[b]Павел Иванович Батов – один из самых известных полководцев Великой Отечественной войны. Дважды Герой Советского Союза: за форсирование Днепра осенью 1943 года и Одера весной 1945-го. Судьба мне подарила несколько встреч с этим человеком. Мы вспоминали войну, Победу, незабываемый май 45-го… Один такой рассказ Павла Ивановича особенно памятен мне. И я решил поделиться этими воспоминаниями с читателями «Вечерки».[/b]– Перед началом Берлинской операции маршал Рокоссовский прибыл на мой командный пункт, – рассказывал Павел Иванович. – Константин Константинович предупредил, что воевать придется без пауз, днем и ночью. Наши действия должны быть направлены на усиление 1-го Белорусского фронта маршала Жукова, идущего на Берлин. Тут Рокоссовский остановился и посмотрел на меня:– А ты, Павло, не обижайся, что попал на вспомогательное направление. Ты будешь наступать вдоль побережья Балтики.Я все же обиделся: всем ведь хотелось закончить войну в Берлине или, по крайней мере, поближе к логову Гитлера! Возьми, да и ляпни:– Товарищ командующий, я вас понял. Но ничего, мы как-нибудь и на этом направлении выйдем в люди!Командующий фронтом смерил меня взглядом, ничего не сказал и продолжил постановку задач. Но от этого взгляда мне стало не по себе. Рокоссовский никогда не повышал голоса, но одного его неодобрительного взгляда было достаточно, чтобы провинившийся человек осознал свою оплошность. Я понял, что сморозил что-то не то. Уж во всяком случае – не ко времени…Да, обстановка для переправы через Одер была тяжелая. Берега там отлогие, прикрыты лишь небольшими зарослями кустарника. Штормило, с Балтики шла большая волна. Река в нижнем течении разбивалась на два рукава шириной от 100 до 240 метров: Ост Одер и Вест Одер. Между ними трехкилометровая пойма с протоками, дамбами и каналами для маневрирования небольших судов. Кто-то из наших саперов тогда пошутил: «Это – не Одер, а два Днепра и посредине Припять!» А главное – не было толком ничего известно и о противнике, которого мы с ходу выбили с правого берега. Что он там делает, на другом берегу: сидит ли в окопах или прячется в блиндажах и казематах? 65-й армии предстояло действовать в прибрежной полосе шириной 17 километров. Для начала я решил провести частную операцию по форсированию Одера в 8–10 километрах от военно-морской базы Штеттин. На пятикилометровом участке сосредоточились два наших корпуса. Из лучших людей мы сформировали четыре батальона. Среди них было немало Героев Советского Союза, имевших опыт переправ через Десну, Днепр и Вислу. Гитлеровцы, сами того не подозревая, помогли нам с переправочными средствами. Они так поспешно отступили, что оставили в лесах по дороге к Одеру горы готового теса – из него наши солдаты построили лодки.Фашисты вначале не проявили особого беспокойства. Они подумали, вероятно, что на острова, разделяющие Ост и Вест Одер, высадилась лишь наша разведка. Это позволило передовым частям 65-й армии 18 апреля начать форсировать всю реку. На западном берегу Вест Одера завязывались ожесточенные бои. Нам удалось захватить высотку 65,4, где находился центр управления противника.…Рокоссовский никогда не дергал в бою своих подчиненных – ждал, пока они сами ему доложат. И вот 20 апреля, в 11 часов утра, я решил сообщить ему о первых результатах. Позвонил по телефону – и вдруг услышал хриплый, надломленный голос, произносивший что-то невнятное. Подумал: это, вероятно, какой-то новый дежурный.Прикрикнул на него:– Вы что, не можете громче разговаривать? С вами говорит командарм 65-й. Мне срочно нужен командующий фронтом!– Павел Иванович, это я, Рокоссовский… – послышалось в ответ.Я опешил. Позже мне стало известно, что на участке фронта, где должны были наступать 70-я и 49-я армии, гитлеровцы перед нашей артподготовкой отвели свои войска с первой оборонительной линии. Артиллерийский огонь обе армии обрушили, по существу, по пустому месту. А изготовившиеся к переправе наши части получили сильнейший ответный удар и не смогли форсировать Одер. Эта внезапная неудача больно ударила командующего: при всей своей несокрушимости он был очень ранимым человеком! – У твоих соседей дела обстоят плохо. Они еще на исходных позициях…– Товарищ командующий, – поспешил я обрадовать его, – а я уже на западном берегу Вест Одера! Захватил высоту 65,4, переправляю туда остальные части.– Молодец, Павло! – голос немного ожил. – Сейчас еду к тебе.Еще издалека я узнал маршала по черному реглановому пальто. Глянул я на его лицо – и почувствовал спазм в горле: глаза полузакрыты, под нижними веками бороздки от слез. Щеки впали, почернели. Константин Константинович молча подал мне руку.– Товарищ командующий, – доложил ему последние данные, – два пехотных батальона немцев и семь танков контратакуют 15-ю Самаро-Ульяновскую дивизию. Из семи танков пять горят. Высота 65,4 удерживается. За боем можно наблюдать в стереотрубу.Маршал направился к стереотрубе, долго смотрел, как разгорался бой на западном берегу Одера. А я смотрел на его почерневшее лицо, на следы слез. Рокоссовский оторвался от стереотрубы и повернулся в мою сторону:– Так что же, говоришь, и на этом направлении вышел в люди? Вот когда он припомнил мне то, что я ляпнул десять дней назад!Но его глаза уже улыбались.