Прощай, Герасим!

[b]В Москве незаметно для почтенной публики произошло абсолютно феноменальное событие. Несмотря на резкое снижение цены, героин практически перестал пользоваться в городе устойчивым спросом. В сущности, можно сказать, что эпоха героина закончилась.[/b]Изо всех имеющихся в мире наркотиков героин — Герасим, как его называли у нас, — является самым опасным и распространенным. Всего несколько уколов вызывают психическую и физическую зависимость. В середине девяностых героин вытеснил с российского рынка практически все другие тяжелые наркотики (первитин, опиониды кустарного производства и т. д.). Около 100% пациентов наркологических клиник Москвы составляли тогда именно героинозависимые наркоманы. Излечивались не более 15—18%. Остальные сразу же возвращались к шприцам. Смертность среди любителей героина была чрезвычайно высока. В среднем подсевший на наркотик человек жил не более четырех лет.Происходящее называли национальной катастрофой, рассматривали на уровне правительства, принимали законы о наркотиках и изобретали способы борьбы с ними. Однако никакого видимого улучшения ситуации до последнего времени не происходило.И вот — июнь 2002 года. Парадокс в том, что переполненные раньше наркологические отделения муниципальных больниц теперь совершенно пусты. Частные клиники, открытые под борьбу с кошмарным социальным злом и дававшие еще совсем недавно огромные доходы их владельцам, закрываются. В легендарной 17-й наркологической больнице сейчас занята лишь одна десятая часть коек для наркоманов. И это при том, что цены на героин резко упали. В Подмосковье за грамм просят всего 300 рублей (против 100 долларов два с половиной-три года назад). Дилеры жалуются, что бизнес не идет, и прикрывают торговлю. Милиция озадаченно выжидает, рассказывая на всякий случай об успехах антитеррористической операции в Афганистане.Одновременно с этим средства массовой информации и чиновники продолжают упорно твердить о почти поголовной героинизации страны и неуклонном росте его потребления. Похоже, общество уже так привыкло к постоянному присутствию в нем наркотика, что просто прозевало окончание эпохи героина в России.События между тем произошли совершенно удивительные.[i][b]Факты[/b][/i]Я беседую с [b]Дэниэлом Казданом[/b], организатором программы «Детокс», одной из самых успешных в России как с коммерческой, так и с медицинской точки зрения.— Сейчас у нас практически нет пациентов, — рассказывает он. — Началось это прошлой осенью, когда не произошло ожидаемого нами притока больных. К зиме мы были вынуждены уже сами начать активный поиск пациентов, чего не делали очень давно. В результате обнаружили, что новых, свеженьких, героинщиков просто больше нет. Попадаются лишь те, у кого стаж по пять-шесть лет, большие дозы и многократные попытки лечения в разных местах. Это очень тяжелый контингент, но теперь мы вынуждены заниматься именно ими. Других нет.[b]— А что в государственных больницах, как у них с пациентами?[/b]— Да то же самое. 17-я открыла новый суперсовременный корпус на Варшавском шоссе на шестьсот мест с отличными условиями для больных и абсолютно бесплатным лечением. Корпус фактически стоит пустым.[b]— Что случилось? Почему?[/b]— Я думаю, произошла банальная вещь: люди поняли, что героин — это самоубийство. Они не хотят теперь умирать. Даже самые отмороженные.Примерно ту же ситуацию я нашел в других негосударственных реабилитационных центрах Москвы и среди частно практикующих врачей. Старые знакомые докторанаркологи, которые, бывало, помогали моим зависимым друзьям, отказались от аренды офиса. С редкими больными они работают теперь в собственных квартирах, чего наркологи в принципе никогда не делают. Другие лечат алкоголиков или продают пищевые добавки. Рассказывают, что аналогичная ситуация и в других городах России, и в ближайшем зарубежье.Даже Назаралиев закрывает клинику и собирается уезжать. Чтобы понять, в чем все-таки дело, я отправился в 17-ю наркологическую больницу на Каховке (Болотниковская, 17). Туда всегда брали всех — вне зависимости от их платежеспособности.— Не понимаю, что происходит, — стал объяснять мне сложившуюся в наркологии ситуацию зам. главного врача [b]Евгений Павлович Толкачев[/b]. — Вроде официальная статистика дает стабильные цифры по заболеваемости, а больных нет! Еще два года назад мы были переполнены, шесть новых отделений пришлось открыть, а теперь на всю больницу едва человек сорок наркоманов наберется.[b]— Может быть, условия у вас плохие?[/b]— Да вы что! У нас новый десятиэтажный корпус открылся по адресу: Варшавское шоссе, дом 170. Его нам мэрия построила взамен того, что при строительстве Третьего кольца снесла. Там условия шикарные: семь отделений, палаты на двоих с отдельным санузлом, новое оборудование, физиотерапия, спортзал, часовня для православных, молельная комната для мусульман… И все это бесплатно, а наркоманы не поступают. Приходится там алкоголиков лечить.После Толкачева я разговаривал с заведующим приемной покоем к. м. н. Евгением Ростиславовичем Петушковым и заведующим 8-м наркологическим отделением Махмутом Шабановичем Магомедовым. Оба говорили примерно одно и то же. Наркоманы поступают в основном все уже знакомые, те, кто лечился раньше и у кого большой стаж. Многие бывшие наркоманы ложатся теперь с алкоголизмом, что раньше считалось страшной редкостью.Практически не встречаются больше подростки с героиновой зависимостью. Сейчас их трое на всю больницу, да и те, скорее всего, от армии прячутся. Очень мало женщин. И совсем не стало бандитов. Последних братки сдавали лечиться осенью, строго наказав им больше не «торчать».[i][b]«Черное» и «белое»[/b][/i]Вывод о том, что в России закончилась эпоха героина, лишь на первый взгляд выглядит сенсационным или парадоксальным. За последние двадцать лет наркотики появлялись и исчезали у нас регулярно. В 1982 году на всю Москву было одно-единственное специализированное отделение для наркоманов. Не то на двадцать, не то на двадцать пять коек — знаменитое 20-е отделение в психиатрической больнице № 15, рядом с метро «Каширская».Это было время эклектики и романтической влюбленности в эксперимент. Люди практически без страха пробовали все подряд, расширяли сознание, сужали его, часто теряли совсем. Наверное, лучший на тот момент рок-гитарист Игорь Чумычкин из «Алисы» в День космонавтики улетел в окно и не вернулся. Угодил в «Кресты», да так после них и не оправился грибной человек Федя Чистяков («Настоящему индейцу завсегда везде ништяк»).Пить водку или пиво среди продвинутых было тогда немодно. Спрос на героин в России был исключительным. Очень быстро сформировалась сеть поставщиков и продавцов. Работала она элементарно просто. Перекупщик (барыга) брал товар, разводил (разбодяживал) его чем придется (плоть до толченого лампочного стекла) и продавал вдвое дороже более мелким перекупщикам, те опять разбродяживали и продавали дальше.Многие умирали, введя себе в вену то, что им в конце концов досталось. В туалете студии звукозаписи с закопченной ложечкой в руках умер лучший бас-гитарист страны Толик Крупнов («Неприкасаемые», «Черный обелиск», «Шах»).Итак, на смену героиновой эпидемии в Россию приходит пивной алкоголизм. На первый взгляд, процесс этот вполне даже позитивный, особенно если впрямую сравнивать героин и пиво — вроде бы от пива меньше вреда. К тому же пенный напиток не угрожает стране колоссальной смертностью. Но есть и сомнения, по крайней мере, социального свойства. Как ни парадоксально это прозвучит, но опиоидные наркоманы традиционно не склонны к насилию.Своему тяжкому пороку они предаются в тишине и полутьме квартир, а не на площадях и улицах городов. Компания же одуревших от пива подростков (вспомните Манежную площадь) кажется мне куда опаснее соседа — одинокого торчка. Так что не все так безоблачно складывается на Родине в связи с кончиной старика Герасима.[b]Петр КАМЕНЧЕНКО, кандидат медицинских наук [/b]