Дмитрий Емец: Для одних я моральный урод, для других - друг до гроба

[b]На недавней выставке-ярмарке «Книги России» на удивление и зависть всем блистал молодой и еще пару лет назад мало кому известный писатель Дмитрий Емец. На встрече с ним на стенде издательства «ЭКСМО» народу было больше, чем даже у самой Дарьи Донцовой. А всему виной героиня его последних книг Таня Гроттер, которую злобно называют клоном Гарри Поттера, а самого Диму – плагиатором.27 марта ему исполнится 30 лет. Скромный пока еще юбилей, но все равно: поздравляем![/b][b]– Дима, что происходит с вашей героиней? Читатели повзрослели, а она?[/b]– Девочка растет. Ей шестнадцать лет со всеми вытекающими последствиями. Я не стал бы вешать на нее табличку «сложный подросток», но у девочки есть свои тараканы. Как и у всех.[b]– В последнее время книги про Таню Гроттер вроде бы начали читать взрослые люди. Как вы думаете, почему?[/b]– Потому что я пишу не для детей. Детский сюжет, но взрослая начинка. Самый простой аналог – бутылочка с соской, в которую налили хороший коньяк. Скажем, дагестанский, праздничный, пять звездочек.[b]– В последних книгах наблюдается любопытная тенденция: сатирическая составляющая медленно, но верно становится доминирующей. Это случайность?[/b]– Это я так развлекаюсь. Сажусь за компьютер, отпускаю фантазию на волю – и она у меня летает, как дракон в игре «Властелин колец».[b]– Каково вообще, на ваш взгляд, место сатиры в современной литературе?[/b]– Слово «сатира», по-моему, хорошо заезжено. Я боюсь его употреблять. Была сатира Салтыкова-Щедрина – хорошая, крепкая, колючая проза. Потом изящная, с чудными намеками и скрытой цитацией – журнала «Сатирикон». Сейчас же вспоминаются лишь пухлые и худые фигуры, читающие со сцены свои зарисовки и вовремя делающие паузы для смеха. Я предпочел бы, чтобы мой сериал про Таню Гроттер называли юмористической сказкой для взрослых с элементами юмористического фэнтези и социальной сатиры. Если такое вообще можно выговорить.[b]– Первая книга о Тане Гроттер была действительно похожа на пародию на «Гарри Поттера». Последующие больше напоминают «Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких. Чего можно ждать от будущих книг?[/b]– У нас хорошая юмористическая проза – это и Аверченко, и Тэффи, и Ильф с Петровым и, конечно же, Стругацкие. Думаю, отголоски всего этого можно найти в моих книгах. Но я очень надеюсь, что в них видно и мое собственное лицо.[b]– С чем можно сравнить ваши книги про Таню Гроттер? Или это особенная книга? [/b]– По толщине это «Война и мир», но не в четырех томах, а в семи, с замыслом по меньшей мере еще на две-три.[b]– Почему вы уделяете столько внимания фольклорным персонажам?[/b]– Потому что они имеют историческую память и предысторию.Они уже живут в нас, как в носителях определенной культуры. Когда ты пишешь, скажем, «кикимора» или «шишига», не надо объяснять, что это такое и с чем это едят.[b]– Как вы относитесь к тем, кому не нравятся ваши книги?[/b]– Я привык, что и в жизни, и в творчестве вызываю у людей крайние чувства. Для одних я холодный тип и моральный урод, для других – друг до гроба. То же самое и в творчестве. Думаю, если бы то, что я делаю, стало нравиться всем, это означало бы: «Конечная станция «Конфетная фабрика». Поезд дальше не идет».[b]– Параллельно с историями про Таню Гроттер вы пишете книги об истории Древней Руси. Насколько сложно вам бывает переключаться?[/b]– Это всегда сложно. Компьютеров у меня много, но голова-то одна. А еще я пишу рассказы и один довольно скандальный роман. Не исторический. Я буду писать его всю жизнь и никогда не опубликую.Творчество на самом деле вещь намного более интимная, чем секс.[b]– Почему ваши произведения для взрослых представлены только в Интернете?[/b]– Проблема современной литературы в том, что писатель психологически воспринимается издателями и читателями в одном какомто амплуа. Донцова – это иронический детектив, Акунин – стилистические варианты классики, а Емец – детские книги, сатира и юмористическое фэнтези. На самом деле люди намного шире и могут куда больше, но массовому читателю это не слишком заметно по причине узости самого жанра. То же самое с актерами – один, например, воспринимается режиссерами только как герой-любовник, а другой только как иностранный шпион. И очень трудно сломать привычное о себе представление. Через некоторое время действительно начинаешь верить, что это твое и шаг в сторону – попытка к бегству. Рассказы – это моя попытка к бегству.[b]– А книги о русских князьях – это попытка чего?[/b]– Просто понял, что должен это написать. Без громких слов, от которых меня тошнит. К тому же я просто органически не способен что-то выучить или осмыслить, если я об этом не пишу. У меня голова мыслит через клавиатуру. А русская история меня влекла всегда. Я даже собирался поступать на исторический, а поступил на филологический.[b]– Устраивает ли вас роль детского писателя? Как вы относитесь к тому, чтобольшинство читателей знает вас исключительно по Тане Гроттер?[/b]– Детским писателем в чистом виде я перестал быть в 2001 году. Мысленно уже упаковал чемоданы и стал переселяться в юмористическую фантастику. Кроме того, активно писал рассказы и новеллы. А потом пришла Таня Гроттер, и вот уже два года я живу вместе с ней и другими героями. Но Таня – это не конечная станция, а лишь одна из ступеней. После этого сериала будут и другие книги. А в самом конце должен быть хороший вечный роман. Главное, чтобы не сломался и не погнулся внутренний стержень.[b]– Что предпочитаете делать в часы досуга, если такой случается?[/b]– Томлюсь или сплю.[b]– Насколько хорошо вы знаете собственную родословную?[/b]– Хуже, чем стоило бы. Когда-то я пытался собирать все о своем роде, но узнать удалось довольно мало. Знаю, что с одной стороны был священник Филипп Шубин, а с другой – Захарько Емец из хутора Жеребцы.[b]– А правда, что ваша мама была знакома с самим Львом Гумилевым?[/b]– Мама вела в «Литературной учебе» – был такой литературно-художественный журнал, достигший своего пика в 80-е – начале 90-х, а потом благополучно захиревший – отдел публицистики. Она одной из первых стала активно печатать все, что имело отношение к славянофилам, царской семье, евразийству и т. д. Помню, как она ездила в Питер брать интервью у Гумилева. Записала кучу пленок и заставила меня потом все это расшифровывать. Так что я хорошо знаю голос Гумилева.[b]– Свою самую первую книгу вы посвятили бабушке. Почему?[/b]– Она была самым дорогим человеком, который меня вырастил, но я к ней относился просто со свинской неблагодарностью. Бабушка умерла от рака за неделю до моего 18-летия. Я очень хорошо помню похороны и поминки – самое нелепое и глупое, что можно придумать. Если бы человека просто скидывали в яму или реку и уходили, это было бы лучше, во всяком случае, глупых и неискренних слов было бы меньше.[b]– Чего вы не позволяете своим детям?[/b]– Боюсь, я позволяю им все. Иногда вполне терпеливо смотрю, скажем, как они рисуют на моих рукописях или отдирают обои, только потому, что не прыгают в это время у меня на голове. И это при том, что у них есть няня и большую часть времени они проводят с ней и с женой.[b]– Сколько им лет? Вообще расскажите о ваших детях![/b]– Ивану – 5, Наташке – 3, Кате – годик. Иван раньше казался мне директорского такого плана личностью – важный, солидный, с толстыми щеками. Сейчас он малость понизился в должности и тянет гденибудь на завгара. Выходит на улицу и приветствует своих ровесников на площадке: «Привет, мужики!» Наташка, она вроде как семейная красавица с кучей закидонов: она любит подходить к телефону, сама придумывает себе фамилии и имена. «Ты Наташа Емец? – Нет, я Наташа Манн». Катя – жизнерадостная отважная карапузина со шрамом на лбу, как у Гарри Поттера. У нее нет переднего зуба после неудачного укуса кухонного уголка – она его победила, но он ей отомстил.[b]– Известно, что вы составляли гороскопы. Почему вы взялись за это – и почему бросили?[/b]– Человек не сразу понимает, что он писатель. Какое-то время он еще себя ищет. К тому же, по большому счету, это было на таком продвинуто-дилетантском уровне. Да и не очень долго. Я тогда много чем занимался: в фольклорные экспедиции ездил, ходил в походы чуть ли не на край земли, пытался научиться сносно ездить верхом, поднимал тяжести, часто влюблялся. В общем, обычные тестостероновые игры. Ну а потом, начиная с «Дракончика Пыхалки», я довольно прочно встал на рельсы и дальше уже не разбрасывался.[b]– Кто по гороскопу Таня Гроттер?[/b]– Похоже, что Водолей. У нее день рождения 25 января, в Татьянин день. И по характеру совпадает.[b]– Как вам удается все успевать: писать книги, ходить на тренировки, воспитывать детей?[/b]– Никак не удается. Дела бьют друг друга по голове, но иначе я просто не могу.[b]ДОСЬЕ «ВМ»[/b][i]Дмитрий Александрович Емец родился 27 марта 1974 года в городе Запорожье. Сразу после рождения его родители уехали на Камчатку – мама работать в молодежной газете, а папа ловить радарной тарелкой самолеты. Когда Диме было шесть лет, родители перебрались в Москву. Там он окончил английскую спецшколу и в 1991 году поступил на филфак МГУ. В детстве самым дорогим человеком для Димы была бабушка Наташа, которой Дима посвятил свою первую книгу «Дракончик Пыхалка», вышедшую в 1994 году. За нее, а также за «Приключения домовят» он стал самым молодым членом Союза писателей. После МГУ поступил в аспирантуру. Работал лаборантом на кафедре истории русской литературы. Защитил кандидатскую диссертацию по русской литературе последней трети ХIХ века. Довольно долго и серьезно занимался Гоголем и Чеховым. С 1999 года сотрудничает с издательством «ЭКСМО».[/i]