[i]В окрестностях Петербурга стартовали съемки мистического триллера «Вепрь», телеромана в восьми частях. Наш разговор с режиссером Дмитрием Светозаровым происходил «в тайном заповеднике КГБ», где бесчинствует вепрь-людоед. В тот момент, когда чудовище прекращало буйствовать и камера выключалась, мы возобновляли беседу.[/i][b]Кино – фабрика сосисок– Дмитрий Иосифович, вы работаете практически без пауз, в режиме марафонца. Вспоминаются слова Уильяма Фолкнера, который хотел, чтобы после смерти о нем сказали: «Он написал все свои романы и умер». Вы бы подписались под этими словами?[/b]– Я помню один разговор Григория Михайловича Козинцева с моим отцом. Мы были соседями по даче в Комарово, и они каждый вечер через забор делились впечатлениями прожитого дня. И как-то Григорий Михайлович с грустью сказал отцу: «Иосиф, самое печальное, что на нашей могиле скажут: «Он был хорошим производственником». В этом есть грусть-печаль и в то же время констатация страшной правды того, что Бергман назвал «фабрикой сосисок», потому что кино, особенно в нынешнем его виде, – это фабрика. Не от меня зависит, «написать свои книги» или – не цитируя, а переиначивая фразу Фолкнера – смогу ли я снять свои фильмы. У меня хватает мудрости об этом не задумываться.[b]– Существует мнение, что кино, одурманивая художников, «ворует» их настоящую жизнь, подменяя ее своими сценариями, основанными на чистейшем вымысле.[/b]– Я вам не скажу «за всю Одессу», могу сказать о себе. Кино не ворует жизнь, кино превращается в жизнь. На самом деле просто не представляю себе, что такое жизнь в нормальном, обывательском смысле слова. Для меня жизнь – это съемки того или иного фильма. Когда это заканчивается, я, как диабетик, которого лишили инсулина, испытываю почти физические муки: у меня повышается давление, я начинаю сходить с ума и метаться по квартире.[b]– А вы смотрите кино для развлечения, для того чтобы отвлечься?[/b]– Чужое кино я практически не смотрю.[b]– Вы кино снимаете![/b]– Да ([i]смеется[/i]). Я тот чукча, который «не читатель, а писатель». На самом деле у меня под этим есть осознанная платформа. Я открыл некий психологический феномен. Когда я смотрю чужое кино, мне начинает казаться – то, что я выдумал, уже где-то было. Это приобретает характер мании, и в результате я отказываюсь от идеи. Поэтому предпочитаю иметь дело еще с «сырым продуктом», под которым подразумеваю свои житейские впечатления, размышления, музыку, литературу, потому что я – человек литературоцентричный, в иерархии художественных ценностей превыше всего ставлю литературу.[b]Тянет в подполье– Сейчас вы работаете над новым 8-серийным фильмом «Вепрь». Что это за проект?[/b]– Для меня «Вепрь» – это окончательное и безжалостное прощание с нашим прошлым. В отличие от многих моих коллег по цеху, я не испытываю ни малейшей ностальгии по ушедшему устройству жизни. По жанру «Вепрь» – мистический триллер, а сама история имеет под собой исторически доказанный факт о крайнем интересе большевистских вождей начала 20-х годов к оккультизму и к мистической подоплеке тибетского буддизма. Историческая канва сюжета будет отражена в ряде эпизодов, где задействован реальный персонаж – барон Унгерн фон Штернберг, который пытался создать так называемую Срединную империю, опираясь на силы монголов и бурятов. Сочетание мистики, триллера, фантастики с абсолютно реальными персонажами и событиями нашей истории.[b]– А Вепрь – это реальный монстр?[/b]– Вепрь – жертва тайного научного эксперимента. Формально в картине рассказывается о том, что в поселке Пустыри под Москвой в условиях глубокой конспирации работает лаборатория, которая ставит своей целью создание вечной жизни путем пересадки мозговой ткани стареющих кремлевских лидеров в тела мальчиков-подростков.[b]– Ваша картина «Псы» по сей день считается эталоном «стилизованной свирепости» в отечественном кино. Тем не менее, в ваших последних лентах наметился отход от жестоких сцен. Это дань телевизионному формату или что-то другое?[/b]– Меня все время называли патологически жестоким режиссером. Крови и трупов в моих фильмах было не меньше, чем в любом американском блок-бастере. Однако жестокость никогда не являлась моей самоцелью. На определенном этапе меня стало интересовать душевное подполье человека, в глубинах которого кроются порой страшные вещи. В этом случае жестокие кадры были результатом моих исследований, пусть в жанре криминального или авантюрного телесериала.[b]Нас хотят вернуть к китайскому ширпотребу– Иосиф Хейфиц писал, что с годами он все больше тяготел к трагикомедии, как к наиболее правдивому жанру. Ваши же фильмы, как правило, ближе к трагедии или ветхозаветной притче. Это ваше мироощущение?[/b]– Безусловно. Правда, для меня очень важно, чтобы то, что я делаю, стало доступно широкой аудитории. Я не могу работать для узкого круга критиков, друзей и почитателей. То, что я снимаю, называется трагедией.Это не очень востребовано современной аудиторией, которая все-таки тяготеет к зрелищу развлекательному. И среди актеров, а они – мой основной инструмент в кинематографе, – выше всего ценю людей с чувством юмора. И второе – органика. Наверное, мне каким-то образом передалось от отца чувство фальши. В кино, в отличие от театра, нужна органика того рода, что есть в рыбе, которая дергается, но когда ты ее опускаешь в воду – она оживает в три секунды.[b]– Дмитрий Иосифович, «Менты» и «Агент» – сериалы, которые по праву именуются легендарными, они действительно были первыми и открыли на российском ТВ шлюзы для отечественной продукции. Что касается серий, снятых лично вами, то они в некотором смысле «выпадают» из общего контекста, поскольку находятся как бы между жанровым и авторским кино.[/b]– «Менты» рождались довольно сложно, меняли «хозяев», менялась эпоха, менялись деньги, которые вкладывали в это производство, на них работали режиссеры очень разного уровня, сериал эклектичен, и трудно говорить о нем как о чем-то цельном. Зато когда «Менты» только начинались, у нас, режиссеров и авторов, была абсолютная свобода самовыражения. То же – с «Агентом».Каждая серия была решена с каким-то жанровым акцентом: криминальная мелодрама, мистический триллер, политический детектив, в первой серии второго блока были использованы элементы фильма ужасов. У меня есть определенная ностальгия по тем временам, когда на наших глазах рождался феномен «Ментов» и всенародной популярности, которую я однажды рискнул сравнить с популярностью «Битлз».Относительно моих серий – многие пеняли, что они выделяются. Люди, знающие о том, что лежит в ящике моего письменного стола, считают, что я слишком щедро пускаю в оборот свои замыслы, которые, по сути, могли бы стать основой для серьезного художественного фильма.[b]– Тем не менее, вам принадлежит фраза: «Мы оттачиваем мастерство на сериалах, подготавливая себя к большим картинам». Значит ли это, что не за горами ваше возвращение в большое кино?[/b]– С телевидением в эпоху тотального коллапса кино я связывал самые оптимистические надежды. Телевидение могло и должно было стать тем местом, где возродилось бы отечественное кино. К сожалению, мои радужные надежды не сбылись. Все то, что происходит в последние годы на отечественных каналах, меня не просто настораживает – пугает. На рынок выброшено огромное количество низкосортной продукции, производимой практически анонимными авторами и продюсерами. Я в этом вижу чисто экономический, а может, даже политический умысел, который исходит из известного маркетингового соображения: чтобы сбыть максимальное количество продукции, нужно понизить уровень требования покупателя, вернуть его к китайскому ширпотребу.А на вопрос о большом кино могу ответить, что мой следующий проект будет попыткой соединить в одной упряжке вола и трепетную лань – большое кино и сериал. Это давний замысел – история взаимоотношений Марины Цветаевой и Сергея Эфрона. В мировой литературе нет сюжета, равного по трагизму истории отношений великой русской поэтессы и ее мужа. Эта беспрецедентная «love story» будет разворачиваться на кинематографически сочном фоне жизни русской эмиграции в Париже тридцатых годов.[b]Санкт-ПетербургДОСЬЕ «ВМ»[/b][i]Дмитрий Светозаров родился в 1951 в Ленинграде, в семье классика советского кино, кинорежиссера Иосифа Хейфица. В 1974 году окончил филологический факультет Ленинградского университета, в 1980 г. – Высшие курсы сценаристов и режиссеров при Госкино СССР. На сегодня в фильмографии режиссера – 11 полнометражных фильмов, среди которых «Скорость», «Арифметика убийства», «Гаджо», «Четырнадцать цветов радуги», первый отечественный триллер «Псы» (1989). Стоял у истоков сериального движения, режиссер и художественный руководитель фильмов «Улицы разбитых фонарей», «Агент Национальной Безопасности», «По имени Барон…» (премия ТЭФИ за 2002 год: «Лучший сериал года», «Лучший режиссер года»). В 2001 году основал студию «АСДС», специализирующуюся на производстве телевизионного кино.[/i]