Дом на Ильинке

[b]Мое «боевое крещение»[/b]Мне было два с половиной года, а сестренке – 7 лет. Мы жили в самом центре Москвы, недалеко от Красной площади в вечно любимом доме № 5/2 по улице Куйбышева, на Ильинке. И если войти с улицы через арку во двор, то слева на 5-м этаже можно увидеть наши окна – третье и четвертое. Наш дом – 5-этажный и до сих пор самый высокий в округе, глядя от ГУМа.Для нас это был дом-загадка, представлявший собой замкнутый по периметру «короб», где по коридорам можно было бегать вкруговую, как по дорожкам стадиона, что мы, ребятня, и делали. Как говорили старожилы, раньше в этом здании был то ли монастырь, то ли доходный дом...Потолки у нас были высоченные, окна огромные, округлые вверху, и, стоя на подоконнике, родители не могли достать верхние стекла и мыли их, стоя на табуретках. Зато елка всегда была до потолка: ее привозил отец-военный, редко бывавший дома.Тогда жильцы нашего дома не знали, что это такое – отдельная квартира, так как наш дом назывался домом с «коридорной системой» или по-современному – общежитие (на нижних этажах, как нам говорили, были какие-то немыслимые перегородки, но нам туда ходить не разрешалось, да мы и сами боялись). Мы жили на пятом, последнем, этаже с вечно протекавшими потолками сначала в одной комнате в темном коридоре. Там, по рассказам мамы, когда я только пыталась начать ходить, настолько сильно разбила себе лоб о металлическую ножку никелированной кровати, что мне его зашивали, и шрам сохранился до сих пор. Это было мое первое «боевое крещение».Перила лестниц покоились на решетках из металлического фигурного литья с многочисленными выбоинами, куда дети всегда пролезали, демонстрируя удаль, и готовые сорваться вниз. Меня еще совсем маленькую кто-то из жильцов успел вытащить из проема.Дом был сильно перенаселен. Только на нашей светлой стороне было около 20 комнат, а по всему периметру жили, наверное, более 100 семей по нескольку человек в каждой. И при этом на весь этаж был один телефон на стене в коридоре (звонивший называл номер комнаты, и в основном дети оповещали жильцов). У нас была печка-буржуйка для обогрева с трубой в форточке и свечи, так как часто не было света (время военное). Бытовые дела решались в комнате: стирка и сушка белья, мытье детей. Но все же часто мама водила нас в Центральные бани, в детское отделение, где надо было занимать очередь, чтобы поплавать в ванной уже чистыми, а затем нам нравилось уже одетыми сидеть в предбаннике за цветными детскими столиками с домашними сластями, ожидая маму.[b]А из нашего окна площадь Красная видна![/b]В нашем доме, как в деревне, все знали обо всех все. Особая примечательность дома – светлая часть коридора, где мы жили: здесь с одной стороны были жилые комнаты, а с другой – громадные окна с видом на Красную площадь. Мне до сих пор кажется, что другого такого коридора нигде и никогда не могло быть! А поскольку все здания, включая ГУМ, как я уже говорила, были ниже нашего, часть праздничных парадов мы всегда видели вместе с соседями не выходя из дому! У нас не было домашних часов, но зато прекрасно был слышен бой часов Спасской башни, и она сама с циферблатом была полностью видна из окон. Соседи помогали друг другу, переживали, обсуждали, сидели с детьми, ругались, но были как бы одной большой семьей. Помню многих: Жмурову Анну Ивановну с тремя фронтовиками – мужем дядей Ваней и сыновьями – в одном комнате, вскоре дети разъехались. Эта добрейшая тетя Нюра опекала нас, когда мамы не было дома. Я очень любила бывать в ее уютной комнате с оранжевым абажуром над столом: Бехтину тетю Шуру с двумя дочерьми-работницами и внуком Витькой – моим приятелем и врагом; бабушку Соломатину, воспитывавшую внучкусироту Любу (самая бедная семья); тетю Дору с двумя больными детьми Юрой и Натой; семью офицера, вернувшегося с войны с громадным багажом «тряпок» и одевшего свою дочь-студентку, как куклу; вдову тетю Дину с двумя малолетними сыновьями; дядю Кирюшу, кажется, милиционера, с женой и двумя детьми; нескольких вдов и одиноких женщин…В темных частях коридора жили наши подруги по школе: Галя – дочь бухгалтера (у них в семье было пианино – одно из двух на всем этаже, второе – было в семье продавщицы); Алла – дочь тренера, у которой в дошкольном возрасте умерла от дифтерии сестра Оля, что стало трагедией для всего дома; Лялю – подругу моей старшей сестры, сироту, жившую у тети (родители погибли в войну) и затем уехавшую к другой тетке в другой город, где и стала учителем. Помню уборщицу тетю Марусю с тремя сыновьями, жившую бедно сначала в подвале, а потом в круглой комнате-башне; подвижницу – руководителя драмкружков одинокую Тамару Ильиничну с приемной дочерью, которая водила меня с собой с дошкольного возраста вечерами на занятия, где учила читать стихи...[b]Первый салют[/b]Мы вернулись из эвакуации в 1943-м, а были с мамой и сестрой в Саратове у бабушки, которая умерла при нас, когда получила извещение о без вести пропавшем сыне – дяде Сереже Модине.С нами в Москву приехал и наш дедушка, столяр-краснодеревщик. Помню, что окна дома были заклеены синими бумажными лентами крест-накрест. Но вот однажды, услышав невообразимый грохот и шум, все выбежали в коридор. Мы увидели в небе над Красной площадью какое-то чудо: во всех направлениях пересекались трассирующие «пунктирные» красные линии и какие-то цветные букеты.Что-то неземное! Потом нам объяснили, что это был первый салют в честь освобождения города Орла. Впоследствии салюты из нашего светлого коридора смотрели жильцы со всего этажа.Но самым красивым был первый салют.Как-то мы с мамой и сестрой оказались на площади Маяковского, где нас застало необычное зрелище: когда меня мама взяла на руки, я увидела море голов в единой серой массе – это шли пленные немцы. После них по улице ехали поливальные машины. Еще помню, что где-то в качестве новогодних подарков нам выдали скрученные из оберточной бумаги пакеты (кульки) с сухофруктами для компота. И, конечно, помню День Победы, когда сосед, дедушка Герасимов с внучкой Галей, взял меня с собой на Красную площадь: было солнце, но мы были почему-то в пальто, везде было так много народу, что мы скоро вернулись, так как он боялся нас растерять; в нашем дворе тоже было ликование, суматоха и радостный шум.[b]В Мавзолей просто так, погулять[/b]А наш двор – это особый мир в чреве полутемного «колодца», или «каменного мешка» нашего дома, без единой травинки, но это был наш двор, и мы его любили. На первом этаже с одной стороны двора жили семьи дворников и других работников, с другой была какая-то мастерская. В углу слева был черный вход в наш дом – там всегда было темно, и мы боялись там подниматься по лестнице, пугая друг друга детскими небылицами и страшилками вроде черного-черного кота. Была здесь и наша особая гордость – стационарная пожарная металлическая лестница, идущая от асфальта до крыши, с перегородкой посредине для двух человек, по которой мы лазили «наперегонки» вверх в зависимости от смелости.Мы росли детьми асфальта. Ближайшая зелень – это Ильинский и Александровский сады, куда нас изредка целой гурьбой водил кто-то из взрослых, пока мы не стали убегать туда сами. Часто мы играли в классики в нишах ГУМа, а пока там было учреждение. Бегали и «по лабиринту», т. е. между трибунами на Красной площади – тогда это было можно и никто нас на прогонял. Часто ходили в Мавзолей В. И. Ленина – сами по себе во время прогулок.Отдельной для нас примечательностью был рынок-барахолка на месте гостиницы «Россия», куда мы ходили с мамой, спускаясь по Рыбному переулку на улицу Разина и снова спускаясь по деревянной лестнице вниз… В этом переулке в одних из множества дверей Гостиного Двора продавали разливной квас из бочек, который мы дети ходили покупать с бидонами.[b]Валентина Сперантова и «Сын полка»[/b]Главным местом наших культурных развлечений был дом № 2 на улице Куйбышева – клуб военных напротив ГУМа, – на улице Куйбышева, 2, где мы смотрели все фильмы подряд. А уже школьниками мы почти не вылезали из Центрального детского театра, который находился слева от Большого театра и называется сейчас Молодежным театром. Конечно же, кинотеатр «Метрополь», где в трех его залах мы бесконечно смотрели фильм «Счастливого плавания» о нахимовцах и другие картины. А в помещении Историко-архивного института был агитпункт, и туда мы с родителями ходили на собрания а еще на просмотр трофейных и других фильмов, в том числе «Индийской гробницы». Ходили и в общественную библиотеку в Старопанском переулке.Но с особым трепетом до сих пор вспоминаю Центральный Детский театр, его особую атмосферу! Из актеров помню Перова – сказочника из «Снежной королевы», Печникова из «Ее друзей», очаровательную Новожилову из «Снежка» и, кажется, она еще была Гердой. И конечно, незабываемую Валентину Сперантову из «Сына полка»! Спасибо тебе, Детский театр.Навек очарованные тобою с детства, мы пронесли эту страсть через всю свою взрослую жизнь.Сейчас в нашем доме служебные помещения. Но как же тянет меня до сих пор взбежать по темным лестницам на пятый этаж, пробежать по всему периметру коридора и остановиться у своих комнат, глядя на Спасскую башню! Он очень часто снится мне, мой первый дом. Это как остановившееся мгновение, которое всегда-всегда останется в моей душе…[b]С уважением,Людмила Ивановна ЗУБАТАРЕВА,пенсионерка,ваш подписчик почти с 40-летним стажем[/b]