10 ЛЕТ НАЗАД СТРАНА СТАЛА ДРУГОЙ

[b]Сергей КОВАЛЕВ, депутат Госдумы: [/b]Через несколько дней после тех событий я беседовал с глазу на глаз с Борисом Ельциным, и он советовался, как поступить с путчистами. Я сказал, что, если уж он собирается строить демократическое государство, применять к ним смертную казнь нельзя. Борис Николаевич подумал и произнес: «Мы приговорим их к смертной казни. Потом я их помилую, а потом мы примем Указ, отменяющий в стране такую форму наказания». Но до таких кардинальных мер дело не дошло. Всех ГКЧПистов отпустили. Путч был неслучайным событием. Без него старые силы никогда бы не отдали свою власть, не ушли бы. Но все равно, я считаю, что после путча выбор нашего руководства был сделан в пользу номенклатуры, а не в пользу демократии.[b]Вячеслав ЗАЙЦЕВ, модельер: [/b]Я сам в момент путча находился в Корее, а вот мой сын Егор эти три дня провел на баррикадах. Это было пробуждение масс, что-то новое, стремление людей к новой жизни. Люди забыли о внутренних распрях, нация объединялась. Но все произошедшее оказалось полным фарсом. Хотя есть правда и в том, что результатом того противостояния старых и новых сил стало обретение страной внутренней и внешней свободы.[b]Павел ГЛОБА, астролог: [/b]Я предсказывал путч, но сам на баррикады не ходил. Вообще ко всему произошедшему я отношусь крайне негативно, по-моему, политикам просто хотелось покрасоваться. Ни защитники Белого дома, ни члены ГКЧП на самом деле не были ни героями, ни предателями.[b]Дмитрий ЯЗОВ, маршал, советник министра обороны: [/b]17 марта 1991 года в стране был проведен референдум, где людям задавался один-единственный вопрос: «Вы за сохранение СССР?» И 76,6 процента опрошенных высказались за сохранение Союза. Мне представляется, что воля народа должна была стать определяющей для развития страны. Но вместо признания воли народа Горбачев и его соратники начали готовить договор о создании Союза суверенных государств. Это можно было бы назвать только «изменой воли народа». Часть трезвомыслящих политиков собралась и полетела к Горбачеву с просьбой или объявить в стране чрезвычайное положение, или вообще отказаться от такого договора. Но Горбачев ничего не сделал. К чему привела такая «победа демократии»? Ученые, получившие прекрасное образование в нашей стране, бегут на Запад, педагоги месяцами не получают зарплату... Перечислять наши беды можно бесконечно. Вот сами и делайте вывод, какие последствия имели события десятилетней давности.[b]Александр ЛИВШИЦ, экономист, зам. генерального директора Компании «Русский алюминий»: [/b]Ни на какие баррикады не ездил, никого не защищал. В это время я отдыхал, жил на даче в Подмосковье, потому что тогда был просто профессором, преподающим в вузе. 19 августа включил радио и услышал обращение к народу. И я поступил сугубо не героически. Постучал в соседнюю дверь, там жил еще один профессор. Взяли мы с ним поллитра и пошли в лес. Сидим, выпиваем, тут к нам подходит третий профессор. Мы и ему наливаем. А этот третий говорит: «Что, доигрались? Вы были за Горбачева — предателя Родины. Через пару дней будем всех вешать». Прошла эта пара дней, идем с моим другом по лужайке. Подходит тот третий профессор, у него такой жалкий вид: «Этих коммунистов надо вешать». Он, очевидно, был твердо уверен, что мы кудато донесли — и теперь за него возьмутся. Ведь власть переменилась, а он не угадал. Теперь этот страх у людей исчез, и, может быть, в этом самый главный результат тех дней.[b]Иеромонах НИКОН (БЕЛАВЕНЕЦ), лидер движения «За Веру и Отечество»: [/b]Все начиналось, как номенклатурная игра, по спасению загнивающего коммунистического режима. Однако, Горбачев и его соратники перехитрили друг друга. В результате, власть захватили коммунисты второго эшелона, которые под флагом борьбы с коммунизмом окончательно присвоили себе общенациональное достояние. К сожалению, искренний порыв народа был цинично использован беспринципными политиками.[b]Евгений КРЫЛАТОВ, композитор: [/b]Это была трагическая ситуация. Жалко безвинно погибших людей.[b]Юлий КИМ, бард: [/b]Считаю, что это была первая попытка реванша консервативных сил, их реакция на горбачевскую перестройку. Она не удалась, потому что у них не было ни внутренней уверенности, ни широкой опоры в обществе. А главное было сознание полной бесперспективности этой затеи. Они были обречены на провал. Я это ясно ощущал, находясь в Белом доме все три дня — с 19 по 21 августа.[b]Николай СВАНИДЗЕ, телеобозреватель: [/b]Это была попытка возврата страны в то страшное, что стало уже далеким. Но эта попытка не могла реализоваться по многим причинам. Люди, пытавшиеся это сделать, были явно не теми. В результате все завершилось так, как и должно было завершиться.[b]Лев ДУРОВ, актер: [/b]Я участвовал в этих событиях. Горжусь медалью «Защитник Отечества», а главное — дюралевым крестиком, который мне вручили чуть ли не сразу в конце августа. И сегодня я не отказываюсь от этого из важнейших поступков моей жизни.[b]Анатолий ПРИСТАВКИН, писатель: [/b]Я считаю, что тогда, десять лет назад, должно было что-то произойти, все-таки это был переломный момент. И слава Богу, что все обошлось малой кровью, потому что любой дурацкий приказ, любой неосторожный призыв и ситуация могли быть чреваты опасными последствиями. Путчисты ведь могли организовать штурм Белого дома. И благодарение Богу, что среди тех людей не нашлось своего Пиночета.[b]Юрий НАЗАРОВ, актер: [/b]Это было бессильное желание удержать разворачивающийся разгул хамства, эгоизма, индивидуализма, которые, вместе взятые, почему-то назывались «демократией». Ролан Быков как-то сказал: «Возобладал лозунг: ребята, все на всех, а после хоть потоп». Так и произошло.[b]Борис НЕМЦОВ, лидер партии СПС: [/b]Это было начало демократической революции — баррикады, романтические настроения, ожидания чего-то большего. Тогда ощущения казались живыми, надежды реальными. Все мы думали, что через полгода окажемся в другой стране, капиталистической, процветающей. Так думали мы, так думал сам Ельцин, но на самом деле все оказалось значительно сложнее. Важно то, что сейчас мы движемся в правильном направлении.[b]Евгений БУНИМОВИЧ, депутат Мосгордумы: [/b]Я не умею объективно относиться к моим друзьям, к своей семье, к жене. Также я не могу объективно отнестись к этим дням. Они стали частью моей жизни, я испытал высокие чувства. Это высокая точка моей жизни. Какие бы разочарования мы сейчас ни испытывали.[b]Александр ШАРАВИН, директор Института политического и военного анализа: [/b]Август 91-го был, по сути, рождением новой страны, свободной России. Мы в этой стране живем десять лет и многого хорошего не замечаем — как будто это было всегда. Трудностей, конечно, много, но эти трудности стоят сегодня и перед большинством цивилизованных стран. Я верю, что мы эти трудности преодолеем и будем жить в великой, богатой России, о которой мечтали в том августе.[b]Леонид КРАВЧЕНКО, главный редактор «Парламентской газеты»: [/b]Во-первых, путча не было в том классическом понимании, в котором мы привыкли рассматривать вооруженный конфликт. Не какие-то черные полковники организовали заговор и вводили ЧП в Москве, а люди, наделенные высшей властью, для того чтобы вернуть управление страной в свои руки. Ситуация неуправляемости в СССР сложилась уже к весне 91-го года. Президент, премьер, правительство, съезд — все они утратили реальное влияние на ситуацию в СССР. В августе 91-го года Горбачева хотели принудить к одному из вариантов ЧП, который он просчитал уже весной. Но он давно стал заложником своей международной популярности. И он никогда не согласился бы ни на один из вариантов. Я считаю, что это трагедия: в борьбе за власть была потеряна великая держава.[b]Римма КАЗАКОВА, поэтесса: [/b]Думаю, что это было начало новой России. Страна покончила со сталинизмом, тоталитаризмом. Она сделала первый шаг к подлинной свободе, вышла на дорогу общечеловеческой цивилизации. Жаль, что в это новое время некоторые из тех, от кого многое зависит в нашей жизни, сохраняют не лучшее, а худшее от советских времен.[b]Георгий САТАРОВ, президент фонда «ИНДЕМ»: [/b]Это была судорога политической, экономической и социальной системы, которая ускорила ее развал.[b]Игорь БЕСТУЖЕВ-ЛАДА, социолог: [/b]Все утопии рано или поздно кончаются одинаково. Наша — казарменного социализма — чудом продолжалась почти три четверти века. Ее конец был ускорен поражением СССР в третьей мировой войне под псевдонимом «холодной». Если бы не это, он произошел бы чуть позже, так как чему быть — того не миновать. Но вот то, что получилось в 1991-м и последующие годы, это, конечно же, вопиюще. Но подумайте сами, если бы в тюрьме открыли двери и разбежалась охрана? Как бы повели себя «воры в законе» и «опущенные»? Или еще более обидный пример: уволили работников зоопарка и открыли двери клеток — как повели бы себя хищники и травоядные? Вот почему я не стал бы отмечать юбилей. Лучше подойти к церкви и покаяться в пошедшей прахом жизни.[b]АНАСТАСИЯ, певица: [/b]Это была массовая эйфория. Думаю, что сегодня для многих из тех, кто стоял живой стеной у Белого дома, воспоминания об этих днях обидны и неприятны. Первое, что приходит на ум: когда баре дерутся, у холопов чубы трещат.[b]Людмила САРАСКИНА, литературовед: [/b]Это был искренний порыв души. Мы боялись, что завоевания перестройки — личностная свобода, свобода слова, гласность — будут у нас отобраны. Помню, как стояла прижавшись животом к боку танка и вглядывалась в лицо солдатам, пытаясь уловить малейший намек на улыбку, увидеть проблеск хоть какого-то расположения к нам, думая о том, что если это увижу, он стрелять не будет. За то десятилетие, что отделяет от тех жутких трех дней, много раз менялось отношение к прошедшему, события наслаиваются одно на другое. Сегодня я все воспринимаю несколько иначе — это скорее как плевок в душу. Кто-то достаточно умело подставил и использовал нас. А кем это было сделано и как — еще разбираться и разбираться.[b]Михаил НЕНАШЕВ, директор издательства «Русская книга»: [/b]Страна действительно находилась в условиях чрезвычайного положения. И в этой связи многое из того, что писали в заявлении ГКЧПисты, было справедливо: экономический, политический, социальный кризис. СССР находился в состоянии развала. Но нельзя было пытаться преодолеть кризис людьми и методами вчерашнего дня. Потому и неслучайно эти методы и эти люди ускорили разрушение СССР и в чем-то предопределили все последующие проблемы России. Одна из них, которая теперь для всех очевидна, — ГКЧП предопределил неограниченную власть Ельцина. К чему это привело, мы все знаем.[b]Василий ШАНДЫБИН, депутат Госдумы: [/b]Конечно, во всем виноват Михаил Горбачев и Александр Яковлев, которые поступили как Иуды-предатели. У Горбачева были возможности и силы, чтобы предотвратить эти события, но он ничего не сделал. В результате — развал страны, мы потеряли международный авторитет. А основная масса народа стала жить хуже.[b]Юрий СЕНКЕВИЧ, телеведущий «Клуба путешественников»: [/b]Это результат бездумной политики г-на Михаила Сергеевича Горбачева. Нужно было посмотреть на Китай и взять у них то, что они взяли в свое время у нас, и объявить НЭП. Он же занимался какой-то ерундой: социализмом с человеческим лицом, антиалкогольной кампанией… Думать надо было не о том, как понравиться г-же Тэтчер, а заниматься страной. Я был в Китае и видел, как они живут. Неужели, чтобы нам нормально существовать, нужно стать китайцами?