Главное
Истории
Экранизация Преступления и наказания

Экранизация Преступления и наказания

Успех после 70

Успех после 70

Что происходит в жизни Глюкозы?

Что происходит в жизни Глюкозы?

Личная жизнь Дурова

Личная жизнь Дурова

Легенды про Грибы

Легенды про Грибы

Вячеслав Добрынин

Вячеслав Добрынин

Как повилась авоська?

Как повилась авоська?

SHAMAN объявил о разводе с супругой Еленой Мартыновой

SHAMAN объявил о разводе с супругой Еленой Мартыновой

Как успокаивали нервы на Руси

Как успокаивали нервы на Руси

Дом писателей

Дом писателей

Дети авангарда

Город
Московской династией архитекторов Гинзбургов мы открываем рубрику «Яблоко от яблони...», где будем рассказывать о семьях, посвятивших себя одному делу.

Дом Наркомфина, памятник советского авангарда, построенный Моисеем Гинзбургом, ждет долгожданная реконструкция: работы в знаменитом «доме-пароходе» на Новинском бульваре начнутся этой осенью. Реставрацией займется Алексей Гинзбург — внук автора, продолживший знаменитую династию. О семейных традициях, профессионализме и планах о создании музея в Доме Наркомфина молодой архитектор рассказал «Вечерней Москве».

Алексей Гинзбург — потомок двух архитектурных фамилий — Гинзбургов и Бархиных. Дед Моисей Гинзбург и прадед Григорий Бархин, зодчие русского авангарда, определили образ современной Москвы. Тогда, в начале XX века, они строили новый мир.

Семья

— Дом Наркомфина я впервые увидел лет в шесть — меня привел туда отец (Владимир Моисеевич Гинзбург. — «ВМ»). Он трудился тогда в Моспроекте.

Это и стало первым архитектурным впечатлением?

— Первые впечатления скорее связаны с прогулками с бабушкой, Еленой Борисовной Бархиной, тоже великолепным архитектором, которую Буров (Андрей Буров — архитектор, инженер-изобретатель, выстроил «Ажурный дом» на Ленинградском проспекте. — «ВМ») называл своей лучшей ученицей. Так вот, бабушка часто водила меня в Музей изящных искусств им. Пушкина, это до сих пор мой любимый музей. И совсем не потому, что прадед Бархин создавал для музея интерьеры. Елена Борисовна водила меня в Успенский собор Кремля и объясняла, почему для своего времени это было прорывным и новаторским зданием. Рассказы бабушки, родителей, талантливых архитекторов определили, пожалуй, для меня выбор профессии.

 Дом-коммуна на улице Орджоникидзе  Дом-коммуна на улице Орджоникидзе / Фото: Анна Иванцова, «Вечерняя Москва»

Есть воспоминания, быть может, вещи, связанные для вас с дедом?

— Воспоминания в памяти остаются как картинки. Помню один вечер — я был еще маленький, — папе кто-то позвонил и сказал, что картина деда Моисея Гинзбурга, которую он написал как дипломную работу в 1916 году, у кого-то случайно нашлась в гараже. Фантастика. Картина называлась «Венецианский карнавал», очень яркая. И вот мы идем поздно по площади Никитских Ворот, папа держит меня за руку. Приходим наконец, забираем в каком-то гараже картину. Едем с ней на троллейбусе Б, или на «десятке», который тогда по Садовому ходил. Картина потом долго висела у меня в комнате.

Это моя связь с человеком, которого я никогда не знал. Моя мама, Татьяна Михайловна, часто вспоминает о дедушке Грише (Григории Бархине), как они детьми играли с ним. У него была большая трость. А детям он выдавал маленькие тросточки, и так они гуляли. Был определенный семейный уклад, ритуалы, как, например, семейные воскресные обеды у деда Григория Борисовича. Рассказы бабушки были окружены каким-то бесчисленным количеством подробностей, полуисторий. В итоге остаются только детали, осколки в памяти, невероятно для тебя важные. Но как это рассказать, не скатившись в банальность? (Оживает телефон — звонит сын, Иван).

Будущий архитектор?

— На первом курсе.

 Дом-коммуна на улице Орджоникидзе  Дом-коммуна на улице Орджоникидзе / Фото: Анна Иванцова, «Вечерняя Москва»

Значит, традиция продолжается?

— Традиции… Сложно говорить о поддержании традиций, ритуалов, как лет 40 тому назад, когда три поколения могли уживаться вместе. Я свою задачу вижу в том, чтобы рассказывать сыну то, что помню, передавать память. Я до сих пор что-то новое узнаю о своей семье, это потрясающе интересно, поверьте. Понимая, кто был до тебя и как эта преемственность привела к тебе, начинаешь ощущать себя, с одной стороны, с большей ответственностью, с другой — с большей устойчивостью.

Прошлый век перемешал все…

— Трагедия XX века в том, что мы не знаем своих предков. Это не наша вина, но наша беда. Но когда есть возможность что-то узнать — а сейчас она есть, — это надо использовать. Мне в этом деле очень помогает моя жена Наталия, которая вот уже 20 лет мой самый надежный помощник.

 1930-е. Авторский эскиз Дома Наркомфина  1930-е. Авторский эскиз Дома Наркомфина / Фото: Из архива

Город и память

У вас есть любимые маршруты в Москве?

— Очень люблю старые московские переулки. Москва вообще очень разнокалиберная — и это ее сильная сторона.

Хотя градозащитники утверждают, что купеческую Москву чуть ли не уничтожили в прошлом веке. В том числе конструктивисты.

— Каждое поколение начиная века с четырнадцатого кричит, что Москву испортили и нет спасенья. То же происходит и сейчас. А Москва все пережила. Хотя в XX веке действительно было уничтожено многое.

И застроено домами-коммунами?…

— Дом-коммуна, как говорят зарубежные коллеги, это misconception (с англ. «ошибочное представление». — «ВМ»). Гинзбург строил коммунальный дом. В основе дома-коммуны лежит обобществление быта. А коммунальный дом — это компактные, но все же отдельные, современные, со сложным пространством квартиры. Вопреки мифам там был и кухонный элемент, предвосхитивший время, и санузлы. Рядом — кафе, спортивный зал, детский сад. Прототип сегодняшних жилых комплексов с развитой инфраструктурой. Концепция отвечала требованиям эпохи, создания среды обитания для нового человека.

Таким образом, архитектура должна уметь отвечать на вызовы времени?

— Именно так. Архитектура конструктивизма в то время отвечала проблемам создания нового индустриального общества, а не идеологическим установкам коммунизма. Поэтому история Дома Наркомфина глубже, нежели социальная утопия. И именно потому, выступая базой современного уклада жизни, он вызывает интерес всего мира.

С какими вызовами сталкиваются архитекторы сегодня?

— После XX века, войн, чудовищных разрушений возникла необходимость сохранения наследия. Не только у нас — во всем мире. Это стало в некотором роде формой самоутверждения поколения, материализацией памяти. Вопрос, как современная архитектура должна вести себя в исторически сложившейся среде, — один из вызовов.

 1940-е. Владимир и Моисей Гинзбурги 1940-е. Владимир и Моисей Гинзбурги / Фото: Из архива

Вписываются московские архитекторы в историческую застройку?

— Есть спрос как на современную архитектуру, так и на сохранение города без сверх уплотнения застройки. Когда-то был период хаотичной застройки…

Но прошел?

— Прошел. Не без усилий городских властей, хотя и не только их. Умнее, грамотнее стали и заказчики, которые, набирая опыт, развивают вкус. Это приятно.

Вкусовщина осталась?

— Мало. Заказчики, повторю, набирая опыт, развивают вкус. Равно как и архитекторы. Папа говорил, 40-летний архитектор — это молодой архитектор. Эта та профессия, где люди реализуются долго. Невозможно стать мгновенно профессионалом. Сейчас мне 45, и я (улыбается) чувствую себя молодым архитектором.

И настоящим профессионалом?

— Точнее будет сказать, начал понимать, воспринимать более четко, что я делаю правильно, а что нет. Появилось ощущение осознанности. Профессионал в первую очередь тот, кто может сформулировать мысль, идею. Понимать, что ты делаешь. Осмысленно, не эмпирически, без этих «а давайте так попробуем».

Тяжело не сравнивать себя с великими?

— Конечно. Но это тот случай, когда рефлексия бесполезна.

Своими работами Гинзбургам и Бархиным удавалось менять пространство, а иногда и стиль жизни поколений. Как думаете, удастся ли вам это — если не сегодня, то когда-нибудь вообще?

— Время покажет.Я счастлив, что мне выпал шанс отреставрировать дом прадеда Бархина и деда Гинзбурга. Здание «Известий» почти готово. Проект реставрации Наркомфина почти закончен — работы должны начаться осенью.Но не реализована моя маленькая мечта — в одной из квартир-ячеек создать небольшой музей. Так у тех, кто шел в авангарде земного шара, создавая новый прекрасный мир, появится в Москве собственное пространство памяти.

 1937 год. Новинский бульвар  1937 год. Новинский бульвар / Фото: Из архива

ЛУЧШЕЕ

ВЫБОР АЛЕКСЕЯ ГИНЗБУРГА: 5 САМЫХ ЯРКИХ ЗДАНИЙ РУССКОГО АВАНГАРДА В МОСКВЕ

■ Дом Наркомфина (архитектор Моисей Гинзбург).

■ Здание газеты «Известия» (архитектор Григорий Бархин).

■ Дом-коммуна на ул. Орджоникидзе (архитектор Иван Николаев).

■ Клуб завода «Каучук» (архитектор Константин Мельников при участии Генриха Карлсена)

■ Дом Мельникова (архитектор Константин Мельников).

 Дом Наркомфина, современное состояние  Дом Наркомфина, современное состояние / Фото: Наталия Нечаева

ТРИ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ДИНАСТИИ

Григорий Бархин (1880-1969) — теоретик архитектуры, один из основателей Союза архитекторов СССР. Выполнял проектные работы по реконструкции Москвы (1933–1938), здания газеты «Известия» в Москве (1925–1927).

Моисей Гинзбург (1892-1946) — один из лидеров конструктивизма. Разрабатывал типовые квартиры-ячейки. С их использованием было построено шесть домов (в Москве, Саратове и Свердловске). Дом Наркомфина — самый известный из них.

Владимир Гинзбург (1930-1997) — архитектор, председатель совета директоров ОАО «Моспроект» (1995). Построил комплекс зданий у метро «Краснопресненская» — киноцентр и венгерское торгпредство, жилой район Гольяново.

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.

  • 1) Нажмите на иконку поделиться Поделиться
  • 2) Нажмите “На экран «Домой»”

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.