ЭПИТАФИЯ ВОДОЧНОМУ КОРОЛЮ

[i]От проспекта Мира, сразу за Крестовским путепроводом, уходит направо короткий переулок, живописно завершенный стройной трехъярусной колокольней. С 1922 года этот переулок именуется Дроболитейным, а прежде назывался Кладбищенским, потому что он ведет к воротам Пятницкого кладбища, одного из тех «чумных» московских кладбищ, что были основаны в 1771 году.[/i]Первое захоронение, которое видит всякий посетитель Пятницкого кладбища, – это склеп-часовня над могилой Смирновых, известных производителей винно-водочных изделий.Здесь же, возле склепа, на стене кладбищенской конторы установлена большая мемориальная доска самому «водочному королю». К сожалению, могила его не сохранилась: странным образом именно на ней позже встало здание конторы. Чаще всего Петра Арсеньевича вспоминают как человека, чья фамилия стала известной всему миру, как обозначение весьма популярного продукта. Но, увы, почти никто не помнит о его благотворительности. А ведь благодаря пожертвованиям Петра Арсеньевича в Москве существовали многие приюты, больницы, учебные заведения. Некоторые из них действуют до сих пор.Поэтому надпись на камне – «Среди живых да не забыт будешь» – звучит с некоторой иронической двусмысленностью. За что же именно Петр Арсеньевич не будет забыт? За склепом Смирновых начинается главная аллея Пятницкого кладбища, которая выходит к маленькой красной церкви Симеона Персидского, построенной в 1916-17 гг. в псевдорусском стиле. За апсидой этой церкви находится могила, которая, без преувеличения, имеет для Москвы особую историческую ценность. Под большой каменной плитой покоится московский главнокомандующий, граф Федор Васильевич Ростопчин (1763-1826).Прославился он в войну 1812 года.Граф Ростопчин очень много сделал для защиты Москвы, для спасения московских ценностей. Он блестяще осуществил невиданную для того времени по своим масштабам эвакуацию и, наконец, в значительной степени восстановил почти полностью сожженную Москву. Впрочем, и сам этот злосчастный московский пожар, как считают многие, остается на его совести… Ростопчин – крупная фигура московской истории. И, очевидно, могила его должна почитаться соответствующим образом. Но сейчас она едва ли не в запустении. На надгробии нет даже имени погребенного. И можно лишь методом исключения определить, что Ростопчин лежит именно под этим камнем. Справа от него – дочь Натальи Федоровны Нарышкиной, слева – сын, Сергей Федорович и его жена, известная поэтесса Евдокия Ростопчина (1811–1858). Следовательно, под безымянным камнем между ними – сам Ростопчин. Историк А. Т. Саладин в 1916 году, давая описание могилы Ростопчина, между прочим, приводит эпитафию, заранее сочиненную для себя графом, и видную еще в то время на камне: «Посреди своих детей покоюсь от людей». Но не до такой же степени бывшему «мэру» столицы «покоиться от людей», чтобы люди не смогли даже разыскать его могилу! В 1855 году на Пятницком кладбище состоялись самые, пожалуй, многолюдные за всю его историю похороны. Весь Московский университет вышел хоронить профессора истории Тимофея Николаевича Грановского.По воспоминаниям, лекции Грановского имели невиданный успех. Не только студенты, но вообще многие москвичи ходили «на Грановского», как спустя полвека люди шли «на Шаляпина» или через сто лет «на Стрельцова». Отпевали его в университетской церкви, и от Моховой до Пятницкого кладбища – шесть верст! – студенты несли на руках гроб с телом любимого профессора… Рядом с могилой Грановского похоронен его друг – знаменитый актер Михаил Семенович Щепкин (1788–1863), которого называют отцом русского сценического реализма.И здесь же, вблизи Грановского и Щепкина, находится могила человека, на похоронах которого присутствовало всего несколько самых близких друзей. А между тем знает его, наверное, каждый. Полтораста лет в России редкое застолье обходится без песен на его слова. Это автор стихотворений, ставших песнями: «Что шумишь, качаясь, тонкая рябина», «Вот моя деревня, вот мой дом родной», «Степь да степь кругом...», Иван Захарович Суриков (1841–1880), поэткрестьянин, как написано на памятнике. При жизни Суриков признания не удостоился. Вынужденный зарабатывать торговлей углем и кровельным железом в отцовской лавке на Тверской-Ямской улице, он так и не мог выбиться из нужды. Хоронил его на свой счет издатель К. Т. Солдатенков.Но все-таки Пятницкое кладбище было в основном купеческим. Причем могилы эти до сих пор встречаются здесь во множестве: обелиски черного гранита в виде часовенок – обычные купеческие надгробья XIX века. На купеческих могилах, как правило, нет эпитафий. Вот, например, надпись на одном из обелисков: «Московский купец Алексей Федорович Фролов. Родился 11 февраля 1827 года в 4 часа утра. Скончался 21 января 1894 года в 4 часа утра. Жития его было 69 лет, 2 месяца, 11 дней». Эта надпись, состоящая, в сущности, из одних цифр, характеризует покойного предпринимателя лучше любого некролога. Как аккуратный коммерсант, наследник подсчитал продолжительность жития родителя с точностью до часа! Много замечательных людей было похоронено на Пятницком кладбище и в советское время. На одном из отдаленных участков – неприметная белая плита. Здесь покоится профессор Александр Леонидович Чижевский (1897–1964). Это выдающийся биофизик и основоположник науки гелиобиологии, намного опередивший свое время. Его иногда называют Ломоносовым ХХ века. Сейчас это имя стало знакомым многим в основном по рекламе так называемой люстры Чижевского. Но, в сущности, вся жизнь и деятельность этого выдающегося ученого для большинства остается неведомой. В 1942 году Чижевского репрессировали и отправили, как и полагается советскому ученому, в одну из «шарашек». И он до такой степени был увлечен своими экспериментами, что, когда ему вышел срок, Чижевский отказался покинуть «шарашку» до завершения работ.