Правдивые истории наших читателей

[b]АФРИКАНСКИЙ ЭТЮД[/b]В не столь далекие, но уже ставшие историей времена довелось мне трудиться в одной дружественной африканской стране. Под жилье нам отвели половину загородного дома; вторую половину занимала симпатичная французская пара, проводившая в Африке свой медовый месяц.В целях экономии стряпали мы сами, для чего Федотыч, наш пробивной хозяйственник, регулярно, на пару с женой, отправлялся за продуктами и возвращался загруженный «под завязку». Всякий раз, когда транспортное средство, именуемое, по недоразумению, автомобилем, чихая и дребезжа появлялось во дворе, на своем балконе неизменно возникала французская чета.Федотыч, плотный и коренастый, деловито вылезал из машины и, не оглядываясь, шагал к дому. Следом, нагруженная доверху коробками, свертками и авоськами, тихонько ступала Леночка, его жена. Молодожены из Франции с высоты взирали на эту сцену, и загадочная улыбка на лице француженки напоминала леонардовскую «Джоконду».Как-то после ночного отсутствия наши иностранцы заявились лишь под утро. Их шикарное авто мягко прошуршало по гравию, и мосье, покинув водительское место, обошел машину, открыл дверь с противоположной стороны. Его благоверная, нежно поддерживаемая под локоть мужем, элегантно выбралась из салона. Они направились к себе, пожелав нам доброго утра. Федотыч, наблюдавший эту картину наравне с остальными, погрузился в глубокую задумчивость, что ему, в общем-то, было несвойственно.…Вернувшись из очередного продуктового рейса, Федотыч припарковался в тени и заглушил двигатель. Леночка дернулась было вытаскивать поклажу… — Сиди! — вполголоса произнес Федотыч сквозь зубы.Утирая пот, он выбрался из машины, обошел ее и открыл дверь, жена с ошарашенным видом следила за его действиями.— Руку, руку давай! — зашипел Федотыч.Будучи в полном трансе, Леночка безропотно подчинилась.— Теперь ступай, ну! — грозно приказал Федотыч. В то же время, повернувшись к балкону, он старательно изобразил на физиономии самую любезную улыбку.Ответную реакцию французов надо было видеть: глаза в пол-лица, и полный столбняк. Так и повелось.Леночка быстро освоилась и отныне после очередной поездки, выйдя из машины, небрежным жестом поправляла прическу и с царственной неспешностью шла — нет, плыла по дорожке, не забывая помахать ручкой нашим французским соседям, а следом тащился навьюченный Федотыч: в руках узлы, на голове корзина, в зубах… словом, по полной программе.[b]Владимир ГРАНТСВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ[/b]На войне события могут развертываться самым невероятным образом, трагическое нередко соседствует с курьезным. В этом я, 19-летний солдатик, убедился 21 декабря 1942 года, участвуя в боях на Воронежском фронте, когда немецкие и итальянские части пытались пробиться к окруженной под Сталинградом армии Паулюса.Днем я, получив пули в живот и шею, прощался с жизнью. Оглушенный и обессиленный лежал в канавке. Остатки моего батальона отбивались от наседавших немцев. Мои товарищи один за другим выходили из строя, голоса атакующих звучали все ближе. Кто-то крикнул, что надо поднимать руки, и я подумал: вот конец. Но оказалось, что помирать рано, в самую последнюю минуту, как это бывает в кинофильмах, подоспела помощь, немцы отступили…Выяснилось, что пули меня «пожалели» — одна лишь царапнула по животу, другая хоть и прошла навылет через шею, серьезных повреждений не нанесла. Я смог подняться на ноги и решил — несколько самонадеянно — добраться самостоятельно до медсанбата.Не сразу я понял, что это за войско. Выбиваясь из сил, подошел ближе — это были пленные итальянцы, в те дни они сдавались целыми подразделениями.«Помочь раненому!» — приказал лейтенант-конвоир. Подбежали двое итальянцев, заботливо подхватили меня под руки. Сначала мы шли по обочине, потом они, люди, как видно, дисциплинированные, вернулись на свои места, и я очутился среди вражеских солдат.Надо сказать, что итальянцы подавленными не выглядели. Оживленно переговаривались, наверняка радуясь, что война для них кончается. Подходили ко мне, на ломаном русском языке выражали свое сочувствие. Говорили, что не хотят воевать, ненавидят фашистов, Гитлера и Муссолини, интересовались, отправят ли их в Сибирь и сколько хлеба они будут получать. Все это могло показаться забавным, но вскоре я почувствовал двусмысленность своего положения.Наши солдаты, обгоняющие колонну, не без удивления посматривали на советского, судя по обмундированию, воина, почему-то шагавшего с пленными. И когда с нами поравнялась повозка, перевозившая раненых, я забрался в нее, простившись с дружелюбными итальянцами. Через два месяца я снова был на передовой.[b]Александр ШЕНКМАНКОСОЛАПЫЙ РЭКЕТИР[/b]Одно время я проводил свой отпуск в деревне Смолево, что под Москвой. Места там красивые и тихие, потому что деревня стоит на отшибе, да и поселенцев в ней стало мало. По соседству со мной одиноко жила бабушка Матрена Васильевна Фролова.Лишь изредка ее навещали приезжие из города. Жизнь бабушки Матрены протекала размеренно и однообразно по давно заведенному порядку. И вот однажды с ней приключилась необычная история, сильно ее напугавшая и взбудоражившая деревню.В один из вторников (именно по вторникам приходила машина с продуктами) отправилась бабушка за хлебом в соседнюю деревню, где был магазин. Купила три буханки свежего ароматного хлеба, а назад решила идти лесом, чтобы сократить путь. Шла бабушка по хорошо ей знакомой тропинке. Прошла уже большую часть пути, как вдруг почувствовала, что кто-то за ней идет. Оглянулась и обомлела: за ней шел лось. Бабушка ускорила шаги, но лось не отставал. Тогда она побежала. Бежит и слышит — дыхание зверя уже совсем рядом. Чтобы легче было бежать, бросила бабушка сумку с хлебом, но и без сумки скоро запыхалась и выбилась из сил. Оглянулась, а за ней никого нет.Отдышавшись, решила бабушка вернуться и подобрать брошенную ею сумку. Подходит к тому месту, где ее бросила, и видит, что лось аппетитно дожевывает купленный ею хлеб. Она только теперь поняла, что его привлек запах свежего хлеба. Бабушка к тому времени уже успела опомниться от испуга и запричитала:— Ах ты разбойник! Ах ты проклятый! Ах ты, бессовестный! И не стыдно тебе заставлять старую женщину с больными ногами снова идти три километра за хлебом?Но лось был уже далеко и даже не обернулся.[b]Михаил ЗАРГАРЬЯНЦ[/b]