. Будет ли это точкой в истории Нагибина-писателя? Ни в коем случае! Пусть это будет началом новой истории писателя и его прозы — в обновляемой Москве.
Но почему же все-таки в Москве нет ни музея Нагибина, ни доски в его память? Когда Юрия Марковича не стало, Алла Григорьевна долго болела, потом лечилась за границей — у нас, увы, ей помочь не смогли. Вернувшись в Москву, она была одинока, ибо практически все прежние ее контакты были порушены. Да и нужен ли ей был кто-то — после Юры? Преследовало ее и саднящее чувство, что наследие Юрия Марковича никому не нужно. Детей у них не было... Ей же нужно было лишь одно: чтобы книги ушедшего мужа издавались. А интерес к ним в издательствах сохранялся.
А ко всему прочему после выхода уже упомянутого «Дневника» отношение к Нагибину у многих изрядно подпортилось. Нагибин и жил широко, как сам в этом признавался, и был совершенно безжалостен — и к себе, и к людям.
В дневнике, наполненном острыми, как бритва, откровениями, он раздавал пощечины налево и направо. То, что в первую очередь доставалось ему самому, как-то осталось «за кадром». И нет ничего удивительного, что многие его бывшие друзья страшно обиделись на него, уже покойного, за эту книгу-исповедь. Но некоторые простили. Или, скорее, сочли мелочью эти вспышки на фоне многолетних отношений. Среди таких людей оказался и прославленный режиссер Андрей Кончаловский, с которым Нагибин был долгие годы дружен.
— Один французский политолог говорил, что «не всегда можно сказать правду, но всегда можно избежать лжи».
Это было свойственно Юре — он практически не лгал в творчестве, а в жизни — тем более, — рассказывал нам Андрей Сергеевич. — Я очень Нагибина любил. И люблю. Если бы мы встретились сейчас, я точно спросил бы у него насчет «Дневников»: «Юрка, ты что, опупел?!» И мы бы выпили водки.
И поговорили — так, как это было всегда… Перечитывая «Дневник» в десятый, наверное, раз, главный редактор «Вечерней Москвы», главный инициатор издания альбома, Александр Куприянов очень точно подметил: «Да, многие на него обиделись... Но если Нагибин так субъективен к людям, которых описывает, то почему так безжалостен к себе? Ведь все свои беды, трагедии, неудачи, промахи, поступки он препарирует без малейшей жалости к себе. А потому, думаю, он и о других пишет правду...»
Особенный и особый
Очень тепло вспоминали о Нагибине и режиссер Владимир Краснопольский, и писательница Виктория Токарева. Да и в целом представители актерского и кинотеатрального мира реагировали на имя писателя однозначно: «Нагибин? Да, конечно!» И кто-то принимался перечислять фильмы, сценарии к которым были написаны Нагибиным, кто-то вспоминал пронзительный рассказ о любви зеленого лягушонка, культовый «Дерсу Узала»... Случались для нас и неприятные открытия. Например, на вечере в честь юбилея выхода этого фильма имя Нагибина не было упомянуто ни разу. Но главное — никто ни разу не назвал его писателем плохим или средним, все — от чиновников до простых наших читателей — признают его значимость. И то, что при этом имя Нагибина оказалось не то что бы стерто, но будто вымарано из общей памяти, «заводило».
Ведь его проза обладает способностью не стареть. Мы и об этом говорили много. И тут опять оказался прав Куприянов: — В нагибинской прозе много экспериментального. Вспомним написанное им в конце жизни — «Мою золотую тещу», «Дафниса и Хлою», «Любовь вождей». В то время, когда все восхищались литературным новаторством Пелевина и Сорокина, все уже было написано Нагибиным! Возможно, это было небесспорным, но точно достойным того, чтобы быть открытым.
...Перечень наград Юрия Нагибина поражает. Получал он и Гран-при в Локарно (за фильм «Девочка и эхо»), и приз в Сан-Себастьяне за фильм «Бабье царство», и Гран-при в Каннах — за документальный цикл о России... Золотого Венецианского льва (за «Встань и иди») и серебряную пластину с гравировкой «Лучший писатель Европы» в свое время Алла Григорьевна отдала подруге Людмиле Кофман, поклоннице Нагибина — просто для того, чтобы что-то сохранить. Архив же писателя уехал в питерский Пушкинский дом — петербурженка Алла не знала, куда его можно отдать в Москве. Сейчас награды писателя возвращаются в столицу. Появились уверенность, что он тут — нужен, и надежда на то, что найдет кто-то из музейщиков скромный уголок для размещения стенда памяти «Лучшего писателя Европы».
Два шага до книги
Все, что происходило, нам показалось несправедливостью. И вот наш обозреватель и колумнист, много лет работавшая в книжно-журнальной области, Екатерина Рощина составила план книги, а затем «пасла» альбом до его ухода в типографию. Начали собираться материалы и фотографии, за дело взялась Маша Раевская — спецкор, фантастически работающая с архивами. Фотокорреспонденты отправились снимать нагибинскую Москву. Арт-директор «ВМ» Александр Костриков сделал оригинальный макет...
Все завертелось. Но альбом делался не по указке. Им все загорелись. Из-за Нагибина. Из-за Аллы. Из-за Москвы... Мы бесконечно много говорили о Нагибине. И потому, что он сотрудничал с «Вечеркой» и входил в попечительский совет «Вечернего клуба». И потому, что огромный пласт околоперестроечной литературы каким-то несправедливым образом «вывалился» из истории, унося с собой имена, среди которых имя Нагибина стоит одним из первых. Книга вышла. Нам бы хотелось, чтобы вы прочли ее.
А потом — «подсели» на нагибинскую прозу.
Судьба отпустила Нагибину лишь 74 года. Он умер 17 июня 1994 года. И если справедливость существует, то его проза и его романы-эксперименты вновь станут востребованными, как и его дивные книги о Москве.
Редакция «Вечерней Москвы» выражает благодарность Департаменту СМИ и рекламы, оказавшему помощь в выходе альбома «Родом с Чистых прудов. Юрий Нагибин: жизнь и судьба», включившему книгу
в издательскую программу Правительства Москвы
Подписывайтесь на канал "Вечерней Москвы" в Telegram!
Эксклюзивы Россия вышла на третье место в мире: почему в стране растет количество разводов В 2024 году «Радио Судного дня» работало вполне активно: что было слышно Два поезда столкнулись в Мурманской области: сколько пострадавших, причина аварии и компенсации От ледяного дождя до нуля и обратно: как изменится погода в Москве на выходных «В серединке счастья»: на экраны выходит семейная комедия «Новогоднее чудо»
Приметы и советы Народный календарь. Как призвать удачу 21 декабря Народный календарь. Почему 20 декабря стоит взяться за пряжу и спицы Народный календарь. Почему нельзя давать взаймы 19 декабря Народный календарь. Почему нельзя мыть голову женщинам на Саввин день, 18 декабря Народный календарь. Почему девушкам стоит обратить внимание на сны 17 декабря
