Трое из «Талисмана»

[b]– Никита, ты работал в «Табакерке». Почему ушел?[/b]– Хотелось самостоятельности. Работая в театре, я от многого отказался, потому что мне стыдно было подойти и попросить: «Отпустите меня на съемки!» В любом репертуарном театре подстраиваешься под известных артистов. Сейчас в Мастерской Фоменко и в МХТ играю по договору. У меня не было работы три месяца. А потом появился «Талисман любви», который меня «заталисманил» и вытащил.[b]– В «Талисман» тебя сразу пригласили на роль Василия?[/b]– Нет. Сказали, что у меня лицо простое. Но вначале я померил костюмы, в которых ребята играют светских господ. И они оказались мне малы. Мне рассказали, что когда Акопов увидел мою спину, сказал «Утвердить!»[b]– Кстати, откуда такая фактура? Ты занимался спортом?[/b]– В детстве я был очень маленьким. А мне безумно хотелось быть большим. Я всегда думал, что добро должно быть с кулаками. И были моменты, когда это выручало по жизни. Если ты большой, проще общаться. Поэтому классе в шестом я начал ходить на турник и сейчас хожу. Люблю заниматься на природе. А дома я отжимаюсь от пола. Стараюсь себя поддерживать, чтобы можно было легко поднять тяжелый груз, жену взять на руки, заступиться за слабого.[b]– Приходилось?[/b]– Да. Например, я помню, только поступил в «Щепку». И один раз туда пробрался мужчина и стал приставать к девушке. Я заступился – и он разбил мне голову тарелкой. После чего я разбил его голову об лестницу.[b]– Вовремя твою спину увидел Акопов…[/b]– Да, эта работа дала возможность встать на ноги. Все знают, что в театре на зарплату очень трудно прожить. А если у тебя еще мама, семья, дочке пять месяцев…[b]– На компромиссы не идешь?[/b]– Я считаю, что компромисс в театре – это плохо. Если роль не нравится, ее будет тяжело играть. В «Щепке» я смог отучиться только месяц, настолько мне там было неинтересно и скучно. Работал восемь месяцев вышибалой в ресторане. Это оказалось увлекательно. Но когда понял, что сделал эту роль, мне стало неинтересно и я ушел.[b]– Ты играл в «Табакерке» в «Идеальном муже», во МХТе в «Старосветских помещиках» и «Белой гвардии», у Фоменко в «Гедде Габлер». Странные у тебя переходы-перепады… Учился ты у Петра Наумовича Фоменко, потом был в театре у Табакова, теперь опять у Фоменко?[/b]– Табаков увидел меня в дипломном спектакле. Режиссер наш Евгений Каменькович после спектакля мне говорит: «С тобой кто-то хочет познакомиться». И я увидел, что в коридоре стоит Олег Павлович. А у меня с ним связано ощущение праздника. Он сильно пожал мне руку, я – ему, он мне еще сильнее. Но теперь я понимаю, что когда слишком любишь человека, очень хочешь ему нравиться – это порой мешает. Потому что появляются ненужные страхи, излишнее старание. Мне было тяжело уйти из театра Табакова... Я, может быть, редко говорю людям в глаза «спасибо», но внутри у меня огромная благодарность Олегу Павловичу. Ведь одно присутствие такой театральной величины, как Олег Табаков, в моей актерской жизни толкает на то, чтобы завоевывать большие вершины. Я даже представлял, как его кто-то обижает на улице, а я его спасаю. Так когда-то я представлял, что кто-то обижает сестру, а я бегу ее защищать.[b]– Скажи, в жизни сильная любовь тоже мешает?[/b]– Нет. Лучше, чтобы это было сильное чувство. Если ты после потери любви думаешь, что ее нет, значит, ее в тебе никогда и не было. Мне, к счастью, каждый спектакль давал какую-то философию жизни. Репетируя спектакль «Синхрон» в Театре Табакова, я понял, что мы часто в роли озвучиваем себя, свои мысли. И когда я говорю: «Очень страшно жить и много нехороших людей», это значит, что во мне сидит страх, и сам я стал нехорошим. Потому что когда очень плохо на душе, в тебе скопился негатив, ты вдруг замечаешь грязь на улице, мусор. А когда хорошо – ты видишь солнце и как красиво вокруг. Хотя все равно приятно жить эмоциями. И приятно ошибаться. Глупо, наверное, быть правильным. Мне даже жена иногда говорит: «Ты очень правильный». Бывает, логика мне мешает.[b]– Но порой тебя захлестывают эмоции…[/b]– Это еще очень зависит от роли. Репетируя роль в «Идеальном муже», я испытывал чудовищную депрессию, а репетируя Разумихина в «Преступлении и наказании», кричал, начинал всех поучать. Хотя я не такой человек. Репетировал в «Старосветских помещиках» мальчика, который не может говорить, и в тот момент у меня было столько жизненных ситуаций, когда я должен был что-то сказать, а я сидел и молчал. Когда же спектакль выходит, нужно влюбиться, верить в него. И тогда роль тебя отпустит. Хотя, например, роль Шаманова в «Прошлым летом в Чулимске» меня очень долго держала. Я почувствовал, как стал склонен к патологическим депрессиям, мгновенному деспотизму, злобе. И в то время я был неприятным человеком, сразу шел на конфликт. Конечно, все зависит от сценария, от режиссера. Сейчас мне хочется играть простых позитивных людей. Я почувствовал, как приятно, когда в метро к тебе подходят дети и говорят: «Василий…» Я вспоминаю, как когда-то давно в аэропорту «Шереметьево» шел Никулин. И возникла такая аура, что все вокруг стали детьми. Конечно, у него не спросили ни паспорта, ничего.И я понял, что это и есть настоящая популярность, любовь.[b]– С Анатолием Белым вы попеременно играли Шервинского в «Белой гвардии» и вместе снимаетесь в «Талисмане любви». Трения между вами возникают?[/b]– Процесс репетиций «Белой гвардии» нас очень связал, он проходил тепло и весело, у нас была удивительная атмосфера благодаря режиссеру – Сергею Васильевичу Женовачу. И на съемках «Талисмана» нам работать легко, мы даже говорили авторам сериала: «Хорошо было бы, чтобы нам дописали общие сцены». Работая в сериалах, есть возможность наблюдать, как меняются и персонажи, и сами актеры. Иногда люди сильно меняются в худшую, вернее, в комическую сторону – начинают очень серьезно к себе относиться…[b]– Сейчас тебе чуть за 30. Уже никаких розовых очков?[/b]– Когда я пришел в театр Табакова, мне казалось, что я прощаюсь с детством. Но потом я понял, что люди остаются детьми и в 60, и в 80 лет. То, что в тебе есть, ты никогда не потеряешь. А что потерял – значит, оно тебе и не нужно было.[b]– Чувствуешь себя взрослым мужчиной с душой ребенка?[/b]– С большим сердцем. Душа – это что-то неизмеримое. А вот насчет сердца врачи сказали, что оно у меня, как два кулака. Действительно большое.