Война с искусством

В Америке снова активизировались дискуссии о том, что великий балет «Щелкунчик» Петра Ильича Чайковского — неправильный, неполиткорректный, а вернее сказать «расистский». Что же такого в нем нашли?

Газета The Christian Science Monitor обратила внимание на второй акт балета в постановке прославленного Джорджа Баланчина. Когда танцуют персонажи, представляющие угощения из разных концов света — китайские, арабские, испанские и так далее. Якобы слишком это карикатурно и издевательски. А в Америке сейчас отношение к «национальному вопросу» столь трепетное, что уж и не знаешь, кого и чем обидишь из представителей меньшинств.

Впрочем, эти дискуссии ведутся уже не первый год. И вряд ли тот же Баланчин, будь он жив, поставил бы свой балет так, как он его ставил в середине ХХ века. После чего именно «Щелкунчик» стал давать 40 процентов годовой выручки Нью-Йоркского городского балета.

Вообще же надо понимать, что созданный во второй половине ХIХ века балет не мог не отражать «империалистический взгляд» на мир, переживавший тогда активную пору колонизации. Взгляд на мир, где все, что не Европа, — это экзотика, непонятная и «второсортная» по отношению к самой Европе. И роль этого «остального мира» — услаждать европейскую жизнь (отсюда и «сладости» во втором акте). Поэтому «китайский чай» в виде китайских «болванчиков» кому-то под нынешним пристальным «политкорректным» взглядом может показаться «карикатурным». А арабский дивертисмент, где женский персонаж попадает в руки разных мужчин по ходу танца, — это вообще полный «харам» (запрет).

Все это, между тем, можно вполне толково и доходчиво разъяснять нынешним детям, помогать им понять и контекст, и сам балет во всем его многообразии. Однако нынче принято чаще вместо объяснений идти по пути запретов и цензуры. Не только в Америке.

В США «Щелкунчика» уже давно начали «переставлять» по-новому. Так, в постановке балета Сан-Франциско вместо китайских «болванчиков», олицетворяющих чай, появляется «добрый китайский дракон» — вполне нейтральный символ страны. Еще в 1990-х годах в нью-йоркском Гарлеме, населенном преимущественно афроамериканцами, поставили произведение Петра Ильича так, чтобы подчеркнуть «позитивный имидж» афроамериканцев. Там все действие происходит в афроамериканской семье и в контексте афроамериканской культуры.

Давно уже перестало быть сюрпризом, что главная героиня (она в разных версиях то Мари, как в оригинале, то Маша, как у нас было, то Клара) — чернокожая. Это теперь называется «безразличием к цвету». Согласно ему и Дездемона может оказаться черной, а Отелло — «белым расистом». Есть версии, где «испанскую тему» олицетворяют тореадоры, а «русскую» — танцующий медведь (кто ж еще!).

Кстати, балет и в дореволюционной России подвергался «политической цензуре»: на фоне Первой мировой немецкая девочка Мари стала Машей, а вот Фриц так и остался Фрицем, поскольку он отрицательный персонаж. Балет вообще-то изначально русской публикой был принят весьма прохладно. И петербургские газеты писали, что «Щелкунчик» невообразимо скучный, и детям на нем два акта точно не высидеть. Однако сколько лет прошло — а еще как высиживают.

В СССР и после его распада «Щелкунчика» ставили в разных версиях. Сейчас в Мариинском театре имеются одновременно аж две. Однако, слава богу, американскими проблемами политкорректности у нас как-то не мучились. А также не дошли до страшной мысли о том, что весь классический балет, если судить по нынешним американским меркам, — вообще «расистский». И еще там «сексизма» хоть ложкой ешь.

Сбежавший из СССР Рудольф Нуреев поставил свою версию балета. Там вообще другой конец. Клара (у Нуреева девочку зовут именно так) и Принц любуются красотой звездного неба, вспоминают, как их атаковали злые мыши и как Принц их разгромил. Все танцуют и веселятся. Появляется волшебник Дроссельмейер, все начинают готовиться к свадьбе Клары и Принца. И тут Клара просыпается с куклой Щелкунчика в руках.

Все оказалось лишь сном. Так вот, у Нуреева, поставившего свою версию балета под влиянием философии Фрейда, Щелкунчиком оказывается в финале помолодевший Дроссельмейер. Есть где развернуться психоанализу. «Щелкунчик» Нуреева — это история про то, как Клара взрослеет, как делает первый шаг от ребенка к подростку. И тут начинается типичный для подростка внутренний конфликт, а также внешний конфликт с окружением. Приходит первая влюбленность — в придуманный объект. Так бывает ведь у подростков. Но такой балет вряд ли станет «хитом» в нашей стране, привыкшей к «канонической» версии Григоровича. У всех свои сказочные сны, согласно актуальным нормам политкорректности.

Читайте также: Американское общество кинокритиков назвало лучший фильм 2020 года