Спасти Минина и Пожарского. Почему реставрация может привести к потере старейшего памятника России

Какая именно угроза нависла над памятником Минину и Пожарскому и другими знаковыми памятниками столицы? «Вечерней Москве» об этом рассказывает один из виднейших специалистов в области инженерно-геологических исследований, создатель нового направления, связанного с инженерно-геологической диагностикой деформаций памятников архитектуры, профессор РГГРУ Евгений Пашкин.

— Евгений Меркурьевич, вы еще в 80-х годах прошлого века обследовали памятник Минину и Пожарскому и считали, какое количество дыр столичная атмосфера проела в бронзе. И уже тогда он изнутри напоминал звездное небо?

— В Москве, как и в любом мегаполисе мира, очень непростая экологическая обстановка. Москва — крупный промышленный город с разнообразной хозяйственной деятельностью и большим количеством нежелательных для памятников процессов. К тому же композиция Минина и Пожарского — старейшая в России, в прошлом году ей исполнилось 200 лет. Памятники Маяковскому, Володарскому, Горькому, Гоголю, которые тоже требуют пристального изучения их состояния, моложе. А диагностика состояния памятника — вещь непростая.

— И в чем же состоит сложность оценки?

Реставрация как медицина — сначала надо изучить причины болезни, а тут их целый комплекс. Памятник состоит не только из скульптуры, но и из пьедестала и цоколя, и вот их взаимоотношения со средой гораздо более сложные, чем взаимодействие самой скульптуры. В прошлом мне пришлось по заданию Минкульта обследовать несколько памятников Москвы. Все они были в неважном состоянии. Что влияло на их разрушение?

Первое — состав атмосферы. Бичом московской атмосферы является пыль. Представляете, на протяжении двух столетий при сильном ветре кварцевые частицы пыли ударяли по памятнику Минину и Пожарскому, приводя к его истиранию и деформации.

Во-вторых, на памятник влияет сильный ветер, который рождает огромное напряжение внутри самой конструкции из-за большой парусности высоких фигур. В-третьих, на памятник влияет солнечная радиация: темные скульптуры вбирают солнечную энергию — они же полые внутри — и, нагреваясь, деформируются.

Все перечисленное составляет скрытые угрозы, которые не видны обычному глазу, но хорошо заметны специалисту. Сложность диагностики в том, что компоненты могут объединиться и начать действовать совместно.

— А какие это рождает угрозы, кроме потери самой скульптуры?

— Ну, вот прошел ураган в столице, повалило несколько десятков деревьев. А как при шквальном ветре поведут себя памятники Маяковскому, Горькому, да тому же Пушкину, если их постаменты и цоколи к данному моменту уже заметно деформировались?

— Но ведь они уже столько лет простояли!

— Спасает то, что вокруг — высокие дома, энергия ветра гасится. А там, где она не гасится, как в районе площади Маяковского? Там Садовое кольцо — труба, по которой несется ветер.

— Неужели так все страшно?

— Гораздо страшнее, чем вы думаете. Памятник Маяковскому стоит на семи ветрах. У него большая парусность, из-за того, что пиджак расстегнут, руки расставлены, вся статическая нагрузка переходит на ступню левой ноги, которая как раз расположена на краю слабого места — там серьезно трещинами поврежден пьедестал. Но никто этого не замечает. А под памятником сегодня играют дети, молодежь катается на велосипедах — не дай бог суммируются перечисленные выше факторы, они переложат нагрузку на этот северо-восточный угол постамента, и его кусок отколется. И вот тогда скульптура упадет с пьедестала.

— А вы наблюдаете поврежденный цоколь памятника Маяковскому в динамике?

— Много лет. Я был свидетелем его установки в 1957 году. У меня даже есть фотография: приехал Лев Кассиль, который был знаком с Маяковским, он рассказывал о поэте рабочим. Я видел, как устанавливали три плоских варианта фигуры поэта из фанеры — большую, среднюю и маленькую, остановились в итоге на средней. Я был на площади и за день до открытия памятника невольно стал свидетелем скандальной сцены: тогдашний секретарь горкома партии чуть ли не матом кричал на скульптора Александра Кибальникова. «Ты хочешь, чтобы памятник был открыт?» — «Хочу». — «Так сделай надпись на цоколе, что его поставило правительство СССР. Ты, что ли, поставил его?!» Тут же была дана команда. И когда я уже возвращался, рабочие откалывали от полированной поверхности кусок лабрадорита, который отлетел в мою сторону. Я поднял его и спрятал в карман. Он у меня до сих пор хранится.

В постаменте памятника Маяковскому, сделанного из отколотого взрывом от массива пород, с самого начала сформировались микротрещины. По этим трещинам много лет всасывалась вода. В первые годы этого не было видно, но уже через пару лет я их стал замечать. Они постепенно увеличиваются в размере, и количество их увеличивается. Причем максимальная концентрация трещин находится как раз там, где за сутки до открытия рабочие выкладывали площадку, чтобы надписать, что памятник установлен правительством. На эти трещины не обращают внимания, потому что нужно быть геологом, чтобы увидеть слабые места. Я сейчас периодически вожу своих студентов на экскурсии. И, подводя их к памятнику Маяковскому, обращаю внимание, насколько сильно там проявляется всасывание капиллярной влаги — теперь вдоль трещин уже образовалась темная кайма по фасаду, где написано «В.В. Маяковский». Так что я бы бил во все колокола.

— Давайте теперь вернемся к памятнику Минину и Пожарскому. Что вы увидели внутри него?

— Впервые на плохое состояние поверхности его цоколя обратили внимание еще в 80-х годах. Он выглядел ущербным, словно на нем остались выбоины от бомб, падающих на Красную площадь в Великую Отечественную, чего, разумеется, не было. А дело в том, что цоколь памятника сделан из гранита рапакиви, а у него есть особенность: он состоит из большого количества кристаллов слюды, которые при изменении температуры расширяются в одну сторону больше, чем в другую. И когда эти минералы выстраиваются в ряд, то начинается так называемое рваное шелушение, которое и создает эффект ущербности.

Я забрался внутрь постамента, он внутри полый. В интерьере ощутил себя, словно в пустыни: ноги утонули в 30-сантиметровом слое выветрелого осыпавшегося рапакиви. Внутри было темно, как в могиле. Но когда уже поднялся в интерьер самой скульптуры, то она мне вправду напомнила звездное небо: я насчитал 273 (!) отверстия, которые наша атмосфера столичная проела в бронзе. Самое большое отверстие — в ноге у Пожарского — являлось трещиной длиной 37 сантиметров. И что совсем уж было чудовищно — внутрь памятника через трещины проникли птицы и свили гнезда.

Слой рапакиви под ногами перекрыл отверстие, куда должна была уходить конденсирующаяся внутри вода. Отверстие действительно нашли, но оно было забито. Вода все эти годы стекала из интерьера памятника на внутреннюю поверхность рапакиви, причем уже как рассол. Ведь в составе памятника есть медь, а медный рассол агрессивен к граниту.

— Но ведь тогда, после вашего обследования, памятник восстановили?

— Да. Но весь вопрос, как его восстановили! Трещины заделывали реставраторы. Судя по всему, работа эта была проведена плохо, раз спустя 40 лет памятнику снова нужна помощь. На одном из тогдашних обсуждений я требовал: «Надо снять памятник, перенести в мастерскую и там самым тщательным образом залатать все отверстия». Все зашумели: «Как это так? Гости столицы не увидят «Минина и Пожарского» несколько лет!» Никому в голову не приходило, что через 40 лет при таком отношении не только гости столицы, но и вся Россия может потерять эту уникальную скульптуру навсегда.

А вторым моим предложением было этот отреставрированный памятник оставить в Историческом музее насовсем, как ценнейший экспонат крупнейшего в России скульптора Ивана Мартоса. А на его место поставить точную копию, но из нейтральных к природной агрессии материалов. Для обывателя это все равно: памятник стоит на месте. Зато оригинал, который должен сохраняться 1000 лет, будет сохранен.

Оставлять памятник на месте — говорил я тогда и продолжаю утверждать это сейчас — из-за эгоцентричных соображений реставраторов, что вот, мол, они отреставрировали его, нельзя ни в коем случае! Этого эгоцентризма хватит еще на 15–20 лет, отверстия появятся снова.

Меня тогда не послушали. Так и произошло. И совсем недавно на заседании научно-методического совета Министерства культуры очень скупо была изложена информация об очередном обследовании скульптуры. Было заявлено, что сейчас там уже 297 отверстий. Причем никто не может ответить, это старые отверстия, которые залатывались, что означает, что вся работа предыдущих реставраторов пошла насмарку, или это уже новые, дополнительные.

Памятник Минину и Пожарскому отличается от многих тем, что его состав — медь, олово, латунь, — уникальный. И надо сегодня заставить ответственных лиц поступить так, чтобы сохранить оригинал. Иначе через несколько десятков лет там уже не будет объекта сохранения, то есть самого памятника. Он весь станет ново делом.

— А другие памятники Москвы находятся в таком же плачевном состоянии?

— А это сказать трудно, потому что в интерьер памятника Пушкину, например, никто не забирался. Его латают снаружи, покрывая лесами, а результаты не обнародуют. Может, скоро и скульптура Маяковского будет в таком же состоянии, хотя ему ведь только 60 лет. Внутрь Маяковского, думаю, попасть нельзя, не уверен, что там есть люк. Но это все очень сложные задачи для будущего поколения, которые будут думать, что делать.

Встает не менее серьезный вопрос, что делать и с памятником Островскому. Или тому же Тимирязеву у Никитских ворот. Он ведь свалился во время Великой Отечественной войны от ударной волны — бомба упала напротив. Памятник раскололся: он сделан из мощного куска базальта скульптором Меркуровым. Если вы внимательно посмотрите, то увидите заделанную трещину. К счастью, скульптура упала в снег и раскололась только на две части, а москвичи через пару недель его водрузили на место. Вот какие были раньше москвичи! Трудно сказать, что будет и со старым памятником Гоголю, который создал Андреев.

Для того чтобы разобраться в этом, нужно составить серьезную программу обследования старых памятников, не месячную и не годовую, а долгоиграющую — хотя бы раз в пять лет обследовать слабые точки памятников, которые могут реагировать на среду. Но это должны делать не искусствоведы, а грамотные специалисты-технологи. Но никому до этого в Минкульте нет дела. У меня складывается ощущение, что на советах Минкульта, к которым я сегодня отношусь крайне критически, идут одни искусствоведческие разговоры. Когда, совсем недавно, например, обсуждалась сложнейшая проблема памятника Минину и Пожарскому, то это заняло 2–3 минуты. Если в Минкульте об этом говорить бесполезно, то единственной площадкой остается печать, формирующая общественное мнение.

— На какие памятники, с вашей точки зрения, в Москве еще следует обратить внимание?

— Я бы поставил на контроль памятник Горькому скульптора Мухиной. У него, по старым моим обследованиям, была сильно разрушена цокольная часть. Он стоит на плитах, а они вздыбливаются под воздействием морозов, имеют свойство «танцевать».

— А упомянутый вами старый памятник Гоголю?

— Разрушенный памятник Гоголю валялся во дворе Донского монастыря десятки лет на земле. Потом его собрали и перевезли во двор дома, где Гоголь умер и откуда его студенты несли на руках в храм Святой Татьяны при старом университете. Этот памятник через несколько десятков лет стал в северо-западном направлении заваливаться вместе с пьедесталом и цоколем. Под ним были насыпные грунты. Работу по сохранению памятника проводила компания, которой руководит Виктор Кувшинников. Они выровняли памятник, подвели новый бетонный блок, расширили фундамент, провели уплотнительную инъекцию грунта. То есть укрепили песчаное основание. Сейчас там никаких деформаций нет.

Топ-3 памятников под угрозой

— Памятник Минину и Пожарскому на Красной площади — старейший в России, создан в 1818 году скульптором Иваном Мартосом. Посвящен предводителям Второго народного ополчения 1612 года, а также окончанию Смутного времени и изгнанию польских интервентов из России. Является первым крупным скульптурным памятником в Москве. Создан из уникального сплава — медь, олово, латунь. Находится в критическом состоянии.

— Памятник Владимиру Маяковскому на Триумфальной площади — установлен в 1958 году. Авторы монумента — скульптор Александр Кибальников и архитектор Дмитрий Чечулин. Серьезно поврежден постамент в северо-восточной части, что может привести к сколу постамента и обрушению скульптуры.

— Памятник Тимирязеву у Никитских ворот установлен в 1923 году. Авторы монумента — скульптор Сергей Меркуров и архитектор Дмитрий Осипов. Имеет трещину времен Великой Отечественной войны.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Алексей Емельянов, руководитель Департамента культурного наследия города Москвы: 

— По темпам реставрации объектов культурного наследия Москва занимает лидирующие позиции в мире. Количество отреставрированных за 9 лет объектов в Москве на сегодняшний день — 1247 исторических памятников. Особенно успешными стали последние два года: 210 и 218 объектов, соответственно, вышли из реставрации. Это действительно показательный результат, особенно в сравнении с 2010–2011 годами, когда в год сдавали по 20–40 памятников. Но в реставрации первично не количество, а качество и внимание к деталям. В результате масштабной программы реставрации число московских памятников, находящихся в неудовлетворительном состоянии, сократилось с 2010 года до 248 объектов, то есть в 5,3 раза. Всего же в столице порядка 8000 объектов культурного наследия, и их число постоянно растет. Все эти памятники — визитная карточка столицы. К наиболее значимым отреставрированным объектам истории и культуры можно отнести Киевский вокзал, павильон «Космос» на ВДНХ, главный дом усадьбы Остафьево, памятник Пушкину, здание Центросоюза, дом, в котором жил И.С. Тургенев в 1850 году на Остоженке, Старый Государев двор (Знаменский монастырь) — Палаты бояр Романовых, XVI–XVII веков, особняк Кекушевой на Остоженке и другие. Отрадно, что третий год подряд больше половины объектов реставрируется на деньги частных инвесторов. За 7 лет в программу включено 25 зданий, по 16 из которых реставрация полностью завершена. Планы по реставрации расписаны на годы вперед — только в 2018 году мы выдали 445 заданий на разработку проектной документации, а также 284 разрешения на проведение научно-исследовательских работ и 725 разрешений на производство работ. В текущем году мы планируем завершить реставрацию не менее 200 памятников.

СПРАВКА

Евгений Меркурьевич Пашкин (род. 30 декабря 1933 года в Москве) — профессор, доктор геолого-минералогических наук, заслуженный деятель искусств РФ, действительный член Академии архитектурного наследия, государственный эксперт Министерства культуры РФ, почетный реставратор Союза реставраторов России. Крупный специалист в области инженерно-геологической оценки подземного пространства при строительстве подземных сооружений. Автор 10 монографий и 200 статей.