Куда пропала «Березка»?

[b]Ансамбль «Березка» был конвертируемой валютой и вообще гордостью Советского Союза. Лицом «Березки» была красавица с солнечным именем Мира. Теперь народная артистка СССР Мира Кольцова– худрук ансамбля. Ансамбль, о котором теперь пишут меньше, чем раньше, никуда не пропадал – все так же ездит на гастроли в дальнее и очень дальнее зарубежье, вот только в Москве выступает редко.[/b][b]– Мира Михайловна, с чего все начиналось?[/b]– Детство мое прошло в Сокольниках. Обычный двор, приблатненная молодежь в малокозырочках и широченных клешах. Часто мне кричали со двора: «Мира, спой «Мурку»! И я им пела, открыв окно нашей квартиры на втором этаже и аккомпанируя себе на пианино, арии Джильды, Фигаро или ариозо Снегурочки. Я любила музыку – у меня был абсолютный слух. Хорошо знала классику и втайне мечтала стать симфоническим дирижером. Однажды мама привела меня в Дом культуры железнодорожников, и я начала заниматься танцем. Потом в ДК пришла комиссия и выбрала несколько человек, меня в том числе – для балетного училища ГАБТа. В параллельной группе занималась юная Катя Максимова. Только амплуа у нас было противоположным: Катя маленькая, тонкая – типичная лирическая героиня, а я высокая – у меня были задатки солистки «народного» плана. Кем бы я стала в классическом балете? Стояла бы в последней линии кордебалета, скорей всего. Или, в лучшем случае – танцевала характерные партии. Но тут «случилась» «Березка». В материальном плане я тогда, кстати, тоже выиграла – мне сразу дали полставки (семья жила бедно).[b]– Как вас принимали в «Березку»?[/b]– Надежда Сергеевна ([i]Надеждина, основательница «Березки».[/i] [b]– А. П.[/b]) сказала: «Пройдите шагом!» Потом спросила: «Петь умеете?» – «Да». – «Покажите». Пианист начинает играть. Я прошу: «Пожалуйста, тональность на тон выше». А он не может. Сажусь за инструмент сама, играю и пою. Надеждина удивлена – девочка и двигается хорошо, и танцует, и поет, да еще на рояле играет! Приглашает в кабинет маму: «Ваша дочь принята». – «Но ей надо учиться». – «Ничего, у нас в ансамбле и доучим!» Через два месяца я еду с «Березкой» на гастроли во Францию и Бельгию. И вскоре с удивлением вижу свое фото на обложках журналов. Вот так все началось. Надежда Сергеевна была настоящим учителем, хотя порой безжалостно резким. Могла сказать: «Миракль (она так называла меня, «Миракль» – в переводе с французского «чудо»), не носи «мини», у тебя круглые коленки, короткие платья тебе не идут!» Сергей Герасимов приглашал меня учиться на актерский факультет ВГИКа, на что Надеждина отрезала: «Никуда и никогда!» Танцевала я в ансамбле двадцать лет. И сейчас танцую ежедневно. Показываю па даже танцорам-мужчинам – говорят, выглядит очень даже неплохо.[b]– Первый состав Надеждиной был собран из самодеятельных артистов. Откуда берете танцоров вы?[/b]– Приходят, показываются (обычно что-то медленное, лирическое – и быстрый, даже трюковой номер. И поют, если умеют). Ну а я с моими ассистентами... честно говоря, мы все сразу видим.Хотя, как говорила Надеждина, «за одного артиста отдам двадцать трюкачей». Ей были важны лицо, глаза. Ведь фирменный плавный шаг «Березки» перенять несложно. А вот «разговор глазами» – невозможно. У нас ведь, я считаю, работают не танцоры (хотя все они – прекрасные профессионалы), а артисты.[b]– Какие у вас отношения с молодежью?[/b]– Когда что-то празднуют, один из тостов поднимают «За нашу маму!» И если вы спросите, кто моя семья – а у меня любимый муж ([i]народный артист России, известный баянист и главный дирижер оркестра «Березки» Леонид Смирнов.[/i] – [b]А. П.[/b]), чудесный сын, очаровательная невестка, прелестный внук, – то это одна моя семья, а вторая – «Березка».[b]– Мира Михайловна, непросто, наверное, жить в постоянных гастролях – автобус-самолет-отель-концерт-самолет?[/b]– Трудно, конечно. Все бывало. В сентябре 1973-го летели из Москвы в Аргентину. Короткая остановка в Чили (думали – на сутки). Нас везут в отель – он прямо напротив президентского дворца «Ля Монеда», где живет президент Сальвадор Альенде. А ночью – военный путч, самолеты пикируют на дворец, рвутся бомбы, стрельба. Застряли мы в отеле на одиннадцать дней, причем наружу носа нельзя высунуть – две актрисы попытались посмотреть в окно – солдат тут же вскинул карабин и выстрелил, пуля пробила оконную раму... Так что – сами судите... Но из ансамбля никто не увольнялся, разве что по болезни или сугубо семейным вопросам.[b]– Вы репетируете в довольно невзрачном помещении ДК завода «Серп и молот». А ведь вам по рангу, видимо, положен зал получше...[/b]– Мы двадцать пять лет работали в трапезной Петровского монастыря (Петровка, 28). Но вот появилось постановление Ельцина – вернуть церкви ее недвижимость. Теоретически все верно. Но... нам было предложено уйти. А куда? Не сказали. Там, на Петровке, в подвале у нас до сих пор хранится коллекция уникальных костюмов. Конечно, они там портятся, ветшают... Мы перебрались сначала в ДК им. Горького, потом сюда. Спасибо министру культуры Швыдкому – нам выделили деньги, хоть помещение отремонтировали! Кстати, с его же помощью ансамблю, наконец, присвоили имя Надеждиной... Мы этого добивались много лет.[b]– Когда ваши танцоры уходят на пенсию?[/b]– В 36 лет. Хотя если актер талантлив, я держу его подольше.[b]– Как вам удается сохранять форму? Диета, бег трусцой, плаванье?[/b]– За фигуру, наверное, спасибо папе и маме. Хотя в юные годы любила поесть. Представляете, какой расход энергии у молодых балерин? После концерта тайком открывала холодильник и втихаря наедалась. А нынешняя моя диета проста: не есть белого хлеба, не есть сладкого, не есть после шести часов вечера.[b]– Как отдыхаете?[/b]– Ох, отдых для меня – просто трагедия. Ненавижу выходные дни – маюсь.