[i]Известно, что в конце 30-х годов почти вся элита советских ракетчиков была репрессирована.Но в годы войны их знания вновь оказались востребованы. За колючей проволокой появились знаменитые шарашки — КБ, где силами зэков-конструкторов были заложены основы всех наших будущих успехов в космосе. В одной такой «шарашке» судьба свела двух титанов грядущей космической эры — будущего главного космического конструктора С. П. Королева и будущего генерального конструктора жидкостных ракетных двигателей В. П. Глушко.О том, как это было мне рассказал работавший в годы войны в казанской «шарашке» [b]Анатолий Исидорович Эдельман[/b]. Космосу он посвятил всю свою жизнь. Вместе с Глушко вернулся в Москву, трудился в его КБ, а выйдя на пенсию, уехал в Израиль.[/i]— На окраине Казани, в крыле четырехэтажного Ш-образного корпуса, помещалось конструкторское бюро, подчиненное Наркомату внутренних дел (НКВД), — начал рассказ Анатолий Исидорович. — Начальником был полковник НКВД Бекетов. Администрация осуществляла общее руководство: принимала на себя все «заботы» о жилье, бытовом устройстве, питании, следила за времяпрепровождением заключенных. Но в конкретные технические вопросы не вмешивалась.В эту шарашку я, выпускник Московского авиационного института, и был распределен в качестве вольнонаемного сотрудника. КБ работало над созданием жидкостных ракетных двигателей. И вот моя первая встреча с Глушко. Я увидел молодого, аккуратно одетого человека, погруженного в работу. При виде начальства, представлявшего меня, Валентин Петрович не изменил позы, и на лице его ничего не отразилось. Даже будучи заключенным, он производил впечатление человека независимого, знающего себе цену.Глушко говорил тихо, быстро, вежливо и всем своим видом внушал невольное уважение. Коллектив у него был небольшим. Все располагались в трех комнатах.Сидели вместе — конструкторы и расчетчики, руководители и чертежники. Телефонные звонки нас не беспокоили. Звонить было некому, да и телефон был только один — в приемной Бекетова для общего пользования.[b]— А где же строились двигатели ракет, где испытывались? [/b]— Экспериментаторы и производственники помещались отдельно на территории завода № 16. В цехе № 30 у нас была комната, где производилась сборка «движков». Тут же находились бетонные раковины, носившие гордое наименование «стендовые установки». Технологами в цехе тоже работали заключенные. Это упрощало «дипломатию» при проталкивании наших заказов.[b]— Сколь строг был проход на завод и в КБ? [/b]— У нас, вольнонаемных, были отдельные пропуска в КБ и на завод № 16, куда мы могли проходить в любое время. Иначе обстояло дело у зэков. Чтобы пройти из КБ в цех, зэку нужно было дать знак солдату-сопровождающему. Они у нас почему-то назывались «свечками». «Свечка», коротавший время в одной из комнат на выходе из КБ, вскакивал, быстро одевался и только после этого можно было двинуться в путь.«Свечка» шел по улице несколько сзади заключенного и провожал его до входа в цех, где стоял вахтер. На этом его обязанности кончались. «Свечка» оставался у входа и ждал своего подопечного. В цехе зэк ходил автономно, решая свои вопросы. Там его не сопровождали.Охранниками служили в большинстве пожилые солдаты, очевидно, негодные к строевой службе. Разговаривать с заключенными им было запрещено — я ни разу не видел, чтобы зэк обменивался со «свечкой» хотя бы двумя—тремя словами.[b]— Как была организована работа в этом необычном КБ? [/b]— Весьма четко. Теоретическими разработками, наряду с общим руководством, занимался Валентин Петрович. Экспериментальной отработкой двигателя руководил его заместитель Доминик Доминикович Севрук, которому, бесспорно, принадлежат большие заслуги.Мы, вольнонаемные инженеры, официально знали их тогда только по имени-отчеству. Фамилиями интересоваться не полагалось. Их заменяли особые номера. Помню, у Глушко был номер 800. На чертеже в трафаретке стояло: проектировал Эдельман, главный конструктор — 800. Каждому из руководителей помогали два инженера. Работа шла планомерно, без авралов и простоев. Душой, движущей силой являлся, конечно, Валентин Петрович. Он был моложе многих своих сотрудников, но быстро стал для всех непререкаемым авторитетом.[b]— А моральная сторона? Тяжело ли переживали конструкторы-зэки неволю? [/b]— Быть заключенным во время войны, сознавать, что на свободе ты мог бы сделать для Родины гораздо больше — тяжелая ноша для каждого патриота. А большинство зэков»х в нашей казанской шараге были именно патриотами, злой волей лишенные свободы.Когда кончался рабочий день, они поднимались «к себе» на верхний этаж. Мы знали, что над нашими рабочими местами помещались их столовая и спальни на пять—десять или больше человек. Они могли играть в шахматы, имелся бильярд, но положению тех, о ком все «заботы» взяло на себя чекистское начальство, завидовать было трудно. Никто из них не знал, что день грядущий им готовит: в любой момент их могли за провинность или по распоряжению свыше отправить в другое место. И такие случаи бывали.Можно только удивляться их выдержке, спокойствию. Не всем судьба быстро принесла желанную свободу. Для многих только расстрел Берии принес перемену.[b]— Когда вы впервые увидели будущего главного космического конструктора С. П. Королева? [/b]— Сергей Павлович Королев, будущий академик, главный конструктор первого спутника, «Востоков» и «Восходов» прибыл к нам в конце 1942 года. Его перевели из туполевской «шараги» по просьбе Глушко. У нас он возглавил группу по созданию ракетного ускорителя для самолетов-истребителей. Мы увидели среднего роста широкоплечего человека с большой круглой головой, посаженной на короткую шею, из-за чего он казался несколько сутулым. Выделялись большие темные, умные глаза.После стольких переживаний — арест, тюрьма, адский труд на Колыме — он несколько воспрянул духом в «шараге» Туполева. Стал самим собой: веселым, любезным, общительным, галантным с женщинами. Властные черты характера, ярко проявившиеся впоследствии, в Казани еще не наблюдались.[b]— Сейчас много говорят о непростых отношениях между Королевым и Глушко.[/b]— Глушко и Королева связывала давняя совместная работа, общее дело, которому каждый посвятил свою жизнь с юношеских лет. И, конечно, схожесть пережитого, общность положения, в котором они оказались, лишившись свободы. Отношения между ними внешне тогда были дружескими. Они были на «ты», звали друг друга по именам, без отчества. К сожалению, о какой-то особой дружбе в дальнейшем нельзя сказать — после триумфальных полетов космонавтов.[b]— Ну и как складывалась у Королева жизнь в казанской шарашке? [/b]— Сергею Павловичу отвели для работы небольшую комнату на третьем этаже и дали в подчинение несколько молодых инженеров. Образовалась дружная, сплоченная группа, влюбленная в своего руководителя. Они проектировали двигательные установки для самолета Пе-2. Эти двигатели работали на экзотичном для самолетчиков топливе — концентрированной азотной кислоте (окислитель) и керосине (горючее). Двигатели отличались «склонностью» к взрывам как на земле, так и в полете. Опасными были и эксперименты в цехе. Но напряженная работа не мешала Королеву вынашивать заветные идеи о новых летательных аппаратах. После освобождения осенью 1944 года Сергей Павлович предложил НКВД организовать в рамках этой системы специальное КБ — новую «шарагу» — под своим руководством для со здания реактивных самолетов и ракет.[b]— Чем он руководствовался тогда? [/b]— Главной причиной, конечно, было желание осуществить мечту всей жизни. Но не менее важным было стремление выйти из подчинения Глушко. Честолюбие у него было огромное. А мы продолжали работу. Вскоре начались полеты Пе-2 с двигателем-ускорителем. Пилотировал самолет Александр Васильченко. На месте стрелка сидел Доминик Севрук. Это были исторические полеты. Впервые в СССР на серийном военном самолете работал жидкостный реактивный двигатель. Прирост скорости при включении такого двигателя составлял более ста километров в час.В полет отправился и Королев. Он к этому очень стремился. Но случилась беда. На большой высоте при включении реактивного двигателя произошел взрыв. Летчик сумел благополучно посадить машину. У Королева было обожжено лицо. Замечу, выдержав испытания, этот двигатель впоследствии работал на разных самолетах конструкции Лавочкина, Яковлева, Сухого.[b]— Что стало потом с узниками казанской «шарашки»? [/b]— В конце июля 1944 года освободили первую группу зэков — в основном руководителей (начальников из зэков). Степень «вины», вменяемой осужденным, в расчет, видимо, не принималась. Мы узнавали об этом с опозданием, только когда освобожденные получили квартиры и комнаты на улице Лядова в доме № 5. Нам не пришлось помогать им переносить вещи и мебель — ни того, ни другого у них не было. Но вот окончилась война. Наш труд получил высокую оценку. Глушко и Севрук были награждены орденами Трудового Красного Знамени, а Королев и некоторые другие руководители — орденами «Знак Почета». Остальных представили к медалям «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».После разгрома гитлеровского рейха многих наших работников направили в командировку в Германию для изучения опыта, накопленного противником в области ракетных двигателей. В Германию в мундире полковника ВВС поехал Глушко, в чине подполковника – Королев… В августе 1946 года правительство приняло постановление об организации работ по созданию и производству жидкостных реактивных двигателей, о переводе нас из Казани в Москву, обеспечении жильем, снабжением и т. п. Постановление подписал Сталин. Так казанская «шарага» превратилась в свободную фирму с обычными условиями труда.А окончательно реабилитировали Глушко и Королева лишь в 1957 году. Это был год запуска первого в истории спутника Земли. Его появлению наша планета во многом была обязана этим людям с нелегкой, изломанной судьбой.