Всё о моей матери, Клавдии Шульженко

Из германского Бонна звонил поклонник творчества певицы Анисим Соркин. В далеком 1976 году Соркину (тогда молодому фотокорреспонденту) удалось сделать несколько снимков великой исполнительницы.

- Эти снимки сделаны после концерта в квартире певицы, - рассказал Анисим. – Шульженко неважно себя чувствовала и потому не могла много позировать. Я снял ее с цветком в руках с разных ракурсов...

Клавдия Шульженко - Синий Платочек

Год, в который были сделаны снимки - особый для Шульженко. Певица отметила концертом свой семидесятилетний юбилей, в финале концерта Клавдия Ивановна, несмотря на возраст, поклонилась "шульженковским" поклоном до земли, коснувшись рукой сцены.

Это было её прощание с песней. Певица знала о проблемах со здоровьем и о том, что, скорее всего, больших концертов у нее больше не будет.

Так и случилось.

Накануне годовщины со дня смерти великой исполнительницы, "Вечерней Москве" удалось пообщаться с Игорем Кемпером, единственным сыном Клавдии Ивановны.

Что любила Клавдия Шульженко

Моя мама - щедрая, гордая и добрая женщина. Её дедушка был родом из-под Харькова, из деревни, где почти все носили фамилию Шульженко. Неудивительно, что и в квартире у нас постоянно гостил кто-то из "Шульженок". Мама радовалась гостям. И даже, когда выдавалась свободная минутка - сама хозяйничала на кухне. Она великолепно готовила свои фирменные котлеты.

Как и все женщины, любила цветы. Гладиолусы, розы, нарциссы... Но больше всего – цикломены. В те времена они не продавались по отдельности, купить их можно было только в горшочке. Поэтому на мамином рояле, на белой крахмальной салфеточке всегда стояло несколько горшочков с цикломенами.

Больше всего ей нравились классические цикломены, не белые, не розовые, а характерного цикломенисто-пунцового цвета.

Она боготворила Эдит Пиаф и Люсьен Бойер. (Господи, кто сегодня знает о Люсьен Бойер, кто слышал ее замечательные пластинки и песни?) В гимназии мама учила французский, понимала этот язык и могла сказать пару фраз. Мечтала попасть во Францию, поклониться могиле Эдит Пиаф...

Ещё одна несбывшаяся мечта была связана со мной. У мамы то и дело возникали сложности с аккомпаниаторами. Кто-то уходил на бОльшие деньги, с кем-то она не сходилась характерами. Да, мама была очень сурова в профессиональном отношении, требовала от людей максимальной отдачи, а если что не так - могла и приложить крепко... Мама очень хотела, чтобы я вырос и стал ее аккомпаниатором, она знала, что мы в любых ситуациях поймем друг друга. К тому же - как оказалось - у меня был абсолютный слух. Но моему музыкальному образованию помешал Гитлер. В 1941 году весной я закончил первый класс, а летом началась война и всё полетело прахом.

Жизнь в блокадном Ленинграде

Конечно, маме предлагали эвакуироваться. Но она наотрез отказалась покидать город. В блокаду нам повезло выжить потому, что мы переселились в подвал Дома Красной армии, где была хорошая столовая. Родители получали военный паек, - 350 граммов хлеба в день, но кроме пайка в столовке Дома кормили гречневой кашей-размазней. Мама с папой делили паек на четверых: с нами, кроме меня, жил дедушка, мамин отец.

Детство - всегда кажется счастливым. Даже если это не так. По утрам я просыпался раньше всех и уходил на улицу собирать осколки снарядов, скопившихся за ночь. Я очень гордился своей обширной коллекцией осколков и гильз. Помню, однажды к нам во двор залетела бомба. Огромная, она разнесла бы всё, если бы разорвалась. Однако - что удивительно - бомба доверху была наполнена не порохом, а песком, в котором мы нашли клочок бумаги с надписью "Рот Фронт. Мы с вами". Эту записку написали немецкие солдаты. Среди немцев были те, кто сочувствовал нам.

Пока мама с папой уезжали на выступления, я оставался с дедом. Но так продолжалось недолго. В 1942 дедушка слег: по городу ходила страшная диарея на почве голода. Мама с трудом раздобыла препарат бактериофаг, который помогал, но было поздно. Дедушка умер у меня на глазах.

Мама стала брать меня на выступления с собой. Мне было лет десять. Она пела в окопах, землянках, блиндажах, не раз попадала под обстрелы...

Отказ Сталину

Мама не побоялась сказать "нет" сыну Сталина. Был канун Нового года, 31 декабря. По традиции мы с родителями проводили этот день в Центральном Доме работников искусств, где накрывали столы, устраивали капустники, показывали заранее снятые фильмы с участием гостей праздника. Мама очень готовилась: приняла душ, оделась, побрила брови и накрасила снова тонкой ниточкой. И вдруг - телефон. Василий Сталин попросил выступить ее на новогоднем корпоративе (как бы сейчас сказали) перед лётчиками.

И мама отказала.

Молва гласит, будто она ответила в грубой форме: "Мол, я не поеду, у меня тоже бывают выходные". Но на самом деле её ответ был вежлив. Она объяснила Василию, что о концерте нужно было договариваться заранее.

Тогда царило время страха и, конечно, празднование нового года было омрачено. Но мама не боялась. Она говорила: кто пережил блокаду, уже ничего не боится.

Странно. Я тоже пережил блокаду, но страх живёт во мне. Боюсь выстрелов, взрывов петард, раскатов грома и грозы. Слишком страшные воспоминания накатывают от этих звуков.

Какая она - моя мама

Мама была очень скромная. Она стеснялась просить что-либо для себя. Но, что удивительно, ей можно было ничего не говорить, а люди помогали просто потому, что она есть. Помню период, когда в Москве было совсем туго с одеждой. Конечно, была какая-то особая двухсотая секция ГУМа, где все было, но туда ходили только по спецпропускам, которые мама никогда не заказывала из-за нежелания унижаться.

Однажды она приехала в Донецк. (Донецк вообще был ее любимым городом. Она восхищалась его разумной планировке и называла красивейшим). И там ей просто так, без какого-то намека с ее стороны, сказали: Клавдия Ивановна, а хотите, мы вас сводим на спецсклад с одеждой? Конечно, мама хотела. Помню, она привезла домой ворох одежды...

Она не просила для себя, но за коллег просить не стеснялась. Один раз бросилась с кулаками на милиционера, обидевшего музыканта. Другой раз - заступилась за певицу Ларису Мондрус.

Лариса была неплохая певица: очень симпатичная, с хорошим голосом и репертуаром. По иронии судьбы у мамы был аккомпаниатор по фамилии Мандрус и все за глаза говорили, будто Лариса - дочь Шульженко и Мандруса. Но это все были, конечно, глупости.

Однажды Ларису во время концерта в Лужниках сильно обидел один чиновник-выскочка. Назвал шансоньеткой, сказал, чтобы она не пела больше. И мама, оскорбленная до глубины души, тут же начала названивать в Горком и кричать в трубку: как вы смеете так обижать людей!

Она отстояла Ларису. Вернула ей веру в себя, потом она уехала в ФРГ и все у нее там было хорошо: она сделал карьеру, вышла замуж...

Давай, закурим

"Давай закурим, товарищ, по одной", - это мамина песня. Сама она не курила, а я смолил с тринадцати лет. Она не ругала меня, больше распекал отец, который и сам, впрочем, курил. Я бросил эту привычку после одного неприятного инцидента, случившегося на работе (всю жизнь я трудился в "Мосгазе").

Я думаю, в нынешнюю антитабачную кампанию песня не вписывается. Все же она очень старая, да и я лично одобряю идею отказа от курения. Мне только жаль, что для того чтобы люди стали здоровее, нужно принимать какие-то законы. Я бы хотел, чтобы президент сказал, давайте бросим курить - и все бросили сами. Как в Америке, хотя после украинских событий, я потерял уважение к этой стране.

Синенький платочек

Мне часто звонят журналисты и, к ужасу моему, просят рассказать какую-нибудь сенсацию. "Сколько любовников было у Клавдии Шульженко?", "Ревновали ли вы маму к ее мужчинам?", "Почему у неё не сложилось с вашим отцом?" Я не понимаю этого. Люди, если у вас есть звезда, зачем пачкать её в грязи?

Моя мама не бросила блокадный Ленинград. Пела в окопах, в землянках, на передовой под обстрелами. Песни помогали бойцам.

Помню, как один лётчик рассказывал, что умирал, но твой голос из репродуктора вернул ему силы.

На Новодевичьем кладбище, к барельефу с надписью "Клавдия Шульженко" на пластилин приклеен синий платочек. Его приклеиваем мы с женой и маминой подругой Лидией Лапиной. Она ухаживала за мамой, когда та тяжело болела, она ухаживает за ее могилой по сей день.

Каждый вечер перед сном я слушаю пластинки. Когда-то мамин голос слышали все. Теперь - я думаю - она слышит всех.

Мама, всё, что я хочу - чтобы люди помнили тебя всегда. Мне жаль, что великий твой талант не передался никому из потомков. Но, знаешь, мы с женой - не потеряли надежду... Мне уже 82 года, мама. И я люблю тебя.