Особая папка Леонида Млечина. Загадочный Андропов

[i][b]Продолжение.Начало: «ВМ» 5, 12, 19 и 26 июля.[/b][/i][b]Аллилуева сбежала очень кстати[/b]Едва став руководителем партии, Брежнев искал повод сменить руководителя КГБ. Он опасался самостоятельного и решительного Семичастного с его широкими связями среди бывших «комсомольце». Когда в марте 1967 года находившаяся в Индии дочь Сталина, Светлана Аллилуева, попросила в американском посольстве политического убежища, повод появился.19 мая на Политбюро Брежнев вынул из нагрудного кармана какую-то бумажку и распорядился:– Позовите Семичастного.Председатель КГБ, который не знал, по какому вопросу его пригласили, казался растерянным.Брежнев объявил:– Теперь нам надо обсудить вопрос о Семичастном.– А что обсуждать? – удивился Владимир Ефимович.– Есть предложение освободить вас от должности председателя КГБ в связи с переходом на другую работу, – объяснил Брежнев.– За что? – потребовал объяснений Семичастный. – Со мной на эту тему никто не разговаривал, мне даже причина такого перемещения неизвестна...– Много недостатков в работе КГБ, плохо поставлена разведка и агентурная работа, – последовал грубый окрик Брежнева. – А случай с Аллилуевой? Как это она могла уехать в Индию, а оттуда улететь в США? Так что вопрос решен – поедете на Украину.– Что мне там делать? – возмутился Семичастный.Первый секретарь ЦК компартии Украины Петр Ефимович Шелест повернулся к нему:– Мы вам там найдем работу.Вопрос был решен. Новым председателем КГБ был утвержден секретарь ЦК Юрий Владимирович Андропов.[b]Тяжелый разговор на Лубянке[/b]Через полтора часа после заседания Политбюро в лубянский кабинет Семичастного заглянул порученец из приемной:– Товарищ генерал, в здании – члены Политбюро!– Сколько их там?– Много!– Где они сейчас?– Вошли через ваш подъезд.С площади Дзержинского в старое здание КГБ заходили только председатель и его заместители.– Приглашай их сюда, в кабинет, – распорядился Семичастный.Появились Кириленко, Пельше, Мазуров, Андропов.– О, так вы тут чаек пьете! – вроде как с улыбкой произнес Кириленко. – Можно к вам присоединиться?– Пожалуйста, располагайтесь, – предложил Семичастный. – Можно и другое гостям предложить, если пожелаете. Это ведь Комитет госбезопасности…От крепких напитков члены Политбюро отказались.Семичастный поинтересовался у Кириленко:– Что случилось?– Вот, дела пришли принимать. Вы же были на Политбюро, все слышали.Испугались, понял Семичастный.– Вы что думаете, я ночью заговор учиню? До утра подождать не можете? У меня же здесь второй дом – и документы, и книги, и костюмы, и рубашки, и галстуки… Я утром прихожу в одном, днем в погонах, вечером на прием опять переодеваюсь. Мне же все это собрать надо и отвезти домой. Вы ведь меня не предупредили за неделю.Эта речь их не смутила. У них уже весь сценарий был расписан. Кириленко попросил собрать коллегию. На это ушло часа два. Был уже вечер, начальники управлений по дачам разъехались.Семичастный сказал Кириленко:– Что же у вас за подход к кадрам такой? Неужели не могли со мной посоветоваться о моей будущей работе? Неужели я не заслужил того, чтобы меня спросили, подходит мне работа или не подходит? Я вот приду домой, там два комсомольца – сын и дочь. Мне же им что-то надо объяснить.Андропов вдруг подал голос:– А я что своим объясню?Семичастный его обрезал:– Юрий Владимирович, зачем вы это говорите? Ваши поймут, что вас выдвинули на значительно более важный пост. Что, ваши дети не разберутся, куда вас выдвинули? А вот я своим объяснить не смогу...Эта перепалка продолжалась, пока съезжались члены коллегии. Андропов заметил:– Надо, чтобы Цинев обязательно был.Георгий Карпович Цинев, начальник Третьего управления (военная контрразведка) не был членом коллегии КГБ, зато он принадлежал к кругу личных друзей генерального секретаря – днепропетровские кадры. Они с Брежневым работали вместе еще до войны.– Цинев в госпитале, – объяснил Семичастный. – Ему операцию сделали.– Нет-нет, не сделали, – поправил его Андропов.– Юрий Владимирович, если вы приехали с готовым списком, кто должен прощаться со мной, тогда вы и командуйте!Кириленко попросил членов коллегии оказать всяческую поддержку Юрию Владимировичу, чтобы он мог быстрее освоиться в новом для него деле. Затем он предложил Андропову занять председательское место. Юрий Владимирович был краток, он призвал всех к дружной работе и обещал в ближайшее время познакомиться с каждым из руководителей. После этого члены коллегии разошлись.Кириленко сказал Семичастному:– Пиши шифровку всем резидентам нашей разведки.Семичастный возразил:– А чего я буду о своих похоронах оповещать? Пусть новый председатель пишет.– Он еще не знает, как это делать.– Все он знает! А потом есть секретариат, помощники. Дайте команду. Шифровки надо отправить не только резидентам, но и начальникам управлений областей. Такой-то сдал, такой-то принял.Андропов у Семичастного ничего не спрашивал, попросил ключи – и все. Кириленко хотел сразу после коллегии Семичастного выпроводить: можешь уезжать.Владимир Ефимович возмутился:– Позвольте, мне еще надо с бумагами и с вещами разобраться.Семичастный уехал с Лубянки часа в четыре утра, когда отправил домой коробки с книгами, ненужные бумаги сжег, нужные отдал в секретариат.Потом Кириленко влетело за то, что он так снисходительно отнесся к бывшему председателю КГБ: оставил Семичастного в здании КГБ одного и не изъял бумаги из его сейфа.– Они, верно, ожидали, что там план переворота лежит, – рассказывал мне позже Семичастный.Владимир Ефимович до конца жизни не мог забыть этой истории.[b]Свой человек для Брежнева[/b]Почему именно Андропов стал главой всесильного КГБ? После Хрущева власть вроде бы поделили на троих: Брежнев возглавил партию, Косыгин – правительство, Подгорный – Верховный Совет. Но все трое друг друга не выносили. Брежнев оказался сильнее соперников. Он расстался с Подгорным. Правда, убрать Косыгина, у которого был большой авторитет в стране, он долго не решался, но и его в конце концов заменил своим днепропетровским товарищем Николаем Тихоновым.Брежнев постепенно устранил всех, кто казался ему недостаточно лояльным и, возможно, претендующим на первую роль. Он избавился от первого секретаря ЦК компартии Украины Петра Шелеста, от главы правительства РСФСР Геннадия Воронова и от первого заместителя председателя Совета министров Дмитрия Полянского.Со временем Брежнев стал тяготиться и Косыгиным. Конфликт между ними имел явную политическую подоплеку. Андропов говорил помощникам, что предлагаемые Косыгиным темпы реформирования могут привести не просто к опасным последствиям, но и к размыву социально-политического строя.Иначе говоря, Андропов, как и Брежнев, боялся даже косыгинских реформ, более чем умеренных и скромных! Как же после этого всерьез полагать, что Андропов, став в 1982 году генеральным секретарем, всерьез собирался реформировать наше общество? Но Брежнев посадил Андропова в кресло председателя КГБ для того, чтобы сделать приятное не Косыгину, а себе самому. Леонид Ильич очень хорошо разбирался в людях, точно определял, кто ему лично предан, а кто нет. Нелюбовь же Андропова к Косыгину Брежнева больше чем устраивала.Поскольку Андропов не руководил крупной парторганизацией, он не имел поддержки в стране, своего землячества. Всегда ощущал себя неуверенно. Одиночка в партийном руководстве. Это определяло его слабость. Но для Брежнева в 1967 году это было очевидным плюсом, ему и нужен был на посту председателя КГБ человек без корней и связей. Андропов всегда был на стороне генерального секретаря и следил за тем, чтобы другие тоже были лояльны Брежневу.Андропов провел на Лубянке пятнадцать лет – до 1982 года, поставив абсолютный рекорд среди хозяев Лубянки. И ушел из комитета на повышение. До него это удалось только Берии и Шелепину.Через месяц после назначения, 20 июня 1967 года, Андропова на пленуме ЦК избрали кандидатом в члены Политбюро. После Лаврентия Берии и Семена Игнатьева он стал первым главой госбезопасности, удостоенным высокого партийного звания. Это был подарок Брежнева, компенсация за назначение, которого Андропов не хотел, и одновременно аванс на будущее.– Мы делаем это, – сказал Леонид Ильич на пленуме, – для повышения роли такого политического органа, каким является Комитет государственной безопасности.Избрание в состав высшего партийного руководства обеспечило Андропову возможность постоянно присутствовать на заседаниях Политбюро, чего был лишен Семичастный.[i]«Опубликовано сообщение о назначении т. Андропова Ю. В. председателем Комитета госбезопасности, – записал в дневнике заместитель министра иностранных дел Семенов. – Это очень важное решение оживленно комментируется в политических кругах. Можно сказать, что после, пожалуй, Менжинского партия не назначала на этот пост более достойного человека».[/i]Андропов стал верным соратником Брежнева, никогда не позволял себе усомниться в том, что именно Леонид Ильич должен руководить партией и государством.Бывший член Политбюро ЦК КПСС Вадим Медведев пишет, что Андропов верой и правдой служил Брежневу, отбивая малейшие попытки, в частности, со стороны Косыгина, высказывать самостоятельные суждения.Виктор Васильевич Гришин, в те годы член Политбюро и первый секретарь Московского обкома, вспоминал: [i]«Ко всем и ко всему Андропов относился недоверчиво, подозрительно. Сугубо отрицательное отношение у него было к тем, к кому не питал симпатий Брежнев...»[/i]При этом Юрий Владимирович с удовольствием топтал тех, перед кем еще недавно трепетал. 25 декабря 1970 года он обратился в ЦК с запиской: [i]«В последнее время в адрес Хрущева Н. С. направляется большое количество различной корреспонденции от частных лиц из капиталистических стран. Большая часть корреспонденции представляет собой открытки с поздравлениями с Новым годом и Рождеством. В отдельных из них приводятся изречения религиозного характера, сравнения Хрущева Н. С. с библейскими «героями». Авторы писем обращаются к Хрущеву Н. С. как «к борцу за мир и противнику антисемитизма», выражают сочувствие в связи с его болезнью... Учитывая, что подобная корреспонденция носит тенденциозный характер и может инспирироваться зарубежными подрывными центрами, полагали бы целесообразным ограничить ее поступление на адрес Хрущева Н. С.»[/i]В этой записке есть что-то вовсе мелочное и гнусное. Андропов прекрасно понимал, что «враждебной акцией» здесь и не пахнет. Люди со всего света писали Хрущеву, подчиняясь чисто человеческим эмоциям, искренне желая сказать что-то доброе пожилому человеку, отправленному на пенсию.Но Андропов не упустил случая сделать что-то неприятное бывшему вождю. А ведь когда-то Андропов в разговоре один на один, когда никто не тянул его за язык, восхищенно сказал одному из своих коллег о Хрущеве:– Вот это настоящий коммунист с большой буквы![b]Виктор ГРИШИН[/b]: [i]«Держал он себя скромно, был внимателен к товарищам, хотя несколько замкнут... Иногда проявлял излишнюю осторожность. Так, на работу и с работы он ездил всякий раз по разным маршрутам, менял машины... Он не был лишен высокомерия, некоторого зазнайства, излишней самоуверенности и даже надменности...»[/i][b]Все руководство под колпаком[/b]Все высшие чиновники исходили из того, что их кабинеты и телефонные разговоры прослушивают, и были очень осторожны, в кабинетах опасных разговоров не вели. Самым опасным было дурно отзываться о генеральном. Это практически всегда приводило к увольнению.В санатории «Барвиха» был построен корпус для членов Политбюро. Его обслуга должна была постоянно докладывать сотруднику КГБ, который работал в санатории, абсолютно все, что им удавалось услышать и увидеть: как себя вел член Политбюро на отдыхе, с кем встречался, что и кому говорил...Генерал-лейтенант Юрий Сторожев девять лет, с 1973 по 1982 год, возглавлял Девятое управление КГБ (охрана высших лиц). Он рассказывал:[i]– Мне лично страшно не нравилось, что Шеварднадзе с Горбачевым устанавливали, скажем так, неформальные дружеские отношения. Но я не вмешивался, зная, что при всех их встречах присутствовал председатель КГБ Грузии Инаури. Он должен был обо всем докладывать Андропову. Я посчитал, что не мое это дело. Оказалось, зря...[/i]Слова генерала Сторожева подтверждают, что, по существу, личная охрана членов Политбюро присматривала за ними. А начальник Девятого управления информировал председателя КГБ о поведении руководителей партии и страны.Почти каждый день Андропов появлялся в кабинете Брежнева с толстой папкой. Официальные бумаги поступали в ЦК через общий отдел. Но самые важные материалы Андропов докладывал генеральному секретарю лично, без свидетелей.[b]Виктор ГРИШИН[/b]: [i]«Думаю, что в КГБ вели досье на каждого из нас, членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК, других руководящих работников в центре и на местах. Можно предположить, что с этим было связано одно высказывание в кругу членов Политбюро Брежнева:– На каждого из вас у меня есть материалы... Прослушивались не только телефоны. С помощью техники КГБ знал все, что говорилось на квартирах и дачах членов руководства партии и правительства.Как-то в личном разговоре Андропов сказал:– У меня на прослушивании телефонных и просто разговоров сидят молодые девчата. Им очень трудно иногда слушать то, о чем говорят и что делается в домах людей. Ведь прослушивание ведется круглосуточно...»[/i]Когда Андропов разобрался в сложном хозяйстве КГБ, то из оперативно-технического управления вывел отдел, занимавшийся прослушиванием телефонов и помещений. Его преобразовали в самостоятельный 12-й отдел КГБ.12-й отдел подчинили непосредственно председателю КГБ. Это лишний раз подчеркивало его важность, поскольку напрямую на Андропова выходила только разведка, Девятое управление, инспекция и секретариат.Начальником оперативно-технического управления был ставленник Семичастного Отар Гоциридзе, бывший «комсомолец». А во главе 12-го отдела Андропов поставил своего бывшего секретаря Юрия Плеханова. Контролеры 12-го отдела, в основном женщины, владели стенографией и машинописью, их учили распознавать голоса прослушиваемых лиц.Сотрудники КГБ утверждали, что им запрещено прослушивать телефоны и записывать разговоры сотрудников партийного аппарата. Но эти ограничения можно было легко обойти, когда, например, подслушивались телефоны тех, с кем беседовал сотрудник парторганов.Валентин Фалин вспоминает, как одного посла Андропов сделал невыездным, потому что тот в какой-то компании сказал, что [i]«умный человек на Западе не пропадет»[/i]. Андропову показали запись разговора, и он тут же принял решение.Самому Фалину, когда он стал первым заместителем заведующего отделом внешнеполитической пропаганды ЦК, позвонил Андропов и потребовал убрать из аппарата консультанта отдела Португалова, потому что КГБ записал его «сомнительный» разговор с немецким собеседником.– Я познакомился с записью, – уверенно сказал Андропов, – не наш он человек.Николай Сергеевич Португалов – один из лучших знатоков немецкого языка – воспринимался как утонченный интеллектуал. Мало кто знал, что он на самом деле был кадровым сотрудником Первого главного управления (внешняяразведка) КГБ. Это выяснилось, когда сам Португалов, уже много позже, выпустил в Германии мемуарную книгу.Николай Сергеевич работал в Бонне под крышей корреспондента Агентства печати «Новости» и «Литературной газеты», когда Фалин был послом. Валентин Михайлович ценил Португалова и, перейдя на работу в аппарат ЦК, взял его к себе.Если бы Португалов уходил в любое иное учреждение, его бы просто перевели в состав действующего резерва. Но по существовавшему тогда порядку в партийном аппарате сотрудники КГБ работать не могли. Так что пришлось Португалову ради службы в ЦК покинуть комитет. Фалин спас Португалова, поскольку чувствовал себя уверенно – ему симпатизировал Брежнев.Как уже говорилось, смертельно опасно было высказываться о генеральном секретаре. Такие записи приносили Андропову, он сам их прослушивал и принимал решение.Знаю человека, который без объяснения причин при Брежневе был снят с высокой должности. Его вызвал заведующий отделом ЦК и сказал:– Вам нужно перейти на менее видную работу.– Почему? – задал он резонный вопрос. – В чем я виноват? Какие ко мне претензии?Ответа не последовало. Заведующего отделом ни во что не посвятили, и он отвечал довольно глупо:– Вы должны сами вспомнить, в чем вы провинились перед партией.Человек заподозрил, что это дело рук КГБ. Написал Андропову, которого знал, с просьбой объяснить: в чем причина? Его пригласил начальник главного управления контрразведки, заместитель председателя КГБ, пожал руку, был необыкновенно любезен и торжественно произнес:– Юрий Владимирович просил меня передать вам, что у Комитета государственной безопасности не было, нет и, надеемся, не будет к вам никаких претензий.А после смерти Андропова выяснилось, что приказ снять с должности отдал лично Юрий Владимирович. Чекисты записали его разговор, в котором этот человек с болью говорил, что ввод войск в Афганистан – преступление, что Брежнев в маразме и за страну стыдно. Андропов лично прослушал запись разговора, после чего позвонил секретарю ЦК и дал указание убрать смельчака с работы. А потом разыграл целый спектакль, демонстрируя свою непричастность...Андропов хотел знать все обо всех. Первый заместитель министра иностранных дел Георгий Маркович Корниенко однажды приехал к председателю КГБ. Среди прочего он рассказал Андропову о том, что в Иране опубликованы документы из захваченного студентами американского посольства в Тегеране. Там были и присланные из центрального аппарата ЦРУ биографические справки о наиболее видных советских чиновниках.Георгий Корниенко со смехом заметил, что ЦРУ неважно работает – не знает, что он в юности служил в органах госбезопасности и имеет звание капитана.[b]Георгий КОРНИЕНКО[/b]:[i] «И вдруг я кожей почувствовал, что сказанное мною очень расстроило Андропова, – писал Корниенко. – Оказалось, что он тоже не знал этой «детали» моей биографии. Сущий пустяк, но я понял, что ему был неприятен сам факт, что он, самый информированный человек в государстве, не знал чего-то о человеке, с которым имел дело в течение многих лет».[/i]Председатель КГБ сердито выругался в адрес своих подчиненных:– А мои говнюки не удосужились сказать мне об этом![b]Выстрелы в Кремле[/b]22 января 1969 года в Москве встречали космонавтов, совершивших полеты на кораблях «Союз-4» и «Союз-5».Когда кавалькада машин с космонавтами и Брежневым направлялась в Кремль, из толпы раздались выстрелы. Прямая трансляция по радио и телевидению церемонии встречи космонавтов прервалась. Зрители терялись в догадках: что же произошло? Огонь открыл стоявший у Боровицких ворот армейский младший лейтенант Виктор Иванович Ильин. Он окончил Ленинградский топографический техникум. Весной 1968 года его призвали на военную службу.Он приехал в Москву накануне, украл у своего родственника милицейскую форму, переоделся, и на него никто не обратил внимания. Ильин был вооружен двумя пистолетами Макарова, похищенными из сейфа, где хранилось табельное оружие офицеров штаба войсковой части, в которой он служил.Он знал, что в этот день в Кремль привезут космонавтов, только что закончивших полет, и обязательно приедет Брежнев. Когда кортеж стал въезжать в Кремль через Боровицкие ворота, Ильин пропустил первую «Чайку», считая, что в ней космонавты, и открыл огонь сразу из двух пистолетов по второй, считая, что в ней должен быть Брежнев.Он выпустил шестнадцать пуль. Пуленепробиваемое стекло не выдержало. Но никто из пассажиров «Чайки», которые бросились под сиденье, практически не пострадал. Более того, в машине, которую Ильин выбрал мишенью, Брежнева вообще не было, там сидели космонавты. Сотрудники госбезопасности схватили Ильина, когда он уже отстрелялся.В милиции знали, что по городу бродит сбежавший из воинской части офицер с двумя пистолетами. Но то, что этот офицер задумал террористический акт против генерального секретаря, никому просто не приходило в голову. Когда Ильин стал стрелять, разгневанный Брежнев сказал начальнику своей охраны:– Что это за безобразие! Устроили в Кремле стрельбу.А его охранники еще просто не поняли, что произошло...Когда Ильина арестовали, то первый допрос проводил сам Андропов. Ильин объяснил, что Брежнев довел страну до бедственного положения, и надеялся, что вместо Брежнева государство возглавит… Суслов.Ильина не стали сажать. Врачи диагностировали у него хроническое душевное заболевание в форме шизофрении, хотя непонятно, как шизофреник мог стать в армии офицером.Восемнадцать лет его держали в психиатрической лечебнице закрытого типа в Казани, еще два года – в Ленинграде. Через двадцать лет принудительного лечения, в 1990 году, его выписали.Надо отдать должное Брежневу, его психика не изменилась. Он не стал ни пугливым, ни излишне подозрительным. Этим он отличался от Андропова, который, увидев в Будапеште в 1956 году, как вешают сотрудников госбезопасности, испугался на всю жизнь.После этой истории личный штат охраны членов Политбюро увеличили. Личная безопасность Леонида Ильича стала предметом особой заботы Андропова. Его бывший сотрудник по отделу ЦК Федор Бурлацкий как-то встретил Андропова. Тот неожиданно сказал:– А ты знаешь, что я переживаю каждый раз, когда Леонид Ильич проезжает по улицам Москвы?Андропов вжился в роль человека, которому доверена жизнь генерального секретаря.[b]Совместный проект газеты «Вечерняя Москва» и телеканала ТВЦПродолжение читайте 9 августа[/b]