Даже богатый бандит - просто бандит

[b]Новые русские стали за последние десять лет анекдотичными персонажами. Они – герои острот не только в России, но и во всем мире.[/b]«Средний» же русский – персонаж из неизвестности. Между тем средний класс – сердцевина нации. Тот костяк, который и есть «основная движущая сила». Его настроение, его эмоции, его внутреннее состояние есть не что иное, как отражение состояния дел всей страны. Сегодня мы открываем новую страницу «Вечерней Москвы». «Средний русский» – так она будет называться.Нам бы очень хотелось видеть на этой странице ваши истории, связанные с вашей работой, отдыхом. Попробуем вместе найти ответы на злободневные для среднего класса вопросы.Мы приглашаем всех, кому интересна тема «средних русских», к сотрудничеству. Присылайте свои письма.Согласитесь, назвать человека «средним», пусть и классом – значит в чем-то его обидеть. Или все же быть представителем среднего класса не так обидно? Собственно с определения «по понятиям» и начался наш разговор с [b]коммерсантом Михаилом БЫКОВЫМ[/b].[b]– Представитель среднего класса. Звучит для тебя обидно?[/b]– Неприятно. Согласись, в русском языке есть более емкие, образные определения. Зажиточный, например. Или, скажем, «буржуа».[b]– Очень русское слово. А «мещанин» не хочешь?[/b]– Да дело в том, что единого среднего класса просто нет. В нем огромное число подклассов. Попробуй объединить владельца свечного заводика, скажем, со скульптором Михаилом Шемякиным. Хотя, если брать за основу доход – вполне сопоставимые величины.[b]– У них может быть одинаковый доход, да собственности разные. У Шемякина – интеллектуальная.[/b]– Вот именно. Главная ошибка тех, кто хочет выделить средний класс, – это считать только по деньгам. Нужно учитывать психологию, социальный статус, в конце концов – доход и собственность, что, как видишь, не одно и то же. Завтра сгорит свечной завод – что станет с собственностью… [b]– ...ну а если статуи порушат, можно еще пучеглазых налепить. Выходит, деньги не имеют значения?[/b]– Деньги – базис. Нет денег – нет фундамента твоего дела. Шемякин – буржуа от искусства. Он не богач, но и не бедняк. Может создать шедевр за свои, продать и вернуть вложенное.[b]– А если «кинут»? Я не о Шемякине.[/b]– Дело в психологической устойчивости и отношении с внешним миром. Для настоящего представителя среднего класса определяющее – это уверенность в завтрашнем дне.[b]– Михаил Юрьевич, можно поконкретнее.[/b]– Я владею рядом небольших фирм. Даже если завтра одно из направлений закроется, это не станет для меня катастрофой. В психологическом плане. А если у моего «одноклассника», который владеет, скажем, ларьком, все сгорит от пожара, ему будет сложнее. Если он не адаптирован к пребыванию в нашем классе.[b]– Ну, у него останутся какието деньги. Может быть, даже большие.[/b]– Нельзя быть средним классом с психологией люмпена. Нельзя заскочить в социальную группу, просто выиграв в казино.[b]– Или, скажем, украв.[/b]– Совершенно верно. Бандит на «шестисотом» с квартирой в центре Москвы – бандит, а не зажиточный господин. В свое время американская мафия вложила в масс-культуру огромные деньги. Не только с целью получения прибыли, но и с целью создания благоприятного имиджа. Ну и что, кто-нибудь стал считать Лакки Лючиано или Аль Капоне олигархом? Хотя деньги у мафии огромные. Или современные колумбийские наркобароны – они, что, верхушка общества? Деньги отнюдь не все решают.[b]– Но все же, какие деньги?[/b]– Человек относится к среднему классу, например, если может позволить купить себе новую машину, не продавая старую.[b]– Машины разные бывают.[/b]– Хорошо, другой пример. К зажиточным относятся те, кто вкладывает деньги в благотворительность.[b]– Тут за олигархами не угонишься. Они себе прощение за грехи выкупают.[/b]– Да опять неважно, сколько. Важно, что тратишь. Отдаешь заработанные тобою средства. Кстати, американская благотворительность чуть ли не на девяносто процентов «малобюджетная». Сто долларов человек тратит. Десятки миллионов официально, через банк вкладывают часть доходов в благотворительные фонды.[b]– У нас проще наличными и в конкретные руки.[/b]– Да. Потому что из ста долларов человек или фонд получат 50.[b]– Банальная тема о несовершенстве налогового законодательства.[/b]– Может, ее проще решить, чем рассуждать о банальности? Я, допустим, хочу помочь другу издать его книгу. Нормальную книгу, не коммерческую. Прибыль мы получим лишь в виде читательского признания. И половина моего взноса уйдет государству, которое, кстати говоря, и должно заботиться о серьезной литературе, по определению не способной приносить большие доходы.[b]– Во всем виноват чиновник – старая песня.[/b]– Но, увы, популярная. Скажи мне, пожалуйста, почему министр сельского хозяйства должен быть пунктуальнее меня? [b]– В каком смысле?[/b]– Почему он, государственный человек, живущий на наши с тобой деньги, имеет возможность при помощи синего маячка появляться на работе тогда, когда он задумал. А я, который его содержит, вынужден стоять в пробке. Заметь, я не говорю о президенте, о министре обороны, о премьере – с них особый спрос. Ведь хотя бы чувство самосохранения у чиновника должно быть.[b]– Да уж, порой хочется пальнуть из базуки![/b]– Дело не в агрессии. Просто чиновники сами себя лишают нормальных и законных зарплат. И из-за пробок в том числе. Если я буду поспевать на работу вовремя, я буду зарабатывать больше, больше платить налогов, а он, чиновник, будет больше получать.[b]– Идеальное решение транспортной проблемы![/b]– Тебе бы иронизировать! Знаешь, сколько времени я получал лицензию на школу журналистики? Три месяца. Повезло. Приятель открывал шахматную академию и не мог зарегистрироваться год. Получилось лишь, когда «включил телефонное право» – за него просил Геращенко. Ни больше, ни меньше.[b]– Ну, знаешь, бюрократии во всех странах хватает![/b]– Не знаю, как во всех, но когда я открывал Фонд помощи российским хоккеистам в США, это заняло 10 минут. Я еще зачем-то возился с переводом на английский устава. Адвокат смотрел, как на умалишенного. Вы, говорит, господин, где устав писали? Где ваш офис? Получите лицензию, снимите офис, а уж потом творите устав. Кстати, фонд по ряду причин реальной работы не ведет. И никто не требует у меня раз в год предоставлять бухгалтерский баланс с нулями во всех строчках.[b]– Приятно.[/b]– Честно! А теперь подумай, сколько из 300 000 предприятий малого и среднего бизнеса в Москве реально работают, а сколько – лишь числятся на бумаге. Как ржавые «Запорожцы», не снятые с учета в ГАИ.[b]– Миш, когда-то давно я забыл деньги и одолжил у тебя, выслушав сентенцию о том, что мужчина не имеет права не иметь в кармане 100 рублей. А теперь сколько?[/b]– Даже не знаю. Пойми, это не рисовка. Я действительно не знаю, сколько нужно иметь для того, чтобы заказать в офис пиццу или бутылку воды. Я не испытываю потребности в ежедневных деньгах.[b]– Завидую. А ты завидуешь, скажем, Потанину, который как-то сказал, что каждый день не считает свои деньги?[/b]– Зависть бывает черная и белая. Черной завистью (типа «не беда, что дом сгорел, главное – у соседа корова сдохла») уже давно никому не завидую. Белой?.. Бывает обида на расклад в бизнесе. Раздражает, когда дело, которое я и мои люди могли бы сделать лучше, отдают в руки некомпетентным людям, которые его проваливают. Но я уже научился быстро стабилизировать настроение.[b]– Скажи, а ты знаешь, когда тебе «хватит»? Хватит зарабатывать, хватит «стяжать». Это возможно в бизнесе?[/b]– Это возможно именно в таком бизнесе, как у меня, с такими объемами. В нем видна конечная цель в отличие от бизнеса крупного. Малый и средний бизнес легко продать, перепродать. Легко в отличие от бизнеса тех же олигархов.[b]– А конкретно – сколько?[/b]– «Шура, сколько вам нужно для полного счастья?» Я посчитал – 3 миллиона долларов. Это верхний предел. Помещаешь в банк под проценты и живешь на 250 тысяч в год.[b]– Ну, знаете ли, Михаил Юрьевич!..[/b]– Знаю. Вот именно, что знаю. Другой вопрос, почему многие так из бизнеса и не уходят.[b]– При 3 миллионах-то? Почему?[/b]– Во-первых, непонятно, куда девать… [b]– …деньги?[/b]– …время. Ты часто видел в Москве типичную картинку Парижа? Когда рантье выходит из дома и идет в кафе, чтобы выпить кофе и прочесть газету. Днем, а не вечером. Да и вечером – проблема. У нас, что, есть клубы для обеспеченных людей, где бы они могли просто встречаться, а не вести деловые переговоры? Сауна, дискотека, рок-концерт – это, как ты понимаешь, не для тех, о ком мы с тобой говорим. Соответственно, должна быть инфраструктура, которая бы обеспечивала средний класс. Те, для кого предел мечтаний кружка пива у палатки, об этом не задумываются. Богатому тоже не надо об этом думать – все придумает свита. Богатый не живет в социуме. А средний класс, собственно, и составляет основу этого социума.[b]– Получается, что сегодняшняя попытка власти обернуться лицом к среднему классу – это создание благоприятного социума?[/b]– Власть пытается опередить то движение, которое уже созрело, но еще политически не оформилось.[b]– А Хакамада, а Горбачев?[/b]– А как они могут представлять средний класс, не будучи его частью? Замечательно сказал историк Вадим Кожинов. «Рынок нельзя создать или организовать искусственно, по приказу. Он сам возникает. Если созрели соответствующие условия». Нельзя создать средний класс. Он возникнет сам, когда время и власть уничтожат условия, не позволяющие ему появиться… [b]СЛАДКАЯ ВАНДЕЯ[/b]Две встречи с представителями малого и среднего бизнеса, реверансы в сторону научной интеллигенции позволяют судить о том, что президент что-то задумал. Или задумался. Если власть задумывается о судьбах среднего класса, значит, общество выздоравливает.Несмотря на всю общность и афористичность этого предположения, на мой взгляд, эта формула в последние месяцы имеет непосредственное отношение к России. Ну, по крайней мере, к Москве.Полтора года назад, «в начале славных дел», отвечая на вопрос иностранного журналиста, Путин проговорился. Ельцин-де был революционером и, соответственно, творил своей властью революционное. Но время изменилось, и дела, мол, мои будут отличаться от ельцинских.Получается, что мы сегодня находимся в периоде контрреволюции. Слава богу, не реставрации. Но, поскольку нынешние начальники излишне обидчивы к словам, примем как рабочее название дарвиновскую формулировку – эволюция.Согласитесь, мы действительно устали от революционной ситуации, прожив десять лет в стране непредсказуемости. И ностальгия по славным годам развитого социализма с нечеловеческим лицом – это ностальгия по спокойствию.По румынскому гарнитуру в комплекте с мягкой мебелью, по телевизору «Рубин-704» на тумбочке, по хоккею, где мы постоянно выигрывали, и озимым, которые обязательно засевались раньше срока.Сложно говорить, существовал ли в Советском Союзе средний класс. Скорее всего, в современном понятии – нет.Собственно, в классической формулировке средний класс – это те, кому в случае революции есть что терять.Безусловно, от нашей революции потеряли многие и помногу. Благодаря внуку героя Гражданской войны десятки тысяч честно заработанных рублей превратились в шелуху.Но, что любопытно, это не стало катастрофой. Люди погоревали, плюнули и принялись зарабатывать с нуля.Дело не в российской ментальности и терпимости.Дело в том, что новая экономика раскрывала большие возможности.К слову сказать, коммунисты всякий раз приводят примеры несчастных пенсионеров. Согласен. Гайдар заслуживает того, что он заслуживает. Но, что удивительно, многие из тех пенсионеров, кто имел крупные накопления на сберкнижках, потеряв их, принялись зарабатывать заново. И, надо сказать, заработали. В Москве, во всяком случае.Теперь нам есть что терять. Квартира, которая приватизирована. Дачный участок, который в личном пользовании. Счет в банке, пусть в том же самом, Сберегательном. Этот минимум порой мало отличим от социалистического максимума. И тем не менее… И тем не менее терять это все не хочется. Столь непопулярный образ Вандеи, задушившей босяков Парижа, сегодня для меня милее разбушевавшейся стихии Марселя.Им-то, санкюлотам, терять нечего. А у меня одних штанов, кюлотов то есть, шесть пар.[b]ЗОЛОТАЯ СЕРЕДИНА МОСКВЫ [i]Сколько нужно среднему жителю нашего города?[/b][/i]Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) провел опрос среди москвичей, посвященный проблемам среднего класса. Оказалось, что лишь 23% москвичей относят себя к «золотой середине», 73% – не относят.При этом к среднему классу относят себя 18–19% опрошенных с семейным доходом $100–300, 41% — те, чей семейный доход $300–500, и 48% — те, чей доход $500–800. Наконец, абсолютное большинство тех, кто имеет от 800 до 1500 долларов на семью, тоже убеждены, что принадлежат к среднему классу.Из чего же исходят люди, «помещая» себя в средний класс? Из разных представлений. Кто-то сравнивает свои доходы с зарплатой «бюджетников» и, если «на жизнь хватает», готов отнести себя к среднему классу, хотя их семейный доход может быть объективно и не слишком высоким. Другие ориентируются уже не на «количество», а на «качество» потребляемых благ. В их представлении «средние русские» — это те, кто может позволить себе покупать продукты в супермаркетах, ездить на иномарке, проводить отпуск на заморских курортах, обучать детей в платных школах… В этом отношении любопытна такая цифра: лишь 22% тех, чей семейный доход составляет $1500—3000, относят себя к среднему классу, остальные 78%, видимо, полагают, что до этого уровня «не дотягивают».[b]МАЛЫЙ ГРАДУС [i]Что пьет зажиточный?[/b][/i] Как показало исследование «Стиль жизни среднего класса», помимо уже известных отличий средних русских от «обычных» — владение сотовыми телефонами, автомобилями, дачами, пользование Интернетом и т. д. и т. п. — существует еще одно: предпочтения среднего класса в потреблении алкогольных напитков являются тоже своего рода водоразделом между ними и остальной Россией. По данным исследования, типичный представитель среднего класса в год выпивает по сравнению со среднестатистическим россиянином в 7 раз меньше водки (35 л и 0,5 л соответственно).«Средний русский» компенсирует недостаток содержания алкоголя в крови следующим набором: пиво — в 1,5 раза больше, чем «обычный» россиянин, шампанское — в 2 раза, баночные слабоалкогольные напитки — в 6 раз, виски — в 7 раз, вермуты — в 12 раз, джин — в 18 и ром — в 25 раз больше. Впору переиначить известную пословицу на новый лад: «Скажи мне, что ты пьешь, и я скажу, кто ты».