Фотограф Жан-Даниэль Лоре на открытии своей выставки «Парижские каникулы» в Центре фотографии Братьев Люмьер / Фото: Сергей Шахиджанян, «Вечерняя Москва»

В Москве открылась выставка известного гламурного фотографа прошлого века, чьи снимки украшали обложки журналов «Вог», «Офисьель», «Пари-Матч», «Вю» и многих других, — Жана-Даниэля Лорье. Французский фотограф Жан-Даниэль Лорье в этом году отметит 83 года. То ли в честь некруглой даты, то ли просто по настроению он решил показать москвичам настоящую моду прошлого века — блистательные 1970-е и 1980-е. Его «Французские каникулы» можно увидеть в Центре братьев Люмьер. Корреспондент «ВМ» встретился с французом и расспросил его о творческом пути.

— Как называется ваша газета? «Москва вечером»? — первое, что спросил Жан-Даниэль у корреспондента «ВМ».

Получив ответ, он просиял и тут же заговорил по-французски:

— Передайте всем, что Москва сказочно похорошела! Я несколько раз бывал тут, но то, что произошло в последние три года, — фантастика! Наконец-то я могу гулять по вашему городу пешком. В Париже, скажу я вам, движение на авто просто отвратительное — там узкие улицы, и я спокоен за себя только в пешеходных зонах, а у вас — широченные тротуары, нет криво припаркованных машин, все стало так празднично освещено! И нет по выходным, как в Париже, костров из покрышек и недовольных. В общем, я покорен! — начал нашу беседу маэстро от фотографии.

Фотографии Жана-Даниэлья Лорье. Модель Брук Шилдс на фото для рекламной кампании купальников / Жан-Даниэль Лорье/Центр фотографии Братьев Люмьер

Беседа шла на смешанном языке: то на французском, то на английском.

— Я, знаете, неважно говорю по-французски, а уж по-английски еще хуже, но судя по тому, что вы фотограф (Жан-Даниэль посмотрел на профессиональную камеру корреспондента), то мы друг друга поймем.

На вопрос, а что же он такого прекрасного начинал делать в фотографии, Жан-Даниэль погрустнел.

— Моя первая фотографическая работа — снимать трупы мятежников во время военной кампании в Алжире, когда я служил во французской армии. Как вы понимаете, я насмотрелся достаточно ужасов и очень хотел чего-то более позитивного. Так что первый опыт был печальный, — ответил Лорье. — Но потом я пошел в помощники к очень известному режиссеру. Был у него не полноценным ассистентом или помощником оператора, а мальчишкой на побегушках. Носил ему колу и сигареты. Но поскольку я после алжирского ужаса так искренне радовался тому, что все это кончилось, то ко мне все прекрасно относились. И когда я решил немножко поснимать, все бросились мне помогать: свет ставили, советовали. И эти фотографии оказались эксклюзивными, и я их очень хорошо продал — тут мне повезло. Поскольку я был молод, энергичен, то меня как-то приняли в свой круг, и я познакомился со многими актерами и актрисами, — поделился воспоминаниями Жан-Даниэль.

Фотографии Жана-Даниэлья Лорье. Модель Брук Шилдс на фото для рекламной кампании платьев Пьера Кардена / Жан-Даниэль Лорье/Центр фотографии Братьев Люмьер

— Ну а первая модная съемка? Как она состоялась?

— Я был влюблен в Джеральдину Чаплин, у нас был роман. Джеральдина свела меня с Пьером Карденом — он как раз тогда искал себе фотографа для последней модной коллекции мужской одежды. Она представила меня ему, и он предложил мне, малоизвестному фотографу, поснимать для него. Просто дал свою карточку и, черкнув на ней название и имя начальника рекламного агентства, сказал, чтобы я туда пошел. Я туда прям побежал! Меня приняли — спасибо Кардену — и сказали, что нужно снять несколько молодых мужчин, стоящих углом, в одежде от Кардена. Я же всегда любил женщин и предложил изменить концепцию — к моему удивлению, босс согласился. Съемка состоялась, фото пошло, и я получил много денег! — рассказал Жан-Даниэль.

— Ну а в «Вог» вы как попали?

— Благодаря автомобилю. Я очень хотел иметь «Бентли» — довольно дорогую машину. И на первый гонорар от съемки Кардена я ее купил. И когда я пришел устраиваться в «Вог», то поставил свою новинку рядом с «Астон-Мартином» и «Ягуаром» штатных сотрудников и не забыл показать ее редактору. Тот выглянул из окна и полушутя-полусерьезно сказал: «Мы берем этого парня, он ездит на «Бентли»! Так вот и взяли! — шутит Жан-Даниэль Лорье.

— Неужели все так просто?

— Да, в 70-80-е все было значительно проще. Знаменитости еще не обзавелись штатом пресс-секретарей, визажистов, агентов и с ними можно было общаться как с нормальными людьми. Но жизнь была разбитная. К примеру, нужно было выбрать модель на съемки новой коллекции — на 4 дня осенью и 4 дня весной. И только на кастинг съезжались модели со всех стран — из Америки, Японии, кроме СССР, конечно. Если Клаудию Шиффер выбирали, она получала за несколько дней миллионы. Деньги, что называется, лились рекой. За годы фотосъемок я побывал на самых живописнейших островах — Тенерифе, Бали, Карибах, Таиланде! Причем часто я даже не знал, для какой фирмы мы что снимаем: нас сажали в самолет и везли, а куда — узнавали только перед посадкой в самолет, — вспоминает Жан-Даниэль.

— А обстановка на съемках была какая? Жесткая дисциплина?

— (Громкий смех). Это была разнузданная свобода, без запретов. Не как сейчас. Сигареты, алкоголь — всего этого было в избытке. Но модели мужественно собирались, поспав перед съемкой всего пару часов. Но было и много веселья. Помню, как я снимал совсем юную тогда Брук Шилдс, у нее был день рождения. Я перемазал ее тортом, который купил, и искупал в бассейне! Теперь же к звездам не подступиться, — вспоминает Лорье.

Фотографии Жана-Даниэлья Лорье. Певец Шарль Азнавур / Жан-Даниэль Лорье/Центр фотографии Братьев Люмьер

— А вы использовали какую-то особую фототехнику?

— Камеры у меня были разные, но я никогда не предавал им значения. Начинал я с «Лейки», как и все, кто начинал в начале 60-х. Потом пришел ей на смену «Никон», затем у «Никона» все забрал «Кэнон» своими полностью автофокусными автоматическими камерами, потом и он изжил свое... Но сейчас самый лучший фотоаппарат — телефон! Я сам им часто снимаю, — рассказал Лорье.

— А может, дадите какой-то совет начинающим фотографам?

— Быть оптимистом. Я вот дожил до сих лет, потому что помню только хорошее. А плохое — нет.