Премьера «Паяцев» в «Геликон-Опере». На сцене (слева направо): Игорь Морозов (Беппо), Александр Миминошвили (Таддео) и Анна Пегова (Коломбина) / Фото: Антон Дубровский

Четверть века назад, когда «Геликон-Опера» только зарождалась, герои «Паяцев» в постановке основателя и художественного руководителя театра Дмитрия Бертмана разгуливали в пестрых «дольчиках» по уютному театральному дворику с пивом, прикармливали белых голубей, катались на милейшем стареньком «Запорожце», который и ныне «живет» в театре, страстно любили и пели, доказывая что опера — это прекрасная квинтэссенция жизни, с каждым спектаклем множа число геликоновских фанатов.

Теперь, после того как театр пережил масштабную реконструкцию, и тот уютный дворик превратился в Большой зал, «Паяцев» поставил не Дмитрий Бертман, а Дмитрий Белянушкин. В 2013 году он стал победителем конкурса молодых оперных режиссеров «Нано-опера». Наградой была возможность самостоятельной постановки в «Геликоне».

Но 28-летний режиссер, уже избалованный работой в московских театрах, в том числе и в Большом, без тени смущения и попытки сделать что-то «свое» фактически взял и перенес на геликоновскую сцену знаменитый фильм «Паяцы» 1948 года с Джиной Лоллобриджидой и Тито Гобби в главных ролях.

Чистейший образец итальянского веризма — «правды жизни» (либретто написал сам композитор не по мотивам какого-нибудь литературного сочинения, а на основе реального судебного процесса, наделавшего много шума и получившего название «Канио»), превратился в банальную игру «театр в театре». Режиссер предлагает отстраненный, холодный, даже безразличный взгляд на историю фатальной любви. Собственное альтер эго — персонаж режиссера — он представляет как безмолвное существо, тоскливо сидящее на стульчике в углу всю репетицию.

Столь же бесцветно и в прямом, и в переносном смысле сценографическое решение молодого художника Александра Арефьева. Он не использует ничего из почти неограниченных технических возможностей новой сцены «Геликона» и к тому же так выстраивает декорацию, что даже с центральных зрительских мест она полностью не просматривается.

Но режиссер категорически не замечает того, как все происходящее теряет всякий смысл и возникает умертвляющее спектакль противоречие со жгучей партитурой Леонкавалло. Не спасает ситуацию и оркестр под дирижерской палочкой Евгения Бражника. Хор бессмысленной толпой передвигается по сцене, образы главных героев до стерильности утратили оригинальность и стали походить на плод неловкого плагиата.

Будь то яркий Пролог (Александр Миминошвили), страстный и нежный дуэт Недды и Сильвио (Анна Пегова и Алексей Исаев) или знаменитое надрывное ариозо Канио «Смейся, Паяц, над разбитой любовью!», исполненное на премьере, как и 25 лет назад, Вадимом Заплечным, все они выглядят вставными номерами, не имеющими отношения к этой постановке.

В этот вечер Паяц в «Геликоне» и не плакал, и не смеялся.

Не над чем было.

Театр «Геликон-опера»