Павел Каплевич: Человека ведет честолюбие

[i]Участие этого художника, актера, модельера, дизайнера, продюсера в любом проекте – если не залог успеха, то всегда сулит шок в хорошем смысле слова. Его костюмы даже могут спасти неудачную постановку. Он быстро принимает решения, быстро ходит, быстро говорит и быстро ест. Последнее, говорят, всегда свидетельствует как раз о том, как человек работает. 17 марта в Париже открылась одна из самых престижных книжных выставок-ярмарок «Salon des livres». Павел Каплевич выиграл тендер среди огромного количества художников и создал стиль русского павильона – наверное, многие его уже увидели в теленовостях – некое подобие березовой рощи, где на белых деревьях можно прочесть имена русских писателей.[/i][b]– Павел, а сам вы кем себя считаете в первую очередь?[/b]– Продюсером. И театральным, и кинохудожником.[b]– А моду забросили?[/b]– С модой у нас, к сожалению, тяжеловато. У меня даже с текстильным бизнесом ничего не получилось. Там вроде бы – сумасшедшие возможности. Но у меня уже руки опустились.[b]– Что конкретно вы хотели?[/b]– Чтобы ткани, которые я разрабатываю по особым технологиям, были запущены в большое производство. Я даже думал: «Может быть, мой сын вырастет и когда-нибудь будет делать эти ткани?» Тяжело быть одновременно художником, и заниматься менеджментом. Но приходится. В результате я и стал продюсером. Это, конечно, не последний виток.[b]– О вас часто говорят: то как о разностороннем таланте, то как о монстре каком-то.[/b]– Собака лает, ветер носит. Больше критических вопросов, чем я себе, мне вряд ли кто-то задаст.[b]– Какие из театральных продюсерских работ самые удачные?[/b]– «Опыт «Чайки» режиссера Андрея Жолдака. «Имаго» с Анастасией Вертинской.[b]– У них была короткая судьба.[/b]– Но, бывает, проект живет десятилетиями. Например, «Пигмалион» в «Современнике».[b]– Вы часто работаете с одной командой: режиссером, актерами. Например, много сделали в последнее время с Ниной Чусовой. Сделал с ней «Имаго», а недавно «Грозу» в «Современнике», «Тартюфа» во МХТ. Не наступает ли желание отдохнуть друг от друга?[/b]– Это все гораздо сложнее. Сначала увлекаешься человеком, потом его постигаешь, потом преодолеваешь что-то в себе или подминаешь его под себя. Вот путь, который проходишь с режиссером, да и вообще с людьми. Таков мой опыт жизни. Хотя и очень печальный. Я не могу сказать, что получаю от этого большое удовольствие. При этом бывает, что вдруг какие-то ценностные вещи становятся для тебя гораздо важнее, чем сиюминутное состязание в работе. Вот такая история произошла у нас с Галиной Волчек. Это и творческий союз, и человеческий. И где что в этом контакте начинается, не поймешь. Нужно будет стать реалистом – будешь, авангардистом – тоже. Нужно быть в тени – будешь в тени. Хотя в другой ситуации – никогда. А здесь на первый план выходит человеческий момент.[b]– Если говорить о «Резиновом принце», то, мне кажется, все проекты с эстрадными звездами не выживают. Даже в антрепризе.[/b]– Согласен. Есть какой-то вопрос. Мы не смогли гастролировать, поскольку Лолита очень востребована… Сейчас я сочиняю проект с «Современником». Это инсценировка гениального романа «Вся жизнь впереди» Эмиля Ажара, он же Ромен Гари. Его называют одним из величайших авторов ХХ века. Я надеюсь, режиссура моего любимого режиссера Андрея Жолдака, который, кстати, получил в этом году премию ЮНЕСКО как лучший режиссер Европы, принесет свои плоды.[b]– А кого вы бы выделили из театральных художников?[/b]– Мне очень нравится, как работает Женя Панфилова. Это моя ученица, я вел ее с 14 лет. Мне нравится, как работает Маша Данилова, Вика Севрюкова. Всегда интересен Юрий Хариков. Давно не видел Элеонору Маклакову, но она грандиозная художница. Прекрасные костюмы сделал мой друг Рустам Хамдамов к спектаклю «Чайка» Андрея Кончаловского. Так что есть еще порох в пороховницах.[b]– Вы не пробовали работать в области оперы?[/b]– Это мечта. Но не зовут никак.[b]– От каких своих недостатков вы бы избавились?[/b]– А у меня их нет!.. Если же серьезно, то их очень много. Но я стараюсь превращать их в достоинства. Например, все считают, что я очень работоспособный. А я ленивый. Мне нужно приложить большие усилия, чтобы утром просто встать с кровати. Жена считает, что я неорганизованный и легко создаю вокруг себя беспорядок. Из-за этого она меня на другой этаж выселила.[b]– Вы столько лет работали с режиссером Владимиром Мирзоевым, что между вами практически ставили знак равенства Каплевич-Мирзоев…[/b]– Это тоже раздражало. Но расстались-то не из-за этого. Мы сделали вместе больше 20 спектаклей. И сейчас для обоих плодотворнее побыть отдельно.[b]– Работая над костюмами, вы думаете об артисте? Чтобы ему было удобно?[/b]– Ну, это не первая задача.[b]– Но, наверное, бывают капризы?[/b]– Очень много. Есть несколько актрис и актеров, которые, завидев меня, не просто переходят, а перебегают на другую сторону улицы. Есть даже парочка суперзвезд.[b]– И как же можно было с ними работать?[/b]– Это очень тяжело. Брал не мытьем, так катаньем. Иногда приходится ставить жесткое условие. Есть одна актриса, которой никогда нет там, где я. Иногда выигрываю я, иногда – она.[b]– А с какими актерами вы любите работать?[/b]– С теми, с кем я хотел, с теми и работал. Жалко, что я теперь не работаю с Меньшиковым. Хотя много работ было сделано вместе. Жалко, что с Сухановым сегодня не работаем. Я бы с удовольствием работал с питерской звездой Ириной Соколовой.[b]– Появляются ли новые друзья? Или самый близкий по-прежнему Балуев?[/b]– К сожалению, и с ним не часто видимся. Я же не за рулем. Он обижается. Я говорю: «Заедь за мной, забери». Но он все время снимается допоздна. А я ведь еще и крестный отец его дочки. А он – моего сына Максима.[b]– Паша, а что же вы машину-то до сих пор не научились водить?[/b]– Боюсь разбиться. Но и водителя не могу держать. Меня это напрягает. У меня депрессия начинается. Не могу рядом постоянно видеть одного и того же человека. Я обычно ловлю машину. Иногда жена подвозит, дочка.[b]– У вас только недавно появился мобильный телефон…[/b]– Уже год как. Увы, невозможно без него стало. Одно дело, когда ты художник. И другое – когда продюсер, то есть человек, который добивается людей.[b]– Вы любите говорить, что живете в борьбе за жизнь. В чем заключается борьба?[/b]– Жить на природе, стараться отдыхать. Пить хорошую воду, есть хорошие продукты – это уже просто не обсуждается. Иногда хожу плавать в бассейн. В зал – нет. Жена ходит. Сын горными лыжами занимается.[b]– Зависит ли ваше отношение к человеку от того, как он одет? Много ли художник может понять по внешнему виду?[/b]– Отношения никакого. Просто оцениваю и закладываю в копилку. Бывает, ждешь кого-то, стоишь, смотришь: люди идут. И думаешь: вот этот человек, например, мог бы органично вписаться в толпу в Нью-Йорке, а этот – в Архангельске, а вон тот – в Анапе.[b]– Вы честолюбивы?[/b]– Не был бы честолюбив – ничего бы и не было. Хотя есть художники, как, например, был Филонов, которые через честолюбие существуют. Пишут в стол, что называется. Но, я думаю, это редкое исключение. В основном человека ведет честолюбие.[b]– Но для души-то что-то остается? Общение с сыном?[/b]– Сегодня вечером сочинение помогал писать. Завтра у него соревнование по лыжам – поеду.