Одним из символов войны стали фронтовые письма. Пенсионер Юлий Лурье много лет собирает послания знаменитых фронтовиков, которые те отправляли семьям.

«Мы с вашим мужем встречались в заливе»

У Юлика в семье все увлекались филателией. Но в 14 лет мальчик понял, что куда ценнее марок – то, на что они наклеены. 30 сентября 1941 г. семья получила последнее письмо от отца, из дивизии народного ополчения. С фронтовых посланий добровольца Соломона Лурье и началась коллекция его сына.

Сейчас в собрании Юлия Соломоновича – сотни писем военных лет, как солдатских, так и маршальских. Чтобы добывать письма знаменитостей (конечно, не оригиналы – они для музеев и домашних архивов, а ксерокопии), иногда приходилось проявлять прямо-таки репортерскую «настырность».

– Во Владивостоке катались по Амурскому заливу, – вспоминает Юлий Соломонович. – Увидели яхту – оказалось, на ней отдыхал маршал Бирюзов. Мы сфотографировались на память. Когда в 1964 г. я узнал, что Сергей Семенович погиб в авиакатастрофе под Белградом, я послал фото его вдове. Юлия Ивановна, узнав о моем увлечении, не только разрешила мне переснять много писем мужа, но и познакомила меня с вдовами Рокоссовского и Малиновского…

«Пусть старый волк хромает»

Перебираем с Юлием Соломоновичем материалы из его коллекции. Я раньше думала, что фашистов, надеявшихся на блицкриг, «отрезвила» только лютая зима 1941 г. А вот генерал-полковник Михаил Кирпонос уже 24 июля, через месяц после начала войны, пишет семье: «Мы имеем целый ряд дневников и писем, взятых у пленных и убитых, из которых видно, что они крепко разочарованы. Они думали, что им так же легко будет воевать, как во Франции…»

Вообще подробностей исторического значения (вроде планов военного наступления) в письмах не найдешь. Трогательных мелочей вроде «пришли мне теплые носки» – тоже. Великие фронтовики и в семейной переписке были сдержанны (хотя, может, особенно интимные послания вдовы коллекционеру бы не отдали).

Тем не менее детям военачальники старались уделить хоть чуточку тепла – будто кусочек сахару послать. Генерал Иван Тюленев пишет десятилетней дочке Наташе 15 сентября 1941 г.: «Подлые немцы меня ранили… Скажешь: «Ну, теперь, мол, у меня папа старенький и хроменький. Нет, хромать я не буду. Пусть старый волк хромает».

«Я порвала галоши… Недостойная тебя дочь Зоя»

Бытовые подробности первых месяцев войны обнаруживаются только в двух письмах из коллекции. И принадлежат они не военачальникам.

24 сентября 1941 г. девушка, отправленная с классом на уборку урожая в подмосковный совхоз, пишет: «Пишу тебе с места, т.е. из совхоза около 80 км. от Москвы (…) Нас поселили в избе всем классом (только девочки) (…) О моем питании не беспокойся. Карточки нам не нужны. Нам будут выдавать хлеб по списку (600 гр. в день)».

Через 10 дней, 3 октября: «Мама, ты уже наверное знаешь, что мы роем картошку, помогаем совхозникам убирать урожай. Норма выработки на один день 10 кг (один мешок стоит 70 коп.). Вот мы стараемся выполнить норму. 2/Х (т.е. 2 октября. – М.Р.) я собрала 8 кг. Здесь мы должны оправдать питание (…) Кормят нас здесь очень однообразно, хотя сытно: дневной продукт питания картофель, потом молоко 3 стакана в день, последние дни мясо (на второе). В среднем в день расход на питание 4,5 руб. (…) Я порвала галоши, но ты, пожалуйста, не беспокойся, в обуви я обеспечена и вернусь цела и невредима в Москву. Остаюсь недостойная тебя, дорогая мама, но горячо любящая твоя дочь Зоя».

Всего 28 дней оставалось девушке до поступления в диверсионную школу, и еще меньше месяца – до подвига и мученической гибели в деревне Петрищево. Ее брат Александр тоже отдаст жизнь за родину и погибнет в последние дни войны. Мало кому доводилось писать с фронта (полевая почта 49905) на почтовой карточке, украшенной фотографией собственной сестры, первой женщины – Героя Советского Союза.

– Я был очень дружен с их матерью – Любовью Тимофеевной Космодемьянской, – говорит Юлий Лурье, и глаза его влажнеют.

Что на плакате, то и в письме

Но особенно сильное впечатление производит стиль писем. Сейчас кажется, что так могли думать и говорить только на плакатах. А для тогдашних людей было обычным делом и в письмах писать: «наша славная Рабоче-крестьянская красная армия, «топчут своими звериными ногами нашу социалистическую землю»…

И еще – чувство сопричастности делам всего мира, особенно сильное у тех, кто родился за пределами Советского Союза. В коллекции Юлия Соломоновича есть письма Рубена Ибаррури (1920 – 1943) – сына руководительницы испанской компартии Долорес Ибаррури. С 15-летнего возраста Рубен жил в СССР, в начале войны ушел на фронт, умер после тяжелого ранения под Сталинградом, ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. 8 июля 1941 г. Рубен писал матери из-под Орла: «наша задача раздавить гадов на фронте, а ваша поднять все народы мира на защиту Советского Союза».

– Его сестра Амайя жила в Москве, я разыскал ее через Мосгорсправку, – рассказывает Юлий Соломонович. – Она перевела для меня письма брата с испанского.

Похожая судьба у Лилии Карастояновой (1917 – 1943), журналистки «Комсомольской правды». Она родилась в семье болгарских коммунистов, подвергшихся репрессиям, с 10-летнего возраста воспитывалась в СССР, в ноябре 1942 г. ушла в партизаны и погибла в Белоруссии. Юрий Лурье показывает ее письмо от 11 августа 1941 г., она обращается к мужу Александру Слепянову (он тоже погиб на фронте): «…Сашка! Не смей грустить… ты постарайся себе представить, в каком огне весь мир». Если Рубен все же говорил о Советском Союзе «Страна эта непобедима» (выделено мною), то для Лилии он стал в буквальном смысле второй родиной: «Ненавидь их (фашистов. – М.Р.), Саша, ненавидь,… за все, что они сделали с нашими людьми».

Письма

30 июня 1941 г.

Рубен Ибаррури – матери (перевод с испанского Амайи Ибаррури), Западный фронт:

«Мои дорогие!

Использую свободную минуту, чтобы написать вам. Обо мне не тревожьтесь.

Не дождусь того дня, когда мы уничтожим врагов Советской Родины и горжусь тем, что я участник этого сражения, и что с оружием в руках могу защищать эту страну, выполняя свой долг коммуниста.

Мама, когда мы расставались, ты говорила: «Не бойся». Меня это даже обидело. Уверяю тебя, рука не дрогнет, я буду бороться до победы.

Здесь фашисты высадили воздушный десант, чтобы запугать местное население, они не знают, что каждый советский гражданин в душе – большевик. Вот как ведут себя здесь захватчики: недалеко от места нашего расположения они захватили в плен бойца, выжгли ему глаза, отрубили руки и затем голову. Это пример того, что такое фашизм.

Прощаясь с вами, говорю «Но пасаран» («Они не пройдут», лозунг испанских республиканцев. – М.Р.)».

2 июля 1941 г.

Генерал Иван Тюленев – семье (фрагмент):

«…Сообщаю, что мое здоровье хорошее, чувствую себя хорошо, работаю очень много и горжусь этой большевистской работой, которую вверил мне мой народ, моя партия. Дела идут неплохо, с каждым днем мы все больше крепнем физически и морально…»

8 июля 1941 г.

Рубен Ибаррури – матери (перевод с испанского Амайи Ибаррури), Орел:

«Дорогие мои!

Надеюсь, что вы получили мое первое письмо. Пишу из госпиталя в Орле. Меня ранило в руку осколком снаряда. Не пугайтесь – не умираю. Чувствую я себя хорошо. Самое обидное это то, что пришлось покинуть фронт, а мое основное желание – поскорее задушить этих гадов. Для меня большая честь и большая гордость, что я могу бороться в рядах великой и непобедимой Красной Армии. Я уверен, что фашисты сломают здесь свои зубы, так как я писал тебе об этом и раньше, и каждый советский человек в душе большевик. Страна эта непобедима.

Мама, я знаю, что вы много работает, ведь наша задача раздавить гадов фашистов на фронте, а ваша поднять все народы мира на защиту Советского Союза.

На сегодня все. Я вас крепко обнимаю и желаю вам много трудиться на пользу общего дела.

Лейтенант Руис.

Почтовый ящик № 26, отделение № 4, палатка 10.

30 июля 1941 г.

Лилия Карастоянова – мужу Александру Слепянову

Мой чудесный муженек!

Работы много. Все время заполнено. Успеваю только забежать к старикам поесть, переодеться и через день поспать. Я все чаще думаю о том, как хорошо мы будем жить после войны. Скорее бы она кончилась, скорее бы освободить людей от этой гнусной гадины. Сашка, очень хочется попасть во фронтовую газету. Не знаю, как это сделать.

Но пока я работаю в военном отделе («Комсомольской правды». – М.Р.). С Жуковым (Юрий Александрович Жуков (1908 – 1991), известный журналист-международник, в 1941 – 1945 – начальник отдела фронта в «Комсомолке», впоследствии – международный обозреватель газеты «Правда», телеведущий. – М.Р.). Договорились насчет корреспонденции-очерка о трех сестрах с Трехгорки. Работаю над ней, хочется сделать ярко, посмотрит. Живу будущим свиданием с тобой, скорой победой!

Твоя Лилия.

4 августа 1941 г.

Генерал-полковник Михаил Кирпонос – семье (фрагмент):

«… Продолжаем драться с противником. Бьем его основательно. Гитлер рассчитывал на молниеносную войну, но мы все его расчеты и планы сломали, нанеся гитлеровским бандам большое поражение как в живой силе, так и в технике. Фашистская нечисть еще 28.7 объявила по радио, что взят Киев, однако это наглая ложь – Киев по-прежнему в наших руках, и мы его прочно удерживаем».

15 сентября 1941.

Генерал Иван Тюленев – дочери:

«Дорогой дочке Наташе! Должен сказать тебе, что подлые немцы меня ранили (Тюленев был ранен 29 августа 1941 г. в тяжелых боях под Днепропетровском и до 13 октября был на лечении в Центральном военном госпитале в Москве. – М.Р.), но рана не серьезная, скоро заживет. Я тебе раньше хотел написать об этом, но боюсь, что ты будешь смеяться надо мной – скажешь: «Ну, теперь, мол, у меня папа старенький и хроменький». Нет, хромать я не буду. Пусть старый волк хромает…»

24 сентября 1941 г.

Зоя Космодемьянская – матери.

«Здравствуй, милая мамочка!

Пишу тебе с места, т.е. из совхоза около 80 км. от Москвы, куда мы должны были приехать. Нас поселили в избе всем классом (только девочки). Сейчас мы все там убрали, привели в порядок свои вещи, постелили кровати. Милая мамочка, обо мне не беспокойся, я о тебе очень часто вспоминаю и уже скучаю. Дружу с Ниной, о которой я тебе говорила. С завтрашнего дня выйдем на работу, а сегодня будем отдыхать с дороги.

Зоя тебя крепко любящая.

P.S. О моем питании не беспокойся. Карточки нам не нужны. Нам будут выдавать хлеб по списку (600 гр. в день)».

3 октября 1941 г.

Зоя Космодемьянская – матери:

«Дорогая моя мамочка!

Прости, что долго тебе не писала, все некогда. Мама, ты уже наверное знаешь, что мы роем картошку, помогаем совхозникам убирать урожай. Норма выработки на один день 10 кг (один мешок стоит 70 коп.). Вот мы стараемся выполнить норму. 2/Х (т.е. 2 октября. – М.Р.) я собрала 8 кг. Здесь мы должны оправдать питание. Дорогу оплатит совхоз. Дорогая мамуся, как ты себя чувствуешь, я все время о тебе думаю и беспокоюсь, сильно скучаю, но уже скоро вернусь, как уберем картошку. Кормят нас здесь очень однообразно, хотя сытно: дневной продукт питания картофель, потом молоко 3 стакана в день, последние дни мясо (на второе). В среднем в день расход на питание 4,5 руб.

Привет Шуре и всем нашим родным. Веду дневник.

P.S. Мамочка, прости меня, работа очень грязная и не особенно легкая. Я порвала галоши, но ты, пожалуйста, не беспокойся, в обуви я обеспечена и вернусь цела и невредима в Москву.

Остаюсь недостойная тебя, дорогая мама, но горячо любящая твоя дочь Зоя».

Письма