Гарри Каролинский: Современным журналистам не хватает любознательности

3 октября в Союзе журналистов Москвы пройдет обучающий семинар для журналистов печатных и электронных СМИ, желающих повысить свой профессиональный уровень, перенять опыт у известных мастеров, а также приобрести новые знания и навыки. Известный журналист Гарри Каролинский в интервью «Вечерней Москве» рассказал, каких качеств сегодня не хватает современным репортерам.

— Гарри Давыдович, недавно вы участвовали в конференции It’s time for Moscow, посвященной развитию современной журналистики. Что вы хотели донести до слушателей в своей речи?

— Я хотел сказать, что пресса должна давать человеку правильный компас поведения и движения в жизни. Это одна из основных задач журналиста. Ведь человек хочет знать, что происходит не только в его комнате, но и за ее пределами, в мире.

Свою карьеру я начал в «Московском комсомольце». Помню, один из редакторов сказал мне, что задача журналиста — дать читателю факт. Факт. Но в то же время журналисту хочется написать что-то еще и как-то выразить себя. Начинается смешивание факта с комментарием автора. Читатель теряет ориентировку, видит не только факт, но и выражение личных взглядов журналиста к этому факту. И об этом на конференции тоже говорили.

Прежде мы ругали советскую прессу — мол, она дает читателю лишь одну точку зрения. К моему большому удивлению, в Америке сейчас происходит то же самое. Все время пропагандируют (да, именно пропагандируют) определенную «левостороннюю» точку зрения. Баланса, который дал бы человеку выслушать разные стороны и понять, где же истина, там нет. Для меня как для журналиста важно, чтобы человека не лишали самостоятельности мышления. Это развивает свободу мышления. Борьба точек зрения необходима.

— Вы недавно вернулись из Америки в Москву. Как сильно изменилась столица на ваш взгляд?

— Какой бы она ни была, Москва — мой родной город, любимый. Это как с родным человеком — даже если он изменился до неузнаваемости, он все равно останется для вас самым дорогим. Мне кажется, этим все сказано.

— А есть у вас любимое место в Москве?

— Много таких. Но больше всего мне нравятся московские переулки, Тверской бульвар, Чистые пруды, а еще Патриаршие. Помнится, в молодости я как-то попал под дождь и спрятался в храме Вознесения Господня в Сторожах у Никитских ворот. Это тот самый храм, где Пушкин венчался с Натальей Гончаровой.

— Очень милые, душевные впечатления остались в памяти. Как вы считаете, сильно ли изменились современные СМИ? Они стали лучше или хуже?

— Их стало много. А стали ли они лучше, судить не берусь. В прошлом году меня пригласили в МГУ — провести лекцию для студентов журфака. Будь я на месте студентов, то, увидев знаменитого журналиста, немедленно бы кинулся брать у него интервью. Это же так интересно! Но они не задавали вопросов вообще. Мне кажется, современным журналистам не хватает любознательности — основного качества журналиста. Если волка ноги кормят, то журналиста кормит любознательность. Именно желание не только узнать что-то, но и сделать на этом себе имя, выйти первым. К тому же журналист не только гонится за новизной, но и хочет сделать материал глубже.

Я сделал себе имя на том, что первым узнал о генерале Смушкевиче или Дугласе (советский военачальник — прим. «ВМ»). Все потому, что в 60-х в одном из ресторанов я подслушал разговор одного летчика, который был подшофе. Я тут же повернулся к нему и спросил, кто это. Потом я стал находить других людей.

Серия моих передач «Идет 20-я весна Победы» принесла столько писем, сколько радио еще не видывало. Мои передачи стали популярными, потому что никто не решался сделать то, что делал я. Я знал, что запрещено, но я делал то, что не запрещалось. Никто не разрешал, но и не запрещал во время передачи с Международного фестиваля песен в Сопоте (крупный вокальный конкурс ежегодно проходил в Польше с 1961 по 2013 год — прим. «ВМ») — я первый вел живую трансляцию оттуда — вести разговор о нарядах певцов; никто не запрещал звонить в Швейцарию Чарли Чаплину, в Новый Орлеан — прокурору Гаррисону, расследовавшему убийство Кеннеди.

— А может быть, современные журналисты обмельчали? Ведь постоянно гонятся за сенсациями, хотят сделать горячий кадр, чтобы набрать больше просмотров…

— Нет, не могу согласиться. Так всегда было.

— Поговаривают, что нынешними умами овладело клиповое мышление. Так ли это?

— Не сказал бы, что овладело. Действительно, внимание прежде всего уделяется сенсациям. А то, что требует осмысления, размышления, обычно отложено на потом. В Америке часто говорят, что у нынешнего поколения внимание дольше 15 секунд не задерживается. Да, люди иногда читают новости, как будто смотрят фильм в кинотеатре, где механик неправильно поставил пленку, и кадры пробегают один за другим очень быстро. Но мне кажется, это не вопрос времени — скорее психологии человека.

— Какое место в современном мире занимают печатные СМИ? Они еще востребованы или уходят в прошлое?

— Мне кажется, никогда не исчезнут люди, которые захотят взять книгу в руки. Сейчас я вижу, что люди, в особенности молодежь, ходят с разными гаджетами, смотрят только в них. Я не знаю, останется ли печатное слово там, где оно должно быть. Видимо, да, если газеты смогут найти возможность подавать материал иначе, раскапывать какие-то подробности, которые не найдешь в интернете.

— Вы не только журналист, но и писатель. Что из своего творчества рекомендуете к прочтению?

— Я бы посоветовал прочесть «Последние хозяева Кремля». В этой книге описана практически вся история советского периода через личности генеральных секретарей. В те годы, когда она писалась, мы думали, что такого хозяина Кремля, как Сталин, уже больше не будет, что появится некто совсем другой. Так и случилось.

В Америке я встретил людей, оказавшихся за рубежом намного раньше меня. Ко мне приблизилась Россия, о которой я мало что знал. Так родилась моя эпопея «Последний мирный год. 1913». Мне кажется, очень важно разбить устоявшееся представление о царской России. Страна была на подъеме, рвалась вперед. Но ее подорвали изнутри, когда она была близка к победе.

Когда ты пишешь, всегда где-то подсознательно в тебя входит то, что ты читал раньше. Это дает толчок к тому, чтобы даже то, что ты видишь сейчас, разглядеть как-то иначе. Глубину увидеть. Понять, что твои герои не просто выросли, но продолжают жить в других тебе известных героях. Мне кажется, главная тема в моем творчестве — это Россия, какой она могла бы быть, какой ей помешали стать. Мы очень мало знаем о нашей стране, какой она была до катастрофы, которая с ней произошла.

— Какой именно? История нашей страны хранит много трагедий…

— Революция 1917 года. Это страшная, чудовищная катастрофа, последствия которой чувствуются и по сей день и еще много десятилетий будут чувствоваться. Однако сейчас кто-то вновь заговорил о социализме. Да что они знают? Мол, все будет как есть, только лучше. Да если бы они постояли хоть разок в очереди в туалет в коммуналке, все их «мечты» угасли бы. Уходит поколение людей, вкусивших социализм в очередях, в коммунальных квартирах, переживших лагеря и тюрьмы, потерю родных. Не нужно повторять то, что было.

— А сейчас что-то пишете?

— Да, в октябре выйдет моя книга «Веселье жизни Святорославля». Это повесть о маленьком человеке, жившем в советские времена. Этот вечный герой русской литературы, который в моей книге, — третьестепенный актер, сделавший карьеру на том, что был всюду вхож и полезен. Через него раскрывается весь период советской истории от 1950 до 1970-х годов.

— Когда-то вы брали интервью у таких великих людей, как Юрий Гагарин, Герман Титов, Валентина Терешкова. Сидели с ними так же близко, как я с вами сейчас. Какими они предстали перед вами? Как вели себя в личной беседе?

— Да очень просто! Образно говоря, они сходили с той трибуны, на которой стояли. Больше всего мне запомнилось интервью с Германом Титовым. Мы встречались с ним очень часто и даже подружились. Я видел человека, который делал свое дело, которому оно нравилось, у которого горят глаза. Титов был натурой художественной. Он по-иному смотрел на мир.

Однажды он пришел ко мне на передачу на 8 Марта. Я не спрашивал у него о каких-то достижениях на любовном фронте. Я спросил: «Герман, а вот сегодня Международный женский день. Какие цветы вы дарите жене?» Уже не помню, что он ответил, но помню, что он, будто сняв мундир, превратился в обычного человека. И всегда со всеми людьми я старался говорить о простых, житейских вещах.

Такая же история была с Терешковой. Я спросил у нее: «Валентина Ивановна, вы летали в космос. Как вы себя там чувствовали, когда на вас надели скафандр? Тяжело было? Не привычно?» Словом, я не задавал вопросов, которые задал бы любой другой журналист, — о достижениях, победах и прочем… Я думал о том, что этих людей волнует каждый день, когда они выходят из определенной роли.

И даже Жуков, который всем кажется строгим, предстал передо мной таким же простым, живым. В нашем разговоре я увидел совсем другого человека.

Любому журналисту нужно внимательно смотреть на человека, изучать его. Как фотограф ловит момент с помощью камеры, так и вы — ловите момент глазами. Вы слушаете, что он говорит, и в то же время — опа! — замечаете какую-то важную деталь. И старайтесь делать на этом акцент. Вот, например, спикер во время интервью сжимает в руках какую-то фотографию. Спросите: «Ой, а что это?» Может, это важно, и человек раскроется с иной стороны.

— Как думаете, сейчас еще остались такие люди, как Гагарин, Титов, Терешкова, Жуков?

— Конечно, обязательно остались! Не только в России, но и всюду в мире. Люди, которые делают великие вещи, всегда будут.

— Кстати, вы в свое время работали и у нас, в «Вечерке».

— Да, но я не был штатным журналистом. Я иногда присылал свои материалы. Одним из последних моих материалов в «Вечерке» была статья про барона Фальц-Фейна, который основал заповедник «Аскания-Нова» в Крыму. Я встретился с его сыном около 15 лет назад в Лихтенштейне. Казалось, в его доме была «законсервирована» Россия — прежняя, царская. Это сложно объяснить. Но так мне показалось. Как вы поняли, в моем — и в литературном, и в журналистском — творчестве тема России проходит красной нитью. России, какой она была, какой она могла быть, но не стала. Я считаю, на мировой сцене русской культуре принадлежит одна из первейших ролей. Ее надо сберечь и сохранить.

— Гарри Давыдович, я не сомневаюсь, что вы за свою жизнь прочитали немало книг. Может, у вас есть такая, которую вы из года в год перечитываете?

— Пожалуй, «Война и мир». Я перечитывал ее несколько раз. Исторический охват в этой книге очень велик. Про нее можно говорить бесконечно. Широта событий, множество персонажей, действие происходит не только в России, но и в разных странах — именно этому я стараюсь следовать и в своем творчестве. Но, наверное, бесконечно могу перечитывать только Библию.

— А что насчет современной литературы?

— Недавно прочел книгу Виктора Пелевина «Чапаев и пустота». Мне не понравилось, белиберда, на мой взгляд. Пелевин пишет о том, что испытывает человек, когда принимает наркотики. Возможно, кому-то интересно такое чтиво, но не мне. Мне близок другой стиль изложения.

— Вы живете сейчас в Америке. Есть еще страны, где вы бывали, и чем вам запомнились эти путешествия?

— Да, много разных путешествий было. Об одном я даже написал книгу, она называется «Той осенью в Париже». Вышла в 1981 году. Париж был моей давней мечтой. И когда я наконец оказался там, мне не верилось. За свою жизнь я побывал во всех европейских странах и не однажды. Очень сильно запомнились путешествия по югу Франции и северу Испании — мы ездили туда с женой Зинаидой. И это нашло отражение в моем рассказе «Сердце поэта».

Вообще, тема эмиграции меня очень волнует. Я сам эмигрант, и в Америке встретил много разных людей. Они пытались найти себе место в новых условиях, в чужой стране. Тем, кто попал в первую волну эмиграции (началась в 1918 году и продолжалась до начала Второй мировой войны и оккупации Парижа — прим. «ВМ»), наверное, было проще, ведь они владели иностранными языками — французским, английским, немецким, а кто и несколькими. Те же, кто попал во вторую волну (1940–1950 годы — прим. «ВМ»), вообще не знали языков. И хотя я немного говорил по-английски и по-французски, на первых порах было сложно. Теперь я знаю французский, английский, итальянский, даже немного говорю по-немецки.

— Что бы вы посоветовали школьникам и студентам, которые мечтают стать журналистами?

— Я бы советовал меньше смотреть в гаджеты и больше читать книги. Расширять кругозор. Если вы хотите быть специалистом даже в какой-то определенной области, нужно развиваться и за ее пределами.

КСТАТИ

С 28 по 31 августа в Москве проходила деловая конференция It’s time for Moscow, организованная для представителей иностранных и зарубежных средств массовой информации. В ходе конференции эксперты поговорили о перспективах развития русскоязычной прессы за рубежом, о формировании позитивного имиджа столицы в мире силами русскоязычных СМИ и других темах. Открыл встречу министр правительства Москвы, глава Департамента внешне экономических и международных связей столицы Сергей Черемин. Он выступил с презентацией «Инвестиционная привлекательность Москвы. Высокотехнологичная и экологически чистая Москва» и пред ставил столицу как «крупнейший мегаполис мира, которым необходимо рационально управлять».

СПРАВКА

Гарри Давыдович Табачник (Гарри Каролинский — псевдоним) родился в Одессе в 1932 году. В 1960-х — начале 1970-х годов был популярным журналистом Московского радио. В 1973 году был вынужден покинуть СССР и перебраться в Америку, где работал на радио «Свобода» и «Голос Америки». Писал рассказы для «Нового журнала» и газеты «Новое Русское слово». В Америке вышли книги «Той осенью в Париже», «За вашу свободу, сэр», «Глас из Мавзолея», «Последние хозяева Кремля» (переведена на немецкий и издана в Берлине, позднее и в России). Ныне — русскоязычный писатель, живущий в Нью-Йорке.

По личному приглашению президента Российской Федерации Владимира Путина несколько лет назад участвовал в работе Конгресса соотечественников в Москве.

Читайте также: Януш Вишневский: Человек, который не читал русскую классику, не может быть образованным