"Мы везде чужие"

[b]У этой женщины сгорело все: дом, одежда, документы, ее стихи и рисунки ее детей, кторых когда-то прочили в гении. Обращение в "Вечерку" - для нее последняя надежда.[/b]– Помогите нам. Мы практически умираем. Мы везде чужие, лишние, никому не нужные. Моих детей шатает от голода. Нам не во что переодеться. – Тихий голос с мягким армянским акцентом звучал умоляюще. Не откликнуться на человеческую беду было просто невозможно.Она похожа на раненую птицу. Огромные глаза с застывшей в них болью, хрупкие беззащитные плечи, которым выпало нести непомерно тяжелый крест полнейшей неприкаянности. Красивые бледные губы, разучившиеся улыбаться, и огромные черные круги под глазами… Ну, совершенно ничего общего с типажом профессиональной нищенки с каноническим «сами мы не местные»…Мы встретились в двух троллейбусных остановках от станции метро «Менделеевская», на фоне серого мартовского дня и припаркованного вкривь и вкось вдоль дороги чужого автосчастья. Рядом с Гаянэ стояли девочка-подросток и бледнолицый худенький мальчик в несоразмерно большом пуховике и стареньких войлочных «прощайках»…[b]Необычные дети[/b]Гаянэ Пахлеванян обратилась в «Вечерку» с последней надеждой не случайно: в 1999 году журналист «Вечерней Москвы» Екатерина Головина рассказала о необычном таланте маленьких Эдгара и Эдиты Пахлеванян – дети рисовали одновременно обеими руками, причем потрясающе красиво. А еще они придумали новый международный язык общения, смысловыми единицами которого являются точки, особым образом расположенные на листе бумаги. Хорош он тем, что общаться на таком языке запросто смогли бы и глухонемые, если точки делать выпуклыми, и люди разных языковых групп и национальностей. А потом Эдиту Пахлеванян как юное дарование пригласили в теплоходный круиз по Волге. Результатом путешествия стала книга двенадцатилетней девочки «Двенадцать дней настоящего счастья». Рукопись ждали несколько заинтересованных изданий, в том числе в США. О юных гениях из Армении заговорили зарубежные СМИ, Эдгару и Эдите посвящали восторженные строки многие российские издания. И практически никто не знал, что семья эта откровенно бедствует, не имея ни постоянного жилья, ни статуса беженцев, ни российского гражданства. Отказывая себе во всем, эти люди копили деньги на малюсенький домик в деревне. Выкупив его, Гаянэ надеялась получить российское гражданство и все вытекающие из него социальные права и гарантии. А по вечерам, сидя в маленькой съемной московской комнатушке, семья мечтала: о выставке картин Эдиты и Эдгара, о сборнике стихов самой Гаянэ. Их к настоящему времени насчитывалось более пяти тысяч. Лишь малая их часть была опубликована на страницах периодических изданий, в том числе и столичных.[b]Погорельцы[/b]Неправда, что рукописи не горят: сгорело все дотла. Все рисунки, все стихи, все мечты. Менее чем за полчаса с таким трудом купленный дом в селе (вот уж поистине ирония судьбы) Погорелое Городище Зубовского района Тверской области превратился в угли. Произошло это 20 февраля нынешнего года. До этого кавказцев пытались сжечь заживо дважды, местные скинхеды открыто угрожали женщине: «Уезжай, а то пожалеешь».Лишь чудо уберегло дом от огня 1 и 24 января. Гаянэ обратилась с заявлением в местное отделение милиции, а сама распределила между членами своей семьи ночные дежурства. И все-таки дом уберечь не удалось.– Мы возвращались с дочкой утром с покупками, когда увидели, как полыхает наша крыша. Я рванулась, закричала – думала, сын остался в огне, – рассказывает Гаянэ. – Но, слава богу, он успел выбежать в чем был, босиком, на снег. Стоял позади догорающего дома на одной ноге и плакал. Корил себя за то, что задремал перед телевизором и ничего не успел вынести, даже документов и денег, не говоря уже о картинах и стихах. Ногу серьезно обморозил. Я прижала сына к себе: слава небесам – жив! Остальное – неважно.В администрации Погорелова Городища сыскался добрый человек по фамилии Суров, нашел обувь (старые войлочные «прощайки») и свитер для совершенно раздетого Эдгара, выбил для Пахлеванянов тысячу рублей «на расходы» и бесплатные билеты на автобус до Москвы. Милиция выдала соответствующую справку погорельцам. С тем и приехали в столицу.[b]В Москву – за правдой[/b]Зачем приехали-то? – предвижу вопрос читателя, которому кажется, что «в Москве стало слишком много людей с типичной восточной внешностью». Да дело все в том, что кроме как в Москву ехать после пожара беженцам из Армении было некуда. Ведь именно здесь до покупки злосчастного дома они прожили более девяти лет. Первый раз Гаянэ приехала искать правду в Москву в 1991 году: – В августе 1990 года наша семья пережила жуткую трагедию, в которой я же сама косвенно была виновата: в ереванской газете опубликовала материал, разоблачающий одну местную мафиозную группировку.Через несколько дней в нашу квартиру ворвались какие-то люди, убили моего мужа, меня сбросили с лестницы, причем я тогда была на восьмом месяце беременности… Я пережила клиническую смерть, погибшего во мне ребенка выкорчевывали по кусочкам на хирургическом столе. Чудом осталась жива.Двухлетнюю Эдиту и шестилетнего Эдгара прятали от расправы соседи. Едва оправившись, я взяла детей и поехала в Москву – не только затеряться в огромном городе от преследования, но и добиться возбуждения уголовного дела по факту убийства моего мужа. Местное ереванское правосудие трусливо отказало мне в этом: видимо, разворошенный мною криминальный улей на самом деле был неприкосновенным и обеспечивал судебной власти Еревана очень сладкую жизнь. А мне пришлось за платить за свою наивность такую страшную цену.…Потом были годы скитаний по съемным московским «меблирашкам» с дешевой утварью и обшарпанными стенами, скромная еда и непритязательная одежда. Гаянэ не могла нарадоваться на сына и дочку: дети подрастали и делали нешуточную заявку на талант. И хотя все время приходилось переходить из школы в школу, в редкие стабильные периоды учились хорошо, все учителя отмечали их способности.Да что учителя, даже президент Международной правозащитной ассамблеи Михаил Арутюнов написал письмо с просьбой принять участие в судьбе талантливых детей Сергею Степашину – тогдашнему председателю российского правительства. Письмо датировано 29 июля 1999 года, а уже 31 июля Степашин ушел в отставку.[b]Хождение по мукам[/b]Пахлеванянам предложили обратиться за помощью в армянское консульство и дали номер его телефона. Гаянэ оставалось только грустно улыбнуться: в консульстве она бывала неоднократно, но поддержки у земляков не нашла. Даже в те страшные три дня после пожара и приезда в Москву, когда приходилось ночевать на Павелецком или Рижском вокзале без вещей и документов. Тогда Гаянэ серьезно заболела. Пришла в консульство, полыхая, вся в жару. Но братья-армяне из дипмиссии не предложили ей даже таблетки аспирина.Не найдя дипломатической поддержки, Гаянэ в отчаянии отправилась в церковь. В армянскую православную церковь, что расположена на улице 1905 года.Когда-то она собирала подписи в интересах ее настоятеля и очень надеялась на поддержку. Увы! Церковь тоже отвернулась от несчастной женщины с детьми. Потом Гаянэе обращалась в Красный Крест, в Российский детский фонд, Комитет социальной защиты России. День президентских выборов – 14 марта 2004 года – она провела на улице. Сначала стояла у Московской избирательной комиссии на Моховой, потом перешла к Российскому центризбиркому, на Лубянку. Милиционеры ее не гнали прочь, даже сочувствовали: Гаянэ не похожа на попрошайку, она просто не в состоянии протянуть за подаянием руку. А сюда пришла, потому что, отчаявшись найти поддержку во властных структурах, пыталась привлечь внимание прессы. Но прессе в день выборов было не до хрупкой женщины с черными впадинами под глазами. Ей советовали: устрой скандал, кричи, что хочешь проголосовать за президента, бейся в истерике – обрати на себя внимание. Это твой единственный шанс. Нет. Не смогла. Гордость, воспитание, менталитет. По образованию Гаянэ педиатр, окончила медицинский институт в Ереване по настоянию родителей, но по специальности не работала – ее неудержимо тянуло в гуманитарную сферу. Стихи ее начали печатать, когда Гаянэ была еще дошкольницей. Пять тысяч стихов ждали заветного часа, чтобы попасть в ее первый сборник. Большинство навеки утрачено. Измученная страшными воспоминаниями память удержала лишь несколько из них. Например, такое:[b]С КЕМ ПОДЕЛИТЬСЯ ГОРЕМ?[/b]Я не знаю, какому камню боль души поведать. Куском последним хлеба угощаю я тех, кто, не успев беды изведать, способен все безжалостно отнять.Мое ли горе может волновать таких людей? Что им дано понять в моем жестоком горе, когда и знать они об этом горе не хотят и от меня отводят скучный взгляд.[b]2000 год[/b]После пожара и крушения всех жизненных планов, голодая, на Павелецком вокзале, Гаянэ написала еще три стихотворения на обрывках бумаги. Они на армянском языке. О жестоком огне, который сжег все – сердце, счастье, кров, жизнь. О чем же еще может писать сейчас Гаянэ?Москва! Ты не веришь слезам. Ты не безразмерна и потому стараешься принять в свои объятия только достойных, талантливых, успешных. Но ты же добрая и справедливая, столица. Защити Гаянэ и ее птенцов!