«Актриса без имени»: последние слова Ксении Куприной

Дочь русского писателя Александра Куприна прожила достаточно яркую жизнь. Ксения Александровна была известной моделью, успешной актрисой, писательницей. Но было ли в ее жизни счастье?

Шумел весенний Париж. Молодой франт и яркая девушка — высокая, изящная, брови вразлет, маленькая кокетливая шляпка, светлые перчатки, легкое бежевое пальтишко — ждали автомобиль.

Вдруг рядом раздался хохот, смеялись девушки-подружки. Ах как похожи были они на стаю беспечных птичек! Смеялись они над слепым старичком, который не мог перейти оживленную улицу. Бедно и неряшливо одетый, в шляпе-котелке, нелепо сдвинутой за затылок, он то робко пытался схватить за рукав кого-нибудь из прохожих, то делал попытки броситься под пробегавшие авто, но, лишь заслышав сигнал клаксона, испуганно отступал обратно на тротуар.

— Киса, моя прекрасная Киса! Посмотри на этого человека! Кажется, он олицетворяет все несчастья этого мира. Старость, болезнь и нищету… Смотри, наше авто. Пойдем, пойдем, мы уже опаздываем… — и молодой человек подхватил свою спутницу под локоть, навсегда забыв о слепом старичке. И никак не мог понять, почему в салоне авто его Киса вдруг закрыла лицо руками и расплакалась совсем по-детски. А потом весь вечер была тиха и молчалива, и лишь ярким маком горел на бледном ее лице алый рот.

Будь молодой человек чуть более образованным, он признал бы в бедно одетом эмигранте великого русского писателя Александра Ивановича Куприна. И тогда, быть может, смог бы догадаться, что его Киса носит ту же фамилию: Куприн. Kissa Kоuprine, манекенщица Дома Поля Пуаре, начинающая, но уже известная актриса, снявшаяся в нескольких фильмах. Ее карьера только начиналась и сулила самые радужные перспективы.

Ксения Александровна Куприна, или Киса, как звали ее дома, уехала из России летом 1919 года в 11 лет. Сначала семья Куприных оказалась в Финляндии, затем, по совету Ивана Бунина, в Париже. Куприны спаслись от нового режима, но в эмиграции Александр Иванович Куприн не нашел своего места. Все его помыслы, все сюжеты были связаны с Россией. Куприн всегда знал, что рано или поздно вернется на родину. А здесь, в благополучном Париже, он был чужим. К тому же бедствовал. Маленькую Ксению отдали учиться в интернат монастыря «Дамы Провидения». Это было католическое учебное заведение с монастырскими правилами. Избалованный и залюбленный домашний ребенок, вырванный из привычной языковой среды, Киса Куприна казалась себе самым несчастным человеком на земле… Но судьба вдруг сделала крутой вираж. У Ксении был так называемый русский стиль красоты — очень модный в двадцатые-тридцатые годы прошлого века. Княжна Натали Палей, княгиня Елизавета Белосельская-Белозерская, Людмила (Люд) Федосеева… Утонченная красота, аристократические манеры, достоинство, с которым русские модели несли себя по подиуму, подняли профессию манекенщицы на новый уровень.

Одной из таких русских красавиц оказалась и юная Ксения Куприна. Ей было всего шестнадцать, когда она стала моделью в знаменитом в то время Доме Поля Пуаре. Началась новая жизнь, яркая и красочная. Приемы, роскошные платья и драгоценности, поклонники, шампанское… Киса — с ударением на последнюю гласную — стала желанной гостьей на великосветских тусовках. Она была смешливая и легкая, умела очаровывать с первого взгляда. На одной из таких вечеринок на Куприну обратил внимание известный кинорежиссер Марсель Лербье. Ей тогда только исполнилось восемнадцать; никакого актерского опыта, конечно, и в помине не было. Но было другое: красота, юность, непосредственность. Никто, казалось, не умел так нежно смеяться, так дразнить одними глазами, а потом вдруг резко «включать королеву» и обдавать неприступным холодом. Лербье влюбился, пропал. И… заключил с Кисой Куприной контракт на пять фильмов. Главные роли в самых известных лентах того времени — «С дьяволом в сердце», «Тайна желтой комнаты», «Духи дамы в черном», «Жемчужина» Иван Бунин записывает: «с особенным удовольствием смотрел фильм под названием «Бэби», там играла хорошенькая Киса Куприна». Говорят, именно во время просмотра фильма с Кисой в главной роли Бунин получил известие о присуждении Нобелевской премии.

Хорошенькая и талантливая, но безрассудная, она жила здесь и сейчас, кружила головы поклонникам, тратила огромные деньги на дорогие платья, на безделушки. А в то же время Александр Куприн с женой, Елизаветой Морицовной, практически голодали, у них то отключали электричество, то газ за неуплату. Родители радовались успехам дочери, отец слал ей шутливые записки: «Ах! Нет другого мнения: всех краше в мире Ксения». Но все искал в красивом лице Кисы родные черты маленькой круглолицей девочки с распахнутыми глазами, которую он когда-то впервые посадил на лошадку-пони.

Как-то Куприна спросил таксист: «Не вы ли отец знаменитой Кисы Куприной?» Тот потом долго возмущался: «Вот до чего я дожил! Стал всего лишь отцом знаменитой дочери!»

Куприн всегда был очень близок с единственной дочерью — именно она первой читала его новые произведения. А теперь в ее тоне проскакивало снисхождение и даже раздражение по отношению к родителям, не нашедшим себя в эмиграции. Куприн все чаще пил, все меньше и хуже писал, почти ослеп. И принял решение — вернуться на родину. Умирать. Он знал, что неизлечимо болен, и хотел вновь увидеть Россию: «Я готов идти в Москву пешком по шпалам...».

И непременно хотел, чтобы вернулись они всей семьей: он, жена и Ксения-Киса.

А вот Киса вовсе не хотела возвращаться в советскую Россию. Работа, роли, слава — все было в Париже. Она была востребованной актрисой немого кино. Здесь ее окружали друзья. Здесь у нее появилась большая любовь: французский летчик. Ах, как потом, спустя годы, горько будет ей вспоминать расставание с родителями! И то, какими они вдруг стали маленькими и беззащитными. И — особенно горько, до болезненности, — ту встречу с отцом на шумной улице, когда он не мог перейти дорогу, а она так и не осмелилась подойти к нему. «Но учтите, мне не было еще и тридцати! Будущее казалось лучезарным! А теперь я вижу, что все те годы прожила бесплодно…» — оправдывалась много позже Ксения Александровна.

Было море слез и взаимных упреков и уговоров. Перед отъездом, в состоянии абсолютной секретности, вели переговоры с «принимающей стороной», выправляли бумаги, продавали вещи, пристраивали библиотеку, прощались — навсегда. Киса твердо сказала, что остается. Перед самым отъездом Александр Иванович нанес визит генералу Деникину и рассказал о том, что возвращается домой. Потом пошел в кабаре «Шахерезада» и попросил там известную русскую певицу Наташу Кедрову спеть «В далекий путь, моряк, плыви…» и «За дальнею околицей». «И стройная березонька листву наденет новую, и запоет соловушка над синею рекой», — пела Наташа низким, будто бархатным, грудным голосом. А Куприн сидел и плакал. Жить ему оставалось чуть больше года. Умрет он в ночь на 25 августа 1938 года от рака пищевода, а похоронен будет, как и мечтал, в России. В Ленинграде, на Литераторских мостках Волковского кладбища, рядом с могилой Ивана Сергеевича Тургенева.

После отъезда родителей удача словно отвернулась от Кисы Куприной.

Французский летчик погиб; нелепая, трагическая автомобильная авария.

На смену «немому» кино пришло другое, новое. Там уже не нашлось места для русской эмигрантки. Загорались новые звезды и на подиуме. Русское эмигрантское сообщество не могло простить Кисе того, что Куприн вернулся в Россию. «Многие от меня отвернулись. Эмигрантские газеты писали, что я продала родителей большевикам. и спрашивали, сколько на этом заработала... Особенно усердствовала в распространении слухов и клеветы об отъезде Куприна на Родину Зинаида Гиппиус», — вспоминала много позже Ксения Александровна. Хотя — были и те, кто с пониманием отнесся к воле Куприна. В эмигрантской среде царил раскол, копился негатив и всеобщая неустроенность, словно в предчувствии глобальной катастрофы. И пришла общая беда: Вторая мировая война.

Покончила с собой в блокадном Ленинграде мать Кисы. Ей пришло ложное известие о том, что дочь попала в руки гестапо, и она не хотела и не могла больше жить.

Казалось, что все осталось в прошлом. Но у Кисы Куприной оказалась неукротимая жизненная энергия, которая помогла ей подняться с самого дна отчаяния. Она окончила курсы модельеров и смогла стать одним из лучших театральных костюмеров. А позже с подругой, певицей Наташей Лопато, открыла «русский ресторан», но дело прогорело… И снова — случайные заработки. И новые влюбленности. И жизнь, которая, кажется, проходила впустую.

Она сидела в Парижском кафе, на открытой веранде, и вспоминала, вспоминала. Своего жениха-летчика, с которым так и не успела обвенчаться. И свою новую любовь, любовь-страсть, мужчину, с которым они то расставались, то вновь сходились. Это чувство было огромным счастьем и огромным несчастьем одновременно…

Вспоминала своих друзей. Жана Маре, с которым был мимолетный роман. Антуана де Сент-Экзюпери, который когда-то был ею увлечен. Эдит Пиаф, голосистого воробышка, о ней Киса даже написала небольшую книжку для русской эмиграции. Прохожие оглядывались на эту эффектную и элегантную женщину за столиком. Настоящая парижанка!

Кто бы мог предположить, что сейчас больше всего она хочет вернуться домой — в Россию.

Ей было пятьдесят, когда она прилетела в Москву — насовсем. Когда уже весь багаж был отправлен в Россию, ей позвонил тот самый мужчина, с которым она была так счастлива и несчастлива одновременно. Он узнал, что она хочет вернуться на родину. Он обескуражен, он не сможет жить без нее…

Он готов предложить ей руку и сердце и расстаться со своей холостяцкой свободой. Пусть только она не уезжает…

— Слишком поздно, — ответила непреклонная Киса... Ксения привезла с собой в Россию бесценный груз: библиотеку и архивы Александра Куприна. Многие рукописи — неопубликованные. Гонорары от книг отца, который издавался миллионными тиражами, Ксении Александровне не полагались; ей выплатили одноразово вознаграждение, которое она потратила с присущей ей легкостью очень быстро…

Она с удовольствием приняла предложение сняться в фильме об Александре Куприне «Жить не могу без России». В этом фильме вновь рассказывает Ксения Александровна о той встрече с отцом, когда он не мог перейти улицу. Но «переделывает» концовку на оптимистичную. Она бросается к отцу, и тот узнает ее, и счастлив, и целует ей руки… Наверное, этот горький эпизод до конца жизни не давал ей покоя.

Ей выделили однокомнатную квартирку на Фрунзенской набережной. Сама Фурцева помогла Куприной устроиться на работу в Московский драматический театр имени А. С. Пушкина, где она играла эпизодические, крохотные роли. «Я — актриса без имени», — с горечью говорила Ксения Александровна.

Так прошло более двадцати лет. В последние годы она написала пронзительную книгу воспоминаний «Куприн — мой отец». Сколько в этой книге гордости, любви и какого-то позднего раскаяния.

С годами воспоминания детства становились все более яркими и выпуклыми. Померкла жизнь в эмиграции, забылись романы, погас свет софитов. Но как помнился поход в цирк с отцом, когда клоун Жекомино пообещал ей подарить белого козлика — и не сдержал обещания! Как хрустел декабрьский снежок под подошвами валенок, какой холодный нос был у черной лохматой собачки, любимицы отца. Какая красивая мама в черном платье с белым накрахмаленным воротничком. Это кино — не немое, не черно-белое. В нем гогочут гуси, шумит летний дождь и чей-то далекий голос поет про стройную березоньку.

— Оденьте меня. За мной пришли родители… — Это были последние слова Ксении Куприной.

Ее прах захоронили на том же Волковском кладбище, где покоятся Александр и Елизавета Куприны.

Читайте также: Как цифровая эпоха повлияла на искусство фотографии