Главное
Путешествуем ВМесте
Карта событий
Смотреть карту
Приметы и советы

Автор

Леонид Млечин
Мы жили взрослыми детьми
[b]«ОТВЕТСТВЕННЫЙ товарищ из наркомата финансов, от которого в известной мере зависел вопрос о моей командировке на ледоколе «Литке», любезно сообщил мне, что надо работать, а не разъезжать на народные деньги на пароходах. Он не менее любезно предложил закрыть «Вечернюю Москву» как газету ненужную, малополезную во всяком случае», – доложил в редакцию Владимир Михайлович Млечин.[/b]Газета поручила своему корреспонденту во что бы то ни стало сесть на борт ледохода, отправленного выручать советских полярников.«На острове Врангеля, – телеграфировал в редакцию Владимир Млечин, – два с лишним года живет колония, 62 советских Робинзона. В прошлом году на остров Врангеля из Владивостока пошел «Ставрополь». И не дошел, встретив неодолимые льды. Так что теперь, когда теплый ветер начнет крушить до того несокрушимые, как алмаз, твердые, голубые ледяные глыбы, каждый день 124 глаза будут сверлить горизонт, ожидая, что вот-вот покажется дымок и придет наше судно, доставит им все необходимое».Высокий чиновник из наркомата ошибся. И «Вечерку» не закрыли, и ее специальный корреспондент выполнил редакционное задание... Вся история нашей семьи связана с «Вечерней Москвой». В феврале 1928 года мой дедушка, Владимир Михайлович Млечин, стал ответственным секретарем «Вечерки».«Днем у нас, в редакции «Вечерней Москвы», – вспоминал В. Млечин, – для обсуждения пьесы собиралась рабочая бригада. В названии «рабочая бригада» была некоторая условность. Значительная ее часть состояла из студентов, в частности ГИТИСа. Впрочем, было и несколько заводских рабочих. Мы приглашали бригаду на общественные просмотры, затем устраивали обсуждение. Особенно когда постановки вызывали споры. Редакция хотела услышать, что народ скажет. А писали в те времена свирепо, чтобы не сказать разухабисто, и некоторые рецензии сейчас показались бы попросту невероятными».26 августа исполняется 110 лет со дня рождения В. М. Млечина. Я искал в его архиве воспоминания, заметки, связанные с историей «Вечерней Москвы». А нашел письма старому другу, объясняющие, почему архив почти пуст: «В Ленинграде довелось мне в течение нескольких дней довольно часто встречаться с одним из основателей Художественного театра Вл. И. Немировичем-Данченко. Мы виделись на репетициях «Прекрасной Елены», постановку которой он завершал, за обедом – обычно в номере Владимира Ивановича в гостинице «Астория», часто и вечерами.Я как-то спросил:– Верно ли, Владимир Иванович, будто Станиславский ушел из кабинета ресторана, где ужинал вдвоем с Айседорой Дункан, когда молодая и красивая танцовщица предложила показать танец обнаженной вакханки?«Это очень интересно, – будто бы сказал Константин Сергеевич, – нужно обязательно позвать жену». Так, во всяком случае, пишет в своих мемуарах сама Дункан.– Что ж, вполне возможно, – как обычно очень протяжно и раздумчиво ответил старый мудрец (и хитрец, как считают другие). – Надобно вам знать, что Константин Сергеевич лет этак с пятнадцати, пожалуй, уже знал, какой стороной выгоднее повернуться к истории.Немирович-Данченко точно раскрыл одно из важнейших свойств истинной одаренности. Очень талантливые люди рано постигают свое предначертание и действуют сообразно этому. С какой тщательностью собирал каждую относящуюся к нему бумажку тот же Станиславский – это видно особенно ясно после публикации грустной и страшной переписки с Немировичем-Данченко.Скажут: «Эк, куда хватил! С кувшинным рылом да в калашный ряд! Толкуешь о гениях, при чем тут ты?» Верно. Но я говорю об известной закономерности, не более того.А у меня нет ни одной записанной строки! Все, что хранилось, было уничтожено моей рукой в 1937 году. Не потому что хранил что-либо «крамольное» – в партийном смысле я был человеком правоверным. Но я знал, что против меня может быть использован любой автограф, любая фотография, даже старое удостоверение. Я видел, как при обыске изымались тома стенограмм партийных съездов. Сгоряча я сжег и вовсе невинные вещи – у страха-то глаза велики. Вторично изрядно уже обедневший архив подвергся разграблению во время войны...А память!.. Память не только «хищный зверь, вцепившийся когтями в разум,» как утверждает гениальный испанец Лопе де Вега или его переводчик Лозинский. Память – вероломная обманщица, лукавая фантазерка. Все известные мне автобиографии напоминают фото, выполненные в ателье. Люди приоделись, побрились, сделали «умное лицо». Знаменитый Напельбаум – был такой волшебник фотографии на Кузнецком – просил клиентов выбрать ракурс и выражение лица, которые им больше нравятся...Что ни говори, изрядно досталось моему поколению. Я был ни лучше, ни хуже своих сверстников. Жил в полную меру сил, дышал, что называется, во всю глубину легких, ввязывался в любую драку – кулачную или, позже, идейную, если считал дело справедливым. Мальчишкой на льду Двины приобщился к древнему искусству кулачного боя. Нравы были суровые, и это закаляло.С младенческих лет эмпирически постиг истину: полез в драку – не жалей хохла.Четырнадцати лет я уехал из дому в Екатеринослав (ныне Днепропетровск), там учился жить самостоятельно, там вступил в революцию, в Гражданскую войну. Хватало всякого.Но не вспомню случаев, когда при грозной опасности склонен был к «паникмахерству», хотя у собственного носа видел мушку махновского нагана, видел направленный на меня ствол бандитской винтовки.Жил бесстрашно, верил в завтрашний день, в грядущий день. Что значили невзгоды перед лицом мировой революции, в атмосфере энтузиазма и непреклонной силы веры? Вот-вот начнется царство социализма на земле.Мы верили, как первые христиане. Конечно, мы не жили, как первые христиане или члены послереволюционных коммун. Понемногу стали обрастать барахлишком, порой бражничали, изрядно грешили против заповеди, касающейся жены ближнего. Но все это было поверхностное, наносное.У Маркса, если не ошибаюсь, есть понятие «смелость невежества». Я бы еще сказал: «смелость невинности». Ребенок без дрожи зайдет в клетку к самому лютому тигру, протянет ручку погладить злую собаку – он не ведает опасности.Так, взрослыми детьми, жили и мы, пока не разразилась катастрофа – раскулачивание, потом большой террор».
Общество
1 февраля Виталию Сырокомскому исполнилось бы 80 лет
КОГДА запустили первый спутник, тассовское сообщение пришло слишком поздно и не попало в “Вечернюю Москву”. Номер вышел в свет без информации о выдающейся победе советской науки. Редактора газеты вызвали на секретариат ЦК КПСС. Назад он вернулся безработным. Партийное руководство зло издевалось над “Вечеркой”: “Только два человека в мире не поверили в запуск советского спутника – государственный секретарь США Джон Фостер Даллес и редактор “Вечерней Москвы” товарищ Фомичев…” “Космическую” репутацию газеты через несколько лет восстановил новый редактор газеты – Виталий Сырокомский. Когда в шестидесятые годы из полета возвращались космонавты, им устраивали торжественную встречу: проезд по Ленинскому проспекту, митинг на Красной площади, а в два часа дня – пышный прием в Георгиевском зале Кремля. В этот день “Вечерняя Москва” выпускалась в сжатые сроки. Без пятнадцати два газета была готова – с огромным репортажем о встрече космонавтов на первой полосе! Сырокомский садился в машину и в два часа уже вручал в Кремле свежий номер приятно удивленным космонавтам, руководителям страны и редакторам других газет, которые не понимали, как это он успел…Помощника первого секретаря московского горкома партии Виталия Сырокомского назначили редактором “Вечерней Москвы” в 1963 году. В редакции ехидно переиначили фамилию нового главного – Сыр-горкомский. Но аппаратного в нем ничего не было.Он был газетчиком до мозга костей. Три года в горкоме помогли понять, как работают механизмы власти и что за люди сидят в важнейших кабинетах. Сырокомский позвонил одному крупному начальнику, попросил кое-что сделать. Тертый калач пытался уточнить:– Это ваше поручение или первого секретаря?– А вы позвоните первому, переспросите, – посоветовал Сырокомский.Побеспокоить хозяина аппаратчик, ясное дело, не решился и все исполнил.Редактору было всего тридцать четыре года – самый молодой в Москве. Когда редакторы “Вечерней Москвы” и “Московской правды” вместе приезжали на совещания, на Старой площади шутили: “Шустрик и Мямлик!” Шустриком был редактор “Вечерки”.Ему приносили статью, он читал и сразу отвечал:“печатаю”. Или: “не пойдет”. Выражений: “надо подумать, посоветоваться с товарищами, позвоните на той неделе” – не признавал. От своего слова не отступался. Сотрудников в обиду не давал. В редакции знали: к Сырокомскому можно прийти с любой заботой. Пообещает помочь – сделает.Талантливого работника принимал на работу, какие бы опасные пункты не находили в анкете бдительные кадровики. Вот и пошли по Москве разговоры: Сырокомский получил в ЦК карт-бланш – берет кого считает нужным, и все печатает…Чиновники с недоумением наблюдали за новым редактором: отчего он такой смелый? Пожимали плечами: кто-то за ним стоит. И не связывались с напористым и энергичным редактором. А редактора “Вечерки” сжигало страстное желание сделать лучшую газету в городе. Подписывая в печать свежий номер с острой статьей, он ставил на кон свою карьеру. И до поры до времени даже большим начальникам нравился неугомонный редактор, который делает хорошую газету. Им же тоже хотелось почитать что-нибудь интересное. Но наступит момент, когда его принципиальность дорого ему обойдется…Он ввел в редакции железное правило: если другая газета давала важную информацию о столице раньше “Вечерки”, редактор отдела, прозевавший новость, получал выговор. Из аморфной и скучноватой “Вечерка”, которую презрительно именовали “московской сплетницей”, превратилась в живую и влиятельную газету. После следующей подписной кампании редактор с гордостью доложил коллективу: тираж газеты увеличился вдвое.В 1966-м Сырокомский перешел в “Литературную газету”, которой суждено было стать почти свободной трибуной советской интеллигенции, своего рода Гайд-парком при социализме… Но еще многие годы после ухода из “Вечерней Москвы” коллеги по столичной печати, встречая Виталия Александровича, уважительно говорили:– “Вечерка” живет традициями Сырокомского.Ему было приятно. До конца жизни он считал “Вечерку” своей газетой.1 февраля все мы, кто любит и помнит, кто многим ему обязан, отметим 80-летие выдающегося журналиста Виталия Александровича Сырокомского.
Общество
Россия не готова к демократии
Вполне представляю себе, что, сложись история иначе, Россия была бы сегодня конституционной монархией. И внук или, скорее, правнук Николая II принимал бы послов, поздравлял нас с Новым годом и открывал заседания Государственной думы. Если бы царская Россия, откликаясь на веления времени, менялась, реформировалась... Но к переменам царская власть оказалась неспособной. Волнения семнадцатого года в Петрограде, которые привели к Февральской революции, были вызваны нехваткой хлеба. Продовольствия не хватало во всех воюющих странах, но режимы рухнули только в недемократичных империях – России, Австрии и Германии. А в Англии конституционная монархия пережила Первую мировую. Первым Временное правительство возглавил князь Георгий Евгеньевич Львов. Он был человеком уважаемым, но ему не хватало командных качеств. «Мы не почувствовали перед собой вождя, – писал министр иностранных дел Павел Николаевич Милюков. – Князь был уклончив и осторожен, отделывался общими фразами. Коллега по партии спросил мое мнение: «Ну что? Ну как?» Я ему с досадой ответил одним словом: «Шляпа!» Власть в стране исчезла, как исчезла полиция. Власть брал тот, кто мог. Винтовка рождала власть. И кровь. Но Львов не хотел в этом участвовать. И князь по собственной воле ушел из правительства: – Мне ничего не оставалось делать. Для того чтобы спасти положение, надо было разогнать Советы и стрелять в народ. Я не мог этого сделать. А Керенский может. В семнадцатом году не было в России более популярного и обожаемого политика, чем Александр Федорович Керенский. Он создал новую моду – военный френч и фуражка, но без погон, кокарды и знаков различия. Вслед за ним так же оделись все комиссары Временного правительства. После Октября сходную форму носил Сталин, а подражая ему – и целая армия аппаратчиков. Судьба Керенского похожа на судьбу Горбачева: сначала полный восторг, потом полное неприятие. Обоих винят в том, что были слишком осторожны, ни на что не могли решиться. Краснобаи – только говорят, но ничего не делают. А ведь Временное правительство объявило амнистию по всем делам политическим и религиозным, свободу союзов, печати, слова, собраний и стачек, отменило все сословные, вероисповедные и национальные ограничения и начало подготовку к созыву на началах всеобщего, равного, прямого и тайного голосования Учредительного собрания, которое должно было установить форму правления и конституцию страны. Выборы в Учредительное собрание состоялись, но большевики народных избранников разогнали. Демократия – не подарок, не самостоятельно действующий механизм, а форма политической культуры, которую следует развивать и поддерживать. От Февраля до Октября прошло слишком мало времени. От внезапно свалившейся свободы растерялись. Вертикаль власти рухнула, а привычки к самоорганизации не было. Она бы появилась, но не хватило времени. И сейчас любят говорить, что Россия не готова к демократии, и в семнадцатом звучало то же самое. Ребенок рождается на свет не красавцем. Трудно в этом крохотном существе разглядеть будущую красавицу или олимпийского чемпиона. Но на этом основании не надо выбрасывать ребенка в корыто. Ему надо вырасти. А демократия в России такого шанса не получила. В 1991 году писатель Валентин Распутин сказал Горбачеву: «Пора употребить не только власть, но и силу, для того чтобы остановить зарвавшихся демократов, заткнуть им рот». Все ждали, что ответит Горбачев. Взгляд его стал мрачным, и он сказал хриплым голосом: – Нет, что хотите, но крови не будет. Пока я президент, крови в стране не будет. Мог ли Александр Федорович Керенский сохранить власть? Да, мог. Теми же средствами, которыми до Горбачева держали власть большевики. «Начальник политического сыска, – вспоминал один из руководителей правительства, – доложил руководству Военного министерства о заговорщических планах некоторых правых и левых организаций. Мы решили добиться от Керенского ареста и высылки некоторых подозрительных лиц. После длившихся до полуночи разговоров Керенский согласился с нашими доводами. Но на рассвете, когда адъютант принес указ о высылке, Керенский наотрез отказался подписать его. Он долго сидел над бумагою, мучительно утюжа ладонью наморщенный лоб. Мы молча стояли над ним и настойчиво внушали ему: подпиши. Керенский вдруг вскочил со стула и почти с ненавистью обрушился на нас: «Нет, не подпишу! Какое мы имеем право, после того как мы годами громили монархию за творящийся в ней произвол, сами почем зря хватать людей и высылать без серьезных доказательств их виновности. Делайте со мною что хотите, я не могу». Видеть в его словах проявления слабости и безволия могут только нравственные уроды, заметил современник. Как не сравнить реакцию Керенского с аплодисментами, которыми в советские времена сопровождалось вынесение бесчисленных смертных приговоров? Керенский, не щадя своей популярности, смело бросил в революционную толпу свои знаменитые слова о взбунтовавшихся рабах... – Неужели русское свободное государство есть государство взбунтовавшихся рабов!.. Я жалею, что не умер два месяца назад. Я бы умер с великой мечтой, что мы умеем без хлыста и палки управлять своим государством. Не вина, а беда его состояла в том, что властители такой страны, как наша, делаются из другого, куда более жесткого материала. Зато он не пролил крови, не вошел в историю палачом, тюремщиком и погубителем собственного народа. По его вине матери не проливали слез на сыновьих могилах. И если есть высший суд, то такие грехи, как тщеславие, суетность да малая толика позерства, ему простятся.
Общество
Необходимые условия успешной карьеры в сталинские времена
На Варварке, где когда-то размещался наркомат внешней и внутренней торговли, открыли памятную доску Анастасу Ивановичу Микояну, который тридцать лет состоял в политбюро и занимал высшие должности в государстве. Я тоже пришел в тот день на Варварку. Анастас Иванович был незаурядным политиком, и я глубоко уважаю многих представителей микояновского семейства – особенно его сына Степана Анастасовича, летчика-испытателя, Героя Советского Союза, и его очаровательную жену. На митинге – характерная ситуация. Ушедшие на пенсию партийно-государственные чиновники кто по бумажке, а кто от себя говорили о Микояне: видный деятель советского государства, член политбюро, Герой Социалистического Труда – и при этом повторяли: «пусть земля ему будет пухом» – и истово крестились. Столь же удивительным образом слушатели, собравшиеся на Варварке, вместо того чтобы при этих словах также осенить себя крестным знамением, по-советски аплодировали. Забавное смешение старых и новых обрядов свидетельствует об определенной сумятице в умах, о том, как трудно разобраться с советской историей... Семьдесят лет назад, 20 декабря 1937 года, по случаю двадцатилетия ВЧК-ОГПУ-НКВД в Большом театре состоялось собрание актива партийных, советских и общественных организаций Москвы. Доклад произнес Анастас Иванович Микоян: – НКВД – это не просто ведомство! Это организация, наиболее близкая всей нашей партии, нашему народу. Наркомвнудельцы во главе со сталинским наркомом Николаем Ивановичем Ежовым стоят на передовой линии огня, занимают передовые позиции в борьбе со всеми врагами нашей родины. Партия поставила во главе советских карательных органов талантливого, верного сталинского ученика Николая Ивановича Ежова, у которого слово никогда не расходится с делом. Славно поработал НКВД за это время! Он разгромил подлые шпионские гнезда троцкистско-бухаринских агентов иностранных разведок, очистил нашу родину от многих врагов народа. Наркомвнудел спас жизнь сотен тысяч тружеников нашей страны, спас от разрушения многие заводы, фабрики. Наркомвнудел поступал с врагами народа так, как этому учит товарищ Сталин, ибо во главе наших карательных органов стоит сталинский нарком товарищ Ежов. Не знаю, почему Сталин поручил эту речь именно Микояну. Кровожадным Анастас Иванович никогда не был. На пленуме ЦК в 1929 году, в своем кругу, Микоян говорил: – Те репрессии, которые мы применяем против Троцкого и троцкистов, вовсе не вытекают из того, что мы кровожадны. Мы немало колебались, прежде чем перейти к этим репрессиям. Мы вынуждены перейти к ним потому, что этого требуют интересы революционной диктатуры... Вот циником он был, это точно. На том же пленуме Николай Бухарин, еще остававшийся членом политбюро, с возмущением восклицал: – Когда я товарища Микояна спрашивал относительно положения дел с продовольствием в Москве, он объяснял, что это «ничего», что это происходит оттого, что слишком много народ кушает... Федор Яковлевич Угаров, председатель Ленинградского областного совета профсоюзов: – Вы знаете, что положение трудно. Вы все знаете, что зарплата у нас в реальном исчислении падает. В Ленинграде мы часто сталкиваемся с этими настроениями, ибо положение Ленинградской области чрезвычайно тяжелое – есть голодные смерти. Анастас Микоян, нарком внутренней и внешней торговли, с абсолютным равнодушием откликнулся: – Смерти вообще есть. Цинизм и умение абстрагироваться от страданий людей были необходимым условием успешной карьеры в сталинские времена. Одиночества вождь не переносил, поэтому коротал вечера в компании членов политбюро. Поздний обед превращался в тяжелую пьянку. «Сталин заставлял нас пить много, – писал Микоян, – видимо, для того, чтобы наши языки развязались, чтобы не могли мы контролировать, о чем надо говорить, о чем не надо...» Может, ему нравилось видеть своих соратников пьяненькими и жалкими. А может, он верил в то, что пьяный обязательно выболтает свои потаенные мысли. Анастас Микоян нашел выход – ненадолго шел в соседнюю комнату, ложился и... спал. Возвращался в столовую бодрый и свежий. Когда его хитрость раскрылась, Сталин зло произнес: – Хочешь быть всех умнее? Можешь потом сильно пожалеть. При этом Анастас Иванович был явно много лучше соратников по политбюро. Когда после войны стали сажать ленинградских руководителей, его сын Серго Микоян влюбился в Аллу Кузнецову, дочь уже арестованного секретаря ЦК Алексея Александровича Кузнецова. Другие родственники Кузнецова, в том числе Косыгины, исчезли. Анастас Иванович возражать против свадьбы не стал, хотя такое родство в те годы могло оказаться губительным. Но вступиться за собственных детей он не решился. В 1943 году сын наркома авиационной промышленности Алексея Ивановича Шахурина, шестнадцатилетний Владимир, выстрелил в любимую девушку – дочь дипломата Константина Александровича Уманского, назначенного послом в Мексику. Юноша не хотел расставаться с любимой. Второй выстрел Шахурин-младший сделал в себя. Пистолет он взял у одного из сыновей Анастаса Микояна – Вано. Завели уголовное дело. Первоначально его вел Лев Романович Шейнин, широко известный своими детективными рассказами, а в ту пору начальник следственной части прокуратуры Союза СССР. Шейнин с детьми столь высокопоставленных родителей вел себя деликатно. Но историю доложили Сталину, которому не понравилось, что у кремлевских детей оказалось в руках оружие. Зачем им пистолеты? Не собираются ли они совершить террористический акт? Убить вождя? Следствие тут же передали из прокуратуры в наркомат госбезопасности. Кремлевскими детьми занялся начальник следственной части по особо важным делам НКГБ комиссар госбезопасности Лев Емельянович Влодзимирский (в центральный аппарат его привел Берия, с Берией же его и расстреляли в 1953 году). Влодзимирский придумал «юношескую антисоветскую организацию» и арестовал двадцать восемь молодых людей. Среди них двоих детей Микояна – шестнадцатилетнего Вано и четырнадцатилетнего Серго... Анастас Иванович не посмел вступиться за своих безвинно посаженных детей, хотя для него семья имела огромное значение. Знал: если попробует повлиять на их судьбу, сам может оказаться в камере. Его сыновья просидели на Лубянке полгода. Дело было совсем пустое, поэтому они получили год ссылки. Отбывали ее в Сталинабаде (Душанбе). Через несколько лет Сталин поинтересовался у Микояна: – А где твои сыновья, которые были осуждены? Микоян объяснил,что старший поступил в Военно-воздушную инженерную академию имени Н. Е. Жуковского, а младший в Институт международных отношений. – А достойны ли они учиться в советском высшем учебном заведении? – с угрозой в голосе спросил Сталин. По словам другого его сына, Степана, Анастас Иванович «был уверен, что теперь детей немедленно исключат, а может быть, и арестуют (это был период новой волны репрессий). Но, видимо, Сталина что-то отвлекло, и он забыл об этом...» Сталин умер, и многие люди, чья жизнь висела на волоске, были спасены. Но и те, кто уцелел, были нравственно и морально искалечены. Разве это по-человечески – превозносить вождя, который ни за что посадил твоих детей, и не иметь права даже справиться об их судьбе? Когда Микоян произносил свою знаменитую речь на собрании чекистов 20 декабря 1937 года, он и представить себе не мог, что его семья тоже станет жертвой произвола. Даже самые прозорливые люди часто совершают такую ошибку: соглашаясь с беззаконием, почему-то думают, что жертвами станут другие, а их это не коснется. «Жаркий июльский вечер, – записывала когда-то в дневнике Александра Коллонтай, первая женщина-посол. – Микоян звонил, что заедет вечерком. Накрыли стол на террасе, выходящей в сад. Холодный цыпленок, блюдо со свежими «травами» – укропом и петрушкой, огурцы, сыр, земляника и «напареули» во льду... Микоян приехал во втором часу. Стройный, красивый, динамичный. Микоян – одна из тех молодых сил, которые несут с собою все очарование молодой честности и энтузиазма...»
Общество
Леонид Ильич Брежнев ушел в мир иной во сне
Прекрасно помню, как впервые услышал о Брежневе и увидел его фотографию. В сентябре 1964 года я пошел в первый класс. Еще полтора месяца мы жили в ожидании обещанного Хрущевым коммунизма. Наша классная руководительница – не очень, к сожалению, грамотная девушка, окончившая педагогическое училище в Мордовии, следуя рекомендациям районо, уточняла: – Имейте в виду, коммунизм не придет в один день, не думайте, что утром объявят по радио – с сегодняшнего дня начался коммунизм. Коммунизм придет постепенно. Но в скором приходе коммунизма никто не сомневался – до октябрьского пленума ЦК КПСС, на котором Хрущева отправили в отставку. Вот тогда я и увидел Леонида Ильича – его фотография красовалась на первых полосах всех газет. Не знаю, что тогда показывали по телевидению, телевизор еще считался роскошью, и моим родителям был не по карману. А вот газеты они выписывали в большом количестве. Когда взрослые собрались на кухне, чтобы обсудить ошеломляющие перемены в стране, газеты перешли в мою собственность. Фотографий было две – Брежнева и Косыгина. И снимки одного размера, и сами они вроде бы на равных. Но помню, что взрослые обсуждали только Брежнева. Понимали, что именно он будет хозяином? Мне он понравился. Мрачноватый Косыгин – даже на тщательно отретушированном парадном фото – как-то не показался, его нельзя было назвать симпатичным и приятным. А Леонид Ильич был хорош. И еще я был доволен, что хозяин страны – мой тезка. Имя Леонид было достаточно редким. Во дворе меня именовали Лешей. Теперь я мог объяснить, что меня следует называть Леней – как Леонида Ильича Брежнева, а Леша – это Косыгин. И столь же отчетливо я помню день его смерти. 10 ноября 1982 года я вернулся в холодную Москву из длительной поездки. Это сейчас запросто можно слетать на Новый год в Таиланд и расслабиться у теплого моря. А тогда повидать мир было очень сложно. Меня включили в группу, сформированную Советским обществом дружбы с зарубежными странами. Ехали не отдыхать, а высоко нести знамя советской культуры, встречаться с представителями местной общественности. В группе была Людмила Зыкина с двумя замечательными аккомпаниаторами. Она пела без микрофона, и живой голос звучал замечательно. Когда Акопян-старший, выдающийся фокусник, в нашем посольстве демонстрировал свое искусство, я встал совсем рядом с ним и сбоку. Думал: точно увижу, как он это делает! Ничего не увидел. Таиландский курорт Паттайя еще не познакомился с щедрыми российскими туристами, их роль в те годы играли американцы. На наших глазах на якорную стоянку встал американский авианосец, и катера везли на берег отпущенных в увольнение моряков. Они были уже заранее пьяны. Проституток свезли со всей страны. Прямо у катера каждого моряка подхватывали две девушки и увлекали в пучину удовольствий. В Бангкоке крупный инженер из Киева потянул нас в заинтересовавший его переулок и первый же охнул. По обе стороны выстроились совсем голые девушки, на мой взгляд, очень симпатичные. Но бедный киевлянин не сумел оценить их достоинства. Увидел неодетых девушек, делавших приглашающие жесты, он закрыл глаза руками и рванул вперед. Когда мы, не торопясь, догнали его, жалобно взмолился: – Может, еще разок пройдем, а? Председатель рыболовецкого колхоза из Латвии, отличный мужик, ждал Сингапура. Утром сложил в сумку все, что привез с родины. Объяснил: – Буду меняться. Мне нужна теплая зимняя куртка. В Сингапур заходили советские моряки, и уже тогда были лавки с вывесками на русском языке. Встретив на улице наших ребят, окликнули их, но они в полном ужасе кинулись бежать. Не знаю, за кого они нас приняли: за эмигрантов из НТС, которых приказано было избегать, или за сотрудников посольства, которых боялись куда больше? Китайцы в лавках для моряков немного говорили по-русски и, что меня тогда удивило, брали советские деньги, которые вовсе не были конвертируемой валютой, – красные десятки. Я купил кассету с записью песни, которая мне так нравилась: «Билет на небеса». Товарищи постарше отоварились более грамотно. Отчет о том, как мы две недели в трудных условиях пропагандировали преимущества советского образа жизни, сочинили еще в самолете. Дома, вынимая вещи из сумки, включил радио. Стало ясно: что-то случилось. По всем программам передавали печальную классическую музыку. Гадали: Он или не Он? Леонид Ильич Брежнев ушел из жизни во сне, без мучений. Его жена Виктория Петровна вставала в восемь утра – в это время ей вводили инсулин. Леонид Ильич лежал на боку, и она решила, что он спит. Когда сотрудник охраны Владимир Собаченков пришел его будить, он обнаружил, что Брежнев умер, и стал, как учили, делать ему массаж сердца. Но уже все было бесполезно. Довольно странно, что в доме тяжело больного пациента не был установлен постоянный медицинский пост. Если бы у него произошел сердечный приступ или инсульт, то присутствие врачей (или, вернее, их отсутствие) имело бы критически важное значение. Леонид Ильич ушел в мир иной во сне, спокойно и без страданий. Такая кончина всегда считалась счастливой. Отчетливо помню: мало, кто помянул его тогда добрым словом. От симпатий к Леониду Ильичу ничего не осталось. Страна от него устала. Но, конечно же, еще печальнее было сознавать, что это были годы упущенных возможностей, впустую растраченных сил! Брежнев принял страну, ждущую обновления и мечтавшую о движении вперед, а оставил разочарованную, развращенную неприкрытым лицемерием и отставшую от наиболее развитых стран. Казалось, Брежнев перешел в анекдоты. В любой компании в те годы находился человек, который под общий смех довольно похоже подражал его манере говорить. Но прошли годы. То, как тогда жили, думали и чувствовали, быстро забылось. Отношение к Леониду Ильичу Брежневу стало меняться. Говорят, что «застой» был не так уж плох и Брежнев сыграл положительную роль в истории страны. Люди воспринимают моего тезку как символ спокойствия, надежности и стабильности, чего так сильно не хватало нашему народу на протяжении последних лет.
Общество
Он придумывал «дела», которые потрясали мир
[i]Аз всех руководителей госбезопасности Вячеслав Рудольфович Менжинский кажется самой незаметной фигурой, хотя он руководил ОГПУ восемь лет — больше, чем Ягода и Ежов вместе взятые, и именно он разработал те методы, которыми в полной мере воспользуются его последователи.Но он был гораздо умнее этих наследников и придумал то, на что они были не способны.Они лишь повторяли зады созданного им.[/i][b]Ленинский чемодан [/b]Наверное, все дело в том, что Менжинский резко выделяется среди своих коллег. Мягкий по характеру, приятный, обходительный, скромный, бескорыстный, интеллигентный человек… Такая версия утвердилась в истории. Высокообразованный, преданный делу большевик Вячеслав Рудольфович Менжинский был тяжело болен, много времени проводил на даче, где разводил цветы и возился в химической лаборатории.Не имея, таким образом, возможности лично вникать во множество дел, он был вынужден довольствоваться информацией своего первого заместителя Ягоды, которому вполне доверял… Однако рассказы о том, что за него все делал Ягода, — миф. Именно Менжинский занимался ликвидацией кулачества как класса, отправлял террористические группы за границу для уничтожения врагов советской власти и готовил первые московские процессы, которые потрясли страну, да и весь мир.Менжинский родился 125 лет назад — 19 августа (по старому стилю) 1874 года в Петербурге в дворянской семье. Его отец преподавал историю в Петербургском кадетском корпусе.Гимназию окончил с золотой медалью. Поступил на юридический факультет Петербургского университета, работал адвокатом. Примкнул к социал-демократической партии в 1902 году, но в отличие от Дзержинского старался закон не нарушать.Вел занятия в вечерней школе для рабочих. Во время первой русской революции сотрудничал в редакции большевистской газеты «Казарма». В июле 1905 года всех сотрудников редакции арестовала полиция.Четыре месяца он просидел в тюрьме. Когда объявил голодовку, его выпустили на поруки. Менжинский тут же бежал в Финляндию, которая была частью Российской империи. В 1907-м эмигрировал, жил в Бельгии, Швейцарии, Франции и Америке. Пребывание в Париже использовал для того, чтобы учиться в Сорбонне.Лев Троцкий писал, что познакомился с Менжинским во Франции в 1910 году: «Впечатление, какое он на меня произвел, будет точнее всего выражено, если я скажу, что он не произвел никакого впечатления. Он казался больше тенью какого-то другого человека, неосуществившегося, или неудачным эскизом ненаписанного портрета. Есть такие люди. Иногда только вкрадчивая улыбка и потаенная игра глаз свидетельствовали о том, что этого человека снедает стремление выйти из своей незначительности».Троцкий писал эти строки уже будучи в эмиграции, когда Менжинский возглавлял ОГПУ, боровшееся с оппозицией, так что автор, возможно, был пристрастен.Георгий Александрович Соломон, известный в начале века социал-демократ, который хорошо знал семью Ленина и дружил с Менжинским в эмиграции, вспоминал: «После первой русской революции с явкой от Ленина в Брюссель перебрался на жительство Вячеслав Рудольфович Менжинский. В день прибытия Ленина Менжинский вызвался встретить его на вокзале… Я увидел сперва болезненно согнутого Менжинского, а за ним Ленина. Менжинский был очень болен. Его отпустили из Парижа всего распухшего от болезни почек, почти без денег. Мне удалось найти ему врача. Он стал поправляться, но все еще имел ужасный вид с набалдашниками под глазами, распухшими ногами… Меня поразило, что Менжинский, весь дрожащий еще от своей болезни и обливающийся потом, нес от самого трамвая огромный тяжелый чемодан Ленина, который шел налегке за ним, неся на руке только зонтик. Я бросился скорее к Менжинскому, выхватил вываливающийся у него из рук чемодан и, зная, как ему вредно носить тяжести, накинулся на Ленина с упреками: — Как же вы могли, Владимир Ильич, позволить ему тащить чемоданище. Ведь посмотрите, человек еле-еле дышит! — А что с ним? — весело-равнодушно спросил Ленин, — разве он болен? А я и не знал… Ну ничего, поправится… В моей памяти невольно зарегистрировалась эта черта характера Ленина: он никогда не обращал внимания на страдания других, он их просто не замечал и оставался к ним совершенно равнодушным… А Менжинский улыбался своею милой, мягкой улыбкой. Этот элемент самопожертвования является отличительной чертой характера Менжинского в его отношениях с близкими людьми. Тот же Менжинский, прибыв из Киева в Москву, страдая сильной грыжей, стал перетаскивать свой и своих товарищей багаж в то время, как молодые товарищи спокойно шли налегке. Он поплатился за это болезнью, которая продержала его несколько недель в постели. И он сносил свои страдания без ропота, с присущей ему мягкой улыбкой.Мне было странно отношение Ленина к Менжинскому, его старому товарищу и другу. Я несколько раз говорил Ленину о тяжелом положении Менжинского, человека крайне застенчивого, который сам предпочел бы умереть (я его застал умирающим от своей болезни, в крайней бедности, но он никому не говорил о своем положении), но ни за что не обратился бы к своим друзьям или товарищам. Но Ленин ничего для него не сделал.Сразу после Октябрьской революции Ленин говорил о Менжинском как о прекраснодушном человеке, который совершенно не понимает, что к чему и как нужно воплощать в жизнь великие идеи».Похоже, Владимир Ильич ошибался насчет своего старого знакомого.Менжинский до работы в госбезопасности и во время этой работы — два разных человека. Не очень понятно — это служба так меняет человека или же в нем проявились доселе скрытые черты характера? [b]Доклад тов. Троцкому [/b]В июле 1917-го Менжинский вернулся в Россию. Его, сугубо штатского человека, включили в Бюро военной организации при ЦК РСДРП.25 октября 1917-го Менжинского отправили комиссаром Петроградского военно-революционного комитета в Госбанк. Он прибыл в главную контору банка с требованием выдать новой власти десять миллионов рублей на текущие нужды. Служащие Госбанка большевиков не признали и высокомерно отказались выполнять приказы Совнаркома.В Смольном 8 ноября Менжинского увидел американец Джон Рид, описавший революцию во всех подробностях: «Наверху, в столовой, сидел, забившись в угол, человек в меховой папахе и в том самом костюме, в котором он… я хотел сказать, проспал ночь, но он провел ее без сна. Лицо его заросло трехдневной щетиной.Он нервно писал что-то на грязном конверте и в раздумье покусывал карандаш. То был комиссар финансов Менжинский, вся подготовка которого заключалась в том, что он когда-то служил конторщиком во Французском банке».Совнарком объявил государственную монополию на банковское дело. Частные банки были национализированы и объединены вместе с Госбанком в единый Народный банк. Со всем этим Менжинский справился за несколько месяцев.Но особого впечатления на Ленина не произвел и высокой должности не сохранил.Правительство переехало в Москву, а Менжинский остался в Петрограде в роли члена президиума Петроградского совета и члена коллегии комиссариата юстиции Петроградской трудовой коммуны. Это было понижение.В апреле 1918-го его как знающего иностранные языки и жившего за границей отправили генеральным консулом в Берлин. Но быстро выслали из Германии, когда в советском дипломатическом багаже обнаружились пропагандистские листовки. Менжинского перебросили на Украину, где он несколько месяцев служил заместителем наркома советской социалистической инспекции.Осенью 1919-го Менжинский вернулся в Москву. Дзержинский нашел ему работу в ВЧК.6 февраля 1919-го ВЦИК утвердил «Положение об особых отделах при Всероссийской Чрезвычайной Комиссии». Они должны были бороться с контрреволюцией и шпионажем в армии и на флоте. Но ввиду высокого положения и авторитета наркомвоенмора Троцкого подчеркивалось, что особые отделы будут действовать под контролем Реввоенсовета республики (это положение отменят в 1931-м, с этого момента военная контрразведка окончательно выйдет из подчинения армии).Так появилась военная контрразведка.15 сентября 1919-го Менжинский получил назначение особоуполномоченным Особого отдела ВЧК. Через полгода он уже заместитель начальника отдела, а еще через несколько месяцев возглавил его.Менжинский докладывал о работе особых отделов, о ситуации в армии (и не только в армии) и Дзержинскому, и Троцкому. Причем Троцкий был куда более важной фигурой, чем председатель ВЧК. Поэтому военные чувствовали себя уверенно и не боялись чекистов — после ухода Троцкого из армии ситуация радикально изменится. А в гражданскую войну разгневанный командарм запросто мог арестовать начальника особого отдела, если у него не складывались с ним отношения… Менжинский был исключительно лоялен к наркому по военным и морским делам.Троцкий вспоминает: «Он явился ко мне в вагон с докладом по делам особых отделов в армии. Закончив с официальной частью визита, он стал мяться и переминаться с ноги на ногу с той вкрадчивой своей улыбкой, которая вызывает одновременно тревогу и недоумение.Он кончил вопросом: знаю ли я, что Сталин ведет против меня сложную интригу? — Что-о-о? — спросил я в совершенном недоумении, так был далек тогда от каких бы то ни было мыслей или опасений такого рода.— Да, он внушает Ленину и еще кое-кому, что вы группируете вокруг себя людей специально против Ленина… — Да вы с ума сошли, Менжинский, проспитесь, пожалуйста, а я разговаривать об этом не желаю.Менжинский ушел, перекосив плечи и покашливая. Думаю, что с этого самого дня он стал искать иных осей для своего круговращения».В 1929-м Менжинскому будет поручено организовать высылку Троцкого из России…[b]Кто придумал операцию «Трест»? [/b]20 декабря 1920 года Дзержинский подписал приказ №169 о создании Иностранного отдела ВЧК, во главе которого поставил Менжинского. А 18 сентября 1923-го его назначили первым заместителем председателя ГПУ. Дзержинский все больше занимался хозяйственными проблемами, оставляя ГПУ на своих заместителей. Менжинский сыграл важную роль в том, что советская разведка в 20— 30-х годах стала самой сильной в мире.До появления Советской России считалось, что разведка и контрразведка нужны только во время войны, а в мирное время их распускали, довольствуясь обычной полицией.Немецкие спецслужбы вообще перестали существовать после поражения в Первой мировой. Соединенные Штаты до Второй мировой войны не имели разведывательной службы и стали создавать их — с помощью англичан — лишь после начала Второй мировой войны.Англичане сократили штаты донельзя, то же сделали и французы. И только аппараты ВЧК и советской военной разведки росли, как на дрожжах. Этим и объясняются успехи спецслужб в 20—30-х годах.Ни одна другая страна не тратила на это столько денег и сил. Советская Россия считала себя в состоянии войны чуть ли не со всем миром, естественным было и ведение подпольной войны по всему земному шару.Чекисты, например, создавали мнимую подпольную контрреволюционную организацию, которая связывалась с эмиграцией. Бежавшие из России военные и политики хотели верить — не могли не верить! — в то, что в России крепнет антибольшевистское движение. Некоторые лидеры эмиграции поддавались на уговоры и ехали в Россию, чтобы убедиться в силе нового движения. Но таких арестовывали.Самая известная интрига такого рода — операция «Трест» получила известность, потому что было решено частично ее рассекретить. Но таких операций было проведено множество.Летом 1924 года таким образом заманили в Москву Бориса Викторовича Савинкова, которого считали чуть ли не самым опасным врагом советской власти. 16 августа 1924-го он был арестован в Москве. Менжинский получил редкий по тем временам орден Красного Знамени.30 июля 1926-го, через десять дней после смерти Дзержинского, Вячеслав Рудольфович Менжинский был назначен председателем ОГПУ и занимал этот пост восемь лет.Он был по-прежнему очень вежлив и даже деликатен. Выслушав рапорт сотрудника, любезно протягивал ему руку и говорил: «Здравствуйте, как поживаете?».Его сестра Людмила Рудольфовна работала в наркомате просвещения и иногда обращалась к брату, чтобы выручить арестованных. С помощью влиятельных людей еще можно было кого-то спасти. Вячеслав Рудольфович часто болел и даже принимал посетителей лежа у себя на Лубянке. И никого это не удивляло.Как-то писатель Илья Григорьевич Эренбург решил поехать в Париж.Заполнил в наркоминделе анкету. Через несколько недель его вызвали в ЧК, предупредили: «С главного подъезда — к товарищу Менжинскому».«Вячеслав Рудольфович Менжинский был болен и лежал на чересчур короткой кушетке, — вспоминал Эренбург. — Я думал, что он начнет меня расспрашивать, не путался ли я с врангелевцами, но он сказал, что видел меня в Париже, спросил, продолжаю ли я писать стихи. Я ответил, что хочу написать сатирический роман. Поскольку разговор зашел о литературе, я поделился с ним сомнениями: печатается слишком много ходульных стихов, а вот Блок замолк… Менжинский иногда улыбался, кивал головой, иногда хмурился… На прощание Менжинский сказал Эренбургу: «Мы-то вас выпустим. А вот что вам скажут французы, не знаю».Илья Эренбург получил паспорт.Он не знал, что через год именно Менжинский будет решать судьбу Александра Блока.В июле 1921-го нарком просвещения обратился к Ленину с просьбой отпустить поэта Александра Блока на лечение за границу — тот был тяжело болен. Ленин запросил мнение начальника особого отдела Менжинского. Менжинский ответил в тот же день: «Блок — натура поэтическая; произведет на него дурное впечатление какая-нибудь история, и он совершенно естественно будет писать стихи против нас. По-моему, выпускать не стоит, а устроить Блоку хорошие условия где-нибудь в санатории».Пока решали, что делать с Блоком, 7 августа 1921 года великий поэт умер.[b]Профессор Рамзин и другие [/b]В некрологе по поводу смерти Менжинского, опубликованном в «Правде» 13 мая 1934-го, говорилось: «Здесь, в этом зале, дописывались последние страницы тех привлекавших внимание всего мира дел, первые страницы которых набрасывались в кабинете т. Менжинского».С Менжинским прощались в Колонном зале Дома союзов, где проходили все громкие процессы, сфабрикованные председателем ОГПУ и его помощниками. Это и «Шахтинское дело» («вредительская организация буржуазных специалистов в Шахтинском районе Донбасса» — 1928 год), и процессы по делу «Промпартии» («вредительство в промышленности» — 1930 год), и дело «Трудовой крестьянской партии» («вредительство в сельском хозяйстве» — 1930 год), «Союзного бюро ЦК РСДРП меньшевиков» («реставрация капитализма в стране» — 1931 год).Все процессы были одинаковыми.Они должны были показать, что в стране повсюду действуют вредители, они-то и не дают восстановить промышленность и вообще наладить жизнь. А вредители — бывшие капиталисты, дворяне, белые офицеры, старые специалисты. Некоторые из них — прямые агенты империалистических разведок, которые готовят военную интервенцию… Все началось с «Шахтинского дела», о котором страна узнала, прочитав 12 марта 1928-го «Известия»: «На Северном Кавказе, в Шахтинском районе Донбасса, органами ОГПУ при прямом содействии рабочих раскрыта контрреволюционная организация, поставившая себе целью дезорганизацию и разрушение каменноугольной промышленности этого района».В реальность обвинений верили почти все — за малым исключением.В эмигрантской печати появилось письмо известного ученого-металлурга, член-корреспондента Академии наук Владимира Ефимовича Грум-Гржимайло (брата еще более знаменитого географа): «Все знают, что никакого саботажа не было. Весь шум имел целью свалить на чужую голову собственные ошибки и неудачи на промышленном фронте… Им нужен был козел отпущения, и они нашли его в куклах шахтинского процесса».Летом 1930 года ОГПУ «раскрыло» контрреволюционную Трудовую крестьянскую партию. Председателем никогда не существовавшей партии назвали профессора Николая Дмитриевича Кондратьева, бывшего эсера, бывшего товарища министра продовольствия во Временном правительстве. При советской власти Кондратьев возглавлял Конъюнктурный институт наркомата финансов.Это был мостик к следующему и самому громкому из «вредительских» процессов.11 ноября 1930 года в московских газетах было опубликовано обширное обвинительное заключение по делу контрреволюционной организации «Союз инженерных организаций» («Промышленная партия»). Самым известным из обвиняемых был профессор Леонид Константинович Рамзин.Промпартия, по словам чекистов, объединила «все отдельные вредительские организации по различным отраслям промышленности и действовала не только по указаниям международных организаций бывших русских и иностранных капиталистов, но и по прямым указаниям правящих сфер и генерального штаба Франции по подготовке вооруженного вмешательства и вооруженного свержения советской власти».Деятельностью вредителей из-за рубежа руководил Торгпром — находящееся в Париже объединение «крупнейших заправил дореволюционной промышленности, поставившее своей задачей политическую работу по борьбе с советской властью за возвращение своих бывших предприятий».В обвинительном заключении говорилось, что один из руководителей Торгпрома Сергей Николаевич Третьяков разрабатывал планы вторжения в Россию: «Третьяков сказал, что при использовании войск Польши, Румынии, прибалтийских стран и врангелевской армии — около 100 тысяч человек — интервенция будет располагать прекрасно оборудованной армией».К моменту начала процесса Сергей Николаевич Третьяков уже два года работал на советскую разведку.Прочитав в парижских газетах о процессе, Третьяков сказал одному из сотрудников: — Вы совершаете ошибку. Ту работу, которую вы приписываете Торгпрому, он не ведет. Ваши газеты пишут, что Торгпром тайно пересылал в Россию большие суммы. Но помилуйте, господа, откуда? Ведь мы, руководители Торгпрома, сейчас перебиваемся с хлеба на воду, не можем себе на жизнь заработать. Ваш страх перед интервенцией ни на чем не основан… Вот вопрос, на который сейчас уже, видимо, невозможно получить ответ: неужели председатель ОГПУ Менжинский, который читал шифровки парижской резидентуры и знал правду, искренне верил в реальность Промпартии? На процессе в Москве обвинение нарисовало грандиозную картину разрушения «вредителями» экономики страны, создавая Сталину роскошное алиби, которого хватило на десятилетия. На допросах постоянно возникает имя Третьякова… А в Париже Сергей Третьяков на встрече с советскими разведчиками повторяет: — Я утверждал и утверждаю, что никого не обвиняемых по делу Промпартии я лично не видел и разговоров с ними не вел.[b]Мозг председателя ОГПУ [/b]Судебный процесс по делу придуманной ОГПУ Промпартии продолжался две недели. Восемь крупных инженеров и промышленных руководителей были признаны виновными как «главари подпольной контрреволюционной шпионско-диверсионной» организации, с 1920 года по сговору с Западом занимавшейся вредительством в советской промышленности.Всех подсудимых приговорили к расстрелу, но президиум ЦИК, учитывая их «полное признание» в совершенных преступлениях, заменил высшую меру наказания 10-летним тюремным заключением. Эти люди так убедительно сыграли свою роль, что получили обещанную награду — их не убили.Сталина интересовали более крупные фигуры, хотя пока что он к ним только примеривался. Менжинский знал, чего от него ждет вождь. Следователи ОГПУ выбивали из «вредителей» показания о связях с так называемыми правыми.В показаниях, полученных ОГПУ, значились имена двух членов политбюро — председателя ЦИК СССР Михаила Ивановича Калинина и главы правительства Алексея Ивановича Рыкова. Калинин не имел никакого политического веса и Сталина не интересовал. А вот на Рыкова, пользовавшегося в стране уважением, он уже стал копить материалы… Вячеслав Рудольфович Менжинский умер от сердечного приступа 10 мая 1934-го на даче «Шестые Горки» в Архангельском. Ему было шестьдесят лет.14 мая под гром артиллерийского салюта урну с его прахом захоронили в Кремлевской стене.Не так давно историки отыскали постановление политбюро, которым президиуму ЦИК СССР поручалось «организовать специальное помещение в Институте мозга с соответствующим оборудованием для хранения слепков, иллюстративного и научноисследовательского материала мозгов умерших выдающихся деятелей Союза, находящихся в институте».В этом списке Менжинский на первом месте. Уже за ним шли народный артист республики Леонид Собинов, писатель Анри Барбюс, Циолковский, Маяковский, академик Иван Павлов… Преемника Менжинскому Сталин выбирал необычно долго. Только через два месяца после смерти председателя ОГПУ его кресло получил Генрих Григорьевич Ягода. Это была последняя смена руководства органов, которая прошла спокойно и тихо.Впоследствии каждый их новый глава уничтожал и своего предшественника, и его клевретов.[b]Отрывок из новой книги писателя Леонида Млечина «Председатели КГБ», которая выходит в издательстве «Центрполиграф» [/b]
Общество
Лагерный министр
[b]Отрывок из новой книги писателя Леонида Млечина «Председатели КГБ», которая выходит в издательстве «Центрполиграф» [/b][i]Андрей Дмитриевич Сахаров вспоминает, что в один из летних дней 1953 года обитатели секретного объекта увидели, что табличка с надписью «Улица Берии» снята. На ее место повесили картонку с надписью «Улица Круглова». Сергей Никифорович Круглов был министром внутренних дел десять лет, семь лет при Сталине, три после него.В последних числах 1945-го Круглов сменил Берию на посту наркома внутренних дел. С его появления в главном кабинете карательного ведомства наступила эпоха служак.Круглов и первый председатель КГБ Иван Александрович Серов не были ни политиками, ни профессиональными чекистами. Они пришли в НКВД по партийному набору и служили, по-армейски неукоснительно выполняя все приказы. В определенном смысле им повезло. Они попали в НКВД, когда волна ежовских репрессий закончилась, и уцелели в последующих чистках. Оба были заместителями у Берии, но к кружку его преданных помощников не принадлежали и в 1953-м не последовали вслед за ним на скамью подсудимых. Но потом старые грехи им все равно припомнили. Серов как близкий к Хрущеву человек пострадал меньше, Круглов больше.[/i] [b]Преемник Берии [/b]Круглов родился в 1907 году в Калининской области. В партию вступил в двадцать один год. Был трактористом, избачом, председателем сельсовета, членом правления потребительского общества. В 1929-м его призвали в армию. Как бывший тракторист он попал в танковый полк.Он первый после Менжинского глава ведомства, получивший полноценное образование. Значит, хотел учиться и был не без способностей.Окончил Московский индустриальный педагогический институт имени Карла Либкнехта. Потом его взяли слушателем особого — японского — сектора института востоковедения.И, наконец, он попал в такое солидное учебное заведение как Институт красной профессуры.Из него вполне мог получиться профессиональный преподаватель.Но в партийном аппарате образовалось так много вакансий, что с последнего курса института в 1937 году его взяли ответственным организатором в ЦК ВКП(б). Там он проработал недолго. Ежова убрали из НКВД, наркомом внутренних дел стал Лаврентий Павлович Берия, и ему в помощь отправили группу партийных работников.В бериевский призыв попал и Сергей Никифорович Круглов. 20 декабря 1938-го он был назначен особоуполномоченным НКВД СССР, ведомственным инквизитором — с задачей расследовать дела совершивших проступки сотрудников аппарата наркомата. Круглов Берии понравился, и через два месяца Сергея Никифоровича назначили заместителем наркома и начальником отдела кадров НКВД. Замнаркома в тридцать два года! Карьеры тогда делались быстро.После раздела в начале 1941-го НКВД на два наркомата — внутренних дел и государственной безопасности — Берия сделал Круглова своим первым заместителем в НКВД и поручил ему то, что не любил сам: ГУЛАГ и производственно-строительные управления. Оперативной работой Круглов занимался мало, это и спасет его в 1953-м.После объединения НКВД и НКГБ в июле 1941-го Круглов назначается уже не первым, а простым заместителем Берии, но отправляется в действующую армию членом Военного Совета Резервного, а затем Западного фронта. В октябре 1941-го, когда немецкие войска подошли к Москве, он получил под командование 4-ю саперную армию и отвечал за строительство оборонительных сооружений. 4 февраля 1943 года вместе с другими заместителями наркома внутренних дел Круглову присвоено звание комиссара госбезопасности второго ранга — это было приравнено к генерал-полковнику в армейской иерархии. Через два месяца, в конце апреля — после очередного разделения НКВД — он вновь назначен первым заместителем наркома внутренних дел.8 марта 1944 года за проведение операций по выселению карачаевцев, калмыков, чеченцев и ингушей в восточные районы СССР Круглов был награжден орденом Суворова первой степени. 20 октября 1944-го за «очистку западных областей Украины от оуновцев» Круглов получил орден Кутузова второй степени. Это полководческие ордена, которые на фронте давали только за крупные войсковые операции.Депортациями Круглов будет заниматься и став министром.30 ноября 1948 года министр внутренних дел СССР генерал-полковник Круглов направил Сталину, Молотову и Берии докладную об успешном завершении депортации немецкого населения из Калининградской области в советскую зону оккупации Германии. Бывший Кенигсберг включили в состав Советского Союза, назвали Калининградом, немцы там оказались лишними...Весной 1945-го Круглова командировали в Сан-Франциско в составе советской делегации — тогда разрабатывался Устав Организации Объединенных Наций. В годы войны поехать в длительную зарубежную командировку было подарком судьбы.Возглавлял делегацию будущий министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко.Круглов занимался охраной советских правительственных делегаций на Крымской (в Ялте) и Потсдамской конференциях. Американцы и англичане наградили его своими орденами.15 января 1946-го в «Известиях» в разделе «Хроника» было написано: «Президиум Верховного Совета СССР удовлетворил просьбу заместителя председателя СНК СССР т. Л.П. Берия об освобождении его от обязанностей наркома внутренних дел СССР ввиду перегруженности его другой центральной работой. Народным комиссаром внутренних дел назначен т. С. Н. Круглов». Круглову было тридцать восемь лет.Весной 1946-го наркомов переименовали в министров.Профессор Владимир Филиппович Некрасов, лучший знаток истории отечественного министерства внутренних дел, так говорил мне о Круглове: — Способный, умный, образованный — особенно на фоне предшественников. Крутоват. Когда он в двенадцать ночи созвал совещание и генерал-лейтенанта Кривенко, начальника главка по делам военнопленных и интернированных, не нашли, то родился грозный приказ: всего двенадцать часов, а генерал-лейтенанта на месте нет! Непорядок! Уходишь — должны знать замы и секретарь, где ты находишься...Когда Круглов стал министром, ведомство оказалось усеченным. В конце 40-х — начале 50-х передали в министерство государственной безопасности не только все оперативные подразделения, но и внутренние войска, пограничников, милицию, уголовный розыск. По существу, МВД осталось лагерным министерством.[b]Хозяин ГУЛАГа [/b]Многие производственные гиганты существовали за счет рабского труда заключенных. Министерство внутренних дел не только предоставляло эту бесплатную и безропотную рабочую силу, но и само превратилось в производственно-строительное министерство.Сергей Круглов и был несколько лет хозяином «архипелага ГУЛАГа», описанного Александром Солженицыным.Архипелаг строился долго. Идея широко использовать заключенных для созидательного труда вызрела в конце 20-х годов. 27 июня 1929-го политбюро приняло постановление об использовании труда заключенных. Концентрационные лагеря ОГПУ переименовывались в исправительно-трудовые, туда переводили всех, кто был осужден к заключению на срок не меньше трех лет. Остальных оставили в сельскохозяйственных или промышленных колониях, подчиненных наркоматам внутренних дел союзных республик.Сталин возложил на чекистов задачу «развития хозяйственной жизни труднодоступных, но богатых естественными богатствами окраин страны путем использования труда опасных элементов».В феврале 1931-го появилось Главное управление трудовых лагерей и трудовых поселений — ГУЛАГ. Он занял важное место в промышленной жизни: заключенные строили железные дороги, обеспечили геологоразведку, возводили химические и целлюлозно-бумажные комбинаты, вели лесозаготовки, разделывали рыбу. Заключенные и ссыльные превратились в важнейший резерв рабочей силы. Только в 1947-м министр внутренних дел Круглов представит в правительство предложение освободить оставшихся на спецпоселении бывших кулаков. Освободят 115 тысяч семей (триста двадцать тысяч человек).Трагедия этих людей еще толком не описана.Когда началась война, осужденных за бытовые преступления и прогулы освободили и отправили в армию. В первые три года в Красную Армию ушли 975 тысяч вчерашних заключенных. Это примерно треть общего числа обитателей ГУЛАГа. Вдвое больше попали в лагеря. Еще два с лишним миллиона человек находились в спецпоселениях, из них полтора миллиона — народы, депортированные в годы войны: чеченцы, ингуши, балкарцы, калмыки, крымские татары, немцы.В НКВД к концу войны служили восемьсот пятьдесят тысяч человек.Они бы пригодились на фронте, но кто бы тогда охранял заключенных? Во время войны НКВД построил несколько сотен аэродромов, авиационные заводы, доменные печи, угольные шахты, химические заводы, проложил тысячи километров железных и шоссейных дорог, добывал все необходимые полезные ископаемые от золота до нефти.Николай Константинович Байбаков, который многие годы возглавлял Госплан, вспоминает, как Сталин в конце войны поручил ему как наркому нефтяной промышленности строить комбинаты по производству синтетического моторного топлива. И дал распоряжение направить на эти стройки заключенных. «Это была безотказная и мобильная сила, — с восхищением пишет Байбаков. — Люди жили в наскоро сделанных бараках и утепленных палатках, в землянках, работали в любую погоду — в снег и дождь, мороз и жару, по двенадцать часов в сутки».НКВД и прокуратура 22 июня 1941го и 29 апреля 1942 года дважды издавали совместные директивы, на основании которых заключенные, чей срок заканчивался, не выходили на свободу, а продолжали трудиться на прежних местах на положении вольнонаемных. Разница состояла в том, что они ходили без конвоя. Уехать или сменить работу они не могли.Эта директива была секретной, и люди даже не знали, почему их освободили только в 1946-м, когда Сталин, наконец, разрешил отпустить их по домам.Когда Красная Армия перешла в наступление, в ГУЛАГ стали поступать советские граждане, которые на оккупированных территориях сотрудничали с немецкими властями. А потом огромным потоком хлынули освобожденные из немецкого плена бывшие бойцы и командиры Красной Армии.Их гнали из лагеря в лагерь.[b]Вахтовый метод [/b]Чекисты работали при Сталине вахтовым методом. Формировалась группа, которая выполняла свою часть работы. На это время они получали все — материальные блага, звания, должности, ордена, почет, славу, право общения с вождем. Ценные вещи, конфискованные у арестованных, передавались в спецмагазины НКВД, где продавались сотрудникам наркомата. Когда они свою задачу выполняли, наступала очередь следующей бригады. Прежнюю команду уничтожали, а новые получали все.Где-то в этой страшной империи встречались иногда приличные люди — следователь, который не бил, надзиратель в лагере, который не лютовал. Они попадались крайне редко, но встреча с ними была счастьем. В основном же хозяева Лубянки делились на две категории. Очевидные фанатики беззаветно верили Сталину, расстреливали его именем и умирали с его именем на устах. А карьеристы легко приспосабливались к любому повороту партийной линии — кого надо, того и расстреливали. Со временем первых почти не осталось.Но стоит ли считать хозяев ГУЛАГа суперзлодеями? Исчадиями ада, опутавшими своими сетями всю страну? Заманчиво возложить вину на какогонибудь одного человека, родившегося с дьявольской отметиной, сказать с облегчением: «Все дело в нем!». Но ведь каждый из них был таким человеком, который требовался тому ведомству, которое он возглавлял. Другой на его месте делал бы то же самое.Или выбрал бы иное место службы...В какой-то степени могущественный министр Круглов был всего лишь одним из винтиков этой гигантской системы, которая существовала как бы сама по себе.Но он же и подкручивал, налаживал и заводил весь этот механизм, который на самом деле мог работать только потому, что многие тысячи кадровых сотрудников госбезопасности и еще большее число добровольных помощников сознательно выбрали себе эту службу и гордились ею.Надо еще учесть, что немалому числу людей служба в ГУЛАГе и на Лубянке не просто предоставляла средства к существованию, но и создавала привилегированный образ жизни. Под руководством Круглова служил примерно миллион человек, вместе с семьями — это несколько миллионов, для них в существовании ГУЛАГа нет ничего ужасного...[b]Амнистия была неизбежной [/b]По случаю победы в войне объявили амнистию. Указом от 7 июля 1945-го отпустили триста тысяч заключенных. С 1947-го в лагерях начались некоторые послабления: разрешили получать продуктовые посылки, за хорошую работу стали освобождать досрочно. Но одновременно под личным руководством Сталина ужесточалось уголовное законодательство, в результате число осужденных росло. Работы для них было много.ГУЛАГ Круглова продолжал расширяться. Как это происходило? Правительство, например, принимало решение о мерах по оказанию помощи слюдяной промышленности, тут же создавалось Главное управление по добыче и переработке слюды — Главслюда МВД. Или принималось постановление об увеличении добычи и производства асбеста. Тут же организуется Главное управление исправительно-трудовых лагерей асбестовой промышленности — Главасбест МВД. Постановление правительства о развитии геологоразведочных работ сопровождалось директивой о создании Геологического управления МВД СССР.В январе 1948-го министр госбезопасности Абакумов и министр внутренних дел Круглов представили Сталину план организации тюрем и лагерей для содержания особо опасных государственных преступников — в общей сложности на сто тысяч человек. Тех, у кого срок заключения заканчивался, решили не освобождать, а отправлять в ссылку — в Сибирь и Казахстан.1 февраля 1948-го появилось постановление Совета министров о строительстве лагерей на 180 тысяч человек. Оказалось недостаточно. 5 марта 1950-го Круглов написал докладную Сталину с просьбой увеличить емкость этих лагерей до 250 тысяч человек. Обычные исправительно-трудовые лагеря предназначались для осужденных по уголовным статьям. Политические сидели в особых лагерях, использовались преимущественно на тяжелых работах. Здесь вместо деревянных заборов была колючая проволока. Заключенные носили номера на спинах. На окнах бараков — решетки. Двери бараков на ночь запирались.В 1949-м Круглов получил орден Ленина за участие в создании атомного оружия. На XIX съезде партии был избран членом ЦК.Министром внутренних дел Круглов оставался до 5 марта 1953-го.После смерти Сталина Берия подчинил себе все специальные службы.Круглов вновь стал его первым заместителем, на сей раз одним из трех, вместе с Иваном Серовым и Богданом Кобуловым. Во время второго пришествия Берии Круглов себя ничем особенно не проявил. Он был надежным службистом, Берия на него полагался, но в свои главные замыслы не посвящал. Круглову Берия поручил возглавить группу по проверке дел бывших чекистов, арестованных после войны. Несколько генералов были освобождены и сразу же назначены на высокие должности в министерстве внутренних дел. Берия решил избавиться от ГУЛАГа и передал его министерству юстиции. После его ареста в июне 1953-го это решение было пересмотрено, и система лагерей вернулась в министерство внутренних дел. Круглов получил свой ГУЛАГ назад. В момент ареста Берии Сергей Никифорович повел себя очень лояльно к новой власти, сразу же доложил о своей верности Хрущеву и Маленкову. Его вновь сделали министром. Выбирать особо было не из кого.[b]Несчастный случай [/b]После ареста Берии из руководящего состава министерства уволили четыре тысячи человек. Пришли люди со стороны — из партийного аппарата и вооруженных сил. Круглову приказали сократить штаты. Полгода Круглов держал в своих руках все спецслужбы, стянутые Берией в один кулак. Но осенью 1953-го в Кремле возникла мысль о том, что такой монстр, как МВД, надо раздробить. Да и не тот человек был Круглов, чтобы ему доверили и разведку, и контрразведку, и контроль над армией, и охрану правительства. На таком посту держат только особо доверенное лицо.10 февраля 1954-го президиум ЦК принял предложение о создании Комитета государственной безопасности при Совете министров СССР и о передаче ему всех оперативных подразделений. Председателем КГБ был назначен первый заместитель Круглова генерал-полковник Иван Александрович Серов. Круглову оставили милицию, пожарную охрану, пограничные и внутренние войска.Архипелаг ГУЛАГ разрушится в 1956-м, когда и само управление назовут поприличнее. Но фактически лагеря неуклонно освобождались с 1953-го. Это было неизбежным.Профессор Владимир Наумов: — Общество находилось накануне социального взрыва. Смерть обожествляемого вождя ослабила страх перед государством и породила надежды на улучшение жизни. Волнения в лагерях начались еще при жизни Сталина. А с марта 1953-го их число резко увеличилось. Восстания подавлялись с применением тяжелой военной техники, танков, артиллерии.Заключенных было так много, что если бы они поднялись, то смели бы охрану, лагеря и устроили бог знает что. А ведь рядом с лагерями жили вчерашние зеки, недавно освобожденные. Фактически все крупные индустриальные города были окружены лагерями заключенных. Возникала критическая масса, опасная для власти.Бериевская амнистия была попыткой разрядить обстановку, снять напряжение. Освободили шантрапу, мелких уголовников, которые не знали, куда им деться, поэтому и прокатилась по стране волна грабежей и краж. А те, кто давно ждал свободы, остались в заключении, поэтому и начались восстания, в которых участвовали бывшие военнопленные, то есть люди, умеющие держать в руках оружие. Когда они увидели, что их обошли, это еще больше прибавило желания освободиться любой ценой.Постановление ЦК и Совмина от 25 октября 1956-го предусматривало либерализацию системы мест лишения свободы, меньшие сроки заключения, более приличные условия содержания, ставку на воспитание, разделение заключенных в зависимости от степени общественной опасности.Но это уже происходило без Круглова. Он перестал быть министром.Хрущев постепенно избавлялся от старых кадров. Люди из бериевского НКВД на министерских постах его только компрометировали.Хрущев готовился к ХХ съезду, ему на стол безостановочно клали документы о сталинских репрессиях. В них мелькало и имя Круглова, значились и другие имена — не менее заметных людей, сохранявших высокие посты. Но тут уж Никита Сергеевич как политик делал циничный выбор: тех, кто еще был нужен, оставлял. С остальными расставался. Круглов не мог похвастаться личными отношениями с первым секретарем.На место Круглова Хрущев, как это делал и Сталин, присмотрел партийного чиновника — заведующего отделом строительства ЦК КПСС Николая Дудорова.После десяти лет работы в январе 1956-го Круглов сдавал дела и уходил из министерства внутренних дел без почета.Сняв с поста министра, Круглова назначили заместителем министра строительства электростанций. Но проработал он там недолго. В следующем году его отправили из Москвы заместителем председателя совнархоза в Киров. Круглов стал болеть, получил в 1958-м инвалидность, уволился, оформил пенсию. Ему долго не разрешали вернуться в Москву к семье. Он уже попал под прицел Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, который по поручению Хрущева рассматривал дела бывших руководящих работников НКВД—МВД.В 1959-м его лишили генеральской пенсии и выселили из большой квартиры. Получал он в собесе сначала шестьдесят рублей, потом вообще сорок, нищенствовал. Через год, 6 января 1960-го, его исключили из партии.В записке Комитета партийного контроля говорилось: «Круглов, будучи долгое время заместителем Берии, проявил себя как лично преданный Берии человек, грубо нарушал социалистическую законность.Занимаясь в 1944-м выселениями чеченцев и ингушей, он допустил произвол по отношению к выселяемым, применял расстрелы невинных людей, больных стариков и женщин с детьми.Он обманывал партию и правительство, докладывая о полнейшем порядке с переселением чеченцев и ингушей и о якобы хороших условиях, созданных переселенцам по новому местожительству в республиках Средней Азии. По указанию Маленкова принимал активное участие в создании так называемой особой тюрьмы для руководящих партийных и советских работников».«В 1950-м, — писал потом в письме в ЦК Круглов, — по указаниям Маленкова, который давал их от имени ЦК партии и со ссылкой на тов. Сталина, МВД было предложено освободить отдельное тюремное помещение, назвать начальника этой тюрьмы, укомплектовать тюрьму надзирателями и вахтерами и в дальнейшем этой тюрьмой не заниматься, так как она будет подчинена ЦК и КПК».В этой тюрьме сидели обвиняемые по ленинградскому делу: бывший секретарь ЦК Кузнецов, первый заместитель председателя Совета министров Вознесенский, обвиняемые по делу Еврейского антифашистского комитета...Круглов просил не исключать его из партии, писал в ЦК: «Я принимал участие в создании оборонной промышленности, ядерной промышленности, прошу учесть это при рассмотрении вопроса о моей партийности. Прошу меня направить на строительство Братской ГЭС». Но его судьба была решена. Когда-то и он также распоряжался жизнями других людей...Ходили слухи, что Круглов застрелился. На самом деле 6 июня 1977 года бывший министр, в то время больной пенсионер, находясь за городом, попал под поезд и трагически погиб.[b]НА ФОТО:[/b][i]С.Н. Круглов. 1946 год [/i]
Общество
Особая папка Леонида Млечина
[b]Окончание.Начало см. в «ВМ» за 20 декабря[/b]Бывший командующий 2-й ударной армией Волховского фронта генерал-лейтенант Андрей Андреевич Власов был одним из многих генералов, попавших в немецкий плен. Но одним из немногих, кто согласился сотрудничать с врагом.В тот день, когда Власов попал к немцам, он отрезал от себя прошлое. К пленным советским генералам лагерная администрация относилась с некоторым пиететом, но все равно это была тяжкая жизнь с неопределенной перспективой. Когда Власов летом сорок второго попал в плен, военная удача клонилась в сторону немцев. В лагере, который постоянно пополнялся все новыми пленными, разгром Красной армии казался реальным. Вероятно, и Власов решил, что Красной армии конец, и предпочел не сидеть за колючей проволокой.Совершенно очевиден и другой мотив. Власов был крайне честолюбив, жаждал власти и рассчитывал на высокий пост в разгромленной послевоенной России. В своем открытом письме «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом?» Власов писал: [i]«Интересы Русского народа всегда сочетались с интересами Германского народа, с интересами всех народов Европы... Большевизм отгородил Русский народ непроницаемой стеной от Европы... В союзе с Германским народом Русский народ должен уничтожить эту стену ненависти и недоверия. В союзе и сотрудничестве с Германией он должен построить новую счастливую Родину – в рамках семьи равноправных и свободных народов Европы...»[/i][b]Неслыханная наглость[/b]Один из подручных взятого в плен Власова вспоминал, как впервые увидел его в помещении отдела пропаганды генштаба сухопутных сил в Берлине на Викторияштрассе, дом 10: [i]«Генерал Власов собрал нас в редакционной комнате. При встрече присутствовал немецкий офицер, прекрасно владевший русским языком.Генерал Власов говорил негромко, спокойно и, как всегда, очень искренно.– Вы не думайте, что это только пропагандная штучка. На такое дело я не стал бы вас звать. Мы начинаем большое дело, святое. Они – он кивнул в сторону немецкого офицера – думают ограничиться пропагандой. Нет, тут одной пропагандой не ограничиться.Он, внезапно подавшись в нашу сторону, сказал весело и энергично:– Так или не так я говорю?– Так.– То-то и оно».[/i]На Власова делали ставку. Имперское министерство по делам оккупированных восточных территорий согласилось на то, чтобы от имени Власова и некоего Русского комитета, будто бы расположенного в Смоленске, была написана декларация, которую в виде листовки сбрасывали на советскую территорию.Пленного генерала Власова сотрудники отдела пропаганды генштаба сухопутных войск в феврале 1943 года возили в Смоленск, Могилев и Бобруйск. Немецкие военные рассчитывали привлечь к Власову население оккупированных территорий, чтобы подорвать базу поддержки партизан.Власову сшили темно-коричневый мундир, черные брюки, шинель с красными отворотами и золотыми генеральскими пуговицами. Он перестал быть военнопленным, его поселили в гостиницу «Руссишер хоф».В Смоленске он побывал в соборе, открытом при немцах (при советской власти это был склад). Вечером держал речь в театре. В зале в большинстве своем сидели люди, связавшие свою жизнь с оккупационной властью.Больше всего их интересовало будущее. В победе германского оружия они не сомневались, но хотели знать, что их ждет? На что они могут рассчитывать? Какую роль будут играть после немецкой победы? Один из чиновников местной администрации, назначенной немцами, задал Власову вопросы, которых он больше всего боялся:– Почему до сих пор не говорят, что будет с Россией после войны? Почему немцы не разрешают русского самоуправления в занятых ими областях? Почему добровольцы, которые сражаются против советской власти, находятся под немецкой командой?Власов осторожно отвечал, что немцы начинают понимать настроения и проблемы русских. А чтобы он, Власов, мог исполнить свою задачу, ему нужны доверие и помощь народа.Власова принял командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Ганс фон Клюге. Сопровождавший Власова офицер вермахта написал отчет, одобрив его поведение: [i]«Среди добровольческих частей, вокруг Власова, созданы легенды. В нем видят человека, способного вести их к лучшему будущему».[/i]Ему устроили поездку в Псков, где городские власти организовали прием. Побывал он и в штабе 18-й армии генерала кавалерииГеорга фон Линдемана, который взял его в плен. Власов сказал, что надеется в недалеком будущем принимать немцев как гостей в Москве. Его слова были расценены как «неслыханная наглость».[b]Фюрер не желает слышать[/b]В Берлине и без того с подозрением следили за поездками Власова. Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер еще 4 марта 1943 года отправил шефу партийной канцелярии Мартину Борману записку, обращая внимание на то, что вермахт устроил настоящую рекламную кампанию пленному русскому генералу, а это противоречит указаниям фюрера.Гиммлер просил сообщить ему, не изменилось ли мнение Гитлера. Борман доложил о гиммлеровской бумаге Гитлеру. Фюрер разозлился.[b]Из приказа генерал-фельдмаршала Кейтеля[/b]:[i] «В виду неквалифицированных, бесстыдных высказываний военнопленного русского генерала Власова во время поездки, проходившей без разрешения фюрера и без моего ведома, приказываю перевести русского генерала Власова немедленно под особой охраной в лагерь для военнопленных, который он не смеет покидать. Фюрер не желает больше слышать имени Власова… Если же генерал Власов еще раз выступит где-либо лично, то следует позаботиться о том, чтобы он был передан тайной государственной полиции и обезврежен»[/i].Гитлер действительно не желал слышать имени Власова и любых других русских, которые лезли к нему с предложением услуг. 8 июня 1943 года у фюрера обсуждалось положение на фронте.Кейтель обратил его внимание на то, что в листовке, предназначенной для Красной армии, перебежчикам обещана возможность вступить в русскую освободительную армию. Кейтель заметил, что таких фраз следует избегать.Фюрер высказался совершенно определенно:[i]– Вести пропаганду с помощью русских военнопленных можно сколько угодно при условии, что из нее не будет выведено никаких практических заключений, а главное, не будут создаваться те нежелательные настроения, которые, к сожалению, я заметил уже у некоторых… Я могу сказать, что мы никогда не создадим русской армии, это фантазия... Русские нам нужны только как рабочие в Германии.[/i]Командующим группами армий на Восточном фронте объяснили, что они могут создавать мелкие части из русских, но только во вспомогательных целях. И главное – не позволять русским заниматься политикой!..Власова не отправили в лагерь, держали как бы под домашним арестом на предоставленной ему двухэтажной вилле в Далеме, пригороде Берлина.На втором этаже располагались спальни и ванная. На первом – кабинет и столовая. В цокольном этаже – кухня и охрана.Вечером играли в карты. В какой-то момент Власов раздраженно бросил:– Я ничего не понимаю! Я знаю Сталина, знаю его методы, знаю, как надо к ним подходить, что надо делать – и я сижу здесь и играю в преферанс! Он так долго занимался саморекламой и рассказывал другим о своих больших политических возможностях, что и в самом деле стал считать себя крупной политической фигурой.В санатории СС в Баварии он познакомился с вдовой эсэсовца Хейди Биленберг. У них возник роман, закончившийся женитьбой. Власов, вероятно, удовлетворился бы интрижкой. Но решил, что в чопорной Германии такое не поощряется. Власов почти не говорил по-немецки, его жена не знала русского.[b]«Эта русская свинья»[/b]Когда в конце 1944 – начале 1945 года армия Власова все-таки начала создаваться, это не было прозрением гитлеровцев, а просто-напросто актом отчаяния. Рейх трещал, и для спасения империи были хороши любые союзники.4 октября 1943 года, выступая перед руководителями СС, Гиммлер возмущенно говорил о группе прибалтийских немцев, которые сделали ставку на Власова:– Эти выходцы из балтийских провинций, которые маскируются честным мундиром нашей армии, повсюду распространяют нечестивые мысли, будто бы Россию можно победить только с помощью самих русских.Генрих Гиммлер в своем окружении называл генерала Власова «свиньей и изменником», имея в виду его переход на сторону немцев. 6 октября Гиммлер произнес большую речь перед партийным руководством.[b]Из речи Гиммлера[/b]: [i]«Мы обнаружили русского генерала Власова. С русскими генералами дело особое. Наш бригадефюрер Фегеляйн взял в плен этого русского генерала. Я гарантирую вам, почти из каждого русского генерала мы сможем сделать Власова! Это будет стоить неслыханно дешево. А этот русский, которого мы взяли в плен, нам вообще ничего не стоит. На третий день мы сказали этому генералу примерно следующее: то, что назад вам пути нет, вам, верно, ясно. Но вы – человек значительный, и мы гарантируем вам, что, когда война закончится, вы получите пенсию генерал-лейтенанта, а на ближайшее время – вот вам шнапс, сигареты и бабы. Этот человек выдал все свои дивизии, весь свой план наступления и вообще все, что знал. Вот как дешево можно купить такого генерала! Очень дешево...»[/i]Гиммлер еще верил в победу Германии и возражал против создания русской армии:[i]– Но опасно делать из идеи славянина большую политическую программу, которая в конечном счете может обернуться против нас самих. У русских есть свои идеалы. А тут подоспели идеи господина Власова: Россия никогда не была побеждена Германией; Россия может быть побеждена только самими русскими. И вот эта русская свинья Власов предлагает для сего свои услуги. Кое-какие старики у нас хотели дать этому человеку миллионную армию. Этому ненадежному типу они хотели дать в руки оружие и оснащение, чтобы он двинулся с этим оружием против России, а может, однажды, что очень вероятно, чего доброго, и против нас самих![/i]Но уже год спустя рейхсфюрер заговорил по-другому.[b]Слезы протоиерея[/b]16 сентября 1944 года Гиммлер принял Власова. Для генерала это был счастливый день, он решил, что Германия радикально меняет свою политику. В реальности в тот момент рейхсфюрер СС уже был готов пойти на союз с кем угодно.В том же сентябре Гиммлер принял и руководителя Организации украинских националистов Степана Бандеру. Он обещал украинским националистам оружие для борьбы против общего врага – Красной армии. Взамен оуновцы взялись снабжать немцев разведывательной информацией, выслеживать забрасываемые в немецкий тыл советские диверсионные группы.Рейсхфюрер СС с интересом разглядывал русского генерала. Власов пытался донести до Гиммлера все, что он давно мечтал высказать руководству Германии:– Я знаю, что еще сегодня я могу выиграть войну против Сталина. Если бы я располагал армией, состоящей из граждан моего отечества, я бы дошел до Москвы и закончил войну по телефону, просто поговорив с моими товарищами. Вы думаете, что такой человек, как, например, маршал Рокоссовский, забыл про зубы, которые ему выбили в тюрьме на допросе? Это мои боевые товарищи. Если появится русская освободительная армия, носительница национальной идеи, русский народ поверит, что час освобождения настал.Гиммлер слушал, и Власов говорил все более уверенно:– Вы должны мне верить в том, что я имею достаточно авторитета, чтобы командовать освободительной армией и поднять на ноги народ России. Я не какой-нибудь маленький человечек. Я не нищий. Я пришел к вам сюда не с пустыми руками. Дайте мне необходимую русскую силу! Дайте мне оружие! Гиммлер бесстрастным тоном ответил:– Господин генерал, я разговаривал с фюрером. С этого момента вы можете считать себя главнокомандующим армией в чине генерал-полковника.Власов немедленно воспользовался разрешением рейхсфюрера СС создать Комитет освобождения народов России и сформировать русские воинские части.12 ноября 1944 года в берлинском районе Далем под председательством Власова был обсужден и одобрен манифест создаваемого с благословения нацистов Комитета освобождения народов России.На следующий день специальным поездом окружение Власова отправилось в Прагу. Власов считал принципиально важным, чтобы его комитет был создан не в Берлине, а в славянском городе.Поезд прибыл в Прагу в одиннадцать вечера. Вагон, где ехали Власов и почетные гости, отогнали на запасной путь. Ночь они провели в вагоне, а утром поезд вновь пригнали на вокзал, где была устроена торжественная встреча с участием немецкого почетного караула. На торжественном заседании, которое снимали немецкие кинооператоры, было оформлено создание Комитета освобождения народов России, избрали и президиум, который возглавил Власов.Праздничный банкет в честь Власова устроил в Градчанах государственный министр по делам имперского протектората Богемии и Моравии обергруппенфюрер СС Карл Герман Франк. Он был неограниченным хозяином Чехии. Присутствовало человек пятьдесят. Ужин у Франка, по рассказам участников поездки, был богатый, вино лилось рекой.18 ноября в Берлине в «Доме Европы», в одном из немногих уцелевших залов, тоже устроили вечер по случаю создания Комитета освобождения народов России. Власов зачитал манифест, принятый в Праге, и произнес большую речь.Самым заметным было выступление офицера власовской армии Дмитриева.[b]Из речи Дмитриева[/b]: [i]«Агенты НКВД и вся большевистская пропаганда будут стараться оклеветать нас, изобразить безыдейными наймитами немецкой армии. Но мы спокойны. Мы не наймиты Германии и не собираемся ими быть. Мы союзники Германии, вступившие в борьбу для выполнения наших собственных национальных задач, для осуществления наших народных идей, для создания свободного независимого отечества»[/i].«В зале вспыхнула такая овация, – писал растроганный протоиерей Александр Киселев, – что Дмитриев долго не мог продолжать свою речь. Многие плакали. Это была минута высокого и редко встречаемого патриотического подъема».В штабе Власова царила приподнятая атмосфера. Генералу выделили двухэтажную виллу с садом в Далеме. Рядом разместился и его штаб. «Богатая вилла какого-то промышленного магната, – так описал свои впечатления руководитель эмигрантского НТС Виктор Байдалаков.– Передняя в мраморе и зеркалах. Толпится кучка адъютантов и охраны. Один из адъютантов, член НТС, шепчет доверительно мне на ухо:– Сегодня мы опять на взводе...Входим в салон. Ковры и цветы. С дивана привстает долговязый оберштурмбанфюрер СС Крёгер, на русском языке приглашает присесть:– Генерал Власов сейчас выйдет.Скоро появляется и Андрей Андреевич. Дружеская встреча, шутки. У генерала лицо усталое, грустное, немного обрюзгшее. Адъютант докладывает – стол накрыт.Садимся за большой круглый стол. Вишневка в изобилии. Закуска солдатская – сало, селедка, черный хлеб. Всего в волю».Эрхард Крёгер имел в СС ранг оберфюрера более высокий, чем считал Байдалаков. Крёгер родился в Риге, говорил по-русски. После начала войны командовал на юге России айнзатцгруппой СС, которая уничтожала мирное население. Его приставили к Власову как знатока России. Формально – быть связующим звеном в отношениях с СС, фактически – присматривать за русским генералом.[b]Первый секретарь райкома[/b]А Власов уже вел себя как главнокомандующий. Он наслаждался атрибутами своего положения. В отличие от своих подчиненных он не носил немецкого мундира с эмблемой РОА. Ему сшили мундир цвета хаки и генеральские брюки с лампасами. Ни знаков различия, ни наград. Генеральские погоны казались ему маловаты, он видел себя вождем России.Кто же были соратники Власова? Одним из членов президиума, руководителем пропагандного отдела Комитета освобождения народов России стал Георгий Жиленков, бывший политработник Красной армии.Георгий Жиленков называл себя генералом, но в Красной армии он имел звание бригадного комиссара. Жиленков начинал в Воронеже на машиностроительном заводе, из слесарей стал секретарем райкома комсомола. В 1930 году он переехал в Москву и поступил в индустриально-технический техникум, закончив, стал директором фабричнозаводского училища, секретарем парткома завода «Калибр».В 1940 году Жиленкова утвердили сначала вторым, а потом первым секретарем Ростокинского райкома. Ростокинский район на северо-востоке столицы вошел в состав Москвы в 1935 году.После начала войны Жиленков, как и многие партработники, ушел в армию. Ему присвоили звание бригадного комиссара и утвердили членом Военного совета 32-й армии. Члены Военного совета в первую очередь призваны были контролировать военачальников. Без их подписи приказы командующего были недействительны.В октябре 1941 года, когда армия попала в окружение под Вязьмой, Георгий Николаевич Жиленков пропал без вести. В реальности он попал в плен 14 октября вместе с офицерами штаба. Он был, вероятно, самым высокопоставленным политработником, пожелавшим служить немцам.[i]– Это парадоксально, – говорил Жиленков, – но в чужом, враждебном мире, в плену я впервые почувствовал себя свободным человеком. Я, партийный работник, имевший все шансы стать членом Центрального Комитета партии! Что же должны были чувствовать простые люди? То, что они думали и чувствовали, я узнал за те дни, когда скитался с ними по лесам и потом работал у немцев. Я даже не подозревал, как сильно простой человек, рабочий или крестьянин, ненавидит партию. Только теперь я узнал все, потому что впервые за мою жизнь мы могли свободно говорить и говорили – где? В плену![/i]Он обзавелся красивой виллой, адъютантом, хорошенькой секретаршей, чья истинная роль ни у кого не вызывала сомнений. Даже в окружении Власова, где собрались не ахти какие моралисты, Жиленкова считали абсолютно беспринципным человеком. У Власова Жиленков занимался знакомым делом.Он возглавлял главное управление пропаганды. В его подчинении были редакции газет «Воля народа» и «Доброволец» (выходили два раза в неделю) и радиостанция. Газеты проходили через строжайшую цензуру восточного министерства, а потом еще и главного управления войск СС.Радиопередачи цензурировал отдел радиовещания геббельсовского министерства, руководил отделом Ганс Фриче, один из главных нацистских радиокомментаторов. Он следил за тем, чтобы передачи «русского радио» неукоснительно соответствовали линии партии.[b]Сколько людей было у Власова?[/b]Немцы терпели одно поражение за другим, и Геббельс решил, что разумнее всячески поощрять русский национализм. В 1944 году его кинодокументалисты, к удивлению немецких зрителей, стали показывать «героического генерала Власова» в выпусках кинохроники.Но это был всего лишь пропагандистский трюк. Гитлер не верил, что русские могут искренне служить нацистской Германии. В 1942 году, беседуя во время ужина с рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером и своими адъютантами, Гитлер заметил:– Я скептически отношусь к участию иностранных легионов в военных действиях на Восточном фронте. Никогда не следует забывать, что любой из этих легионеров будет чувствовать себя предателем своего народа.Вот почему Гитлер не мог понять генерала Власова и других русских, которые желали ему служить и лезли с предложением своих услуг. Он считал их слабоумными.Наверное, фюрер был бы поражен, узнав, что в современной России находятся молодые люди, которые рисуют свастику, вскидывают руку в нацистском приветствии, кричат: «Хайль, Гитлер!» и восторженно повторяют его лозунги. Возможно, они просто не знают, что их кумир говорил о нас. А говорил он следующее:– Я не желаю иметь с русскими ничего общего... Мы заинтересованы в том, чтобы эти русские не слишком сильно размножались, ведь мы намерены добиться того, чтобы в один прекрасный день все эти считавшиеся ранее русскими земли были бы полностью заселены немцами.Во время войны фюрер презрительно говорил о России:– Я растопчу это восточноазиатское отродье.Но гитлеровский министр пропаганды Йозеф Геббельс всерьез рассчитывал использовать Власова.[b]Из дневника Геббельса[/b]: [i]«В полдень у меня была обстоятельная беседа с генералом Власовым. Генерал Власов в высшей степени интеллигентный и энергичный русский военачальник; он произвел на меня очень глубокое впечатление. Он считает, что Россия может быть спасена только в том случае, если она будет освобождена от большевистской идеологии и усвоит идеологию вроде той, которую имеет немецкий народ в виде национал-социализма…»[/i]Бывшие власовцы выпустили в эмиграции «Очерки к истории Освободительного Движения Народов России». Там описано, как через неделю после беседы с Власовым, 2 октября 1944 года, Гиммлер вызвал к себе генерала кавалерии Эрнста Кёстринга.– Сколько русских в вашем распоряжении? – поинтересовался Гиммлер.– Около девятисот тысяч, – ответил Кёстринг.– Не может быть! – поразился Гиммлер. – Это же две полные армейские группы! Это же страшно!– И все это так, – подтвердил Кёстринг.Если такой диалог имел место, генерал Кёстринг ввел рейхсфюрера СС в заблуждение. Он назвал число советских людей (и русских эмигрантов), которые так или иначе служили немцам, большинство состояло на вспомогательных работах и воевать на стороне вермахта не собиралось.По подсчетам историков, личный состав Русской освободительной армии состоял из пятидесяти тысяч человек.Это были бывшие солдаты и офицеры Красной армии. Русские из белой эмиграции поначалу шли к Власову неохотно, но в конце войны и они примкнули к РОА. Прежде всего это казалось казачьих частей.6 февраля 1945 года Власов перенес ставку в Карлсбад (Карловы Вары), не пострадавший от авианалетов курорт.27 февраля здесь, в отеле «Ричмонд», состоялось третье заседание Комитета освобождения народов России. Власов еще во что-то верил. Он рассказал собравшимся, что принял под командование 1-ю дивизию.Но когда стало ясно, что Гитлер проиграл войну, Власов и его окружение попытались заинтересовать своим антибольшевизмом союзников. Весной 1945 года штаб Власова решил связаться с нейтральными странами – Швецией и Швейцарией, чтобы заручиться их поддержкой. Но не получилось.[b]Кто взял Прагу?[/b]Армия Власова оказалась под Прагой как раз в тот момент, когда там началось антифашистское вооруженное восстание. Однако партизаны не рассчитали свои силы. Руководители восстания передали по радио призыв о помощи.В советской историографии принята такая версия: на помощь пражанам пришли войска 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева, которые и освободили столицу Чехословакии.В реальной истории было иначе. Вечером 2 мая в штаб 1-й дивизии РОА прибыла делегация восставших чешских офицеров. Они попросили власовцев помочь им. Командир дивизии Буняченко ухватился за эту идею. Он убеждал Власова: будущее чехословацкое правительство в знак благодарности предоставит РОА политическое убежище и замолвит за них слово перед союзниками.5 мая дивизия Буняченко достигла соглашения с партизанами о «совместной борьбе с национал-социализмом и большевизмом». Вечером передовые части РОА вошли в Прагу, где продолжались тяжелые бои. Жители Праги встретили власовцев как освободителей.К вечеру 7 мая РОА овладела основной частью города и рассекла группировку немецких войск надвое.Власовцы дрались хорошо и спасли Прагу. Та готовность, с которой РОА повернула оружие против немцев, говорит о многом.Да, власовская армия спасла Прагу, но ее собственное дело было проиграно. Чешские коммунисты, которых было большинство в руководстве восстанием, отказались иметь дело с предателями и немецкими наемниками:– Ваше командование, по-видимому, рассчитывало искупить свою вину перед советской родиной, партией и правительством за измену. Теперь, в последний момент, вы изменяете своим союзникам-немцам. Но для нас вы такие же враги, как и немцы!Один из видных деятелей антифашистского подполья Йозеф Смрковский сказал власовским офицерам:– Вы сами утверждаете, что боретесь с коммунизмом. Многие члены Народного совета – коммунисты. Значит, вы наши враги.Известно, что чешские партизаны расстреляли нескольких офицеров власовской армии. Власовцы надеялись, что в город войдут американцы. Но главнокомандующий войсками союзников американский генерал Дуайт Эйзенхауэр отклонил предложение танкового генерала Джорджа Смита Паттона, командовавшего 3-й армией, взять Прагу. Сюда шли советские танки. Американцы и англичане не собирались помогать тем, кто сражался под гитлеровскими знаменами.В ночь на 8 мая Буняченко отдал приказ покинуть город. Войска маршала Конева достигли Праги 9 мая.11 февраля 1945 года в Ялте президент Соединенных Штатов Франклин Рузвельт и премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль подписали соглашение о выдаче Москве всех попавших в англо-американскую зону советских граждан, особенно взятых в плен в немецкой военной форме.Юрий Жеребков, начальник управления внешних сношений Комитета освобождения народов России, пытался играть роль министра иностранных дел при Власове. Он давно жил в эмиграции и в отличие от бывшего первого секретаря райкома партии Жиленкова, которому поручили курировать внешние дела, понимал, как надо действовать.Еще в середине февраля 1945 года Жеребков попытался уехать в Швейцарию, чтобы по приказу Власова связаться с американским и английским посольствами в Берне. Тут уж Власов забыл, как он недавно обличал британских и американских империалистов.Предлог для поездки – необходимость встретиться с руководством Международного комитета Красного Креста, чтобы они взяли под защиту попавших в плен на Западном фронте солдат власовской армии.Но имперское министерство иностранных дел не выдало Жеребкову документов на выезд. Возражало главное управление имперской безопасности. Там чувствовали, что Жеребков едет не из-за пленных, а попытается войти в контакт с врагом. Жеребков и Власов нажали на Крёгера, и тот позвонил в МИД, сказал, что возражений нет.13 апреля швейцарский поверенный в делах огорчил Жеребкова, сообщив, что виза ему не пришла. В конце войны швейцарское правительство не желало ссориться с Москвой. Жеребков задал прямой вопрос: могли бы генерал Власов и его окружение рассчитывать на политические убежищев Швейцарии. Поверенный в делах вежливо ответил, что в данной ситуации его правительство вынуждено было бы ответить отказом.Последние дни Власов сильно пил вместе с Крёгером. Соратники задним числом упрекали генерала в нерешительности: надо было не пить с эсэсовцем, а арестовать его и прорываться на Запад, к американцам. Но, возможно, Власов понял, что американцы не станут его спасать. Для них он жалкий предатель, по своей воле служивший Гитлеру.12 мая днем советские офицеры перехватили Власова. Его немедленно отправили в Москву. 15 мая бывшего генерала привели к генералу Абакумову. Начальник СМЕРШ распорядился держать Власова в одиночке, но предоставить ему дополнительное питание. Возможно, первоначально готовили открытый процесс и хотели, чтобы генерал хорошо выглядел. Но Власову был уготован другой суд.[b]Решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 23 июня 1946 года:«1.[/b] [i]Судить Военной коллегией Верховного суда СССР руководителей созданного немцами «Комитета освобождения народов России»: Власова, Малышкина, Трухина, Жиленкова и других активных власовцев в количестве 12 человек.[/i][b]2.[/b] [i]Дело власовцев заслушать в закрытом судебном заседании под председательством генерал-полковника юстиции Ульриха, без участия сторон (прокурора и адвоката).[/i][b]3.[/b] [i]Всех обвиняемых в соответствии с пунктом 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года осудить к смертной казни через повешение и приговор привести в исполнение в условиях тюрьмы.[/i][b]4.[/b] [i]Ход судебного разбирательства в печати не освещать. После окончания процесса опубликовать в газетах в разделе «Хроника» сообщение о состоявшемся процессе, приговоре суда и приведении его в исполнение. Судебный процесс начать во вторник, 30 июля с. г.»[/i]Суд продолжался два дня. 2 августа «Известия» сообщили, что приговор в отношении Власова и его одиннадцати подельников приведен в исполнение.[i]…В процессе пересмотра прошлого кое у кого возникает соблазн поменять оценку на противоположную: вместо Власова-предателя появился Власов-патриот, борец против сталинского режима.Но в ту войну не Гитлер сражался против Сталина, а народы Советского Союза защищали свою землю, свои дома и свои семьи. И кто бы что сейчас ни говорил, но генерал Власов и его окружение, все, кто сражался на стороне Гитлера, кто по собственной воле служил немецким оккупационным властям, были предателями.[/i][i][b]Совместный проект газеты «Вечерняя Москва» и телеканала ТВЦ[/b][/i]
Общество
Особая папка Леонида Млечина. Прыжок на Приштину
[i]В России был праздничный день, и мало кто знал, что страна – на грани военного конфликта со странами НАТО. Российские и натовские солдаты были готовы стрелять друг в друга... Эти события развернулись в июне 1999 года, когда российские десантники тайно были переброшены на аэродром Приштины главного города Косово. И на той, и на другой стороне нашлись генералы, которых война не пугала.[/i][b]Вызов и ответ[/b]Генерал-полковник [b]Леонид ИВАШОВ[/b], который в ту пору был начальником главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны, вспоминает: «Вопрос о возможности вооруженного столкновения с натовцами мы отрабатывали еще на стадии принятия решения о броске в Косово. Мы хорошо знали настроения сербских военных: они были готовы развернуть войска в южном направлении и войти в Косово. В этом случае натовцы оказались бы перед перспективой наземной операции, которой они страшно боялись. Тем более что армия Югославии с удовольствием отомстила бы агрессорам и за жертвы, и за поруганную честь. Да еще в братском союзе с русскими. Этот аргумент стал решающим...»Главнокомандующий войсками НАТО в Европе генерал [b]Уэсли КЛАРК [/b]воспринял тайную военную операцию российских десантников как враждебный акт. Упрямый по характеру, он был готов пустить в ход оружие, чтобы ее остановить: «Я пытался соединиться с генеральным секретарем НАТО Хавьером Соланой, но безуспешно. Тогда я позвонил в Вашингтон заместителю председателя комитета начальников штабов генералу Джо Ролстону с предложением: «Не должны ли мы как минимум подумать о военном ответе на этот вызов?» Генерал Ролстон согласился с этим предложением. Генерал Майк Джексон доложил мне, что у него есть две британские роты, и французы предлагают свой батальон».В тот момент судьба мира оказалась в руках военных. Политическое руководство плохо представляло себе, что происходит. В это время в Москве находился заместитель американского государственного секретаря Строуб Тэлботт.[b]Беседа с Путиным[/b]«В пятницу, 11 июня, – вспоминал Тэлботт, – я приехал в Кремль на встречу с Владимиром Путиным, секретарем Совета безопасности. Путин не высовывался, избегал конфликтов и паблисити, а потому оставался на периферии нашей панорамы российской политики. Встретившись с Путиным, я поразился, насколько ненавязчиво он способен внушить ощущение самообладания и уверенности в себе. Внешне он очень отличался от руководства страны – невысокий, худощавый и физически развитый; остальные были выше него, а большинство – на вид перекормленные. Путин излучал управленческую компетентность, способность добиваться результатов без суеты и лишних трений. Мне, как и остальным, он дал понять, что проделал домашнюю работу и прочел мое досье, подготовленное разведслужбами... С одной стороны, это вроде бы лестно («я вас знаю»), с другой – нервирует («я все про вас знаю»). Могу вообразить, как он проводил разбор полетов с агентами, которыми руководил в Восточной Германии, или допрашивал пойманных шпионов, уже обработанных его более жесткими коллегами...Путин выразил удовлетворение тем, что война в Косово сменилась миром. Едва ли не мимоходом он добавил, что рад был внести и собственный маленький вклад, предложив Ельцину назначить особым посланником Черномырдина...»Виктор Черномырдин стал специальным представителем президента по урегулированию конфликта в Югославии за два месяца до этого, 14 апреля 1999 года.Сербы называют Косово колыбелью своей культуры, сербским Иерусалимом, святой землей, имеющей особое значение для исторического самосознания. Здесь в 1389 году славяне насмерть схватились с турецкими войсками, потерпели поражение, и началось пятисотлетнее владычество Оттоманской империи. Албанцы же, в основном мусульмане, считают Косово своей территорией.[b]Как началась война[/b]Очередной военный конфликт вспыхнул, когда сербские спецподразделения приступили к зачистке края, чтобы уничтожить боевиков малочисленной тогда Армии освобождения Косово. Это была роковая ошибка президента Слободана Милошевича.Албанская молодежь взялась за оружие. Милошевич решил идти до конца – полностью уничтожить очаги албанского сопротивления. Как это обычно бывает, страдали в первую очередь мирные жители, а не боевики.В марте 1999 года авиация НАТО начала бомбардировки военных объектов на территории Югославии, требуя от Милошевича прекратить военно-полицейскую операцию в Косово.Когда президент Клинтон сравнил действия Слободана Милошевича с преступлениями нацистов, в России были возмущены. Отношения с американцами стали откровенно враждебными. Некоторые политики и генералы предлагали отправить в Югославию оружие, в первую очередь системы ПВО.«Необдуманными авансами некоторых политиков, – вспоминал [b]ЧЕРНОМЫРДИН[/b], – мы фактически провоцировали югославское руководство на продолжение убийственной для этой страны войны…»После поездки в Белград председатель Государственной думы Селезнев привез сенсационное сообщение: Слободан Милошевич готов присоединиться к союзу России и Белоруссии. Чего было больше в этих действиях – недопонимания ситуации или стремления вовлечь Россию в широкомасштабную провокацию?..Российские политики и телезрители видели одну картину – сербские города под натовскими бомбежками. А на Западе наблюдали другую картину – бесконечные потоки албанцев, которых изгоняли из Косово. Этот поток и был главным аргументом, который заставил руководителей НАТО бомбить Югославию. Мысли о том, что бомбардировки – негодный инструмент решения проблемы, не принимались.Переговоры об урегулировании в Косово вели трое – Черномырдин, заместитель госсекретаря США Строуб Тэлботт и президент Финляндии Мартти Ахтисаари в роли спецпредставителя генсека ООН. После долгих и мучительных переговоров пришли к согласованной позиции.Сербские войска уходят из Косово, албанские беженцы возвращаются, бомбардировки прекращаются, НАТО вводит миротворческие силы, которые должны обеспечить порядок и безопасность.[b]Милошевич капитулирует[/b]Представлявший на переговорах Минобороны генерал-полковник[b] Леонид ИВАШОВ [/b]выступил против Черномырдина: «Я встал и заявил, что категорически не согласен. Понимал, что сжигаю за собой все мосты, но и лукавить не стал. И потому заявил, что предложенный документ – это не равноправное соглашение, а ультиматум, предъявленный Югославии, в связи с чем военная часть делегации не будет участвовать в его подписании и покидает зал заседаний...»Черномырдин привез в Белград согласованные предложения. Он ожидал, что Милошевич будет возражать, спорить, требовать изменений и поправок.«Слободан Милошевич не добавил ничего! – рассказывал [b]ЧЕРНОМЫРДИН[/b]. – Ни единого слова! Ни Милошевич, ни его ближайшие соратники не сделали того, что от них ожидали: попытки изменить проект резолюции Совета Безопасности ООН таким образом, чтобы он в большей мере отражал их интересы. Сколько потрачено усилий, сколько пролито крови – ради чего? Чтобы только сейчас принять документ, с которым можно было согласиться раньше?!»Как только Россия и НАТО достигли согласия, Милошевич понял, что должен капитулировать. Циничный и расчетливый политик, он знал, что Косово ему не удержать. Он, видимо, рассудил так: если он примет план урегулирования сразу, его назовут слабаком.А после того, как он загубил столько людей и разрушил полстраны, его согласие с мирным планом – это акт государственной мудрости. У него был шанс продержаться дольше, если бы в Москве взяли верх те, кто требовал оказать Милошевичу военную помощь. Тогда бы война продолжилась.«Бомбардировки, – пишет [b]Билл КЛИНТОН [/b]в книге воспоминаний, – наконец сломили волю Милошевича к сопротивлению. 9 июня НАТО и сербское военное командование договорились о выводе сербских войск из Косово и о размещении там международных сил безопасности под командованием НАТО. На следующий день Хавьер Солана дал команду генералу Кларку остановить воздушные налеты. А я объявил американскому народу, что после семидесяти дней бомбардировок они завершены, сербские войска выводятся из Косово, а миллион мужчин, женщин и детей... получили возможность вернуться в свои дома...»НАТО получило мандат Совета Безопасности ООН для проведения миротворческой операции в Косово. И тут разразился новый конфликт – между Россией и НАТО.[b]Спор на десять долларов[/b]Камнем преткновения стал вопрос о роли российского военного контингента и его особом статусе.– Российская сторона, – пишет [b]Виктор ЧЕРНОМЫРДИН[/b], – хотела иметь свой сектор численностью порядка бригады десантников. НАТО не желало выделять российским войскам отдельный сектор. Наш контингент должен сохранять определенную автономию или же быть под началом сил ООН, но не в подчинении у НАТО. Американская сторона, натовцы, говорили, что силы эти должны быть едины, то есть находиться под их командованием. Лично я всегда отстаивал такую точку зрения: Россия имеет свои, особые интересы в Югославии. Поскольку она не входит в НАТО, ее контингент не должен и не будет подчиняться командованию Североатлантического блока... В окружении министра обороны маршала Игоря Сергеева решили, что если российским миротворческим силам не будет выделен свой сектор в Косово, надо взять его самим…»– Прямо во время встречи с Путиным, – рассказывал заместитель госсекретаря [b]ТЭЛБОТТ[/b], – мне передали записку. Генерал Ивашов сделал заявление, что если НАТО войдет в Косово с юга, из Македонии, без окончательного соглашения о российском участии, российские силы в одностороннем порядке вступят в Косово с севера, через Сербию. Я пересказал содержание записки Путину и добавил, что нам, похоже, грозит военная конфронтация.– А кто такой этот Ивашов? – спросил Путин...Сидя в самолете, я поспорил с одним из наших генералов на 10 долларов, что Ивашова уволят еще до заката...Заместитель госсекретаря, который считается в Америке одним из лучших знатоков России, ошибся.– Уезжая из Македонии, – вспоминала тогдашний госсекретарь [b]Мадлен ОЛБРАЙТ[/b], – я мечтала хорошенько выспаться по пути домой. Но едва самолет оторвался от земли, как нам сообщили, что русские войска вступили на территорию Косово и сербы встречают их как героев. Мы с Сэнди Бергером тут же связались по телефону со Строубом Тэлботтом, который как раз находился на пути из Москвы. Мы посоветовали ему лететь назад.Самолет Тэлботта находился уже где-то над Белоруссией, когда ему сообщили, что российская часть из расквартированного в Боснии миротворческого контингента движется в сторону Косово. Тэлботту позвонил советник Клинтона по национальной безопасности Сэнди Бергер.– Сэнди велел мне возвращаться в Москву и «закатить скандал», – вспоминал Тэлботт. – Когда мы приехали в МИД, Иванов беседовал по телефону с Мадлен Олбрайт. Странный у них получался диалог. Государственный секретарь извещала министра иностранных дел России, что войска его страны вошли в Сербию и приближаются к Косово, а тот отвечал, что это неправда. Иванов говорил, что разобрался с этим делом, и его заверили: российский контингент просто «находится в состоянии готовности войти в Косово в рамках синхронизированной операции». Мадлен сомневалась: кто же врет: Иванов ей или российские военные – Иванову?..Что же произошло на самом деле?– Мы, – вспоминал [b]генерал ИВАШОВ[/b], – стали готовить доклад министра обороны Сергеева президенту Ельцину о том, что нас пытаются исключить из балканского процесса, во избежание чего следует предусмотреть ряд мер. Одной из них мог бы стать одновременный с натовцами ввод в Косово наших миротворческих подразделений.Проект документа доложили министру иностранных дел Иванову. Он внимательно прочитал его, внес несколько поправок и завизировал.Позднее пошли разговоры о том, что министр был якобы не в курсе дела, что его чуть ли не «подставили». Это, как мы видим, не так. Иванов, возможно, не знал деталей, но они ему и не требовались. Детали – дело военных.Министр обороны поставил свою подпись и направился на доклад к Ельцину. Вернулся он из Кремля довольный: президент дал санкцию на синхронный с натовцами ввод российского контингента в Косово...В соседней Боснии выполняла миротворческую миссию российская воздушно-десантная бригада. Один из ее батальонов и решили перебросить в Косово, а потом транспортными самолетами прислать еще два батальона из России...Генерал-лейтенант [b]Николай СТАСЬКОВ[/b], который был тогда начальником штаба Воздушно-десантных войск, рассказывал журналистам: «Решение принималось келейно, даже не на уровне первых лиц. Я как начальник штаба ВДВ знал заранее. Миротворческой бригадой ВДВ на Балканах командовал полковник Николай Игнатов. Я позвонил ему. «Создавай заранее группировку. Чтобы никто не заметил, формировали колонну на старом аэродроме. Когда получили команду, сразу рванули вперед. Сомнения были. Вышел на меня полковник Игнатов, говорит, никаких письменных приказов не получал, что делать? Беру, говорю, ответственность на себя, вперед».[b]Квашнина не оповестили[/b]Колонна состояла из 15 бронетранспортеров и 35 автомобилей с личным составом. В Минобороны больше всего беспокоились о том, как скрыть от НАТО переброску российских солдат.[b]Генерал ИВАШОВ[/b]: «Командование бригады по указанию Москвы информировало американца – командира дивизии, что наш батальон получил приказ на выдвижение на территорию Союзной Республики Югославии. Командир дивизии поинтересовался, не нужна ли какая помощь, и пожелал русским успеха. Под Белградом батальон принял под свое командование генерал-лейтенант Заварзин. Я официально проинформировал Виктора Михайловича, что приказ на осуществление ввода нашего контингента в Косово отдан министром Сергеевым во исполнение прямого указания президента России. Честно говоря, расстановка сил в Москве не гарантировала, что кто-либо из должностных лиц Генштаба, Министерства иностранных дел или президентской администрации не попытается вмешаться в действия Заварзина…»Из слов генерала Ивашова следует, что Генеральный штаб либо вообще не был поставлен в известность о переброске войск, либо возражал против этого. Для Вооруженных сил ситуация невиданная. Военной операцией, выходит, руководил начальник Управления международного военного сотрудничества генерал Ивашов, став своего рода главным советником министра Сергеева.– Под покровом темноты, – вспоминал [b]ЧЕРНОМЫРДИН[/b], – батальон десантников в буквальном смысле слова промчался по территории Югославии в Косово и занял позиции вблизи важнейшего стратегического объекта – аэропорта «Слатина» рядом с Приштиной, вызвав и недоумение, и удивление натовской стороны.[b]Спор с битьем посуды[/b]В Москве замгоссекретаря Строуб Тэлботт допытывался у маршала Сергеева, почему российские десантники хотят войти в Косово раньше войск НАТО?– Министр обороны Сергеев, – записывал свои наблюдения [b]ТЭЛБОТТ[/b], – был в ярости на весь мир – не только на бомбардировщики НАТО, но и на своих офицеров, в особенности на Ивашова и генерала Квашнина. Я подозревал, что генералы преподнесли Сергееву неприятный сюрприз, – или же излагали версию событий, которой он не верил. Несколько раз Ивашов и Квашнин шептали Сергееву на ухо или передавали записки, предлагая уединиться у него в кабинете на очередное совещание…Около четырех часов утра Си-энэн сообщила, что российские части вошли в аэропорт Приштины. Сергеев начал было это отрицать, но прихлебатели что-то ему нашептали, и он снова потребовал перерыва. На этот раз их не было около часа. Похоже, вспыхнул бунт: я слышал грохот и хруст швыряемых в стену предметов...[b]Генерал ИВАШОВ[/b]:– В кабинете Сергеева царила, конечно, не идиллия, но и того, о чем пишет в своих мемуарах Тэлботт, тоже не было. Мебель, разумеется, никто не ломал, но обстановка была рабочая, напряженная. Иванова больше всего страшила перспектива возможного боестолкновения с натовцами.Он настаивал: батальон вводить нельзя, давайте его вернем, задержим. По вопросам и репликам Сергеева я видел, что маршал тоже опасался неспровоцированного открытия огня против нашего контингента.Был и еще один вариант, запасной: лететь в Белград и в случае боестолкновения с натовцами провести блицпереговоры о совместном противодействии угрозе нашим миротворцам.Видимо, не для всех. Начальник генерального штаба Анатолий Квашнин не собирался из-за разногласий вокруг Косово начинать войну против НАТО. Это следует из слов [b]генерала ИВАШОВА[/b]: – Генерал Заварзин по мобильному телефону сообщил: только что получен приказ начальника генерального штаба Квашнина развернуть батальон в обратном направлении… Пришлось напомнить Заварзину, что решение о вводе батальона принял верховный главнокомандующий – президент России, а приказ отдал министр обороны. Этот-то приказ и обязателен к исполнению. Следовательно, никаких разворотов и остановок – только вперед.Начальник Генерального штаба является по должности первым заместителем министра обороны. Проведение военной операции без его ведома – невиданное дело. Но приказ Квашнина не выполнили, хуже того – его обманули. Начальник генерального штаба и не подозревал, что десантники уже вошли в Косово.Генерал-лейтенант [b]Николай СТАСЬКОВ[/b], начальник штаба Воздушно-десантных войск: – Все боевые распоряжения идут только письменно. Мне не давали письменного распоряжения. Я бы тоже нашел способ не давать письменного распоряжения. Но в Боснии были мои люди. Комдив спросил: будет приказ о переброске батальона на Приштину?– Я тебя не подведу, – сказал я и шифром послал ему распоряжение.Сначала предварительное, потом боевое. И только ночью, когда ко мне приехали из Генштаба проводить расследование, я понял, в какую аферу попал…[b]Иванов и ТэлботтГенерал ИВАШОВ[/b]: «В кабинете Сергеева обстановка явно стала уравновешеннее: батальон, если судить по докладу Квашнина, двигался в обратном направлении, и министр иностранных дел Иванов успокоился. Неожиданно в кабинет вошел генерал-лейтенант Мазуркевич и сообщил, что Си-эн-эн ведет прямой репортаж о вхождении в Приштину российского батальона. Для Иванова это было подобно грому с ясного неба. Он… в сердцах обругал нас: мол, с вами, военными, как свяжешься, так обязательно попадешь в неприятность. Вышел к американцам и попытался объяснить им, что допущена техническая ошибка, которая будет оперативно исправлена».Начальник Генерального штаба и министр иностранных дел, видимо, впервые были так откровенно обмануты. Игорь Иванов даже утратил привычное хладнокровие.[b]Строуб ТЭЛБОТТ[/b]: «Иванов вывел меня в соседний зал, где стоял тяжелый жирный дух недоеденных пицц и хот-догов, которые нам доставили несколькими часами ранее.– Я вынужден с сожалением информировать вас, – сказал Иванов, – что колонна российских войск случайно пересекла границу и вошла в Косово. Им отдан приказ в течение двух часов выйти из провинции. Министр обороны и я сожалеем о таком развитии событий...В субботу, 12 июня, в половине седьмого, силы НАТО из Македонии вошли в Косово. Когда они достигли Приштины, российский батальон уже расположился на аэродроме «Слатина» и, как положено по уставу, занял круговую оборону...Мне подумалось: «Или я сплю, или это самое плохое кино из всех мною виденных. За один только день мы скатились от празднования победы к нелепому повторению холодной войны. Меня тревожило и то, что Иванов уже сам не знал, что происходит в его собственном правительстве. Очевидно, что произошло какое-то рассогласование между гражданскими и военными властями, хотя никто не мог быть уверен в том, какой приказ мог отдать Ельцин...»[b]Ельцин проснулся[/b]Генерал-лейтенант [b]Николай СТАСЬКОВ[/b]: «Самое интересное – утром. Министр иностранных дел молчит, другие должностные лица тоже отмалчиваются… В штаб воздушно-десантных войск уже ехала комиссия генерального штаба – разбираться, почему не выполняется приказ. Но тут просыпается Борис Николаевич, и ему все нравится. Словом, победили».[b]Генерал ИВАШОВ[/b]: «В одиннадцать часов утра министр обороны Сергеев делал доклад у президента страны... После доклада министра в зале наступила тишина. Паузу прервала фраза, произнесенная со всем известной ельцинской интонацией– Ну, наконец, я щелкнул по носу...Здесь президент назвал некоторых руководителей стран НАТО. Тут же из зала донеслось подобострастное:– Вы, Борис Николаевич, не щелкнули – вы врезали по физиономии.Ельцин поднялся и обнял Сергеева... На следующий день Ельцин подписал указ о присвоении Заварзину очередного воинского звания – генерал-полковник».«Особое впечатление, – писал[b] ЧЕРНОМЫРДИН[/b], – марш-бросок российских десантников произвел на сербское население Косово… Колонну встречали цветами, флагами и салютом из всех видов оружия...Аэродром вблизи косовской столицы был единственным не разрушенным в результате военных действий и все еще способным принимать военно-транспортные самолеты. Контролировать его – значит, в принципе, контролировать ситуацию в целом. За выполнение операции ряд наших военных получили награды, благодарности и внеочередные воинские звания. Я был рад и горд за нашу армию...»Российские политики и простые граждане с таким воодушевлением восприняли марш на Косово, что разбор дела был отменен. Победителей не судят.[b]Строуб ТЭЛБОТТ[/b]:– В тот же день я вновь оказался в кабинете Путина в Кремле. Все дело в политике, сказал он. Россия уже погрузилась в «предвыборную борьбу» и этот факт осложняет американо-российские отношения. Как в США, так и в России есть свои «ястребы» и «голуби», сказал он, и за броском на приштинский аэропорт стояли именно российские ястребы.«В российском правительстве есть люди, – говорил он, подразумевая, естественно, и себя самого, – которые считают развертывание ошибкой. Но оно, по крайней мере, не привело к человеческим жертвам. Ущерб, нанесенный за одну ночь американо-российским отношениям русскими «ястребами», – пустяк по сравнению с тем ущербом, который НАТО своей воздушной войной с Сербией нанес престижу президента Ельцина...» Важно, сказал Путин, что «никто в России не сможет теперь назвать президента Ельцина марионеткой НАТО»...[b]Генерал отказывается подчиняться[/b]«Генерал Уэсли Кларк был взбешен, – вспоминал [b]Билл КЛИНТОН[/b]. – Я не мог его за это винить, но знал, что мы, к счастью, не стоим на пороге третьей мировой войны. За сотрудничество с нами Ельцин подвергся дома резкой критике со стороны ультранационалистов, симпатизировавших сербам. Я считал, что Ельцин просто решил «бросить им кость».«Все кончилось тем, что натовские силы кормили русских, у которых было плохо с провиантом, в аэропорту Приштины, – пишет [b]Мадлен ОЛБРАЙТ[/b]. – Президент Ельцин позвонил президенту Клинтону и предложил укрыться вдвоем на «корабле, подводной лодке или каком-нибудь острове, где никто нам не помешает», чтобы спокойно решить проблему».– На протяжении всего кризиса, – вспоминает [b]Строуб ТЭЛБОТТ[/b], – Борис Ельцин вел себя тише воды ниже травы. Я не знал, действительно ли он одобрял планы и отдавал приказания, да и вообще представлял ли себе, что происходит. Пока наш самолет летел домой, Клинтону наконец-то удалось связаться с Ельциным… – Да ну их, этих генералов, Билл! – заявил Ельцин. – Эту проблему можем решить только мы с тобой! И предложил встретиться немедленно…[b]Мадлен ОЛБРАЙТ[/b]: «Клинтон выдвинул встречное предложение: пусть министры обороны и иностранных дел двух стран встретятся и разрешат вопрос, что в конце концов – после нескольких дней энергичных взаимных уступок – и было сделано. На переговорах в Хельсинки договорились разместить российский военный контингент в Косово в пределах районов, которые подконтрольны Германии, Франции и Америке. России не было отведено специального сектора из опасения, что это приведет к фактическому разделению края».[b]Билл КЛИНТОН[/b]: «20 июня югославские войска покинули Косово, и через две недели, по оценкам верховного комиссара ООН по делам беженцев, туда уже вернулись более 750 тысяч жителей... Несмотря на все проблемы, которые предстояло решить в будущем, я чувствовал удовлетворение и облегчение. Десятилетняя кровавая кампания Слободана Милошевича, в которой он использовал этнические и религиозные противоречия, чтобы сохранить свой режим, заканчивалась. Горящие деревни и убийства невинных людей остались в прошлом. Я знал, что со временем станет историей и сам Милошевич».Относительно статуса российских войск нашли компромисс – по опыту участия российского контингента в миротворческой операции в Боснии. Но пробыли они там недолго.В апреле 2003 года начальник Генерального штаба [b]Анатолий КВАШНИН [/b]заметил:– У нас не осталось стратегических интересов на Балканах, а на выводе миротворцев мы сэкономим двадцать пять миллионов долларов в год.Десантников вернули домой. История, которая едва не привела к войне между Россией и НАТО, закончилась.[i][b]Совместный проект газеты «Вечерняя Москва» и телеканала ТВЦ[/b][/i]
Общество
Немного секса в холодной войне
[b]Так называемое дело Джона Профьюмо обернулось невероятным скандалом, когда выяснилось, что британский военный министр и советский военный разведчик пользовались услугами одной и той же особы легкого поведения. В центре этой грандиозной интриги оказалась совсем молодая женщина с говорящей фамилией Килер, которая переводится с английского как «убийца».[/b][b]«Я дарила любовь мужчинам»[/b] То, чем Кристин Килер зарабатывала на жизнь, называется проституцией. Но она не считала себя проституткой.Кристин Килер: [i]«Я всегда с радостью дарила свою любовь мужчинам. Я любила своих мужчин, и они любили меня. Может быть, я влюблялась слишком легко, слишком доверяла своим мужчинам. Меня посадили на скамью подсудимых как проститутку. Но только для того, чтобы заставить меня замолчать. Да, я иногда ложилась в постель ради денег. Но только в состоянии отчаяния. Меня погубило не то, что я продавала любовь за деньги, а то, что мне нравился секс как таковой. Я была не профессионалкой, а восторженной любительницей».[/i]Кристин Килер родилась 2 февраля 1942 года. Родители вскоре развелись, девочку воспитывала бабушка с дедушкой. Она выросла в нищете. Домом семье служил заброшенный железнодорожный вагон. Не было отопления, горячей воды и электричества. Девушка без комплексов быстро нашла себе место в закрытом мужском клубе. Это было время, когда только-только появились «Битлз», а беременность вне брака становилась позором для всей семьи. Зато секс-вечеринки были неотъемлемой частью жизни высшего общества. Закрытые клубы, где показывали стриптиз, посещали члены королевской семьи, министры, лорды, депутаты, знатные и богатые иностранцы.Кристин Килер: [i]«Сексуальная революция началась в 1963 году, когда появились противозачаточные таблетки. Внезапно о сексе стали говорить еще чаще, чем заниматься им. Плотные шторы, за которыми проходила интимная жизнь в пятидесятые годы, распахнулись. Мне было семнадцать лет, когда летом 1959 года я приехала в Лондон и попала в мир шпионажа. Страной правил узкий круг людей, которые сидели на одной студенческой скамье в Итоне или Оксфорде, заключали браки в своем кругу, вместе работали и отдыхали. В своих загородных домах они развлекались так, как им хотелось. Они были уверены, что высокопоставленные друзья всегда их прикроют».[/i][b]Художник извращений [/b]Девушку приметил Стивен Уорд, заметная в Лондоне фигура. Он был остеопатом, то есть костоправом, или, как теперь говорят, мануальным терапевтом. Причем модным. Принц Филип и Уинстон Черчилль приходили к нему лечиться. Еще Стивен был художником. Он даже рисовал членов королевской семьи. Эти рисунки покупал у него хранитель королевской художественной галереи Энтони Блант, который, как выяснится позже, многие годы работал на советскую разведку.Кроме того, Стивен Уорд был тусовщиком. Он посещал все вечеринки и званые вечера. Заранее изучал список гостей и знакомился с теми, кого еще не знал. Он появлялся в компании красивых девушек, и это помогало устанавливать связи с нужными людьми. Никакой мужчина не упускал случая покрасоваться перед юной красоткой.Он был своим в мужских клубах, где шампанское текло рекой и где поглощали устрицы, считая, что они укрепляют мужскую силу. Стивен был физиогномистом. Он угадывал потаенные желания своих высокопоставленных знакомых и поставлял им девушек. Садомазохизм, групповой секс, гомосексуальные вечеринки, которые были вне закона до 1967 года, – он все считал нормальным и рад был помочь высокопоставленным друзьям. Он рассказывал Кристин об одном очень важном человеке, который раздевался догола, а жена хлестала его кнутом, пока он не достигал оргазма.Кристин Килер: [i]«Стивен Уорд был пауком, который соткал огромную сеть, в которую я так легко попала. Он был моим наставником. Мы спали в одной комнате, но как брат и сестра. Между нами не было сексуальных отношений. Стивен хотел, чтобы я раздевалась перед другими людьми. Влиятельными людьми».[/i]Он многое знал о пороках и тайнах высшего общества. Он любил произвести впечатление своей осведомленностью. Секреты были его валютой. Стивен купался в этом греховном мире. Некоторые люди уверяли, что его окружала «дьявольская аура». Его главным оружием были связи. Компания голых мужчин в перерыве между оргиями обсуждала политику, и Стивен узнавал любые секреты правительства.Кристин Килер: [i]«Стивен занимался смертельно опасным бизнесом. Рано или поздно он должен был исчезнуть. Он слишком много знал. Дело не только в том, что он играл в разные игры со спецслужбами. Он знал интимные секреты людей, которые управляли этим миром. У него были фотографии и рисунки этих персон, которые наслаждались всеми видами сексуальных извращений».[/i]В ноябре 1960 года в гостях у Стивена Уорда Кристин впервые увидела советского разведчика Евгения Иванова. Он был помощником военного атташе.Евгений Иванов: [i]«Кристин Килер была малограмотной провинциальной девочкой без моральных устоев.Она была опасным существом, коварным и вероломным. Об этом мне сразу сказали ее глаза: они светились страстью, чувственностью и хитростью. Она походила на маленького зверька, грациозного и очаровательного, но при этом оставалась хищницей».[/i]Стивен Уорд хотел получить советскую визу, поехать в Москву и нарисовать Хрущева. Никита Сергеевич позировать не пожелал. Иванов устроил Стивену возможность нарисовать министра культуры Фурцеву, когда Екатерина Алексеевна приехала в Лондон. 8 июля 1961 года в поместье лорда Астора в Кливленде царило веселье. Вечер был теплым. Лорд Астор разрешил Стивену и его гостям воспользоваться бассейном. Кристин не взяла купальник. Стивен сказал, что она может поплавать и без купальника, потому что в доме больше никого нет. Но когда она выходила из бассейна, появились хозяин поместья и незнакомый мужчина. Им оказался военный министр Великобритании Джон Профьюмо.Кристин Килер: [i]«В моем распоряжении было только маленькое полотенце. Я могла прикрыть или грудь, или бедра. Я скользнула в тень, чтобы они не успели насладиться моей наготой. Но они уже выпили и попытались сорвать полотенце. Я пыталась убежать, а лорд Астор и министр Профьюмо хватали меня. Я тоже выпила и воспринимала это как веселую игру. Или полотенце упало, или я перестала его держать, но они оба восторженно закричали. Лорд Астор включил свет, и тут появились другие гости, в том числе жена Профьюмо».[/i][b]Старомодный секс [/b]Джон Профьюмо был избран в парламент в 1940 году, когда решалась судьба Англии, когда англичане должны были сделать выбор – покориться Германии или сражаться до последнего.Премьер-министр Невилль Чемберлен колебался. Джон Профьюмо был среди тех, кто возмутился Чемберленом. В результате правительство возглавил Уинстон Черчилль. В 1960 году герой войны Джон Профьюмо стал военным министром. Он бы им и остался, если бы не считал, что и министру ничто человеческое не чуждо.Тем временем в поместье лорда Астора появился еще и Евгений Иванов. Советский разведчик сразу увидел, что Профьюмо поражен молнией в самое сердце. Несмотря на присутствие жены, он словно обезумел и не отходил от девушки.Евгений Иванов: [i]«Профьюмо не сводил с нее глаз, несмотря на присутствие жены, чье настроение портилось с каждой минутой. Профьюмо плавал рядом с ней, касался ее рук и плеч, в общем, совершенно откровенно оказывал ей знаки внимания».[/i]Кристин Килер: «[i]Профьюмо оказался дамским угодником. Возможно, в нем играли итальянские гены. Я сразу поняла, что он в совершенстве владеет любовной техникой. Он знал, когда нужно произнести комплимент, когда нежно взять за руку или невзначай дотронуться до груди».[/i]На следующий день Евгения Иванова попросили подбросить Кристин Килер до Лондона.Евгений Иванов: [i]«Когда я собрался уходить, хозяин дома попросил меня подвезти Кристин.– Пожалуйста, увези ее, – прошептал он мне на ухо. – Иначе министр совсем потеряет голову.В машине мы говорили о ничего не значащих вещах. Потом ее рука дотронулась до моей, а через несколько секунд она уже ласкала мне плечи и шею. Управлять автомобилем становилось все труднее. Кристин предложила: – Мы могли бы выпить у меня чаю. Я ответил, что предпочитаю что-нибудь покрепче, и мы заехали в магазин за бутылкой. То, что случилось дальше, стало предметом всевозможных спекуляций. Теперь я могу признаться: да, я с ней спал».[/i]По словам Кристин Килер, все было несколько иначе. По дороге в Лондон капитан второго ранга Иванов восторженно рассказывал о жизни в Советском Союзе: – Русские люди очень честные. Нам не нужны кондукторы в автобусах, как у вас. Наши люди сами покупают билеты, и никто их не проверяет. Мы доверяем своим людям.Кристин Килер:[i] «Я удивилась, когда он попросил разрешения войти, но не отказала ему. Он прихватил с собой бутылку водки. Мы выпили. Он пил водку неразбавленной, я добавляла в свой стакан тоник. Он говорил о том, сколь многого добилась партия и как ее любит народ. Потом он стал меня целовать».[/i]Евгений Иванов: [i]«Я позволил ей соблазнить меня. Этот дьявол в образе юной девушки мог соблазнить кого угодно. Но я надеялся использовать новую знакомую в работе.Хорошо что мебель в квартире оказалась достаточно прочной, иначе материальный ущерб от наших любовных игр оказался бы весьма значительным. Мы набрасывались друг на друга с животной страстью.В мгновение ока Кристин осталась без одежды. Меня восхитили белизна ее кожи, красота груди и тонкая талия. Кристин была то мягкой и нежной, то резкой и даже грубой. Захваченный жарким ритмом нашей страсти, я забыл обо всем. Я не думал ни о завтрашнем дне, ни о моей службе... Остались только эта комната, эта ночь и эта женщина».[/i]Кристин Килер:[i] «Он предпочитал старомодный секс. Но у него неплохо получилось. Он был несколько смущен, но, видимо, считал, что действует на благо матушки-России».[/i]Евгений Иванов: [i]«Я уехал под утро, когда Кристин дремала. То, что она свела с ума Профьюмо, казалось мне козырной картой в будущей игре с военным министром. Секс всегда был мощным средством политического шантажа. Кстати, ГРУ прибегало к нему реже, чем КГБ. В этой сфере Лубянка опережала военную разведку».[/i]На следующее утро вернулся Стивен Уорд. Он уже все знал.Кристин Килер: [i]«Его интересовали детали. Он хотел точно знать, как все это происходило между нами.Как именно Иванов раздевал меня? Был он груб или нежен?» [/i]Правила поведения советского человека за рубежом были очень строгими, а военный разведчик позволил себе такую вольность. Означает ли это, что его участие в сомнительных развлечениях было санкционировано начальством? И вообще – кто он такой? Евгений Михайлович Иванов родился в 1926 году. Он женился на дочери секретаря Президиума Верховного Совета СССР Горкина, что помогло ему сделать хорошую карьеру.Иванов окончил Военно-морское училище и Военно-дипломатическую академию. Первая командировка – в Норвегию. Рассказывал, что за пять лет работы в резидентуре сумел завербовать двух норвежских военных моряков. Весной 1960 года Иванов получил назначение в Англию.Евгений Иванов: [i]«Нашим резидентом был генерал Анатолий Павлов, официально он был советником по науке. Узнав о романе министра Профьюмо с Кристин, резидент был потрясен. Открыл сейф и вытащил бутылку водки. Когда мы выпили, Павлов произнес: – Черт возьми, какой поворот! Мы не должны упустить этот шанс».[/i][b]«Медовая ловушка»[/b] Джона Профьюмо ждало блестящее будущее. Его прочили на пост генерального секретаря НАТО. Со временем Профьюмо мог бы стать и главой британского правительства. Но военный министр Великобритании не смог устоять перед чарами Кристин Килер.Кристин Килер: [i]«Я видела мужчин, которые испытывали ко мне страсть, но Профьюмо невозможно было сопротивляться. Желая заполучить меня, он забывал обо всем. А мне было всего девятнадцать лет. И у моих ног находился министр правительства Ее Величества. Джеку было сорок семь, он был вдвое меня старше. Я покорилась ему».[/i]Министр хотел снять для Кристин квартиру, чтобы приходить к ней в любое время. Он писал Кристин записки, которые она сохранила и потом выгодно продала журналистам. Он приезжал за Кристин в роскошном лимузине, пахнущем дорогой кожей. Показывая свой дом, небрежно замечал: – Королева часто приезжает ко мне. Она, пожалуй, моя любимая подружка. Считается, что советский разведчик заманил министра в «медовую ловушку». «Медовая ловушка» – это очень сложная разведывательная операция, когда нужного человека вербуют в постели.Такие случаи уже были. В середине пятидесятых годов руководители советской контрразведки организовали соблазнение французского посла в Москве Мориса Дежана профессионалкой из Комитета госбезопасности. В решающий момент появился мнимый муж профессионалки – офицер КГБ – и стал шантажировать посла.Но лучше всех «медовые ловушки» расставлял бывший начальник разведки ГДР Маркус Вольф. Его молодые агенты специализировались на некрасивых, обделенных женским счастьем западногерманских секретаршах.Товарищи по разведке завидовали таким Ромео, считая, что они нашли себе неплохую работу – при хороших харчах и на казенный счет обслуживать в постели западных немок. Для многих женщин, попавших в «медовую ловушку», встреча с разведчиками закончилась трагически. Одних секретарш поймали и судили. Кто-то из них покончил жизнь самоубийством, когда выяснилось, что мужчины, ради которых они шли на все, их не любили, а просто выполняли приказ. Что же собиралась делать советская военная разведка? Шантажировать британского военного министра и превратить его в своего агента? Или же Иванов просто получал через Кристин Килер какую-то информацию от Профьюмо? Однажды Евгений Иванов на правах старого знакомого навестил Профьюмо. Его дома не оказалось.Пока жена министра готовила на кухне чай, Иванов успел переснять лежавшие на столе документы. Он уверял, что среди них были планы размещения подводных лодок с ракетами «Поларис».Евгений Иванов: [i]«Центр дал санкцию на вербовочный подход к Профьюмо. Нашему человеку предстояло провести с ним разговор относительно его романа с Кристин и показать копии секретных документов, которые я у него украл. Если он откажется, то вся эта информация, включая самые пикантные постельные подробности, будет передана прессе... В Москве были уверены, что это сработает. Профьюмо испугался бы публичного скандала и унижения. Он почти наверняка согласился бы сотрудничать. Тем более что военный министр даже не знал бы, на кого работает в реальности. ГРУ никогда себя не раскрывало».[/i]Но операция провалилась из-за Кристин Килер.[b]Парламент не обманывают [/b]Она забеременела от министра и решила сделать аборт. Нашла врача, который этим занимался. Это был человек с застывшей улыбкой, как Джек Николсон в фильме «Бэтмен». Но он отказался помочь Кристин. Сказал, что слишком большой срок, опасно, он не желал рисковать. Какая-то акушерка сделала ей операцию за двадцать пять фунтов стерлингов. Кристин чуть не истекла кровью. Она потеряла сознание. На ее счастье, вовремя появился старый знакомый, который на руках донес ее до машины и отвез в клинику.Вернувшись к жизни, она пристрастилась к марихуане. И завела себе любовника-наркомана – Лакки Гордона, наголо стриженного выходца с Ямайки. Она сама его боялась и купила оружие – немецкий «люгер» и две обоймы, в одной шесть патронов, в другой – семь.Кристин Килер: [i]«Я купила «люгер» для самообороны. Я понимала, что если пущу его в ход, то могу угодить за решетку. Думала, что мне придется отсидеть несколько лет. А получилось так, что я отбываю пожизненный срок. все еще боюсь, что меня могут убить. Других же убили. А я знаю правду, и она куда ужаснее того, что прозвучало в зале суда и что написала пресса».[/i]А случилось вот что. Однажды в приступе гнева ее знакомый устроил в доме стрельбу. Появилась полиция, затем журналисты. И начались разоблачения – газеты рассказали о романе Кристин с Джоном Профьюмо.Горячая кровь итальянских предков сыграла с британским военным министром злую шутку. Он вышел за рамки допустимого. Британское общество прощало все, кроме скандала.Но еще большую ошибку Джон Профьюмо совершил, солгав парламенту. Когда в газетах появились первые разоблачения, утром 22 марта 1962 года министр сказал в палате общин, что у него не было интимных отношений с женщиной легкого поведения по имени Кристин Килер. Но Кристин начала продавать свою историю газетам. Она хотела заработать. Она получала от газет большие деньги за рассказ о ее высокопоставленных любовниках и сообщала журналистам все, что знала, и даже кое-что придумывала. Когда Кристин призналась, что помимо военного министра она спала с помощником советского военного атташе, судьба Профьюмо была решена.[b]Блейк, Филби и другие [/b]В те годы Англию сотрясали шпионские скандалы. В Англии обнаруживали одного советского агента за другим. В 1961 году был разоблачен сотрудник разведки Джордж Блейк, он получил рекордный срок – сорок два года за шпионаж в пользу Советского Союза. В 1962-м арестовали служащего военно-морского ведомства Джона Вассела. Он получил восемнадцать лет тюрьмы за шпионаж в пользу Советского Союза. Его завербовали в Москве, сыграв на гомосексуальных наклонностях. В июле 1963 года британское правительство признало, что знаменитый Ким Филби был советским шпионом. Филби не дал себя посадить и бежал в Советский Союз. Американцы возмущенно говорили, что с англичанами невозможно делиться секретами – все становится известным Москве. Американцы решили, что через Кристин Килер ядерные военные секреты уходят в Москву. На этом разведывательная работа капитана второго ранга Иванова в Англии закончилась.Евгений Иванов: [i]«У меня есть причины ненавидеть эту испорченную, но очаровательную соблазнительницу, которая спала не только со мной и Профьюмо, но и с лордом Астором и еще дюжиной официальных лиц высокого ранга. В один из январских дней 1963 года меня вызвал резидент генерал Павлов: – Должен огорчить тебя, Женя, но я получил приказ из Москвы немедленно отправить тебя на родину.– Хороший подарок к Новому году, – я пытался шутить, хотя мне было не до смеха.– Для меня это тоже неприятный сюрприз. У нас были большие планы.Но... собирай чемоданы».[/i]В газете «Дейли мейл» появилась статья под огромным заголовком: «Кристин Килер врет». Газета цитировала слова Иванова, который отрицал, что спал с Кристин. Она возмутилась: «Это он врал, а не я. Потом, когда он напишет книгу, то будет утверждать, что спал со мной дважды. Но и это тоже было враньем».29 января 1963 года Евгений Иванов покинул Англию.[b]Внезапное самоубийство [/b]4 июня 1963 года Профьюмо написал заявление об отставке: «К моему глубокому сожалению, я ввел вас, мои коллеги по кабинету, и палату общин в заблуждение. Я прошу вас понять, что я сделал это только для того, чтобы защитить мою жену и мою семью». На следующий день отставка военного министра была принята. 8 июня арестовали Стивена Уорда. Его обвинили в том, что он жил на деньги, которыми делились с ним проститутки – те, кого он подкладывал под своих великосветских знакомых. 22 июля начался суд. Стивена сделали козлом отпущения. Процесс превратился в суд над богатыми и знаменитыми. Публика получила удовольствие. Ей продемонстрировали представителей истеблишмента, пойманных со спущенными штанами.Кристин Килер: [i]«Стивен не жил за счет женщин. Он не содержал борделя. Стивен использовал женщин, чтобы обрести влияние. Влияние в обществе – вот что его интересовало, а вовсе не деньги!» [/i]Врач и художник Стивен Уорд не захотел сидеть в тюрьме. Друзья раздобыли ему упаковку нембутала.Стивен проглотил всю упаковку, оставив прощальную записку: [i]«Я не в силах все это выносить. Весь этот каждодневный ужас – и в зале суда, и на улицах. Прощу прощения за то, что обманул чьи-то ожидания».[/i]Он умер не сразу. Агония продолжалась семьдесят девять часов. Пока он умирал, судья инструктировал присяжных. Они признали Стивена виновным в сводничестве и сутенерстве. Но он уже не услышал приговора.Кристин Килер:[i] «Я не сомневаюсь, что Стивен Уорд был вовлечен в заговоры, о которых мы теперь, скорее всего, уже не узнаем. Он забрал свои тайны в могилу. Когда Стивена Уорда нашли мертвым, в кармане обнаружили визитную карточку сотрудника советского посольства. Все его личные бумаги исчезли. Где они?»[/i] Может быть, мы еще не все знаем в этой самой громкой шпионской истории? Кристин сама обратилась к спецслужбам и стала рассказывать, что Стивен Уорд поручил ей доставить толстый конверт в советское посольство, что он просил выяснить у министра Профьюмо, когда Западная Германия получит ядерное оружие.Стивен не скрывал своих взглядов: коммунизм – это хорошо, Америка – плохо. Он считал американцев тупыми. В августе 1961 года Берлин разделила стена. Евгений Иванов нервничал. Сидя в квартире Стивена, он стучал кулаком по столу: – Чертовы американцы! Что они себе позволяют, угрожая нашей стране? Да мы снесем их танки с лица земли! Когда, наконец, на земле наступит порядок, а, Стивен? Уорд успокаивал его: – Не беспокойся, Евгений, придет это время. Холодная война была в разгаре. Советский Союз находился на пике своего могущества. СССР отправил человека в космос. СССР воздвиг Берлинскую стену. Кристин не понимала, почему полиция пропускает мимо ушей ее рассказы о том, что Стивен – русский шпион. Кристин Килер сильно ошибалась. Ее покровитель Стивен Уорд вовсе не был советским разведчиком. Совсем наоборот. Он был уверен, что служит родине и помогает британской контрразведке поймать в ловушку русского шпиона. Но когда разразился скандал, джентльмены из контрразведки сделали вид, что они тут ни при чем. Стивен покончил с собой. Игры со спецслужбами смертельно опасны.[b]От прошлого не уйдешь[/b] Своей цели советская военная разведка не добилась: военный министр Профьюмо не стал источником секретной информации. Зато советская разведка между делом свергла британское правительство, хотя и не стремилась к этому.Через год, 15 октября 1964-го, прошли всеобщие выборы. Из-за дела Профьюмо и других скандалов консерваторы потеряли шестьдесят мандатов. К власти пришли лейбористы. Премьер-министром стал Гарольд Вильсон, энергичный политик и умелый оратор. Что касается Кристин Килер, то она признала себя виновной в обмане правосудия. Ей дали девять месяцев тюремного заключения. Она отсидела полгода и вышла на свободу. Бурное прошлое, которое потрясло мир, осталось позади. Ей было всего двадцать два года.Кристин Килер: [i]«Я хотела начать новую жизнь как самая простая женщина, как обычная домохозяйка. Я отчаянно хотела забыть прошлое и мечтала, что мне позволят жить спокойно».[/i]Но рано или поздно соседи узнавали, кто она, и о спокойной жизни приходилось забывать. Она вышла замуж. Муж прятал от нее противозачаточные таблетки, и в результате она родила ребенка. Но совместная жизнь не ладилась.Кристин Килер: [i]«После дела Профьюмо мне ни разу не встретился мужчина, который бы любил меня как женщину. Я дважды встречала мужчин, за которых не прочь была бы выйти замуж. Но они не хотели брать меня в жены. Их не интересовали любовь и романтические отношения. Они хотели обладать той самой Кристин Килер. Влиятельные мужчины стремились уложить меня в постель, чтоб похвастаться перед приятелями. Я превратилась в сексуальный трофей, которым можно похваляться перед друзьями, но который нельзя привести домой и познакомить с мамочкой».[/i]Кристин пыталась найти работу манекенщицы, но ей не нравилась собственная фигура. Она одной из первых решилась обратиться к пластическому хирургу, и ей вставили силиконовый имплантат.Кристин Килер: [i]«Прошлое не оставляло нас с сыном в покое. Я сменила фамилию, но рано или поздно кто-то узнавал меня. Я не могла убежать от себя. Я не могла перестать быть Кристин Килер».[/i][b]Смерть одинокого шпиона [/b]После возвращения в Москву Евгений Иванов поступил в Академию Генерального штаба и продолжил службу в Главном разведывательном управлении. Он ушел в отставкув звании капитана первого ранга в 1981 году.В 1992 году вместе с одним журналистом он написал автобиографическую книгу «Голый шпион», изданную в Англии. Он считал, что попал в ловушку, устроенную британской контрразведкой. В 1993 году газета «Дейли экспресс» устроила Кристин Килер поездку в Москву. Евгений Иванов встретил ее дружеским поцелуем и коробкой шоколадных конфет. Он показал ей Красную площадь и здание КГБ.Кристин Килер: «Он больше не походил на того медведя, который когда-то отвозил меня домой из Кливленда. [i]Государства, которому он служил, больше не существовало. Как и того красивого советского агента в морской форме. Он признался мне, что сожалеет о том, что спал со мной и обманывал жену. Когда она узнала об измене, то бросила его. Больше он не женился. Он производил грустное впечатление. Он жил один, но отказался показать мне свою квартиру. Сказал, что она «слишком бедная».[/i]Евгений Иванов умер через год, в январе 1994 года. Ему было шестьдесят семь лет. Кристин Килер еще жива. Она так и не смогла превратить свою известность в деньги. Быстро потратила все, что ей заплатили за громкие разоблачения нравов высшего света, и жила на социальную помощь. Бывший военный министр Джон Профьюмо в январе 2005 года отметил свое девяностолетие. После отставки он посвятил себя благотворительности, разносил подносы с едой и мыл посуду в приюте для бездомных. Жена присоединилась к нему.Она помогала умственно отсталым детям и больным проказой до самой смерти в 1999 году.За свою благотворительную деятельность Джон Профьюмо получил орден из рук королевы. Маргарет Тэтчер пригласила его на свой юбилей и сочла нужным публично поддержать его: – Джон Профьюмо – один из наших национальных героев. Он прожил хорошую и достойную жизнь. Пришло время забыть эту историю с Кристин Килер.
Общество
Карлос по прозвищу Шакал
[i]Неизвестно, вспоминает ли он сейчас о годах, проведенных в Москве.Но в прежние годы он с видом знатока объяснял соратникам по борьбе разницу между черной и красной икрой. И жаловался на то, что его вышвырнули из Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы за пустяшное дело.Пока существовала советская власть, он повторял, что хотел бы вернуться в Москву. Верил, что в Советском Союзе сможет спокойно обосноваться. В арабском мире он не чувствовал себя в безопасности, даже когда его высокопарно называли героем, и оказался прав. Настанет момент, когда сбудутся его худшие опасения.[/i][b]Чекисты его проморгали [/b]Карлос жил в Советском Союзе, поэтому считалось, что он был завербован КГБ и всегда работал на СССР.Конечно, неплохо было бы просмотреть отчеты подразделения московского управления КГБ, обслуживавшего Университет дружбы народов, – не встречается ли там имя венесуэльского студента Ильича Санчеса Рамиреса, но сомнительно, что столичные чекисты сумели разглядеть в юном плейбое и бонвиване будущего хладнокровного террориста. В то время это был полноватый приветливый юноша, безбородый, с пухлыми щеками, любивший хорошо поесть, выпить и погулять с девушками. Ему нравились все женщины, которых ему удавалось увлечь в постель. Говорят, что уже в те годы он мешал секс с насилием...В 1968 году венесуэльца приняли в Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Юноша приехал в Москву учиться, потому что этого захотел его отец. Он происходил из семьи с давними революционными традициями. Его дедушка участвовал в венесуэльской революции 1899 года. Его отец, Хосе Аллаграсия Санчес, марксист и миллионер, разбогатевший на сделках с недвижимостью, назвал троих сыновей соответственно Владимиром, Ильичом и Лениным.Ильич Санчес Рамирес родился в 1949 году. Он был похож на свою круглолицую мать, и в детстве его дразнили – «толстяк»! Будущий террорист рос домашним революционером с трудно скрываемой склонностью к роскоши.Возможно, он так и остался бы салонным революционером, но отец отправил Ильича сначала в кубинский молодежный лагерь, а затем в Москву. Венесуэльская компартия охотно выписала ему рекомендацию для поступления в Университет дружбы народов.Москва шестидесятых показалась Ильичу скучноватой. Но отец щедро снабжал его валютой, и молодой революционер устроил себе красивую жизнь, раздражавшую университетское начальство. По партийной линии его отца попросили посылать поменьше денег. Тот высокомерно ответил, что «его сын ни в чем никогда не знал недостатка».За участие в неразрешенной демонстрации у посольства Ливии в июле 1970 года Ильича все-таки выставили из университета. Ему пришлось покинуть Москву. Некоторые палестинцы, впрочем, уверяли, что видели Карлоса в Советском Союзе в 1974 году вместе с группой других боевиков, проходивших переподготовку у советских инструкторов. Но это ничем не подтвержденные заявления. Скорее всего, чекисты его элементарно проморгали.[b]Плейбой-террорист [/b]В Университете имени Патриса Лумумбы Ильич познакомился с радикально настроенными палестинцами, и их идея – добиться своего можно только вооруженной борьбой – очаровала его, как и многих других молодых людей в конце шестидесятых годов. Палестинцы пригласили недоучившегося студента к себе в учебный лагерь, располагавшийся тогда на территории Иордании. Ильич попал в одну из самых непримиримых и жестоких групп – в Народный фронт освобождения Палестины. Он подпал под дурманящее влияние кровавого терроризма и взял себе псевдоним Карлос.Долгие годы Карлоса именовали террористом номер один (потом этот титул перешел к Усаме бен Ладену). Но роль, которую приписывали Карлосу, на самом деле играл стратег палестинского терроризма Вади Хаддад, член политбюро Народного фронта освобождения Палестины, правая рука лидера фронта Жоржа Хабаша. Эти два бывших врача оказались самыми изобретательными палестинскими террористами. Они первыми придумали угонять самолеты и брать пассажиров в заложники.Хабаш и Хаддад начали с угона израильского «Боинга-707» в Алжир в 1968 году. Это был первый в истории угон самолета. Палестинцы намеревались таким образом привлечь внимание всего мира к своей борьбе против Израиля.Хабаш был философом, Хаддад – человеком действия. Перед каждой операцией он объезжал с чемоданчиком богатые арабские страны, собирая дань. Ему не отказывали. Хаддад создал международную сеть террора, которая позволила боевикам свободно перемещаться из одной страны в другую, повсюду получая помощь и поддержку.Хаддад умел вербовать людей. На него работали никарагуанцы, немцы из «Фракции Красной Армии» и японцы из «Объединенной Красной Армии», которые устроили по его заданию настоящую бойню в израильском аэропорту.Немцы регулярно получали деньги от палестинцев, в основном от Народного фронта освобождения Палестины, и должны были эти деньги отрабатывать. А палестинцы легко посылали немцев на смерть. Например, так они поступили с еще одним немецким террористом Берндом Хаусманом. Он погиб в израильском аэропорту Бен Гурион, когда случайно открыл взятый в дорогу портфель. Он же не знал, что палестинские товарищи встроили в него взрывное устройство, надеясь, что он заглянет в портфель во время полета и взорвет себя вместе со всеми пассажирами. Вади Хаддад и разглядел в венусуэльском юноше страсть к насилию. Ильич наслаждался властью над людьми, прежде всего над женщинами.Палестинцы принимали всех, кто был готов взяться за оружие, обучали их в своих лагерях, снабжали советским или чешским оружием, давали деньги, полученные от богатых арабских стран. И посылали назад, в Европу: подкладывать бомбы, убивать и захватывать самолеты.Венесуэлец Карлос тоже пригодился.Вади Хаддад решил, что значительно эффективнее сражаться не с готовым к отпору Израилем, а с безоружными европейцами и американцами, не ожидающими нападения. Он отправил Карлоса в Лондон, поскольку там жила его мать. Она ввела сына в высшее общество. Богатый латиноамериканец-плейбой не вызывал ни у кого подозрения...[b]Вечеринка с двойным убийством [/b]Первую акцию он провел через год после переезда в Англию. Он пришел домой к британскому предпринимателю Эдварду Зифу, известному своими симпатиями к Израилю, выстрелил ему в лицо. Но рука дрогнула, тот остался жив. Через месяц Карлос подложил бомбу в отделение израильского банка, осколками была ранена машинистка. Народный фронт освобождения Палестины с гордостью заявил о мощных ударах по «сионистскому врагу». Взлет Карлоса начался в тот день, когда ему поручили руководить европейской сетью Народного фронта освобождения Палестины. Карлос обосновался в Париже. Он снабжал западноевропейских леваков оружием, которое доставлялось в столицу Франции в дипломатическом багаже из различных арабских стран. Взрывчатку и оружие хранили его многочисленные любовницы. Они же содержали конспиративные квартиры, думая, что это всего лишь любовное гнездышко.В 1974 году он уже начал сам организовывать террористические акты, помогая не только палестинцам, но и японским ультралевым радикалам. Он подложил бомбы в редакции сразу трех французских газет, которые не поддерживали палестинское дело. В сентябре 1974 года помог японским друзьям захватить французское посольство в Гааге, чтобы заставить французское правительство выпустить одного арестованного японца.Сам Карлос прямо на улице в Париже бросил ручную гранату в группу молодежи, двое погибли, несколько человек были ранены. Карлос пообещал повторить акцию, и Париж сдался: японец был освобожден.В январе 1975 года его немецкие подручные обстреляли из гранатомета советского производства парижский аэропорт. Они пытались взорвать самолет израильской авиакомпании, на борту которого находились сто тридцать шесть пассажиров. Но промахнулись и попали в стоявший рядом югославский лайнер. Через неделю Карлос повторил попытку, и опять неудачно.Французская полиция искала преступников среди палестинцев и западных немцев с радикальными воззрениями. На богатого венесульца внимания не обращали. Его квартиру на всякий случай обыскали, но ничего не нашли – все опасное хранили его любовницы.Но Моссад обратил внимание парижских коллег на подозрительное поведение ливанского дизайнера по имени Мишель Мукхарбель, который часто путешествовал из Бейрута в Париж и обратно. Его считали курьером главного палестинского террориста Вади Хаддада.Мишель Мукхарбель не только передавал указания Карлосу. Он был его бухгалтером. Его записная книжка, куда он скрупулезно заносил все расходы Карлоса, включая поездки на трамвае, впоследствии поможет французской полиции понять, с кем она имеет дело.Когда 13 июня 1975 года Мукхарбель в очередной раз прилетел в Париж, за ним установили слежку. Его сфотографировали вместе с Карлосом на квартире, которая, как выяснилось, принадлежала немцу Вильфриду Бёзе. Он возглавлял боевую организацию «Революционные ячейки» и помог палестинцам подготовить убийство израильских спортсменов на мюнхенской Олимпиаде в 1972 году.Французы выслали Вильфрида Бёзе в Федеративную Республику. Они выдали ордер на арест Мукхарбеля. Но прежде чем это сделать, решили выяснить, что это за молодой человек запечатлен рядом с ним на фотографии. Мукхарбеля задержали. Ливанец, надеясь на снисхождение, согласился сотрудничать. Он вызвался отвести полицейских на квартиру, где должен был находиться Карлос. Квартира принадлежала одной из его подруг, устроившей в тот день вечеринку.Комиссара полиции встретили дружелюбно, пригласили выпить. Он минут десять поговорил с Карлосом, который небрежно наигрывал на гитаре, и все же решил пригласить венесуэльца в полицию для официального допроса, абсолютно не представляя себе, насколько опасен этот человек. Но прежде комиссар приказал привести для официального опознания Мукхарбеля, который стоял на лестничной клетке в сопровождении двух полицейских инспекторов. Карлос, не теряя хладнокровия, попросил разрешения заглянуть в ванную комнату и вышел из нее с пистолетом в руке. Полицейские пришли без оружия. Карлос дважды выстрелил в Мукхарбеля, затем убил обоих инспекторов и тяжело ранил комиссара.[b]Он не терпел отказа [/b]Ночь Карлос провел у другой женщины, а затем с помощью старых друзей – сотрудников кубинской разведки, которые работали в Париже под дипломатическим прикрытием, бежал в Алжир. Карлос оказался самым удачливым из террористов. С этого момента он считал себя номером первым. Он не терпел возражений и отказов. Ни от мужчин, ни от женщин. Его имя быстро обросло легендами.Ему приписывали то, к чему он не имел отношения. Тщеславному Карлосу это нравилось. Он купался во внимании прессы и говорил: – Чем больше небылиц пишут обо мне, чем опаснее они меня делают, тем лучше для меня. Тем меньшим будет желание полицейских ловить меня. Для меня это своего рода гарантия безопасности.Джентльмен со светскими манерами, хорошим гардеробом, говоривший по-английски, по-французски, по-русски и по-арабски, Карлос казался молодым террористам образцом для подражания. Он очень заботился о себе. Необыкновенный чистюля – пудрился и страдал из-за того, что полнеет. Он даже советовался с врачами-косметологами: не могут ли они убрать ему грудь, уже напоминавшую женскую. Один из помощников Карлоса, немец Ганс Иоахим Кляйн, после тяжелого ранения решил уйти из террора. Он рассказывал потом о Карлосе, что при первой встрече принял его за итальянского мафиози. Они познакомились в «очень благородном доме, где привратник не позволяет себе кашлять». Карлос любил фешенебельные гостиницы (предпочитал «Хилтон»), дорогие рестораны, веселую жизнь, которую он мог себе позволить: террор стал прибыльным делом.[i]«У меня глаза на лоб полезли, когда я увидел его коллекцию ручных гранат и взрывчатки, – рассказывал Кляйн. – У него были специальные пистолеты с такими глушителями, что не было слышно ничего, совершенно ничего, когда из них стреляли. Даже не было слышно, как скользит затвор. Я был очарован всеми этими вещами, которые казались позаимствованными из реквизита Джеймса Бонда, но были настоящими. Этот тип, демонстрировавший свой арсенал с великосветской непринужденностью, произвел на меня впечатление...»[/i] Он с готовностью признавал, что ведет буржуазный образ жизни... Когда в Германии он увидел, что полиция назначила за его голову столько же, сколько за остальных, он всерьез обиделся и сказал, что напишет им письмо с протестом. Он любил сравнивать себя с героем знаменитого романа Фредерика Форсайта «День Шакала», который дважды экранизировали. 21 декабря 1975 года Карлос возглавил группу из трех палестинцев и двух немцев из «Революционных ячеек», которые захватили министров, участвовавших в заседании Организации стран – производителей нефти в Вене. Такого еще не было – министры самых богатых стран стали заложниками. Карлос намеревался устроить грандиозный спектакль: облететь столицы всех нефтедобывающих государств, освобождая по одному министру в обмен на декларацию о поддержке палестинского дела. В конечном итоге ему пришлось отказаться от этого плана и удовлетвориться большим выкупом, который он получил от Саудовской Аравии и Ирана, где еще правил шах.Он был демонстративно жестоким.Готовя операцию, инструктировал свою команду: – Заложник, который окажет сопротивление, будет убит на месте. Тот, кто не выполнит мое приказание, будет расстрелян. Кто попытается скрыться – будет расстрелян. Кто устроит истерику – будет расстрелян... Это не убийство, а необходимость, инструмент политической борьбы. Чем больше насилия, тем больше тебя уважают, и тем больше шансов, что твои требования выполнят...[b]Аэропорт Энтеббе[/b] В июне 1976 года Карлос организовал свою последнюю громкую акцию.Двое палестинцев и двое западных немцев – старый друг Карлоса Вильфрид Бёзе и его подружка Бригитте Кульман в воскресенье, 27 июня, захватили в Афинах французский аэробус, летевший из Тель-Авива в Париж.Они посадили его в аэропорту Энтеббе на территории африканского государства Уганда. 30 июня боевики освободили всех пассажиров, кроме израильтян и экипажа, отказавшегося покинуть самолет. Боевики потребовали от Израиля освободить террористов, отбывавших свой срок в израильских тюрьмах. В противном случае они угрожали взорвать самолет и уничтожить всех пассажиров.В Энтеббе слетелось все руководство Народного фронта освобождения Палестины, чтобы поздравить террористов с победой. Тогдашний глава Уганды, кровавый маньяк Иди Амин, поддержал террористов, поэтому надежды добиться освобождения заложников не было. Жизнь пассажиров висела на волоске. Моссад и военная разведка Израиля подготовили операцию по освобождению пассажиров захваченного самолета. Четыре больших транспортных самолета «Геркулес» и два «Боинга-707» скрытно перелетели через весь африканский континент. Полет продолжался восемь часов.Приземлившись в аэропорту Энтеббе в полночь 4 июля, в субботу, отряд израильского спецназа в полной темноте выкатил из огромных «Геркулесов» три джипа и на них добрался до старого здания аэропорта, где держализаложников. Ни террористы, ни угандийская армия и в страшном сне не могли представить, что с неба на них свалятся израильтяне.Палестинцы, руководившие захватом пассажирского самолета, в ту ночь куда-то исчезли. Может, что-то предчувствовали? Зато под удар попали их немецкие помощники – террористы из ультралевой организации «Революционные ячейки». Вильфрид Бёзе когда-то играл во франкфуртском уличном театре и безуспешно пытался стать книгоиздателем. Его подруга Бригитте Кульман училась в педагогическом институте в Ганновере. Она заботилась о парализованных больных, подруги считали ее «необыкновенно чувствительной». Став террористкой, она превратилась в исступленную фанатичку. По отношению к заложникам вела себя как надзирательница в концлагере.Отряд израильского спецназа освободил заложников и погрузил их на самолет, который растворился в ночном небе.Во время операции погиб командир группы спецназа подполковник Йонатан Нетаньяху. Смерть была большим горем для семьи, родители собрали и издали его письма из армии.[i]«Наше государство существует и будет существовать, пока мы можем постоять за себя, – писал молодой офицер Йонатан Нетаньяху. – Я предпочитаю жить в состоянии постоянной войны, чем быть частью народа-скитальца. Так как у меня нет желания рассказывать своим внукам о том, что когда-то в ХХ веке возникло было еврейское государство, но просуществовало недолго, я намереваюсь держаться здесь изо всех сил».[/i]Младший брат подполковника Биньямин, архитектор по профессии, вернулся из Америки, где он учился, и поступил на военную службу. Он решил заняться политикой, в чем и преуспел, став премьер-министром Израиля. Биньямин Нетаньяху требует принятия самых жестких мер против террористов...[b]Веселая жизнь в Берлине[/b]После смерти Вильфрида Бёзе Карлос принял на себя руководство «Революционными ячейками». Они стали ядром его собственной маленькой армии. Карлосу надоело выполнять чужие приказы. Он затеял собственное дело.Сначала он нанялся к лидеру ливийской революции Муамару Каддафи, но ливийцы ему не понравились. Он жаловался, что с ливийцами просто невозможно работать:они не держат слова и прижимисты.В Багдаде его приняли с распростертыми объятиями. Но и с Саддамом Хусейном Карлос тоже не сработался.Саддам требовал, чтобы он действовал только по его указаниям, а Карлос не хотел упускать и другие выгодные заказы.Он был уже вполне самостоятелен и перешел на выполнение разовых заданий разных клиентов.Карлос покинул Ирак и нашел себе нового покровителя – президента Сирии Хафеза Асада. Асад приютил у себя не меньше террористических групп, чем полковник Каддафи, но в отличие от лидера ливийской революции президент Сирии никогда не признавал, что помогает террористам.Хафез Асад пришел к власти в результате двадцатого подряд государственного переворота в Сирии. Он ценил профессионалов, способных нанести смертельный удар исподтишка. Но как выходец из небольшой алавитской общины, окруженной суннитским морем, он знал, когда надо браться за оружие, а когда лучше постараться поладить с противником. Президент Хафез Асад меньше всего был альтруистом. Вооружая палестинские группы, он использовал их исключительно в своих целях. Карлос тоже пригодился Асаду. В 1982 году радикальная организация «Братья-мусульмане» и антипрезидентская оппозиция подняли мятеж в городе Хама. «Братья-мусульмане» расстреляли представителей городской власти и взяли его под контроль. В ответ части специального назначения во главе с Рифаатом Асадом, братом президента, ворвались в город на танках и всех уничтожили. Трупы утрамбовывались в землю бульдозерами. По разным данным, погибло от пяти до тридцати тысяч человек.С тех пор Хафез Асад, а после его смерти – Башар Асад находятся в состоянии войны с исламскими фундаменталистами. Асад приказал тогда Карлосу убрать сирийских оппозиционеров, бежавших в Европу.Карлоса многократно хоронили. А он преспокойно путешествовал по миру, выдавая себя то за чилийца Адольфо Хосе Мюллера, то за американца Чарлза Кларка, то за перуанского экономиста Мартинеса Торреса. Когда французская полиция с помощью Интерпола пыталась его перехватить, Карлос благополучно отсиживался в социалистической Восточной Европе. Карлос с йеменским дипломатическим паспортом преспокойно курсировал по всей Восточной Европе. И в Софии, и в Праге, и в Будапеште прекрасно знали, зачем Карлос приезжал к ним: восточноевропейские столицы были идеальным местом для встречи с будущими убийцами. Здесь Карлос передавал своим подчиненным оружие и взрывчатку, объяснял план действий. Сюда после выполнения задания бежали террористы, они получали новые документы и преспокойно улетали на Ближний Восток. На Западе он был опасным преступником, убийцей, террористом. А в социалистических странах его считали хотя и не очень уважаемым, но революционером, союзником в борьбе с империализмом. После того как он лишился возможности жить на Западе, его любимым городом стал Восточный Берлин, где под защитой министерства госбезопасности ГДР он мог отдохнуть или о чем-то договориться с арабскими и европейскими террористами. Пограничникам Карлос всякий раз предъявлял новый паспорт – сирийский или южнойеменский, разумеется, дипломатический, освобождающий владельца и его багаж от досмотра.Люди Карлоса жили в Восточном Берлине почти круглый год. В гостинице «Палас», где за свободно конвертируемую валюту селили иностранных туристов, им был гарантирован особый сервис: сюда поступала вся почта на имя Карлоса.В столице ГДР Карлос и его люди вели себя как дома. Ездили на красный свет, напившись, стреляли в гостинице в потолок. Карлос и в зрелые годы поддерживал репутацию плейбоя. В номер ему приводили веселых девушек.Свет не видел больших бюрократов, чем канцеляристы из бывшего министерства государственной безопасности ГДР. Офицеры 22-го управления МГБ, которое почему-то именовалось управлением по борьбе с терроризмом, фиксировали каждый шаг Карлоса и докладывали министру госбезопасности Эриху Мильке.Немцы пробовали жаловаться на его поведение сирийскому посольству. Сирийцы отвергли претензии. «Сирийской стороной в ответ на это было указано, что такой образ действий санкционирован высшими сирийскими инстанциями» – это один из многих документов, найденных в архиве МГБ ГДР.В Западной Европе его фотографиями снабдили каждый полицейский участок, путь за железный занавес был ему заказан. Он был лишен удовольствия стрелять или бросать гранаты в безоружных людей. Но он мог приказывать другим делать это. С дипломатическими паспортами люди Карлоса из Восточного Берлина беспрепятственно пересекали контрольные пункты, охранявшиеся американскими, британскими или французскими солдатами, и оказывались на Западе. А возвращаясь из Западного Берлина в Восточный, они легко ускользали от преследовавшей их полиции.Карлос не жаловал социалистические страны, не любил скуку и бюрократию советской жизни. Себя он именовал не марксистом, а международным революционером. Но когда развалился социалистический лагерь, вся Восточная Европа оказалась закрыта для Карлоса. Он больше не мог выехать за пределы исламского мира, какие бы прекрасные документы ему ни изготовили. Он стал профессионально непригодным. Кому нужен невыездной террорист? Да он и устарел. Террористы старого типа, вдохновленные идеями марксизма-ленинизма, исчезли. На этом рынке действуют религиозные фанатики. Для Карлоса террор был развлечением, занятной авантюрой. А эти действительно ненавидят всех, кого считают врагом.[b]Судьба хранила Жака Ширака[/b] В начале девяностых его приютили в столице Сирии. Он обосновался там с женой – немкой Магдаленой Копп, выпускницей Высшей школы изобразительных искусств и участницей подпольного ультралевого движения. Магдалена родила ему дочь, которую назвали Розе. Вместе с ними жил его главный помощник и охранник Иоханнес Вайнрих, «самый опасный террорист», по оценке немецкой полиции. Он и познакомил Карлоса с Магдаленой, которая оставила свою семью ради революционной борьбы. Карлос и Магдалена встретились в Восточном Берлине и провели первую ночь в лучшем восточноберлинском отеле «Палас», подслушиваемые микрофонами министерства госбезопасности...В юности, рассказывают, Магдалена была очень хорошенькой – большие карие глаза, длинные до плеч волосы, которые она красила в черный цвет. Она стала не только женой, но и помощницей Карлоса. В феврале 1982 года ее вместе с другим террористом, швейцарцем Бруно Бреге, случайно задержали в Париже. Сторожу подземного гаража показался подозрительным старый «Пежо», который почему-то имел новенькие номерные знаки. Когда сторож заинтересовался машиной, водитель пригрозил ему пистолетом. Сторож немедленно позвонил в полицию.Машину остановили. В багажнике обнаружили пять килограммов взрывчатки и карту Парижа. Установить, готовился ли взрыв в самом Париже или же взрывчатку собирались переправить дальше, французской полиции не удалось. Арестованные молчали. Зато Карлос был взбешен. Он отправил открытое письмо правительству Франции: «Вы арестовали двух членов моей организации, которые не получали приказа действовать на территории Франции, поскольку у нас нет претензий к социалистическому правительству. Я даю вам месяц на то, чтобы вы их освободили».За несколько дней до истечения срока ультиматума взорвалась первая бомба – в поезде Париж–Тулон. Пять человек погибли. В купе, куда была положена бомба, забронировал себе место будущий президент страны Жак Ширак, и только в последний момент на свое счастье он предпочел самолет.Накануне Нового года взорвались еще две бомбы – на марсельском вокзале и в экспрессе Париж–Марсель. Еще несколько человек погибли, почти полсотни были ранены... Французского дипломата и его жену убили в Бейруте... В Вене прогремели взрывы во французском посольстве и в представительстве авиакомпании «Эйр Франс»...В конце концов Франция капитулировала перед Карлосом.Любимая женщина «террориста номер один» и ее соратник предстали перед французским судом и получили по пять лет тюремного заключения. Но сидеть им не пришлось; их почти сразу освободили. Террор против Франции прекратился.Магдалену Копп выслали в Федеративную Республику, но и немецкая полиция не посмела ее задержать. Магдалена из Берлина улетела в Дамаск. Через девять месяцев после радостной встречи у Магдалены и Карлоса родилась дочь.[b]Прошлые заслуги не помнят [/b]Не многие дома в Дамаске охранялись так, как особняк Карлоса. Люди в полувоенной форме с «калашниковыми» в руках подозрительно осматривали всякую машину, которая появлялась на улице. Возле дома были установлены мешки с песком, за которыми можно было занять выгодную позицию в случае перестрелки. По вечерам в окнах верхнего этажа слабый свет пробивался через плотные шторы. Но и ближе к ночи, когда свежий ветер из пустыни разгонял жаркий и тяжелый от выхлопных газов воздух, тяжелые жалюзи приоткрывались лишь на ширину ладони. Охраняли Карлоса или сторожили? Наверное, и то и другое. Он не хотел, чтобы его видели, но и сирийские власти не желали, чтобы кто-то из посторонних его узнал. Поначалу он еще мог в выходные ездить на ливанские пляжи купаться и загорать. Вечера он проводил в лучших ресторанах города, из которых открывались прекрасные виды ночного Дамаска. Его дочка плескалась в бассейне отеля «Меридиен». Но потом ему запретили покидать его особняк. Это была жизнь в роскошной тюрьме.Сирийский президент Хафез Асад не знал, что ему делать с человеком, который больше не представлял практической пользы. А прошлые заслуги в этом мире никого не интересуют. Такие слишком много знающие люди часто гибнут в результате несчастного случая. Карлос был уверен, что он застраховался от любой случайности.Своему соратнику как-то под настроение поведал, что припрятал важные документы. Поэтому Асад его никогда не выдаст. Не захочет, чтобы Карлос вышел из-под его контроля. Дескать, сирийский президент лучше других знает, как опасны шакалы. Но Карлос переоценил свою значимость. Размышления Асада завершились не в пользу Карлоса. Его все-таки выставили из Сирии. Принять его согласились только в Судане, где к власти пришли исламские фундаменталисты.[b]Под наркозом [/b]Карлос появился в Хартуме в конце 1993 года с иорданским дипломатическим паспортом на чужое имя. О его появлении первой узнала местная резидентура Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов.У американцев не было к Карлосу претензий. Он американцев не убивал, поэтому резидентура ЦРУ ограничилась тем, что информировала французских коллег. В Париже были счастливы! Французская полиция искала Карлоса почти двадцать лет. Французы знали, что у них все карты на руках. Карлоса обвиняли в убийстве двух полицейских и в совершении серии терактов. Но французским властям не понадобилось затевать сложный процесс экстрадиции. В августе 1994 года они тайно договорились с человеком, который был хозяином Судана. Это исламский богослов и политик Хасан альТураби. После военного переворота президентом Судана стал генерал-лейтенант Омар аль-Башир. Но он номинально возглавлял страну. Духовным отцом нации и реальным ее владыкой стал лидер Национального исламского фронта Хасан аль-Тураби. Он не упустил возможности заключить сделку с французами и с удовольствием продал им недавнего соратника по совместной борьбе против империализма.Тураби объяснял свой поступок тем, что Карлос немусульманин, а его тяга к пьянству и женщинам достойна осуждения. Мусульман-террористов он не выдавал. А немусульманина можно и предать. – Я сказал Карлосу, что он должен уехать из нашей страны как можно быстрее, – рассказывал Тураби тем, кто интересовался судьбой знаменитого Карлоса. Тураби, разумеется, знал, что Карлосу уезжать некуда. Выждав немного, Тураби изобразил недоумение и приказал: – Раз он отказывается нас понимать, отдайте его французам. Суданские власти взяли всю операцию на себя. Приставленные к Карлосу телохранители сами выкрали его из больницы. Он еще не отошел от наркоза после небольшой операции на гениталиях. Ему ввели транквилизатор, надели на лицо маску.В самолете французские агенты разговаривали с ним только по-английски, чтобы Карлос раньше времени не понял, кто его похитил. Только в Париже Карлосу предъявили обвинение.Суд приговорил Карлоса к пожизненному заключению. Осенью 2001 года Карлос надумал разводиться с Магдаленой Копп. Он захотел жениться на своем адвокате Изабель Кутан-Перье. Отношения клиент–адвокат переросли в роман.Сидя за решеткой, Ильич Санчес Рамирес сменил не только подругу жизни, но и религию: он принял ислам.Но из тюрьмы Карлос никогда не выйдет.
Общество
Охота на Саддама
[i]Когда-то Саддам Хусейн был самым востребованным или как минимум самым популярным политиком исламского мира. В арабских государствах есть более умные и образованные министры и президенты.Ни один из них не вызывал такого восхищения улицы, как глава Ирака Саддам Хусейн...[/i][b]Вендетта[/b] Будущий хозяин Ирака родился 28 апреля 1937 года в небольшой деревне Аль-Ауджа южнее города Тикрит в бедной семье. Ему дали весьма подходящее для него имя – Саддам, что по-арабски означает «наносящий удар».Нищета и суровость родительского дома научили Саддама тому, что окружающий мир враждебен, жизнь – бесконечная борьба за выживание и добиться своего можно только в том случае, если никому не доверяешь и успеваешь уничтожить врага раньше, чем он доберется до тебя.Большинство политиков кому-то обязаны: семье, если это наследственная монархия, избирателям, если получили власть, победив на выборах. Саддам не обязан никому. Он всего добился сам. В кровавой борьбе. Наверное, у него не было ни одного спокойного года или даже месяца. Вся его жизнь – бесконечная война.Саддам считал, что в истории есть только два героя, с которыми он мог себя сравнить. Это Навуходоносор, царь Вавилонии, который был дорог сердцу Саддама тем, что разрушил Иерусалим, ликвидировал Иудейское царство и увел евреев в плен. И Салах-эд-Дин (Саладин), египетский султан, который возглавил борьбу мусульман против крестоносцев и одолел английского короля Ричарда Львиное Сердце.Причем Салах-эд-Дин, как и Саддам, был выходцем из Тикрита.В Тикрите у него было множество родственников. Не партия, не армия, не гвардия, не служба безопасности, а выходцы из Тикрита считались главной опорой Саддама. Но в конечном счете они же и предали его.Многие годы Саддам был главным врагом американцев. Соединенные Штаты дважды вели против него войну. Саддам пытался убить Джорджа Буша-старшего. Война превратилась в личную вендетту. Саддам Хусейн обещал нанести поражение «подлым тиранам» из Соединенных Штатов и поклялся, что эта битва станет «последней агрессией Америки против арабов».Уже после того как иракская армия прекратила сопротивление, Саддам Хусейн успешно скрывался от американцев девять месяцев. Американские спецслужбы охотились за Саддамом несколько лет. Это началось летом 1990 года, когда он оккупировал Кувейт. Если все дело в одном Саддаме Хусейне, зачем затевать целую войну? Почему бы не избавиться от него с помощью спецслужб? Но в Белом доме при Буше-старшем пришли к выводу, что американской разведке такая операция не по зубам.[b]Почему его не смогли убить [/b]При Клинтоне, не желавшем пускать в ход военную силу, попытались использовать спецслужбы. Помощник президента Джордж Стефанопулос откровенно сказал о Саддаме: – Нам надо его убить. Почему бы и нет, говорили американцы. Саддам пришел к власти по трупам. Он преступник и убийца, у него руки по локоть в крови. Может быть, морально уничтожить этого человека, чтобы он перестал убивать других? Но указ президента Рональда Рейгана № 12333 запрещал любому американскому государственному служащему участвовать в подготовке покушений. Этот указ стал следствием общественного недовольства попытками ЦРУ убить кубинского лидера Фиделя Кастро и свергнуть чилийского президента Сальвадора Альенде. Если бы президент Клинтон захотел послать в Багдад не крылатую ракету, а снайпера, ему пришлось бы предварительно изменить указ Рейгана. Оперативники ЦРУ нашли способ обойти президентский указ. Американская разведка выяснила, что для Саддама в Иордании закупают в больших количествах виагру. Оперативники ЦРУ предложили добавить в стимулирующие таблетки смертельный яд. Но в Белом доме от этой мысли отказались. Такого рода экзотические идеи сотрудников спецслужб всегда оборачиваются скандальным провалом.В 1996 году ЦРУ попыталось все-таки устранить Саддама руками иракцев, которые намеревались совершить дворцовый переворот в Багдаде. Но иракская контрразведка раскрыла заговор и арестовала всех его участников.Израильская разведка Моссад была готова помочь американцам и готовила операцию по уничтожению Саддама Хусейна. Но на военной базе, где шла подготовка оперативной группы, пять бойцов израильского спецназа, которых во время тренировки переодели в форму личной президентской гвардии Саддама, были убиты случайно пущенной в них ракетой. 6 марта 2003 года президенту Соединенных Штатов Джорджу Бушу-младшему представили окончательный план военной операции в Ираке. Предполагалось, что военные действия начнутся 21 марта, через день после истечения срока ультиматума, предъявленного Саддаму.Но в три часа дня 19 марта, в среду, директору Центрального разведывательного управления Джорджу Тенету доложили, что войну можно выиграть одним точным ударом и избежать ненужных жертв среди американской армии и мирных жителей Ирака! Американские разведчики получили сведения о том, где проведут эту ночь Саддам Хусейн и двое его сыновей. У оперативников ЦРУ был точный адрес бункера на окраине Багдада. Джордж Тенет немедленно выехал в Пентагон. Министр обороны Дональд Рамсфелд совещался со своими подчиненными.[b]Совещание в овальном кабинете [/b]Бывший футболист, борец и летчик Рамсфелд рассматривал войну с Ираком как свое личное дело. Рамсфелд был полон решимости доказать, что вверенные ему вооруженные силы легко сокрушат иракскую армию. Выслушав директора ЦРУ, Рамсфелд схватил телефонную трубку и соединился с коммутатором Белого дома. Он просил о немедленной встрече с президентом. График Буша изменили и освободили время для разговора. Министр обороны и директор ЦРУ приехали в Белый дом.В 15.40 в овальном кабинете у Буша собралась вся команда: вице-президент Дик Чейни, председатель комитета начальников штабов вооруженных сил генерал Ричард Майерс, советник президента по национальной безопасности Кондолиза Райс, государственный секретарь Колин Пауэлл и руководитель президентского аппарата Эндрю Кард.Директор ЦРУ должен был убедить президента, что полученные его аппаратом сведения о местонахождении Саддама Хусейна точны.– Чем вы располагаете в Ираке? – спросил директора ЦРУ президент Буш.– Агентурные возможности невелики, сэр, – осторожно ответил Тенет. – Мы пытались восстановить отношения с оппозиционными группами. Но они сгорели в провалившихся восстаниях после первой войны в заливе и не очень нам доверяют.Саддам настроил себе множество дворцов в Багдаде, но, ожидая войны, не решался появиться ни в одном из них. Все они были известны американской разведке. Опасаясь за свою жизнь, он скрывался. Под Багдадом проложили сеть подземных ходов, которые соединяли бункеры, способные выдержать прямой бомбовый удар. Уследить за Саддамом было невозможно. И вдруг такое точное сообщение. Считалось, что вербовщикам ЦРУ все-таки удалось подкупить двух офицеров иракской армии. Они и сообщили, где проведет ночь Саддам Хусейн.Три часа в овальном кабинете команда президента Буша не могла принять решение.– Я колебался, – рассказывал Буш журналистам, – я боялся, что первой картинкой войны в Ираке, которые увидят телезрители, станет раненый внук Саддама Хусейна.И все-таки директор ЦРУ был настолько убедителен, что президент ему поверил. Буш приказал генералу Майерсу связаться со штабом американских войск в Катаре. Руководил операцией четырехзвездный генерал Томми Фрэнкс. Он возглавлял объединенное центральное командование вооруженных сил. Со стороны Фрэнкс казался простоватым деревенским парнем, но это было ошибочное впечатление. Томми учился в той же школе, что и будущая жена президента Буша-младшего – Лора Уэлч. Президент благоволил генералу.[b]Крылатых ракет недостаточно[/b] В Катаре наступила ночь. Генерал Фрэнкс решил, что он может немного поспать. Он включил телевизор, нашел старый фильм и прилег. Он заснул, не успев выключить телевизор. И тут зазвонил телефон военной спецсвязи. Фрэнкс услышал голос председателя комитета начальников штабов Дика Майерса: – Том, я в Белом доме. Здесь президент, министр Рамсфелд и Тенет. Ты знаешь о цели, которую обнаружили? – Да, – ответил Фрэнкс.– Ты можешь ее уничтожить? – Думаю, нет проблем. А насколько надежна информация? – Джордж Тенет в ней уверен.В течение часа в район предполагаемого появления Саддама перенацелили двадцать четыре крылатые ракеты. Они способны преодолеть систему противовоздушной обороны.Но в последний момент выяснилось, что Саддам Хусейн проводит совещание в бункере, построенном немецкими строителями. Эксперты ЦРУ сообщили военным, что подземный бункер сделан настолько прочно, что крылатые ракеты его не возьмут – не смогут пробить надежные перекрытия.Гарантию уничтожения давали только специальные бетонобойные бомбы. Они имеют заостренную носовую часть, уходят глубоко под землю и только там взрываются. Но эти бомбы сбрасывают с самолетов.Американские военно-воздушные силы располагали машинами, малозаметными для радиолокаторов противовоздушной обороны. Это штурмовики F117А.В тот день солнце должно было взойти над Багдадом в шесть часов девять минут. Но уже за полчаса до этого силуэты американских самолетов будут ясно различимы на фоне светлеющего неба.– Одним самолетом не обойдемся? – поинтересовался генерал Фрэнкс.– При таком раскладе вероятность поражения цели – пятьдесят процентов, – ответили штабисты. – Нужны две машины.Генералу Фрэнксу опять позвонил из Вашингтона председатель комитета начальников штабов: – Мы мечтаем нанести удар, но президент не хотел бы терять двоих летчиков. Каковы шансы на успех? – Надо сбросить груз не позднее пяти тридцати утра по багдадскому времени, – доложил Фрэнкс. – Следовательно, вылет не позднее трех тридцати. Мне нужен приказ президента в три пятнадцать, чтобы ребята успели запустить двигатели.Большие настенные часы показывали багдадское время два часа двадцать семь минут.Через полчаса Фрэнксу доложили: – Бомбы подвешены. Пилоты с заданием ознакомлены. Они в кабинах. Ждут приказа.В три часа двенадцать минут Фрэнкс озабоченно сказал своему помощнику: – Мы выходим из графика.Тем временем в Белом доме Буш спросил окончательное мнение всех, кто находился в овальном кабинете. Все высказались за немедленный удар по Саддаму: а вдруг удастся все решить в один день и большая война не понадобится? – Действуйте, – приказал Буш генералу Майерсу.Тот немедленно соединился с Фрэнксом: – Начинай, Том! В Вашингтоне был вечер, когда президент Соединенных Штатов, он же верховный главнокомандующий, Джордж Бушмладший подписал приказ о начале боевых действий. Весь план переверстали. Война началась на сутки раньше, чем намечалось.С аэродрома в Катаре взлетели два штурмовика F-117А, взяв на борт сверхмощные бомбы, предназначенные для сокрушения подземных бункеров.[b]Американцы промахнулись [/b]Когда оба штурмовика подлетели к цели, солнце уже почти поднялось над горизонтом. Сильная облачность скрывала самолеты, но и летчики не видели цели. Наконец они обнаружили просвет в облаках и сбросили бомбы. Они ушли глубоко в землю и только потом взорвались. Бункер, в котором, по мнению разведчиков, находился Саддам, был уничтожен. Первоначально в Вашингтоне полагали, что бомбы поразили цель и диктатор мертв.Позже появились сообщения, что бункер выдержал страшный удар, но Саддама вынесли на носилках.Однако через несколько часов Саддама Хусейна можно было увидеть на экранах багдадского телевидения. Сперва возникли сомнения: может быть, это запись, а диктатор уже мертв? Но он появлялся на экранах вновь и вновь. Стало ясно, что выиграть войну одним ударом не удалось.После окончания боевых действий место первого удара дважды осмотрели сотрудники ЦРУ.Они искали там останки погибших при бомбардировке, чтобы взять образцы ДНК и понять, кого же они уничтожили. В конце мая 2003 года журналистам объявили, что биологи ничего не нашли. Агенты, как это часто бывает, подвели ЦРУ. Американская армия ударила железным кулаком по месту, где никого не было.На экранах телевизоров Саддам Хусейн выглядел очень плохо, словно сразу постарел на несколько лет. Видимо, он до последней минуты не верил, что презираемые им американцы решатся воевать. Он говорил: – Преступный и безрассудный Буш-младший вместе со своими приближенными пошел на преступление. Обнажите ваши мечи! Стреляйте! Не снимайте пальца со спускового крючка и воюйте.Не бойтесь, как не боюсь я сам.Мы клянемся, что сумеем противостоять захватчикам. Пусть Аллах возжелает, чтобы они столкнулись с горьким поражением. Тогда вы обретете славу, а ваши презренные неверные враги будут повержены. Аллах велик! Да здравствует джихад! Да здравствует Палестина! Да здравствует человеческое братство! Аллах велик! Аллах велик! Получить информацию о том, где находится Саддам, было чрезвычайно трудно. Он и раньше-то никому особенно не доверял. Если кто-то из родственников или ближайших подручных терял доверие вождя, его ждала смерть. Когда американцам сдался в плен начальник иракской военной разведки генерал Зухьяр Талиб Абд аль-Саттар анНакиб, он сказал, что в последний раз видел Саддама еще до начала войны. А ведь генерал входил в ближайшее окружение президента. Главное управление военной разведки больше походило на наши особые отделы: ведало обеспечением безопасности на военных объектах и контролировало ситуацию в армии...[b]Кто его предал? [/b]В ночь на 8 апреля американцы разнесли в щепки ресторан в престижном жилом багдадском квартале Аль-Мансур. Здесь располагались иностранные посольства, поэтому квартал практически не подвергался бомбардировкам. И вновь американцы получили от своей агентуры информацию, которой поверили.Говорили, что Саддама предали высокопоставленные офицеры республиканской гвардии, которые сообщили американцам, что под рестораном находится специально оборудованный бункер, где проходят важнейшие совещания. Этой ночью, предупредили они, совещание проведет Саддам Хусейн. С ним будут его сыновья и руководители страны.Информацию подтвердили британские дешифровщики, которые раскодировали иракскую систему закрытой связи. И наконец вечером пришло срочное сообщение о том, что несколько багдадцев видели, как Саддам в окружении телохранителей быстро вошел в этот ресторан. Американцы бросили на Багдад бомбардировщик Б-1Б. На цель обрушили четыре девятисоткилограммовые бомбы, предназначенные для уничтожения подземных бункеров. Экипаж не видел цели, потому что небо над Багдадом затянули плотные облака. Но полетом бомб управлял спутник с помощью системы глобального позиционирования. Сначала сбросили две бомбы, потом для верности еще две. Ресторан исчез с лица земли, образовался огромный кратер. Британская разведка МИ-6 пришла к выводу, что бомбардировщик опоздал – Саддама увели по подземному ходу, и он успел покинуть район Аль-Мансур.На следующий день, 9 апреля, Саддам в последний раз позировал телевидению. Он появился перед мечетью в северо-западной части Багдада в окружении телохранителей. Вместе с ним был средний сын Кусай. Он поехал ко второй жене – попрощаться. Жену вместе с младшим сыном Али телохранители отправили в сторону Сирии. Здесь, на границе, Саддам в последний раз разговаривал с женой. Он приехал на малолитражке в одежде бедуина. Он передал жене чемоданчик с пятью миллионами долларов и небольшой переносной сейф с золотыми слитками.После этого Саддам исчез.[b]И сыновья убиты [/b]Поисками Саддама занималось несколько подразделений морского спецназа, группа «Дельта», оперативники ЦРУ. В их распоряжении были вертолеты, беспилотные самолеты, их задания в первую очередь выполняли разведывательные самолеты и спутники. Они располагали неограниченными финансовыми возможностями.3 июля американцы предложили вознаграждение в двадцать пять миллионов долларов за информацию, которая приведет к поимке Саддама, и по пятнадцать миллионов за каждого из его сыновей.22 июля десантники из американской 101-й воздушно-штурмовой дивизии окружили дом, где укрывались старшие сыновья Саддама, Кусай и Удай. Вместе с охранниками они погибли в перестрелке. Американцам досталось только имущество братьев – сто миллионов долларов наличными, взятые из государственной казны, несколько флаконов дорогого одеколона, болеутоляющие средства и таблетки виагры.У Саддама было шестеро детей. Первая жена Саджида родила ему сыновей Удая (1964) и Кусая (1966), дочерей Рахду (1968), Рану (1970) и Халу (1975). Вторая жена, Самира Шахбандар, родила сына Али.12 декабря 1996 года едва не убили старшего сына Саддама – Удая. Четыре автоматчика обстреляли его кортеж, состоявший из трех белых «мерседесов». Убили шофера, Удай остался жив. Он пролежал шесть месяцев в больнице «Ибн Сина». Одна из пуль застряла в позвоночнике. В июне 1997 года телевидение показало, как Удай на костылях выходит из больницы. К полноценной жизни он уже не вернулся. Удая не просто искалечили. Покушение сделало его уязвимым, он потерял политическую власть. В этой стране ценят только силу и уважают только победителей. Здесь не уважают больных и инвалидов. Пока Удай находился в больнице, власть и влияние перешли к другому сыну Саддама – Кусаю. Его тоже не раз пытались убить. В январе 1996 года взрыв прогремел на его вилле, погибли несколько телохранителей, но младший Хусейн уцелел. Кусай вел себя осторожно. Он избегал ходить в ночные клубы, где обычно гулял его старший брат Удай, любитель женщин. Удай настроил против себя многих влиятельных в Багдаде людей тем, что под страхом смерти уводил у них жен. Кусай, как уверяют иностранные дипломаты, был столь же жесток и цинично расчетлив, как и его отец. Саддам подчинил Кусаю контрразведку. Он же командовал республиканской гвардией и частями особого назначения.[b]Денег на взятки не жалели [/b]За помощь в ликвидации сыновей Саддама госсекретарь Колин Пауэлл разрешил выплатить информатору, имя которого держится в секрете, тридцать миллионов долларов. Считается, что их выдал владелец дома – двоюродный брат свергнутого президента шейх Наваф Мохаммад аль-Зейдан. Деньги, надо понимать, оказались важнее родственных уз. О выплаченных деньгах сообщили с умыслом. Американцы надеялись, что найдутся желающие сдать Саддама. 27 июля американцы обыскали в районе города Тикрита три деревни, но безуспешно. Кстати, именно в этом районе полгода спустя найдут Саддама. 31 июля старшие дочери Саддама, Рахда и Рана, прибыли в Иорданию вместе с девятью внуками бывшего президента. Король Иордании Абдалла II предоставил им убежище.Сотрудники ЦРУ в Ираке доказывали, что Саддам наверняка прячется где-то в районе Багдада, где проще укрыться. Военные разведчики считали, что нужно продолжить поиски именно в Тикрите, только здесь Саддам может чувствовать себя уверенно. Они были правы. Саддам с небольшой группой доверенных охранников укрывался в родных местах, на севере. Здесь, в районе Тикрита и Фалуджи, ему оборудовали сеть укрытий, в которых он укрывался девять месяцев...В октябре командир американской 4-й дивизии приказал интенсифицировать поиски. 31 октября один из батальонов обтянул родную деревню Саддама колючей проволокой. Документы проверяли у всех, кто приезжал и уезжал. Американские разведчики составили список в две тысячи фамилий – людей, входивших в ближайшее окружение иракского президента. Кто-то из них должен был знать, где он укрылся. 4 декабря командир 1-й бригады 4-й дивизии полковник Джеймс Никли отправил поисковые группы с твердым приказом поймать человека из этого списка – бывшего офицера иракских спецслужб, который три раза ускользал от американцев. Во время облавы задержали несколько человек, у которых на руках оказалось около двух миллионов долларов. Откуда у них такие деньги? Не от Саддама ли? 12 декабря удача улыбнулась американцам. Они задержали иракца, которого искали. Его переправили в штаб 4-й дивизии в Тикрит.Американские офицеры нашли убедительные аргументы, заставившие иракского офицера заговорить. Он описал местность, где скрывается Саддам. Поймать его отправили спецотряд численностью в шестьсот бойцов на вертолетах и танках. 13 декабря днем министр обороны Рамсфелд позвонил Джорджу Бушу в Кэмп-Дэвид.– Господин президент, – начал министр обороны осторожно, – первые сообщения не всегда бывают точными...– Я чувствую, у вас хорошие новости, – воодушевился Джордж Буш.Министр обороны сказал, что командующий войсками в Ираке считает, что Саддам Хусейн пойман.– Это, бесспорно, хорошие новости, – сказал Буш. – Насколько точна информация? – Командующий уверен, что взял Саддама.Буш перезвонил советнику по национальной безопасности Кондолизе Райс, которая в своей квартире готовилась к рождественской вечеринке.– Только что говорил с Доном Рамсфелдом. Он разговаривал с нашим командованием в Ираке.Они считают, что взяли Саддама.– Это действительно так? – Ты же знаешь Рамсфелда.Он предупредил, что первые сообщения часто оказываются ошибочными. Честно говоря, я тоже настроен скептически, поэтому больше никому ни слова.На следующий день в пять утра Кондолизу Райс разбудил звонок. Пол Бремер, представитель президента в Ираке, торжествующе сообщил: – Мы его взяли! [b]Любовь к киви и шампуню [/b]Около восьми вечера группа захвата прибыла на место. Бойцы 4-й дивизии обшарили два дома, оба оказались пустыми. Два человека, завидев американцев, пытались удрать на автомобиле, но их перехватили. Один оказался бывшим поваром Саддама, другой – его шофером. Тогда опять стали осматривать дома, теперь уже внимательнее. В одном из домов они обнаружили импортное мыло, шампунь, дезодорант, упаковки меда и шоколада. В кладовке нашли киви, консервированное мясо, английский чай и апельсиновое варенье. У кого же в деревне такие изысканные вкусы? Солдаты обнаружили люк, замаскированный в земле. Сорвали крышку. Один из солдат приготовил ручную гранату. Но появилась пара поднятых вверх рук.– Я Саддам Хусейн, президент Ирака, – раздался голос. – Я готов к переговорам.Появился заросший волосами человек с седоватой всклокоченной бородой.– Привет от президента Буша, – сказал ему американский солдат.Убежище Саддама походило на могилу. Сходство усугублялось отсутствием света и низкими сводами – распрямиться в полный рост он не мог. В отличие от своих сыновей, которые предпочли смерть в бою, Саддам и не думал сопротивляться. В момент ареста у него были пистолет и два «калашникова», но совершать самоубийство он тоже не стал. Помимо оружия в его убежище нашли семьсот пятьдесят тысяч долларов сотенными купюрами.14 декабря Саддама на вертолете доставили в Багдад. Его соратника, бывшего вице-премьера и бригадного генерала Тарика Азиза, попросили подтвердить, что это действительно бывший президент. Затем позвали врача. Он попросил Саддама открыть рот – вдруг у него все-таки есть капсула с ядом.Убедившись, что бывший президент не намерен покончить с собой, врач занялся более реальной проблемой – вшами, которые завелись у Саддама.После санобработки Саддам поступил в распоряжение сотрудников ЦРУ. То, что они узнали, оказалось для американцев неприятным сюрпризом.В начале лета Саддам встретился в Багдаде с отставным генералом Мохаммадом Юниса аль-Ахмедом, который ранее руководил военным бюро, отделом ЦК партии. Теперь он поручил генералу начать борьбу против оккупантов. Так стало известно, что костяк сопротивления составила не «Аль-Каида», а бывшие партийные функционеры, подчинявшиеся генералу аль-Ахмеду. А уже к ним присоединились религиозные экстремисты и сторонники джихада, которых возглавил Абу Мусаб Заркауи, любитель отрезать головы заложникам.[b]«Дом для престарелых»[/b]В начале осени 2003 года Саддам разослал своим соратникам письма, в которых требовал уничтожать в первую очередь не американцев, а «коллаборационистов», то есть иракцев, которые сотрудничают с американскими властями.7 августа бомба взорвалась рядом с посольством Иордании в Ираке, погибли девятнадцать человек. 19 августа бомба разнесла здание представительства ООН в Багдаде, погибли представитель генсека ООН и еще двадцать два человека.Местный лидер Аль-Кайды Абу Мусаб аль-Заркауи утверждал, что это его рук дело. Но американцы уверены, что это сделали сотрудники распущенной иракской разведки. Охранники-иракцы в тот день просто не вышли на работу – их предупредили. «Аль-Каида» не так благородна. И там обошлись без камикадзе. Водитель грузовика с взрывчаткой благополучно покинул место взрыва. Когда Саддама Хусейна поймали, при нем обнаружили портфель с документами, которые помогли опознать многих руководителей подполья. Американцам удалось арестовать две сотни боевиков. Но многие документы за два года так и не были переведены на английский. Военная разведка не справляется с огромным объемом работы. Разведывательное управление министерства обороны среди профессионалов не пользуется особым уважением. Его именуют «загородным клубом» и «домом для престарелых».Разведывательное управление было создано во времена Кеннеди, в октябре 1961 года, по инициативе министра обороны Роберта Макнамары для работы во Вьетнаме. Но разведуправление постоянно приукрашивало деятельность армии, это привело к тому, что министру приходилось перепроверять информацию у конкурентов из ЦРУ.Разведчики доказывают, что нужно стянуть все силы в Багдад и навести порядок хотя бы в столице. «Мы брали город Самарра четыре раза, – говорят они, – и четыре раза его теряли». Военные не готовы уступить врагу значительную часть территории страны. Но ни военные, ни разведчики не в состоянии разработать реальный план умиротворения Ирака. Война в стране продолжается уже без участия человека, который все это затеял и остался жив.
Общество
Жена президента, которая сама хочет стать президентом
[b]Черная суббота[/b] «Утром в субботу, 15 августа, – рассказывал много позже Билл Клинтон, – после ужасной бессонной ночи, когда до выступления перед большим жюри оставалось совсем немного времени, я разбудил Хилари и рассказал ей всю правду о том, что произошло между мною и Моникой Левински».Молодая женщина по имени Моника Левински летом 1995 года работала в Белом доме стажером. С декабря по апрель следующего года она состояла в президентском аппарате, затем ей подыскали место в Пентагоне.Жена президента тоже никогда не забудет этот день.[b]ХИЛАРИ:[/b] «Билл присел на край кровати и сказал: – Сегодняшние газеты напишут об одном деле, о котором ты должна знать...» Когда разразился грандиозный скандал, Клинтон признался, что делал Монике подарки, но ответил твердым «нет» на вопрос о сексуальных отношениях. Соврал.[b]БИЛЛ:[/b] «Хилари сжалась, словно от удара, – настолько ее оскорбило то, что тогда я ей солгал.Мне оставалось лишь просить прощения. Я сказал, что люблю ее, что не хотел причинять боль ей и нашей дочери, что стыжусь своих поступков».[b]Что он делал в овальном зале [/b]В стране с менее пуританскими взглядами и менее развитой юридической системой этим бы никто не стал заниматься. В Соединенных Штатах врать правосудию опасно. Это грозило Биллу Клинтону потерей президентского кресла и уголовным преследованием. С большим жюри он был откровеннее, чем с женой, и дал показания об обстоятельствах своего скоротечного служебного романа с Моникой Левински.Большое жюри – это коллегия присяжных, которая решает вопрос, предавать ли подозреваемого суду.«В конце 1995 года, – признал президент Клинтон, – я вступил в неподобающие отношения с Моникой Левински. Потом мы несколько раз встречались... То, чем я занимался с Моникой Левински, было аморальным и глупым».В овальном кабинете Белого дома, откуда он должен руководить страной, президент занимался со стажеркой Моникой оральным сексом.[b]Изгнание на кушетку [/b]На следующий день семейство Клинтонов отбыло в отпуск. Журналисты подстерегали их у входа в Белый дом. Наконец они появились – все втроем, в центре их дочь Челси. Держа за руки родителей, она провела их, как сквозьстрой, к ожидавшему президентскую семью вертолету. Челси была брошена в бой как последний резерв президента. Силой характера и мужеством Челси напоминает мать. Непосредственностью и доброжелательностью – отца. – Я люблю папу, – сказала она. – Я все понимаю, и я это переживу.В жизни Хилари это был худший день. О проделках ее мужа судачил, наверное, весь мир. И все следили за Хилари: как она себя поведет? [b]ХИЛАРИ: [/b]«Члены конгресса от демократической партии звонили мне и спрашивали, чем они могут помочь. Один конгрессмен сказал: – Хилари, если бы ты была моей сестрой, я бы дал Биллу прямо в нос! Я уверила его, что ценю его заботу, но мне не нужна помощь такого рода».Жена президента никому не доставила удовольствие увидеть ее плачущей, слабой. Она держалась железно. Встала на защиту мужа и сказала журналистам: – Тяжело и больно видеть, когда против человека, который тебе дорог, которого ты любишь и которым восхищаешься, выдвигают такие безжалостные обвинения.Но это произносилось только на публику.[b]БИЛЛ:[/b] «Стоило журналистам скрыться из виду, как моя жена и дочь практически перестали со мной разговаривать. Первые два дня я занимался только тем, что просил прощения. Ночью Хилари уходила в спальню, а я устраивался на кушетке».Немногие женщины смогли бы выдержать то, что испытала Хилари Клинтон. Не давать воли своим чувствам, стоять с высоко поднятой головой, улыбаться, когда душат рыдания и хочется уткнуться лицом в подушку.[b]БИЛЛ: [/b]«Этим людям, очевидно, доставляло огромное удовольствие преследовать Хилари.Меня утешало лишь то, что она была гораздо сильнее этих парней – это я понял за двадцать пять лет жизни с нею. Некоторым мужчинам не нравится сила в женщинах, что же касается меня, то это стало одной из причин моей любви к Хилари».[b]Предложение на берегу озера [/b]Будущую первую леди воспитывали как мальчика. Отец учил ее стрелять и объяснял, что полагаться можно только на себя. Иногда Хилари прибегала домой в слезах и жаловалась матери, что соседская девочка ее толкает.– Возвращайся на улицу, – говорила ей мать. – Если она еще раз ударит тебя, я разрешаю дать сдачи. Ты должна уметь защищаться. Для трусов в этом доме места нет.В женском колледже были суровые нравы. Девушки могли принимать юношей только по воскресеньям с двух до половины шестого дня. Хилари стала президентом студенческой организации колледжа. В студенческие годы она впервые оказалась в Вашингтоне, на практике в конгрессе, и могла увидеть людей, которые делают большую политику.В Йельском университете, где Хилари изучала юриспруденцию, она встретила будущего мужа: [b]ХИЛАРИ: [/b]«Только слепой не заметил бы Билла Клинтона. Похожий на викинга, он вернулся после двух лет, проведенных в Оксфорде. Высокий красавец с темно-русой бородкой и копной вьющихся волос. Он буквально излучал энергию...» Но и будущий президент сразу приметил девушку, с которой свяжет свою судьбу.[b]БИЛЛ: [/b]«У нее были густые темно-русые волосы, она носила очки и не пользовалась косметикой. В ней чувствовались сила и самообладание, которые я редко встречал как в мужчинах, так и в женщинах. Оказавшись рядом, я протянул было руку, чтобы коснуться ее плеча, но сразу отдернул. Каким-то таинственным образом я понял, что это будет не обычное похлопывание по плечу, что, возможно, я вступаю в отношения, которые не смогу прекратить».Инициативу проявила Хилари. И так будет всегда на протяжении их совместной жизни. Билла Клинтона часто упрекали в том, что ему не хватает решительности. Билла, но не Хилари! [b]ХИЛАРИ: [/b]«В библиотеке я заметила, что Билл то и дело поглядывает на меня. И продолжалось это так долго, что я не выдержала, поднялась из-за стола, подошла к нему и сказала: – Если ты и дальше собираешься глазеть на меня, а я буду смотреть на тебя, то нам лучше познакомиться».У Билла уже было два романа, оба закончились неудачно. Хилари тоже встречалась с одним человеком, но Билл твердо решил добиться ее расположения. Однажды в сумерках они оказались на берегу озера, и Билл попросил ее выйти за него замуж. Но юная Хилари больше думала о карьере, чем о замужестве: [b]ХИЛАРИ:[/b] «Я безумно любила его, но находилась в полном смятении насчет того, как жить дальше и что делать. Поэтому ответила: «Нет, не сейчас». Что означало: «Дай мне время подумать». Моей матери развод родителей принес много страданий, и ее рассказы о грустноми одиноком детстве навсегда остались у меня в памяти. Я знала, что если уж выйду замуж, то на всю жизнь. Оглядываясь назад, я понимаю, как же боялась тогда заключать вечный союз вообще и с Биллом в частности».[b]Присутствовать при родах [/b]После университета Хилари работала в Фонде защиты детей, занималась трудными подростками, теми, кто попал в тюрьму. Потом ее включили в комиссию в подготовке импичмента президента Ричарда Никсона. 9 августа 1974 года Никсон, не дожидаясь импичмента, ушел в отставку. Хилари осталась без работы. И уехала в штат Арканзас к Клинтону.[b]ХИЛАРИ:[/b] «Я влюбилась в Билла и хотела быть рядом с ним. Я знала, что с Биллом буду счастливее, чем без него. Понимала, что если собираюсь взрослеть, то должна сделать то, чего боялась больше всего. И вот я ехала в незнакомое место, где у меня не было ни родственников, ни друзей. Но мое сердце подсказывало, что я еду в правильном направлении».Мать Клинтона не обрадовалась будущей невесте.[b]ХИЛАРИ:[/b] «Перед приездом я сама постриглась (получилось плохо), чтобы сэкономить деньги.Я не пользовалась косметикой, носила джинсы и футболку. Я явно не тянула на мисс Арканзас и ничем не напоминала девушку, в которую, по ее мнению, мог влюбиться ее сын. Мать Билла, чтобы ни происходило в ее жизни, всегда поднималась рано, приклеивала накладные ресницы, ярко красила губы и только потом выходила из дома».Они поженились тридцать лет назад, в октябре 1975 года. Хилари не промахнулась. Ее талантливый и энергичный муж быстро делал карьеру. Его избрали генеральным прокурором штата Арканзас, а затем и губернатором. При этом Билл старался доказать, что он образцовый муж. Они решили, что Билл будет присутствовать при родах, и они вдвоем ходили на специальные курсы. Когда Хилари отвезли в больницу, выяснилось, что ее ждет кесарево сечение.[b]ХИЛАРИ:[/b] «Билл потребовал, чтобы ему разрешили находиться в операционной. Заявил, что он в детстве ходил с матерью на операции, а потому не боится упасть в обморок. Его пустили, потому что он был не просто отцом, а губернатором».Челси Виктория Клинтон родилась в феврале 1980 года. Она названа в честь песни «Утро в Челси», которую ее родители слушали, гуляя по лондонскому Челси во время отпуска в Англии на рождество 1978 года.[b]Гордость феминисток[/b]После рождения ребенка Хилари решила заработать денег для семьи. Она играла на товарной бирже, где торгуют фьючерсными контрактами, то есть обещаниями купить или продать определенный товар – пшеницу, мясо, кофе – по фиксированной цене. На бирже она заработала сто тысяч долларов. Она занялась и сделками с недвижимостью. Один бизнесмен предложил ей купить на паях большую территорию на берегу реки Уайт в Северном Арканзасе, привести землю в порядок, разбить на участки и продать по более высокой цене. Леса, озера, реки с отличной рыбалкой и низкие налоги на недвижимость обещали неплохую прибыль. Но проект оказался неудачным.Когда Клинтон станет президентом, эти сделки с недвижимостью покажутся подозрительными. Назначат специального прокурора, который годами будет копаться в прошлом супругов Клинтонов и попортит им немало крови. Хилари отвергнет все обвинения, но известный журналист назовет ее «прирожденной лгуньей». В ответ Клинтон скажет, что не будь он президентом, он бы съездил журналисту по физиономии... Хилари стала заметным человеком в штате Арканзас. При этом она сохраняла девичью фамилию.[b]ХИЛАРИ: [/b]«Как профессионал я шла своим путем. Казалось вполне логичным оставить себе девичью фамилию, чтобы потом никто не мог сказать, что на решение судьи повлияла фамилия адвоката».Но был и другой мотив. Хилари Клинтон стала гордостью американских феминисток – примером для молодых амбициозных девушек. Она не хотела быть мужниной женой. Она чувствовала себя равной с мужем. И на приглашениях в губернаторский дом значилось: «Губернатор Билл Клинтон и Хилари Родхэм». Это был символ женского равноправия.– Наверное, я могла бы сидеть дома, печь пирожки и разливать чай, – сказала Хилари журналистам, – но я решила делать профессиональную карьеру до того, как мой муж стал профессиональным политиком.Но выяснилось, что патриархальной публике это не нравится. Многие избиратели голосовали против Билла, потому что Хилари сохранила девичью фамилию. Пришлось ей смириться, и через два года после рождения Челси Хилари сменила фамилию. Во время избирательной кампании Клинтон пошутил: – Купите одного президента и второго вы получите бесплатно. Хилари мечтала стать не женой президента, а его полноправным партнером, руководить страной на пару с мужем: [b]ХИЛАРИ: [/b]«Билл не мог назначить меня на официальную должность. После того как президент Джон Кеннеди назначил своего брата Роберта министром юстиции, в стране были приняты законы, запрещающие подобную семейственность. А вот законов, запрещающих мне оставаться советником Билла Клинтона, а иногда и становиться его представителем, не было».Хилари Клинтон отвели кабинет в Белом доме, она набрала себе штат сотрудников. Билл Клинтон поручил жене реформировать систему здравоохранения. Хилари предложила почти что социалистический план – выделить на здравоохранение огромные деньги, но конгресс отверг ее план. Для Хилари это была катастрофа. Она стала более осмотрительной, хотя по-прежнему разрывалась между желанием управлять страной и необходимостью печь бисквиты к приходу гостей. Хилари была очень влиятельной, Клинтон к ней прислушивался и считал, что общество полно предрассудков, поэтому его жену недооценивают. Главные неприятности были впереди.[b]«Мне хотелось его ударить» [/b]Клинтон еще был арканзасским губернатором, когда один бывший сотрудник его аппарата назвал журналистам имена пяти женщин, с которыми развлекался Билл. Корреспонденты обзвонили всех пятерых, они ответили, что у них нет романа с Клинтоном. Имя одной из них – Дженифер Флауэрс. В январе 1992 года, когда Клинтон уже вел борьбу за президентское кресло, арканзасская газета сообщила, что Дженифер Флауэрс все-таки призналась: она состояла в интимных отношениях с Клинтоном. Роман продолжался двенадцать лет. Билл сказал Хилари, что это жалкая ложь. Хилари бросилась на помощь мужу. Они вдвоем отвечали на вопросы тележурналистов. Клинтону задали вопрос о внебрачных связях.[b]БИЛЛ: [/b]«Больше всего мне хотелось повторить слова Розалин Картер на такой же вопрос. Жена президента Картера ответила: – Даже если бы они у меня были, я бы вам не сказала. Поскольку я не был столь безупречен, как госпожа Картер, то решил не лукавить. Я ответил, что мне приходилось причинять боль своей жене, но я уже сказал на эту тему больше, чем когда-либо говорил любой другой политик, и больше ничего не скажу».Тележурналист небрежно назвал их брак «соглашением».[b]БИЛЛ:[/b] «Мне хотелось его ударить, но вместо этого я сказал: «Подождите. Вы видите перед собой двух людей, которые любят друг друга. Это не соглашение и недоговоренность. Это брак».Клинтон рассказывал, что встретился с Дженифер Флауэрс в 1977 году, когда он был генеральным прокурором штата, а она журналисткой. Потом она пробовала себя в шоу-бизнесе, подпевала у одного исполнителя в жанре кантри. Потом она вернулась и попросила его устроить ее на работу. Он помог. Через несколько лет Клинтон давал показания под присягой и не мог врать. На вопрос об отношениях с Дженифер Флауэрс он ответил уже иначе: «Я признал, что в семидесятые годы меня связывали с ней отношения, которые мне не следовало иметь».[b]Оральный секс с губернатором [/b]Разоблачения следовали одно за другим. В газете «Америкэн спектейтор» четыре арканзасских полицейских из группы бывших телохранителей Клинтона утверждали, что поставляли Биллу женщин в бытность его губернатором штата.Одна из них, Паола Корбин Джонс, предъявила Клинтону иск на сумму в семьсот тысяч долларов – в качестве компенсации за причиненный ей ущерб. По ее словам, 8 мая 1991 года ее привели в комнату к губернатору Клинтону, который расстегнул штаны и попросил ее заняться оральным сексом.Ее адвокат предлагал уладить все дело за пятьдесят тысяч долларов. Клинтон платить не хотел и прогадал. В конечном счете несколько минут удовольствия обошлись ему почти в миллион долларов. После нескольких лет тяжбы адвокаты Клинтона договорились урегулировать дело во внесудебном порядке. Клинтон не извиняется и ничего не признает, но платит Паоле Джонс восемьсот пятьдесят тысяч долларов. Поначалу казалось, что разоблачения Клинтону не повредят. Даже рассказы его бывших телохранителей, которые приводили ему симпатичных девушек. Если бы «Титаник» был построен по тому же проекту, что и Клинтон, судно плавало бы и по сей день. Когда он стал президентом, казалось, его похождения закончились. В Белом доме он находился под своего рода домашним арестом, под бдительным присмотром охраны и секретарей, но и здесь нашел возможность немного развлечься.Некоторые сотрудники секретной службы, охранявшие Клинтонов, рассказывали впоследствии, что у них был не брак, а деловое партнерство. Хилари и Билл Клинтоны выходили из вертолета, держась за руки. Но как только они входили в Белый дом и дверь за ними закрывалась, они начинали кричать друг на друга. В результате Билл бежал звонить Монике Левински, чтобы хотя бы поговорить с ней о сексе. Возможно, сотрудники личной охраны не все видели и не все понимали.[b]Танец под объективом ХИЛАРИ: [/b]«В октябре 1997 года мне исполнилось пятьдесят лет. И хотя авторы учебников по психологии утверждают, что это трудный период в жизни любой женщины, все его трудности меркли по сравнению с трудностями жизни без Челси, которая уехала учиться... Наше гнездо нужно было кем-то заполнить, и мы поняли, что наступило время завести собаку».Клинтоны купили маленького лабрадора, которого назвали Бадди. Они поехали отдохнуть на Американские Виргинские острова. На маленьком острове было уютно и тепло.[b]ХИЛАРИ:[/b] «На второй день нашего отпуска мы с Биллом надели купальные костюмы и пошли на пляж. Мы не знали, что в кустах на общественном пляже, находившемся на противоположной стороне бухты, прячется фотограф агентства «Франс пресс», который был вооружен фотоаппаратом с мощным объективом.На следующий день газеты всего мира поместили снимки, на которых мы с мужем танцевали на берегу медленный танец...» Некоторые циничные журналисты решили, что Клинтоны знали о присутствии папарацци и специально позировали.Хилари считают холодной и расчетливой женщиной. Но она любила своего мужа и через многие годы после свадьбы: [b]ХИЛАРИ:[/b] «У него остались мальчишеская улыбка, острый ум и заразительный оптимизм, в которые я влюбилась двадцать пять лет назад. Меня и сейчас восхищает его красивое лицо. Всякий раз, когда он заходил в комнату, я, как и раньше, вся загоралась».[b]Зачем понадобилась Моника?[/b] Люди, которые хорошо знают Билла Клинтона, не могли понять, как он мог рискнуть президентством – тем, к чему он готовился всю жизнь, ради столь малого? Он знал чем рискует, и все-таки позволял себе романы на стороне. Впрочем, это не были романы в обычным смысле этого слова.В признаниях Клинтона Моника Левински предстает не живым человеком, не личностью. Она, скорее, прибор для исполнения его интимных желаний, машина удовольствий, надувная кукла из секс-шопа, которая еще и умеет разговаривать.И, как у куклы, у нее словно нет истинного лица. Ее можно увидеть такой, какой захочешь. Роковой женщиной, вознамерившейся уничтожить мужчину, которого она когда-то любила. Безумной ревнивицей, озабоченной тем, как бы навредить своей главной сопернице – Хилари Клинтон. А можно считать ее бедной маленькой девочкой, которая поверила в красивую сказку о любви с президентом и решила, что он ради нее бросит семью.Все заинтересовались увлекательными техническими деталями тайных встреч Билла и Моники в тиши президентского кабинета. Мало кто обратил внимание на элемент романтичности в отношениях между ними.Можно считать ее авантюристкой, любительницей наслаждений. Но ведь она действительно влюбилась в Клинтона. Она считала, что их роман возник потому, что его брак с Хилари практически разрушился.Когда она увидела фотографию нежно обнимающихся Билла и Халари, она, как говорят, просто обезумела от ревности.Она обиделась на Билла, значит, он ее фактически обманул? Моника была унижена тем, что весь мир познакомили с интимными деталями ее отношений с президентом Клинтоном. На нее вылили ушат помоев.Она, конечно же, этого не ожидала. Когда она за закрытыми дверями давала показания специальному прокурору и большому жюри, она не подозревала, что все это представят широкой публике. Можно ли считать Монику обманутой невинностью? Нет, в общем она понимала, что делает. У нее и до встречи с Клинтоном была репутация молодой женщины, не смущающейся романов с женатыми мужчинами. Однажды ее отправили домой переодеться, когда она явилась на работу в Белый дом в слишком откровенном платье.Она выросла в мире, где процветают иллюзии и самообман, в Калифорнии, рядом с Голливудом. Моника рано поняла, что в этом мире, раздавая подарки, можно стать популярным. Повзрослев, она стала делать мужчинам подарки другого сорта. Клинтон большой поклонник калорийной пищи – он любит пиццу и гамбургеры, хотя прекрасно знает, что это вредно для желудка. Встречаясь с пухленькой и соблазнительной Моникой, он удовлетворял аппетит того же толка.По существу, самый могущественный человек в мире ее просто использовал.Идеальных союзов не бывает. Билл Клинтон получал от Моники и от других случайных женщин то, чего ему не хватало в браке, – легкий и ни к чему не обязывающий секс.[b]Познать друг друга [/b]Может быть, Хилари в принципе не приемлет таких отношений, может быть, Клинтон не сумел откровенно объяснить, в чем он нуждается. Теперь они попытались понять друг друга.[b]БИЛЛ:[/b] «Мы с Хилари начали серьезно консультироваться у психолога – специалиста по семейным отношениям. Мы посещали его раз в неделю почти целый год. Впервые в своей жизни я открыто говорил о своих чувствах и переживаниях... Не все, что я узнал о самом себе и своем прошлом, меня обрадовало. Мне больно было признать, что некоторые события моего детства и последующей жизни сделали для меня труднодостижимым многое из того, что другим людям далось совершенно естественно. Я также осознал, что усталость, гнев и чувство одиночества делали меня более уязвимым, в результате чего я мог вести себя эгоистично и совершать непоправимые ошибки, за которые мне потом бывало стыдно... Я вел как бы две «параллельные» жизни – внутреннюю и внешнюю. Публичная жизнь была вполне успешной, а в душе моей кипели гнев и отчаяние... Я одержал победу в публичной борьбе и проиграл борьбу с самим собой, не сумев сдержать искушавших меня демонов».Все восхищались тем, как мужественно Хилари вела себя в скандале с Моникой Левински. Она сумела стать выше этого скандала. Ни словом, ни жестом она не выдала то, что творилось у нее в душе. Только они вдвоем с Биллом знают, что было сказано в уединении супружеской спальни в Белом доме, в чем повинился Клинтон, что он говорил в свое оправдание, когда о супружеской неверности узнала Хилари, и что она пережила, видя, как весь мир судачит о любовных похождениях ее мужа.[b]ХИЛАРИ: [/b]«Вечерами бывало сложно, особенно после того как Челси вернулась в Стэнфордский университет. Мы с Биллом остались наедине, и между нами чувствовалась неловкость. Я не избегала его, как это было раньше, но отношения между нами все еще были натянутыми... Я не тот человек, который станет делиться своими самыми глубокими переживаниями даже с ближайшими из друзей. Это у меня от матери. У нас обеих всегда была склонность скрывать своим эмоции и решать проблемы самостоятельно».Все задавались вопросом – существует ли еще их брак? Любят ли они друг друга? На публике Хилари вела себя так, словно ничего не произошло. Она во всем поддерживала своего мужа. Ни тени сомнения в его правоте и в ее любви к нему.[b]БИЛЛ: [/b]«В ходе долгих бесед у консультанта нам с Хилари удалось также лучше узнать друг друга. Я всегда очень любил Хилари, но не всегда мог это выразить. В это время я все еще спал на кушетке в небольшой гостиной, смежной с нашей спальней. Это длилось два месяца, а то и больше. Я много читал, думал и работал, да и кушетка эта была довольно удобной, но я надеялся, что мне не придется спать отдельно всю оставшуюся жизнь».[b]Новая жизнь [/b]До романа Билла Клинтона с Моникой Левински Хилари недолюбливали. Все знали, что Хилари Клинтон не просто первая леди, хозяйка приемов и хранительница домашнего очага. У нее было больше помощников и советников, чем у вице-президента Соединенных Штатов Альберта Гора. Американцы думали, что это Хилари принимает главные политические решения и указывает Биллу, что ему делать. Американцам это не очень нравилось. Но после истории с Моникой у Хилари Клинтон началась новая жизнь. Она стала одной из самых знаменитых первых леди Америки. Хилари нашла свой стиль – в одежде, прическе, манере поведения. Ее фотографии появились на обложках модных журналов – это мечта лучших манекенщиц мира. Такой чести не удостаивалась даже признанная красавица Жаклин Кеннеди. На этих фотографиях она прекрасно выглядела – привлекательная, независимая, уверенная в себе женщина, которая на диво спокойно переносит испытания, выпавшие на ее долю из-за не очень разумного мужа. Люди стали уважать Хилари за ее достоинство и мужество.[b]ХИЛАРИ:[/b] «Долгие часы одиночества заставили меня признаться самой себе, что я все-таки люблю его. Но чего я на самом деле не знала – это должны ли мы и сможем ли сохранить наш брак.Я еще не решила, буду ли я бороться за своего мужа и брак, но я была полна решимости бороться за своего президента... Как жене мне хотелось свернуть Биллу шею. Однако он был не только моим мужем, но и моим президентом, и я подумала, что, несмотря ни на что, Билл руководит Америкой и миром таким образом, который я по-прежнему поддерживаю. Неважно, что он совершил. Я считала, что ни один человек не заслуживает такого оскорбительного обращения, которому подвергся он...»В эти дни она старалась как можно больше быть на виду, улыбалась тележурналистам и телезрителям. Ее поведение, судя по опросам общественного мнения, одобрило семьдесят процентов американцев. Такой поддержки не было у самого Клинтона в пик его популярности. Американцы взглянули на Хилари иными глазами. Они нашли, что она умна, прекрасно выглядит. Многие мужчины считают ее очень сексуальной. У нее появились поклонники, они не скупились на комплименты и прочили ей великую будущность.[b]БИЛЛ: [/b]«Хилари осталась со мной и любила меня. Я всегда любил ее смех, и, несмотря на весь этот абсурд, мы вновь научились смеяться. Я чуть ли не испытывал благодарность к своим мучителям: похоже, именно из-за них Хилари вновь стала хорошо ко мне относиться. Я даже перестал спать на кушетке...» [b]Карьера только начинается [/b]Товарищи по партии наперебой предлагали ей самой баллотироваться – в сенат, в конгресс, в губернаторы. В тот самый момент, когда шла подготовка к импичменту, сенатор Мойнихен от штата Нью-Йорк заявил, что не станет больше выставлять свою кандидатуру. И Хилари предложили побороться за его место.[b]ХИЛАРИ: [/b]«Одним из положительных результатов было то, что мы с Биллом снова стали разговаривать еще о чем-то помимо будущего наших отношений. Он жаждал помочь мне, а я с удовольствием принимала его в высшей степени компетентную помощь».Товарищи по партии увидели в Хилари нового лидера. Бывшая губернатор штата Техаса Анн Ричардс на мероприятиипо сбору средств пригласила супругов на сцену со словами: – А вот Хилари Клинтон, будущий сенатор от Нью-Йорка, и, конечно же, ее милашка муж, Билл. Черт возьми, я уверена, что он произведет фурор в клубе супругов – членов сената! Выборы оказались успешными для Хилари Клинтон. За нее проголосовали большинство из девятнадцати миллионов жителей штата Нью-Йорк.[b]БИЛЛ:[/b] «Впервые за двадцать шесть лет политической жизни я не увидел своей фамилии в избирательном бюллетене. Зато я мог проголосовать за Хилари. Я был горд за нее».Наступил миг ее торжества.3 января 2001 года Хилари Клинтон пришла в конгресс, чтобы принести клятву. Восемь лет в Вашингтоне она наблюдала за выступлениями своего мужа с галереи для посетителей. Теперь она держала речь. А Билл смотрел на нее с галереи для посетителей. У Клинтонов началась новая жизнь.[b]ХИЛАРИ:[/b] «После всего того, что произошло с тех пор, меня часто спрашивали, почему Билл и я попрежнему вместе? Что я должна сказать, чтобы объяснить любовь, которая остается и после десятилетий совместной жизни, вобравшей в себя и воспитание дочери, и смерть родителей, и заботу о наших родственниках, и дружбу с близкими нам людьми, и общие цели, и служение нашей стране?» Много лет Хилари Клинтон была главным организатором и вдохновителем побед ее мужа.Возможно, без нее Билл Клинтон не стал бы президентом. Хилари принимала важнейшие и оказавшиеся потом правильными решения. Она необычайно эффективный работник. Она врезается в устрашающую кипу бумаг, как нож в масло. Что ж удивляться, если сама Хилари Клинтон уверена, что она будет лучшим президентом, чем ее муж...Но почему на самом деле эта очень гордая и самоуверенная женщина переступила через себя и осталась вместе с Биллом, и насколько искренне они говорят о любви друг к другу, видимо, так и останется секретом. Это вопрос, ответ на который знают только эти двое.
Общество
Черный день сентября для Джорджа Буша
[i]Они верят, что это сделали не боевики из организации Осамы бен Ладена, а сами американцы, Центральное разведывательное управление. На самом деле, если уж говорить о секретах 11 сентября, американцы хотели бы сохранить в тайне совсем другое.[/i][b]Учения по старому сценарию [/b]Ранним утром 11 сентября 2001 года девятнадцать арабских террористов-смертников, разбитые на четыре группы, синхронно появились в трех американских аэропортах.В каждую группу входил как минимум один человек, умеющий управлять самолетом.Две группы сели на разные самолеты в бостонском аэропорту имени Логана. Третья благополучно прошла зону спецконтроля в аэропорту Ньюарка, штат Нью-Джерси. Четвертая столь же благополучно преодолела все предпосадочные формальности в вашингтонском аэропорту имени Даллеса.В 7.58 по местному времени самолет авиакомпании «Юнайтед эйрлайнс» отправился из Бостона в Лос-Анджелес. Рейс № 175.Пятьдесят шесть пассажиров, девять членов экипажа.В 7.59 самолет другой авиакомпании – «Америкэн эйрлайнс» – тоже вылетел из Бостона в Лос-Анджелес. Рейс № 11. Восемьдесят один пассажир, одиннадцать членов экипажа.В 8.01 самолет компании «Юнайтед эйрлайнс» вылетел из Нью-Джерси в Сан-Франциско. Рейс № 93. Тридцать восемь пассажиров, семь членов экипажа.В 8.10 самолет компании «Америкэн эйрлайнс» вылетел из Вашингтона в Лос-Анджелес. Рейс № 77. Пятьдесят восемь пассажиров, шесть членов экипажа.В начале девятого все четыре машины с пассажирами, которым не суждено было пережить этот день, уже были в воздухе. В восемь часов двадцать минут связь с самолетом компании «Америкэн эйрлайнс», летевшим из Бостона в Лос-Анджелес, была потеряна.Террористы отключили не только радиосвязь, но и транспондер – передатчик, который автоматически передает данные о местонахождении самолета.За ситуацией в воздушном пространстве Соединенных Штатов круглосуточно наблюдает система противовоздушной и противоракетной обороны Северной Америки.По иронии судьбы 11 сентября 2001 года офицеры штаба противовоздушной обороны проводили командно-штабные учения – по старому сценарию. Русские самолеты с ядерным оружием на борту пересекают Северный полюс и движутся к границам Соединенных Штатов...Из бостонского аэропорта диспетчер позвонил в штаб противовоздушной обороны: – Видимо, угнан самолет «Америкэн эйрлайнс», выполняющий рейс номер одиннадцать.Дежурный офицер в штабе решил, что это тревожное сообщение – всего лишь часть учений.В 8 часов 46 минут «боинг», выполнявший рейс номер одиннадцать, врезался в северную башню Всемирного торгового центра между 93-м и 98-м этажами. Казалось, огромное здание просто проглотило лайнер. Но через мгновение баки, наполненные топливом, смялись, как пустая банка из-под кока-колы, и взорвались, породив огненный шар.Проходившие по улице люди не сразу поняли, что произошло, пока с верхних этажей башни не стали падать обломки самолета, стекла, конторская мебель и части человеческих тел – оторванные руки, ноги...Затем сверху посыпался пепел и горы бумаг – финансовые отчеты, факсы, служебные записки, написанные людьми, которые уже погибли.В это время телекомпания Си-эн-эн показывала репортаж о модах в Нью-Иорке. Пошел рекламный блок. Через две минуты после того, как рухнул первый самолет, реклама была прервана. На экране появилась ведущая Кэролл Лин и произнесла: – Мы получили неподтвержденное сообщение о том, что самолет врезался в одну из башен Всемирного торгового центра.[b]Президент играет в гольф [/b]В этот момент президент Соединенных Штатов Джордж Буш-старший находился далеко от Нью-Иорка, в штате Флорида. Он встал в половине седьмого. Семнадцать минут бегал вместе со своей охраной на поле для гольфа. Ровно в восемь один из сотрудников ЦРУ коротко доложил ему об основных событиях в мире. В восемь пятнадцать советник по вопросам образования напомнила, что его ждут в школе.Дело в том, что Джордж Буш инициировал закон «Ни одного забытого ребенка» – о борьбе против неграмотности. Реформу образования президент считал своей важнейшей задачей.По дороге в школу пресс-секретарю президента Эри Флейшеру сообщили по телефону о событиях в Нью-Йорке.– Вам что-то известно о самолете, который врезался во Всемирный торговый центр? – спросил Флейшер у сотрудника ЦРУ.Тот покачал головой. Когда подъехали к школе, Флейшер пересказал новости Бушу. Президент сочувственно предположил, что у пилота случился сердечный приступ. В президентском лимузине есть аппарат междугородней правительственной спецсвязи, американский вариант нашего ВЧ. Но Буш не позвонил ни в Белый дом, ни в ЦРУ, ни в министерство обороны. В результате президент знал о происходящем в стране меньше, чем любой американец, который просто смотрел Си-эн-эн.[b]Омлет для директора ЦРУ [/b]Впрочем, его подчиненные, отвечавшие за безопасность страны, были столь же беспечны. Поскольку президент находился во Флориде и утром не надо было ехать в Белый дом, директор ЦРУ Джордж Тенет немного расслабился. Он отправился не на службу, а решил позавтракать со старым другом Дэвидом Бoуреном, который прежде был председателем сенатского комитета по разведке. Именно он помог Тенету занять кресло директора ЦРУ. Они заказали омлет, поджаренный хлеб и масло с низким содержанием холестерина. За приятной беседой директор ЦРУ и не подозревал о том, что террористическая атака на его страну уже началась. Только после крушения второго самолета подчиненные рискнули побеспокоить руководителя американской разведки.Ему позвонили по мобильному телефону: – Господин директор, у нас серьезная проблема.На седьмом этаже здания Центрального разведывательного управления в Лэнгли находится оперативный центр, куда стекается информация от всех резидентур. Дежурная бригада узнала о терактах из передачи Си-эн-эн.Еще раньше ЦРУ о теракте должно было узнать Агентство национальной безопасности. Директор агентства генерал-лейтенант авиации Майкл Хэйден с утра был на работе и проводил совещание. Обсуждали смерть лидера афганской оппозиции Ахмада Шаха Масуда. Его убили два террориста, которые выдавали себя за журналистов и спрятали бомбу в телекамеру.Агентство национальной безопасности было создано 4 ноября 1952 года, чтобы заниматься подслушиванием и взломом кодов и шифров. Почти полвека агентство следило за тем, что происходит на территории Советского Союза. После «холодной войны» агентство ориентировали на борьбу с терроризмом. Внутри агентства существует специальный центр, следящий за полетами ракет, космических и воздушных объектов. Его задача – предупредить страну о ракетно-ядерном нападении. Вначале центр следил только за Советским Союзом, потом еще за Индией, Северной Кореей, Ираном, Ираком, Пакистаном. АНБ собирает и анализирует информацию, которая сходится от подслушивающих станций, спутников раннего предупреждения и сейсмических датчиков.Но 11 сентября Агентство национальной безопасности узнало о нападении не благодаря разведывательным спутникам, которые стоят многие миллиарды долларов, или сложнейшим подслушивающим устройствам по всему миру, или армии шпионов, которых содержит военная и политическая разведка, а с помощью дешевого телевизора, настроенного на Си-эн-эн.У генерала Хэйдена в кабинете тоже стояли два телевизора, один, принимающий обычные программы, и второй – для внутренней телевизионной сети агентства. Си-эн-эн уже показывало, как горит здание Всемирного торгового центра.Помощник сказала директору АНБ, что упал какой-то легкий самолет. Генерал посмотрел на экран и рассеянно заметил: – Большой взрыв для легкого самолета.И продолжил совещание, казавшееся ему важнее неприятного инцидента в Нью-Иорке. Только когда в девять часов шесть минут второй самолет, выполнявший рейс номер сто семьдесят пять, врезался в южную башню Всемирного торгового центра, всем стало ясно, что это не случайность Южная башня содрогнулась, но устояла.Ее уцелевшие обитатели стали спускаться вниз. Паники не было, все помогали друг другу. Но потом началось самое страшное. Люди с верхних этажей спуститься не могли – пожар и разрушения преградили им дорогу. Один за другим они выпрыгивали из окон. Ловить их было некому, и они разбивались.Увидев это, директор АНБ прервал совещание и приказал вызвать к нему руководящий состав агентства.Директора АНБ беспокоило одно – не станет ли агентство следующей мишенью. Оно было хорошо укреплено на случай наземной атаки – колючая проволока, видеокамеры, детекторы движения, бетонные заграждения, автоматически поднимающиеся устройства, которые не дают проехать машинам.Специально обученные собаки проверяют приезжающие машины на предмет взрывчатки. Агентство располагает собственной полицией.Но с воздуха агентство было так же беззащитно, как и любое другое здание.В Нью-Иорке находившихся в обеих башнях людей просили не впадать в панику и оставаться на местах. По внутренней трансляции объявляли: тем, кто находится ниже места удара, ничего не грозит. Тех, кто выше, спасут специально обученные пожарные... Многие поверили: раз здание устояло, то теперь бояться нечего, худшее позади. Как было представить, что гордые гиганты могут рухнуть? [b]Это не учебная тревога! [/b]Люди, находившиеся в башнях Всемирного торгового центра, в панике и ужасе звонили в пожарную службу. Они сообщали, что по зданию распространяется пожар – дым проникает в комнаты, нечем дышать, невозможно выбраться.Умирающие звонили из застрявших лифтов, с верхних этажей, где от пожара проваливался пол, с лестничных клеток, где рушились лестницы, с крыши, куда выбрались человек двадцать и умоляли их снять... Попавшие в ловушку в отчаянии спрашивали совета: что делать, чтобы продержаться до прихода помощи? В том, что их спасут, никто не сомневался.Наряды нью-йоркской полиции и пожарные машины стягивались к зданиям Всемирного торгового центра со всего города, не подозревая, что очень скоро разделят судьбу тех, кого они пытаются спасти.Два самолета уже рухнули, погибли сотни людей. Пропал еще один самолет. Ждали новых ударов. Никто не знал, что делать. И в этот критический момент страна фактически осталась без управления. Вот о чем американские власти предпочитают не вспоминать.Президент Соединенных Штатов Джордж Буш по-прежнему находился в школе. Руководитель аппарата Эндрю Кард сказал ему, что и второй самолет врезался в Торговый центр. Президент не то что бы не поверил, но как-то не мог осознать происходящего. Во всяком случае он не потребовал дополнительной информации. Не позвонил в Вашингтон, чтобы выяснить, кто напал и что следует предпринять для защиты страны.Президент позировал перед фотокамерами. Журналистов собрали для того, чтоб увековечить его встречу со школьниками.Буш восхищался успехами мальчиков и девочек в чтении: – Молодцы, спасибо, что показали мне, как вы отлично читаете. Вы читаете больше, чем смотрите телевизор, правильно? Ну, кто у нас больше всех читает? В воздушном пространстве Соединенных Штатов находились четыре тысячи четыреста пятьдесят два самолета. Никто не знал, сколько среди них самолетов-убийц и какие новые сюрпризы приготовили террористы.Может быть, атака с воздуха – только предвестье настоящей войны? Авиадиспетчеры выявили одиннадцать сомнительных самолетов, с которыми не могли связаться. Главный диспетчер в девять часов двадцать пять минут принял решение посадить все коммерческие и частные машины. Военные ему не подчинялись.Диспетчеры обнаружили, что один из самолетов, с которым отсутствовала связь, направляется в сторону Белого дома. Они позвонили на ближайшую авиабазу национальной гвардии.Три истребителя F-16 поднялись в воздух, каждый вооруженный шестью ракетами. Задание – найти угнанный самолет и сбить его прежде, чем он успеет врезаться в Белый дом. Диспетчеры связались с секретной службой, которая обеспечивает безопасность высших чиновников Соединенных Штатов: – Самолет приближается к вам с запада.До Белого дома ему лететь семь миль. В Белом доме предупреждение поступило в ситуационную комнату, где трое дежурных изучали информацию, поступающую от различных разведывательных органов. Ужас охватил начальника управления военной политики Франклина Миллера: – Они взорвут Белый дом.Он велел помощнику отправить электронную почту с перечислением фамилий тех, кто сидел вместе с ним, сказал обреченно: – Когда мы погибнем, хоть будут знать, кто здесь был.Сотрудники секретной службы ворвались в кабинет вице-президента Дика Чейни с криками: – Нам нужно идти, сэр! Немедленно уходим! Они буквально потащили вице-президента вниз в бомбоубежище под восточным крылом здания, где находится оперативный центр для чрезвычайных ситуаций. Туда привели жену Чейни и первую леди –Лору Буш.Агенты секретной службы нашли и спрятали дочек президента – Барбара училась в Йеле, Дженна – в Техасе.В бомбоубежище укрылись высшие чиновники администрации и Совета национальной безопасности. Остальных сотрудников Белого дома попросили немедленно покинуть здание: – Это не учебная тревога! Если у вас туфли на высоких каблуках, снимите и бегите отсюда. Бегите! Когда самолет был совсем рядом с Белым домом, он внезапно развернулся и пошел на восток. Стало ясно, что он направляется в сторону Пентагона.[b]Окончание читайте 9 сентября [/b]
Общество
Особая папка Леонида Млечина. Загадочный Андропов
[i][b]Продолжение.Начало: «ВМ» 5, 12, 19 и 26 июля.[/b][/i][b]Аллилуева сбежала очень кстати[/b]Едва став руководителем партии, Брежнев искал повод сменить руководителя КГБ. Он опасался самостоятельного и решительного Семичастного с его широкими связями среди бывших «комсомольце». Когда в марте 1967 года находившаяся в Индии дочь Сталина, Светлана Аллилуева, попросила в американском посольстве политического убежища, повод появился.19 мая на Политбюро Брежнев вынул из нагрудного кармана какую-то бумажку и распорядился:– Позовите Семичастного.Председатель КГБ, который не знал, по какому вопросу его пригласили, казался растерянным.Брежнев объявил:– Теперь нам надо обсудить вопрос о Семичастном.– А что обсуждать? – удивился Владимир Ефимович.– Есть предложение освободить вас от должности председателя КГБ в связи с переходом на другую работу, – объяснил Брежнев.– За что? – потребовал объяснений Семичастный. – Со мной на эту тему никто не разговаривал, мне даже причина такого перемещения неизвестна...– Много недостатков в работе КГБ, плохо поставлена разведка и агентурная работа, – последовал грубый окрик Брежнева. – А случай с Аллилуевой? Как это она могла уехать в Индию, а оттуда улететь в США? Так что вопрос решен – поедете на Украину.– Что мне там делать? – возмутился Семичастный.Первый секретарь ЦК компартии Украины Петр Ефимович Шелест повернулся к нему:– Мы вам там найдем работу.Вопрос был решен. Новым председателем КГБ был утвержден секретарь ЦК Юрий Владимирович Андропов.[b]Тяжелый разговор на Лубянке[/b]Через полтора часа после заседания Политбюро в лубянский кабинет Семичастного заглянул порученец из приемной:– Товарищ генерал, в здании – члены Политбюро!– Сколько их там?– Много!– Где они сейчас?– Вошли через ваш подъезд.С площади Дзержинского в старое здание КГБ заходили только председатель и его заместители.– Приглашай их сюда, в кабинет, – распорядился Семичастный.Появились Кириленко, Пельше, Мазуров, Андропов.– О, так вы тут чаек пьете! – вроде как с улыбкой произнес Кириленко. – Можно к вам присоединиться?– Пожалуйста, располагайтесь, – предложил Семичастный. – Можно и другое гостям предложить, если пожелаете. Это ведь Комитет госбезопасности…От крепких напитков члены Политбюро отказались.Семичастный поинтересовался у Кириленко:– Что случилось?– Вот, дела пришли принимать. Вы же были на Политбюро, все слышали.Испугались, понял Семичастный.– Вы что думаете, я ночью заговор учиню? До утра подождать не можете? У меня же здесь второй дом – и документы, и книги, и костюмы, и рубашки, и галстуки… Я утром прихожу в одном, днем в погонах, вечером на прием опять переодеваюсь. Мне же все это собрать надо и отвезти домой. Вы ведь меня не предупредили за неделю.Эта речь их не смутила. У них уже весь сценарий был расписан. Кириленко попросил собрать коллегию. На это ушло часа два. Был уже вечер, начальники управлений по дачам разъехались.Семичастный сказал Кириленко:– Что же у вас за подход к кадрам такой? Неужели не могли со мной посоветоваться о моей будущей работе? Неужели я не заслужил того, чтобы меня спросили, подходит мне работа или не подходит? Я вот приду домой, там два комсомольца – сын и дочь. Мне же им что-то надо объяснить.Андропов вдруг подал голос:– А я что своим объясню?Семичастный его обрезал:– Юрий Владимирович, зачем вы это говорите? Ваши поймут, что вас выдвинули на значительно более важный пост. Что, ваши дети не разберутся, куда вас выдвинули? А вот я своим объяснить не смогу...Эта перепалка продолжалась, пока съезжались члены коллегии. Андропов заметил:– Надо, чтобы Цинев обязательно был.Георгий Карпович Цинев, начальник Третьего управления (военная контрразведка) не был членом коллегии КГБ, зато он принадлежал к кругу личных друзей генерального секретаря – днепропетровские кадры. Они с Брежневым работали вместе еще до войны.– Цинев в госпитале, – объяснил Семичастный. – Ему операцию сделали.– Нет-нет, не сделали, – поправил его Андропов.– Юрий Владимирович, если вы приехали с готовым списком, кто должен прощаться со мной, тогда вы и командуйте!Кириленко попросил членов коллегии оказать всяческую поддержку Юрию Владимировичу, чтобы он мог быстрее освоиться в новом для него деле. Затем он предложил Андропову занять председательское место. Юрий Владимирович был краток, он призвал всех к дружной работе и обещал в ближайшее время познакомиться с каждым из руководителей. После этого члены коллегии разошлись.Кириленко сказал Семичастному:– Пиши шифровку всем резидентам нашей разведки.Семичастный возразил:– А чего я буду о своих похоронах оповещать? Пусть новый председатель пишет.– Он еще не знает, как это делать.– Все он знает! А потом есть секретариат, помощники. Дайте команду. Шифровки надо отправить не только резидентам, но и начальникам управлений областей. Такой-то сдал, такой-то принял.Андропов у Семичастного ничего не спрашивал, попросил ключи – и все. Кириленко хотел сразу после коллегии Семичастного выпроводить: можешь уезжать.Владимир Ефимович возмутился:– Позвольте, мне еще надо с бумагами и с вещами разобраться.Семичастный уехал с Лубянки часа в четыре утра, когда отправил домой коробки с книгами, ненужные бумаги сжег, нужные отдал в секретариат.Потом Кириленко влетело за то, что он так снисходительно отнесся к бывшему председателю КГБ: оставил Семичастного в здании КГБ одного и не изъял бумаги из его сейфа.– Они, верно, ожидали, что там план переворота лежит, – рассказывал мне позже Семичастный.Владимир Ефимович до конца жизни не мог забыть этой истории.[b]Свой человек для Брежнева[/b]Почему именно Андропов стал главой всесильного КГБ? После Хрущева власть вроде бы поделили на троих: Брежнев возглавил партию, Косыгин – правительство, Подгорный – Верховный Совет. Но все трое друг друга не выносили. Брежнев оказался сильнее соперников. Он расстался с Подгорным. Правда, убрать Косыгина, у которого был большой авторитет в стране, он долго не решался, но и его в конце концов заменил своим днепропетровским товарищем Николаем Тихоновым.Брежнев постепенно устранил всех, кто казался ему недостаточно лояльным и, возможно, претендующим на первую роль. Он избавился от первого секретаря ЦК компартии Украины Петра Шелеста, от главы правительства РСФСР Геннадия Воронова и от первого заместителя председателя Совета министров Дмитрия Полянского.Со временем Брежнев стал тяготиться и Косыгиным. Конфликт между ними имел явную политическую подоплеку. Андропов говорил помощникам, что предлагаемые Косыгиным темпы реформирования могут привести не просто к опасным последствиям, но и к размыву социально-политического строя.Иначе говоря, Андропов, как и Брежнев, боялся даже косыгинских реформ, более чем умеренных и скромных! Как же после этого всерьез полагать, что Андропов, став в 1982 году генеральным секретарем, всерьез собирался реформировать наше общество? Но Брежнев посадил Андропова в кресло председателя КГБ для того, чтобы сделать приятное не Косыгину, а себе самому. Леонид Ильич очень хорошо разбирался в людях, точно определял, кто ему лично предан, а кто нет. Нелюбовь же Андропова к Косыгину Брежнева больше чем устраивала.Поскольку Андропов не руководил крупной парторганизацией, он не имел поддержки в стране, своего землячества. Всегда ощущал себя неуверенно. Одиночка в партийном руководстве. Это определяло его слабость. Но для Брежнева в 1967 году это было очевидным плюсом, ему и нужен был на посту председателя КГБ человек без корней и связей. Андропов всегда был на стороне генерального секретаря и следил за тем, чтобы другие тоже были лояльны Брежневу.Андропов провел на Лубянке пятнадцать лет – до 1982 года, поставив абсолютный рекорд среди хозяев Лубянки. И ушел из комитета на повышение. До него это удалось только Берии и Шелепину.Через месяц после назначения, 20 июня 1967 года, Андропова на пленуме ЦК избрали кандидатом в члены Политбюро. После Лаврентия Берии и Семена Игнатьева он стал первым главой госбезопасности, удостоенным высокого партийного звания. Это был подарок Брежнева, компенсация за назначение, которого Андропов не хотел, и одновременно аванс на будущее.– Мы делаем это, – сказал Леонид Ильич на пленуме, – для повышения роли такого политического органа, каким является Комитет государственной безопасности.Избрание в состав высшего партийного руководства обеспечило Андропову возможность постоянно присутствовать на заседаниях Политбюро, чего был лишен Семичастный.[i]«Опубликовано сообщение о назначении т. Андропова Ю. В. председателем Комитета госбезопасности, – записал в дневнике заместитель министра иностранных дел Семенов. – Это очень важное решение оживленно комментируется в политических кругах. Можно сказать, что после, пожалуй, Менжинского партия не назначала на этот пост более достойного человека».[/i]Андропов стал верным соратником Брежнева, никогда не позволял себе усомниться в том, что именно Леонид Ильич должен руководить партией и государством.Бывший член Политбюро ЦК КПСС Вадим Медведев пишет, что Андропов верой и правдой служил Брежневу, отбивая малейшие попытки, в частности, со стороны Косыгина, высказывать самостоятельные суждения.Виктор Васильевич Гришин, в те годы член Политбюро и первый секретарь Московского обкома, вспоминал: [i]«Ко всем и ко всему Андропов относился недоверчиво, подозрительно. Сугубо отрицательное отношение у него было к тем, к кому не питал симпатий Брежнев...»[/i]При этом Юрий Владимирович с удовольствием топтал тех, перед кем еще недавно трепетал. 25 декабря 1970 года он обратился в ЦК с запиской: [i]«В последнее время в адрес Хрущева Н. С. направляется большое количество различной корреспонденции от частных лиц из капиталистических стран. Большая часть корреспонденции представляет собой открытки с поздравлениями с Новым годом и Рождеством. В отдельных из них приводятся изречения религиозного характера, сравнения Хрущева Н. С. с библейскими «героями». Авторы писем обращаются к Хрущеву Н. С. как «к борцу за мир и противнику антисемитизма», выражают сочувствие в связи с его болезнью... Учитывая, что подобная корреспонденция носит тенденциозный характер и может инспирироваться зарубежными подрывными центрами, полагали бы целесообразным ограничить ее поступление на адрес Хрущева Н. С.»[/i]В этой записке есть что-то вовсе мелочное и гнусное. Андропов прекрасно понимал, что «враждебной акцией» здесь и не пахнет. Люди со всего света писали Хрущеву, подчиняясь чисто человеческим эмоциям, искренне желая сказать что-то доброе пожилому человеку, отправленному на пенсию.Но Андропов не упустил случая сделать что-то неприятное бывшему вождю. А ведь когда-то Андропов в разговоре один на один, когда никто не тянул его за язык, восхищенно сказал одному из своих коллег о Хрущеве:– Вот это настоящий коммунист с большой буквы![b]Виктор ГРИШИН[/b]: [i]«Держал он себя скромно, был внимателен к товарищам, хотя несколько замкнут... Иногда проявлял излишнюю осторожность. Так, на работу и с работы он ездил всякий раз по разным маршрутам, менял машины... Он не был лишен высокомерия, некоторого зазнайства, излишней самоуверенности и даже надменности...»[/i][b]Все руководство под колпаком[/b]Все высшие чиновники исходили из того, что их кабинеты и телефонные разговоры прослушивают, и были очень осторожны, в кабинетах опасных разговоров не вели. Самым опасным было дурно отзываться о генеральном. Это практически всегда приводило к увольнению.В санатории «Барвиха» был построен корпус для членов Политбюро. Его обслуга должна была постоянно докладывать сотруднику КГБ, который работал в санатории, абсолютно все, что им удавалось услышать и увидеть: как себя вел член Политбюро на отдыхе, с кем встречался, что и кому говорил...Генерал-лейтенант Юрий Сторожев девять лет, с 1973 по 1982 год, возглавлял Девятое управление КГБ (охрана высших лиц). Он рассказывал:[i]– Мне лично страшно не нравилось, что Шеварднадзе с Горбачевым устанавливали, скажем так, неформальные дружеские отношения. Но я не вмешивался, зная, что при всех их встречах присутствовал председатель КГБ Грузии Инаури. Он должен был обо всем докладывать Андропову. Я посчитал, что не мое это дело. Оказалось, зря...[/i]Слова генерала Сторожева подтверждают, что, по существу, личная охрана членов Политбюро присматривала за ними. А начальник Девятого управления информировал председателя КГБ о поведении руководителей партии и страны.Почти каждый день Андропов появлялся в кабинете Брежнева с толстой папкой. Официальные бумаги поступали в ЦК через общий отдел. Но самые важные материалы Андропов докладывал генеральному секретарю лично, без свидетелей.[b]Виктор ГРИШИН[/b]: [i]«Думаю, что в КГБ вели досье на каждого из нас, членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК, других руководящих работников в центре и на местах. Можно предположить, что с этим было связано одно высказывание в кругу членов Политбюро Брежнева:– На каждого из вас у меня есть материалы... Прослушивались не только телефоны. С помощью техники КГБ знал все, что говорилось на квартирах и дачах членов руководства партии и правительства.Как-то в личном разговоре Андропов сказал:– У меня на прослушивании телефонных и просто разговоров сидят молодые девчата. Им очень трудно иногда слушать то, о чем говорят и что делается в домах людей. Ведь прослушивание ведется круглосуточно...»[/i]Когда Андропов разобрался в сложном хозяйстве КГБ, то из оперативно-технического управления вывел отдел, занимавшийся прослушиванием телефонов и помещений. Его преобразовали в самостоятельный 12-й отдел КГБ.12-й отдел подчинили непосредственно председателю КГБ. Это лишний раз подчеркивало его важность, поскольку напрямую на Андропова выходила только разведка, Девятое управление, инспекция и секретариат.Начальником оперативно-технического управления был ставленник Семичастного Отар Гоциридзе, бывший «комсомолец». А во главе 12-го отдела Андропов поставил своего бывшего секретаря Юрия Плеханова. Контролеры 12-го отдела, в основном женщины, владели стенографией и машинописью, их учили распознавать голоса прослушиваемых лиц.Сотрудники КГБ утверждали, что им запрещено прослушивать телефоны и записывать разговоры сотрудников партийного аппарата. Но эти ограничения можно было легко обойти, когда, например, подслушивались телефоны тех, с кем беседовал сотрудник парторганов.Валентин Фалин вспоминает, как одного посла Андропов сделал невыездным, потому что тот в какой-то компании сказал, что [i]«умный человек на Западе не пропадет»[/i]. Андропову показали запись разговора, и он тут же принял решение.Самому Фалину, когда он стал первым заместителем заведующего отделом внешнеполитической пропаганды ЦК, позвонил Андропов и потребовал убрать из аппарата консультанта отдела Португалова, потому что КГБ записал его «сомнительный» разговор с немецким собеседником.– Я познакомился с записью, – уверенно сказал Андропов, – не наш он человек.Николай Сергеевич Португалов – один из лучших знатоков немецкого языка – воспринимался как утонченный интеллектуал. Мало кто знал, что он на самом деле был кадровым сотрудником Первого главного управления (внешняяразведка) КГБ. Это выяснилось, когда сам Португалов, уже много позже, выпустил в Германии мемуарную книгу.Николай Сергеевич работал в Бонне под крышей корреспондента Агентства печати «Новости» и «Литературной газеты», когда Фалин был послом. Валентин Михайлович ценил Португалова и, перейдя на работу в аппарат ЦК, взял его к себе.Если бы Португалов уходил в любое иное учреждение, его бы просто перевели в состав действующего резерва. Но по существовавшему тогда порядку в партийном аппарате сотрудники КГБ работать не могли. Так что пришлось Португалову ради службы в ЦК покинуть комитет. Фалин спас Португалова, поскольку чувствовал себя уверенно – ему симпатизировал Брежнев.Как уже говорилось, смертельно опасно было высказываться о генеральном секретаре. Такие записи приносили Андропову, он сам их прослушивал и принимал решение.Знаю человека, который без объяснения причин при Брежневе был снят с высокой должности. Его вызвал заведующий отделом ЦК и сказал:– Вам нужно перейти на менее видную работу.– Почему? – задал он резонный вопрос. – В чем я виноват? Какие ко мне претензии?Ответа не последовало. Заведующего отделом ни во что не посвятили, и он отвечал довольно глупо:– Вы должны сами вспомнить, в чем вы провинились перед партией.Человек заподозрил, что это дело рук КГБ. Написал Андропову, которого знал, с просьбой объяснить: в чем причина? Его пригласил начальник главного управления контрразведки, заместитель председателя КГБ, пожал руку, был необыкновенно любезен и торжественно произнес:– Юрий Владимирович просил меня передать вам, что у Комитета государственной безопасности не было, нет и, надеемся, не будет к вам никаких претензий.А после смерти Андропова выяснилось, что приказ снять с должности отдал лично Юрий Владимирович. Чекисты записали его разговор, в котором этот человек с болью говорил, что ввод войск в Афганистан – преступление, что Брежнев в маразме и за страну стыдно. Андропов лично прослушал запись разговора, после чего позвонил секретарю ЦК и дал указание убрать смельчака с работы. А потом разыграл целый спектакль, демонстрируя свою непричастность...Андропов хотел знать все обо всех. Первый заместитель министра иностранных дел Георгий Маркович Корниенко однажды приехал к председателю КГБ. Среди прочего он рассказал Андропову о том, что в Иране опубликованы документы из захваченного студентами американского посольства в Тегеране. Там были и присланные из центрального аппарата ЦРУ биографические справки о наиболее видных советских чиновниках.Георгий Корниенко со смехом заметил, что ЦРУ неважно работает – не знает, что он в юности служил в органах госбезопасности и имеет звание капитана.[b]Георгий КОРНИЕНКО[/b]:[i] «И вдруг я кожей почувствовал, что сказанное мною очень расстроило Андропова, – писал Корниенко. – Оказалось, что он тоже не знал этой «детали» моей биографии. Сущий пустяк, но я понял, что ему был неприятен сам факт, что он, самый информированный человек в государстве, не знал чего-то о человеке, с которым имел дело в течение многих лет».[/i]Председатель КГБ сердито выругался в адрес своих подчиненных:– А мои говнюки не удосужились сказать мне об этом![b]Выстрелы в Кремле[/b]22 января 1969 года в Москве встречали космонавтов, совершивших полеты на кораблях «Союз-4» и «Союз-5».Когда кавалькада машин с космонавтами и Брежневым направлялась в Кремль, из толпы раздались выстрелы. Прямая трансляция по радио и телевидению церемонии встречи космонавтов прервалась. Зрители терялись в догадках: что же произошло? Огонь открыл стоявший у Боровицких ворот армейский младший лейтенант Виктор Иванович Ильин. Он окончил Ленинградский топографический техникум. Весной 1968 года его призвали на военную службу.Он приехал в Москву накануне, украл у своего родственника милицейскую форму, переоделся, и на него никто не обратил внимания. Ильин был вооружен двумя пистолетами Макарова, похищенными из сейфа, где хранилось табельное оружие офицеров штаба войсковой части, в которой он служил.Он знал, что в этот день в Кремль привезут космонавтов, только что закончивших полет, и обязательно приедет Брежнев. Когда кортеж стал въезжать в Кремль через Боровицкие ворота, Ильин пропустил первую «Чайку», считая, что в ней космонавты, и открыл огонь сразу из двух пистолетов по второй, считая, что в ней должен быть Брежнев.Он выпустил шестнадцать пуль. Пуленепробиваемое стекло не выдержало. Но никто из пассажиров «Чайки», которые бросились под сиденье, практически не пострадал. Более того, в машине, которую Ильин выбрал мишенью, Брежнева вообще не было, там сидели космонавты. Сотрудники госбезопасности схватили Ильина, когда он уже отстрелялся.В милиции знали, что по городу бродит сбежавший из воинской части офицер с двумя пистолетами. Но то, что этот офицер задумал террористический акт против генерального секретаря, никому просто не приходило в голову. Когда Ильин стал стрелять, разгневанный Брежнев сказал начальнику своей охраны:– Что это за безобразие! Устроили в Кремле стрельбу.А его охранники еще просто не поняли, что произошло...Когда Ильина арестовали, то первый допрос проводил сам Андропов. Ильин объяснил, что Брежнев довел страну до бедственного положения, и надеялся, что вместо Брежнева государство возглавит… Суслов.Ильина не стали сажать. Врачи диагностировали у него хроническое душевное заболевание в форме шизофрении, хотя непонятно, как шизофреник мог стать в армии офицером.Восемнадцать лет его держали в психиатрической лечебнице закрытого типа в Казани, еще два года – в Ленинграде. Через двадцать лет принудительного лечения, в 1990 году, его выписали.Надо отдать должное Брежневу, его психика не изменилась. Он не стал ни пугливым, ни излишне подозрительным. Этим он отличался от Андропова, который, увидев в Будапеште в 1956 году, как вешают сотрудников госбезопасности, испугался на всю жизнь.После этой истории личный штат охраны членов Политбюро увеличили. Личная безопасность Леонида Ильича стала предметом особой заботы Андропова. Его бывший сотрудник по отделу ЦК Федор Бурлацкий как-то встретил Андропова. Тот неожиданно сказал:– А ты знаешь, что я переживаю каждый раз, когда Леонид Ильич проезжает по улицам Москвы?Андропов вжился в роль человека, которому доверена жизнь генерального секретаря.[b]Совместный проект газеты «Вечерняя Москва» и телеканала ТВЦПродолжение читайте 9 августа[/b]
Общество
Московская хроника
Сотрудники Главного управления МВД России по ЦФО задержали троих молодых людей, совершивших разбойное нападение на зал игровых автоматов, расположенный на Автозаводской улице в Москве.Преступниками оказались жители Владимирской области. Зайдя рано утром в зал игровых автоматов, они, угрожая оружием, отобрали у кассира более 70 тысяч рублей и мобильный телефон. После этого преступники заперли работников зала в подсобном помещении и попытались скрыться, но были задержаны оперативниками. Милиционеры подозревают, что это не единственное преступление, совершенное задержанными. Пострадавших при аналогичных обстоятельствах просят обращаться по телефонам: 958-52-86, 236-25-19.[b]Дочь ударила отца ножом [/b]Серьезной травмой закончилась для 47-летнего Сергея Прокудина семейная ссора. В пылу скандала его 20летняя дочь Анна нанесла ему кухонным ножом ранение в грудь. Мужчина был доставлен в НИИ Склифосовского. Сейчас молодая женщина находится под подпиской о невыезде.[b]У банкира украли миллион [/b]Именно такая сумма досталась гангстерам, ограбившим топ-менеджера коммерческого банка. На 36-летнего бизнесмена бандиты напали, когда тот остановился на светофоре. Перегородив дорогу черным «Мерседесом», трое налетчиков разбили стекло «девятки», в которой находился мужчина, и потребовали отдать им деньги. Предприниматель отказался – тогда один из преступников два раза выстрелил ему в ногу. Затем грабители отобрали у мужчины пакет, в котором находились документы на машину, паспорт и 1 млн. рублей, и скрылись. По «горячим следам» преступников задержать не удалось.
Происшествия
Загадочный Андропов
[b]Еврей или не еврей? [/b]Некоторые обстоятельства появления на свет Юрия Владимировича Андропова, как и сведения о его родителях, в определенной степени так и остались невыясненными, что породило множество слухов и легенд. Юрий Андропов писал в анкетах, что родился 15 июня 1914 года на станции Нагутская Ставропольской губернии. Ныне это село Солуно-Дмитриевское Андроповского района, а на вокзале стоит бюст Юрия Владимировича. Но по словам его ближайшего помощника Крючкова, Андропов родился годом позже.Юрий Владимирович приписал себе год, чтобы его взяли в техникум, где платили стипендию.Отца он не помнил. Тот умер от сыпного тифа, когда мальчику и года не исполнилось. По одним источникам, его отец, Владимир Константинович, был железнодорожным телеграфистом, по другим мастером, по третьим – коммерческим ревизором на станции Беслан, той самой, что много позже станет местом действия одной из самых страшных трагедий второй чеченской войны.Мать, овдовев, второй раз вышла замуж за помощника машиниста Виктора Александровича Федорова.Они перебрались на станцию Моздок. Этот город теперь тоже часто упоминается в газетах из-за событий на Кавказе. Мать преподавала в школе, отчим стал учить подростков слесарному делу в фабрично-заводской семилетке. Туда же пристроил пасынка. Все это подробно описано в большом очерке, подготовленном ярославскими чекистами («Верой и правдой. ФСБ. Страницы истории». Ярославль, 2001).Когда Юрию Андропову было всего четырнадцать лет, умерла и мать. С тех пор в анкетах он писал «сирота».С отчимом жить не захотел. Убежал из дома. Два месяца странствовал по Северному Кавказу, пока чекисты из транспортного отдела ОГПУ не вернули его домой.Юрию Владимировичу пришлось самому пробиваться в жизни. В своих первых анкетах он писал, что происходит из донских казаков. Но окружающие считали его скрытым евреем, имея в виду «неарийское»происхождение его матери Евгении Карловны Файнштейн, преподававшей музыку.Впрочем, есть и другая версия.Будто бы мать Андропова в младенчестве подкинули к дверям дома купца Карла Файнштейна. Он вырастил девочку и удочерил ее, дав свою фамилию и отчество. Так ипоявилась Евгения Карловна Файнштейн. Впрочем, версия кажется слишком романной.Встречавшиеся с Юрием Владимировичем Андроповым находили в его внешности семитские черты. Возможно, они хотели их увидеть...[i]«Еврейский тип лица был у Андропова, – уверенно писал литературовед Вадим Кожинов. – В 1993 году я беседовал с бывшим заместителем председателя КГБ Ф. Д. Бобковым, и он сообщил мне, что, как в конце концов выяснилось, мать Андропова родилась в еврейской семье». [/i]Но еврейское происхождение, если оно и было, никак не сказывалось на национальных предпочтениях Юрия Владимировича. В бытность председателем КГБ Андропов по существу «разгромил»движение «правозащитников», в котором господствующую роль играли евреи, стремившиеся выехать из СССР. Валерия Легостаева, бывшего помощника члена Политбюро Егора Кузьмича Лигачева, осенило в момент прощания с Андроповым:[i]«В мозгу вспыхнула удивительная догадка, что человек, чье лицо в круге яркого света лежало сейчас перед мной на гробовой подушке, при жизни, вне всяких сомнений, был евреем. Это показалось мне тогда настолько неправдоподобным, что я невольно замедлил перед гробом шаг, стараясь получше рассмотреть открывшуюся взору картину...» Бывший помощник Горбачева Валерий Болдин пишет, что Михаила Сергеевича раздражала популярность Андропова. Однажды он в сердцах сказал Болдину: «Да что Андропов особенного сделал для страны? Думаешь, почему бывшего председателя КГБ, пересажавшего в тюрьмы и психушки диссидентов, изгнавшего многих из страны, средства массовой информации у нас и за рубежом не сожрали с потрохами? Да он полукровка, а они своих в обиду не дают».[/i]Дремучие представления Горбачева о всемирной еврейской солидарности (если этот разговор действительно имел место) сходны с подозрениями активных русских националистов, которые вроде бы даже посылали на родину Андропова гонцов изучать его генеалогическое древо.Сотрудники КГБ, желая пресечь недозволенный интерес к личности их начальника, обнаружили в Ростове человека, который занимался изучением сомнительного происхождения Андропова, но поделать ничего не могли. ПредседательКомитета госбезопасности, легко отправлявший в лагеря либералов-диссидентов, перед патологическими антисемитами мог только оправдываться.Зная, что товарищи считают его анкету не совсем чистой, Юрий Владимирович всем своим поведением пытался доказать им, что они ошибаются. Андропов в КГБ вел активную борьбу с «сионизмом». В пятом управлении КГБ был образован отдел по борьбе с враждебной сионистской деятельностью...[b]Поматросил и бросил [/b]Юрий Андропов окончил фабрично-заводскую семилетку в Моздоке, полгода проработал на станционном телеграфе. Потом с помощью комитета комсомола получил более приятную должность ученика и помощника киномеханика в клубе железнодорожников. Андропов сразу оценил, как полезно идти по комсомольской линии. Он вычитал в газете, что открыт прием в Рыбинский техникум водного транспорта. Получил рекомендацию Моздокского райкома комсомола и поехал в апреле 1932 года учиться. В автобиографии честно указал: [i]«В Рыбинск попал по незнанию географии – думал, что последний гораздо ближе к Северному Кавказу». Помогать ему было некому. Поступая в техникум, написал заявление: «Прошу обеспечить меня общежитием и стипендией, так как средств к дальнейшему существованию не имею». [/i]Ему дали и общежитие, и стипендию 106 рублей. Еще в техникуме Андропов стал комсомольским активистом – распространял билеты Осоавиахима (Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству).Впоследствии член Политбюро Андропов любил именовать себя волжским матросом, намекая на свое рабочее прошлое. На самом деле матросом он был во время короткой учебной практики, а поплавать по Волге после окончания техникума ему не пришлось. Желание быть моряком, похоже, оказалось не слишком сильным. Окончив техникум в мае 1936 года, он предпочел остаться там секретарем комитета комсомола. Из своего речного прошлого он любил вспоминать только одного боцмана, который держал в кулаке всю команду. Своего рода идеал руководителя.В том же 1936 году, в ноябре, его из техникума перевели комсоргом ЦК ВЛКСМ на Рыбинскую судоверфь имени В. Володарского. Ему было двадцать два года. С тех самых пор и доконца жизни Андропов непрерывно находился на комсомольско-партийно-аппаратной работе с перерывом на посольскую деятельность и на председательство в КГБ. Он никогда не руководил ни реальным производством, ни каким-то регионом. Не имел ни экономических познаний, ни опыта практической работы в промышленности, сельском хозяйстве, финансах.[b]Сталинская школа [/b]Его карьера сложилась так: из комсомола в партию, из партии в КГБ. Достоинства такого жизненного пути очевидны: точное знание государственного механизма, тайных пружин управления страной, умение приводить в действие рычаги власти. А недостаток в том, что все знания о стране были почерпнуты из вторых рук – из чьих-то рассказов, донесений, справок и аналитических записок подчиненных.Сотни страниц секретных документов, которые каждый день ложились на стол секретаря ЦК и председателя КГБ, создавали ощущение полного знания о происходящем в стране.Это, несомненно, была иллюзия. Вероятно, поэтому Андропов искренне считал, что страна нуждается главным образом в наведении порядка, дисциплине и борьбе с коррупцией, а вовсе не в глубоких экономических и политических реформах...В июне 1937 года в Ярославль приехал член Политбюро и нарком путей сообщения Лазарь Моисеевич Каганович, который по поручению Сталина участвовал в работе областной и городской партийной конференций.Он призвал немедленно разоблачить врагов народа и показал пример, как это надо делать. Прямо на конференции Каганович объявил врагом народа второго секретаря обкома Ивана Андреевича Нефедова. Его тут же и арестовали. Ивану Нефедову было всего тридцать девять лет. Вслед за ним были арестованы еще пять видных партийных работников. Его преемник на посту второго секретаря продержался всего лишь до осени.Летом 1937 года был снят с должности и затем уничтожен первый секретарь обкома партии Антон Романович Вайнов. Ему на смену прислали из Москвы Николая Николаевича Зимина, который прежде руководил транспортным отделом ЦК партии, а в последнее время был начальником политуправления и заместителем наркома путей сообщения. Зимин продержался всего несколько месяцев, но тоже успел внести свой вклад в политику репрессий в области. Он нажал на чекистов, требуя от них раскрытия крупных заговоров. Чекисты откликнулись, придумывая все новые мнимые группы врагов.В течение только одного дня, 16 июля 1937 года, новый первый секретарь отправил Сталину две шифровки, демонстрируя готовность провести в области большую чистку. [i]«Областной комитет, – докладывал Зимин вождю, – получил данные о наличии на Рыбинском заводе автомоторов № 6 троцкистской организации. По полученным данным, изобличаются как участники троцкистской организации секретарь парткома Пушкин, главный инженер Абрамов, бывший секретарь Рыбинского горкома Чантурия, бывший парторг завода Шумин. Пушкина мы снимаем завтра и арестуем. Для быстрой размотки всей банды просим дать указания об аресте и направлении в Ярославль Чантурия, работающего в Курской области, и Шумина, работающего в Москве...» Вождь написал на телеграмме: «т. Ежову. Надо арестовать Чантурия и Шумина. Исполнение сообщить в ЦК».Поскребышев пометил: «Исполнено».[/i]Вслед за этим поступила еще одна телеграмма от Зимина. Первый секретарь показывал, что именно с его приездом связаны большие успехи в искоренении врагов народа: [i]«Следствием по делу контрреволюционной организации правых в Ярославской области установлено, что правыми совместно с эсерами в целом ряде районов области и отдельных заводах были созданы повстанческие группы. В этих повстанческих группах объединились правые, эсеры, монархические и уголовные элементы… Производим изъятие этих групп».[/i]За один месяц в Ярославской области провели четыре процесса, судили работников конторы «Заготзерно», мельничного треста и управленцев районного звена. Двадцать шесть человек приговорили к расстрелу. Верховный суд четырем осужденным заменил смертную казнь тюремным заключением. Тогда Зимин пожаловался Сталину, что Верховный суд срывает выполнение партийных директив о борьбе с вредителями.Массовые репрессии не обошли и ярославский комсомол. Еще в марте 1937 года первый секретарь обкома ВЛКСМ Борис Павлов призвал комсомольцев выкорчевать из собственных рядов «банду вредителей, диверсантов, шпионов и убийц». Он, конечно же, не подозревал, что очень скоро сам станет жертвой этой кампании. В июне Павлова перевели с повышением на партийную работу, а в конце сентября арестовали как участника «право-троцкистской банды».[i]– Как мы разоблачали Павлова? – рассказывал комсомольцам руководитель области Николай Зимин. – Первое сомнение в отношении Павлова у меня зародилось в августе.Мы стали присматриваться. В начале сентября мы вывели Павлова из состава обкома и сняли с поста секретаря горкома. Потом выяснилась картина полного окружения его врагами народа, и тогда его исключили из партии. Павлов молчит на допросах у следователя, но у нас и не такие, как Павлов, заговаривали. И Павлов скажет. Но, конечно, не сразу.[/i] Зимин знал, что говорил. Павлов не выдержал и подписал составленные следователем областного управления НКВД протоколы допросов и был приговорен к расстрелу. Сняли, а затем и арестовали руководителей горкома комсомола. Сохранилась речь, произнесенная начинающим комсомольским работником Андроповым на городском активе. Юрий Владимирович с юношеским пылом разоблачал с трибуны врагов народа: [i]– ЦК ВКП(б) не раз предупреждал партийные и комсомольские организации о бдительности. Существовала теория, что в комсомоле нет и не может быть врагов. А враги народа – троцкисты, шпионы, диверсанты – пытаются пролезть в каждую щель, использовав слабые места. Враги народа свили себе гнездо в ЦК ВЛКСМ, они пытались разложить молодежь и на почве разложения отвлечь ее от борьбы с врагами.[/i][b]Орден от Берии [/b]В сентябре 1937 года Юрия Андропова взяли в Рыбинский горком комсомола заведовать пионерским отделом и утвердили членом бюро. Через две недели перевели в обком руководить отделом учащейся молодежи.В октябре в Ярославле прошла областная конференция.[i]– Наша областная комсомольская организация, – грозно произносил с трибуны Андропов, – была засорена врагами народа. Все бюро обкома, за исключением первого секретаря, посажено, так как развивало враждебную деятельность.[/i]Еще через месяц Юрия Владимировича утвердили третьим секретарем Ярославского обкома комсомола.Он сразу получил квартиру в доме для областного начальства. Должности освобождались чуть не каждый день. Комсомольские карьеры в годы чисток делались быстро, надо было только уцелеть.В Москве продолжалась большая чистка комсомольского руководства. На пленуме ЦК ВЛКСМ в ноябре 1938 года утвердили новое руководство. С этими людьми Андропову предстояло проработать несколько лет до перехода на партийную работу.Первым секретарем ЦК на долгие годы стал Николай Александрович Михайлов, секретарем по оборонномассовой работе Семен Егорович Захаров (в 1939 году его назначили членом военного Совета Тихоокеанского флота и произвели в адмиралы), секретарем по кадрам Григорий Петрович Громов (его перевели в ЦК ВЛКСМ – редкий случай – с должности заместителя заведующего отделом руководящих партийных органов ЦК). Секретарем ЦК комсомола стала печально знаменитая Ольга Петровна Мишакова, которая своими доносами погубила множество достойных людей.Кадровые перемены последовали и на местах. В декабре 1937 сняли первого секретаря Ярославского обкома комсомола Александра Брусникина. Затем его вывели из состава ЦК ВЛКСМ «за сокрытие своей связи с враждебными элементами и за попытку скрыть от ЦК факты засоренности вражескими элементами Ярославской областной организации».Вскоре Брусникина арестовали и расстреляли.В освободившееся кресло посадили Андропова. Он понравился новому хозяину области Алексею Ивановичу Шахурину, будущему наркому авиационной промышленности.[i]«Очистив свои ряды от врагов народа и их приспешников, – бодро докладывал на областной конференции Юрий Андропов, – разоблачив троцкистско-бухаринскую и буржуазнонационалистическую сволочь, комсомольская организация области под руководством партии идейно закалилась и окрепла...» [/i]Вот с такими представлениями о жизни начал политическую карьеру Юрий Владимирович Андропов.Что-то из этого ужасного, отвратительного прошлого он отбросит, что-то останется в нем навсегда и будет определять его взгляды на мир. Ему лично жаловаться было нечего: массовые репрессии открыли ему дорогу наверх.Ярославская область тогдавключала и нынешнюю Костромскую – всего пятьдесят два района. Промышленность – несколько крупных заводов, большое лесное хозяйство.В Москве следили за добычей торфа, на котором работали теплоэлектростанции. Они снабжали энергией и соседей – Ивановскую область.Юрий Владимирович понравился еще одному секретарю Ярославского обкома Алексею Николаевичу Ларионову, который прославится в хрущевские времена. Ларионов пообещает Хрущеву сдать в три раза больше мяса, чем запланировано, получит Золотую Звезду Героя Социалистического Труда, а когда выяснится, что все это липа, то ли покончит с собой, то ли умрет от сердечного приступа...В 1939 году секретарь обкома Ларионов привлек молодого Андропова к строительству гидроузлов на Волге. Занимался этим НКВД, строили заключенные, их не хватало, Андропов отправил на стройку несколько тысяч молодых ярославцев.14 июля 1944 года по докладной записке наркома Берии появился указ президиума Верховного Совета СССР «О награждении орденами и медалями инженерно-технического, административно-хозяйственного состава и рабочих Волгостроя НКВД»за «выдающиеся успехи и технические достижения по строительству гидроузлов на реке Волге».Ордена получила большая группа сотрудников главного управления лагерей НКВД. Заодно орден Красного Знамени вручили и Андропову как бывшему секретарю Ярославского обкома комсомола, хотя к тому времени он уже уехал из города.[b]Хозяин Карелии [/b]В июне 1940 года Андропова перебросили в Петрозаводск и утвердили первым секретарем ЦК комсомола недавно созданной Карело-Финской Советской Социалистической Республики. В 20-е и 30-е годы это была просто Карельская Автономная Республика в составе Российской Федерации. Во время мирового экономического кризиса 1929 года советская пропаганда зазывала в Карелию финнов. Около двенадцати тысяч финнов перебрались в советскую Карелию. Приехали даже несколько тысяч финнов из Америки. Они все бросили, распродали имущество и поехали в счастливую страну, где нет безработицы и эксплуатации. А попали в глухие карельские леса, в тяжелейшие условия, где трудились за гроши. Паспорта и валюту у них отобрали. Целые группы американских финнов приезжали со своей техникой, ее отбирали и передавали в совхозы.Из-за присутствия иностранцев в Карелии постоянно шли чистки. Наибольшее недоверие вызывали те, кто по своей воле приехал в Советский Союз, чтобы участвовать в строительстве социализма.Осенью 1935 года в Карелии провели кампанию по борьбе с «финским буржуазным национализмом» и сняли руководство республики во главе с первым секретарем обкома Кустаа Ровио.Начались аресты по мнимому делу о заговоре, организованном разведкой финского Генерального штаба. В Карелии существовала егерская бригада, сформированная из местных жителей. Бригаду расформировали, командиров посадили.Осенью 1937 арестовали практически все руководство республики начиная с первого секретаря обкома.Но когда Сталин в ноябре 1939 года начал войну с Финляндией, у него возникли далеко идущие планы в отношении Карелии. Если бы его планы осуществились и Финляндия капитулировала, то ее территория, видимо, сильно уменьшилась, а Карелии, напротив, увеличилась бы.Карельскую АССР заранее переименовали в Карело-Финскую и повысили ее статус до союзной республики. Карельский обком преобразовали в ЦК компартии Карело-Финской ССР.Возглавил новую республику один из создателей компартии Финляндии, многолетний работник Коминтерна Отто Вильгельмович Куусинен.Он станет покровителем Андропова, сыграет в его карьере решающую роль. Куусинен был образованным, трудолюбивым, спокойным и разумным человеком, и общение с ним многое даст молодому комсомольскому секретарю.Куусинен родился в 1881 году, окончил университет в Хельсинки.Как и Андропов, он баловался стихами, играл на пианино и даже сам сочинял музыку. После университета Куусинена приглашали занять должность директора театра. Но он отказался. В 1904 году он присоединился к финским социал-демократам, к моменту революции в Москве возглавил исполком социал-демократической партии.В ночь на 28 января 1918 года отряды Красной гвардии вошли в Хельсинки. Куусинена включили в состав Совета народных уполномоченных, то есть правительства Финляндской Рабочей Республики. Юг страны на несколько месяцев перешел под управление коммунистов.Но республика была жестоко подавлена с помощью немецкого экспедиционного корпуса. Куусинен, которому грозил расстрел, скрывался в квартире молодой женщины по имени Айви Сарола. Между ними возник роман. Куусинен писал ей стихотворные послания... Айви оставила первого мужа и последовала за Куусиненом в Москву, где Отто Вильгельмович стал одним из основателей финской компартии, созданной эмигрантами.Куусинен пытался руководить нелегальной работой коммунистов в самой Финляндии. Одного из финских коммунистов, Александра Векмана, командира Красной Армии, артиллериста, отправили на родину с заданием убить главу Финляндии Карла Маннергейма. Покушение не удалось, Векмана арестовали. Он просидел в тюрьме до 1926 года, после чего вернулся в Советскую Россию.Отто Куусинен сделал большую карьеру в исполкоме Коминтерна.Его должность в разные годы называлась по-разному, но на протяжении почти двух десятилетий он неизменно состоял в руководстве Коминтерна.Штаб мировой революции, исполком Коминтерна, со временем превратился в министерство по делам компартий с колоссальным документооборотом. Куусинен, владевший несколькими языками, проворачивал огромный объем бумажной работы.В бывшем центральном партийном архиве я просмотрел многие десятки толстенных папок – материалы секретариата Куусинена. В основном это донесения компартий с оценкой обстановки в своих странах, просьбы дать политические инструкции, помочь деньгами и принять на учебу местных активистов.Куусинен с его финским темпераментом держался крайне осторожно.Это был бледный, застенчивый и работящий человек, говоря словами одного из коминтерновцев.Его дочь от первого брака Хертта Куусинен окончила курсы шифровальщиков при Коминтерне и вернулась в Финляндию на подпольную работу. Ее арестовали и освободили только в 1944 году. Впоследствии Хертту избрали в ЦК, а потом и в политбюро компартии Финляндии.В декабре 1921 года в Коминтерне был введен пост генерального секретаря. По предложению первого руководителя Коминтерна Григория Евсеевича Зиновьева, его занял Куусинен. Впоследствии он помог Сталину избавиться от своего благодетеля Зиновьева, потом от Николая Ивановича Бухарина.Куусинен – один из немногих крупных коминтерновцев, кто уцелел. Зато он не жалел других:[i]«Когда кто-либо из работников Коминтерна и его секций вставал на путь оппозиции против линии ЦК ВКП(б) (а таких было много), я выступал против них и активно участвовал в борьбе Коминтерна в поддержку линии ЦК ВКП(б), линии товарища Сталина».[/i]Защищать от несправедливых наветов Куусинен никого не стал. 30 января 1939 года Отто Вильгельмович написал наркому внутренних дел Ежову, что руководство компартии Финляндии будет считать врагом народа каждого, кого арестуют органы НКВД.Вождь не тронул Куусинена. Они с женой получили квартиру в знаменитом Доме на набережной, летом жили на даче в Серебряном Бору, в отпуск отправлялись на юг, где однажды провели несколько дней вместе со Сталиным. Но жену Отто Вильгельмович потерял.[b]Женский взгляд [/b]В январе 1931 года Айви Куусинен отправилась в Соединенные Штаты вести партийную работу среди финнов, эмигрировавших за океан. В 1933 году перешла на работу в советскую военную разведку, и ее командировали в Японию, где она работала под псевдонимом Элизабет Хансон и изображала шведку.В конце 1937 года она получила приказ вернуться в Москву. Айви приехала. 1 января 1938 года ее арестовали. Следователи требовали от нее сказать, что Куусинен – английский шпион. Показаний на мужа она не дала. Год шло следствие, еще восемь лет она провела в воркутинских лагерях. Вышла на свободу, а в 1949 году ее опять посадили и выпустили только после смерти Сталина. Отто Вильгельмович пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь.[i]«Никакие кремлевские архивы, – писала Айви Куусинен, – даже если их когда-нибудь откроют, не смогут дать объективного представления о характере Куусинена, его личности. Куусинен всегда оставался для советской власти чем-то инородным. Он был иностранец. А может, это и было его главным преимуществом? Он устраивал Сталина еще и тем, что всегда оставался в тени.Скромность? Нет. Он был крайне честолюбив, ревниво следил, как осуществляются его планы. Но после, когда дело было сделано, он легко позволял другим присваивать себе славу. В глубине души Отто был самоуверен до циничности. Он был непоколебим в своей уверенности, что в мире нет человека способнее его.Возможно, успех Отто объясняется и тем, что его как иностранца многие вещи в России не трогали. Он безразлично относился к строительству коммунизма в России, к вопросам экономики и политики: трагедия коллективизации, террор, аресты невиновных – все прошло мимо него. Он был всегда нужен тем, кому принадлежала власть, точно знал, как надо обращаться с новым господином. Поэтому он и выжил в годы террора. Однажды Куусинен хвалился мне, что за свою жизнь «менял шкуру, как змея, семь раз». Он всегда держал нос по ветру, с легкостью изменял бывшим своим друзьям. Я не смогла вспомнить ни одного случая, когда бы Куусинен помог кому-нибудь в беде. Отто отказывался помогать даже в мелочах. Один из старых товарищей после своего ареста передал через кого-то из знакомых просьбу, чтобы ему прислали немного мыла и теплое белье, у него был ревматизм. Отто посоветовал ничего не посылать. У Отто никогда не было близких друзей. Многим финнам, своим товарищам по партии, он помог скатиться в пропасть».[/i]Во время финской войны обком Карело-Финской Республики принял решение организовать трехмесячные курсы по изучению языка для партийных и советских работников, переброшенных на занятые войсками территории. Но им не пришлось страдать над учебниками. Война с маленькой Финляндией оказалась настолько кровавой и неудачной, что Сталин счел за благо закончить ее, удовлетворившись малым. Финская война продолжалась сто пять дней и завершилась в марте 1940 года. Отто Вильгельмовичу так и не удалось стать главой Финляндии.Но Сталина не покидала надежда целиком присоединить Финляндию к Советскому Союзу, поэтому он оставил Куусинена в Петрозаводске и сделал его председателем президиума Верховного Совета КарелоФинской ССР. В 1941 году ввел его в состав ЦК ВКП(б). Под руководством Куусинена Юрий Владимирович Андропов и проходил науку политической жизни.[b]Продолжение читайте 12 июля[/b]
Общество
Тайна могилы на Донском кладбище
[b]Пропавшая жена[/b]В 1939 году, накануне вступления Красной армии в Польшу, с заместителем наркома обороны Григорием Ивановичем Куликом приключилась странная история. Его молодая жена Кира Ивановна, одна из признанных московских красавиц, пользовавшаяся большим успехом у мужчин, отправилась днем в поликлинику на мужниной машине, а домой не вернулась.Встревоженный Кулик позвонил в наркомат внутренних дел. Лаврентий Павлович Берия по-свойски обещал помочь, сказал, что поднимет на ноги всю милицию. Сам Кулик несколько дней вместе с адъютантом объезжал больничные морги, думая, что Кира Ивановна стала жертвой бандитов. Ее объявили во всесоюзный розыск. Но она исчезла.Руководители НКВД извиняющимся тоном сказали Кулику, что найти следы его жены пока не удается. А в служебной секретной переписке наркомата внутренних дел о Кире Кулик говорилось совсем другое – что она работала на иностранную разведку и, боясь разоблачения, бежала за границу...[b]Главный артиллерист[/b]Григорий Иванович, тосковавший о жене, об этом и не подозревал. Тем более что отношение к нему Сталина не изменилось, хотя, казалось бы, как может – да еще в те времена! – муж шпионки оставаться заместителем наркома обороны.Но Сталин любил такие интриги. Он посадил жен Молотова и Калинина, жену своего бессменного помощника Поскребышева. А к Кулику вроде никаких претензий. Более того, в те годы вождь особо отличал и продвигал Кулика, сделал его одним из руководителей армии.Кто же он был такой – Григорий Иванович Кулик? Он успел повоевать еще в царской армии, где его определили в артиллерию.После революции Кулик сформировал в Полтаве красногвардейский отряд. Весной 1918 года он познакомился с Климентом Ефремовичем Ворошиловым. Они оказались под Царицыным вместе со Сталиным, что во многом определило их дальнейшую судьбу. В Первой конной армии под началом Буденного и Ворошилова Кулик командовал артиллерией. И в глазах Сталина Григорий Кулик был артиллеристом номер один.После Гражданской он окончил Академию имени М. В. Фрунзе. Под псевдонимом Генерал Купер был главным военным советником в Испании, за что получил орден Ленина.23 мая 1937 года его принял Сталин и предложил возглавить артиллерию Красной армии. Григорий Иванович отказывался от этого предложения. Но вождь настоял на своем. В январе 1939 года Сталин произвел главного артиллериста страны в заместители наркома обороны.Летом 1939 года командарм 1-го ранга Кулик был командирован на Халхин-Гол, чтобы присматривать за действиями молодого Жукова. В сентябре 1939 года вождь доверил Кулику руководить военной операцией против Польши.После Польши Кулика ждала другая война – финская. 21 марта 1940 года он получил «Золотую Звезду» Героя Советского Союза за то, что артиллерия крупных калибров взломала финские укрепления и проложила путь пехоте.[b]Предатель или окруженец?[/b]В первый же день Великой Отечественной, 22 июня 1941 года, Сталин отправил двух заместителей наркома обороны, маршалов Кулика и Шапошникова, на Западный фронт – в помощь командующему генералу армии Дмитрию Григорьевичу Павлову. Может быть, Сталин верил, что два маршала сумеют нанести встречный удар по немцам и разгромить их? В первые дни войны казалось, что все дело в отсутствии твердой руки. Борис Михайлович Шапошников благоразумно остался в штабе фронта, моторный Кулик посчитал, что его место в войсках.23 июня Григорий Иванович вылетел в Белосток, чтобы руководить действиями 3-й и 10-й армий и организовать контрудар силами конно-механизированной группы, которую сформировал заместитель командующего фронтом генерал Болдин.Но Кулик ничем не мог помочь отступающим войскам. Шапошников, видя, что происходит, попросил у Ставки разрешения немедленно отвести войска. Разрешение было дано. Но армии давно отходили и без всякого приказа.Западный фронт, потерявший авиацию и танки, был рассечен немецкими клиньями. Одиннадцать дивизий оказались в окружении. Прорваться на восток они не смогли, были деморализованы и через несколько дней прекратили сопротивление.Маршал Шапошников сообщил в Москву, что сам он болен, а связь с Куликом прервалась. Григорий Иванович и не заметил, как вместе с частями 3-й и 10-й армий оказался в немецком тылу. Радиостанции у него не было. Сообщить о своем местонахождении он не мог. В суматохе и хаосе найти Кулика не удалось.Никто не знал, где маршал. Сталин рвал и метал.Поползли слухи, что маршал Кулик перешел к противнику, что Кулик предатель... А маршал вместе с бойцами 10-й армии почти две недели выходил к своим. Натер ноги, не мог идти, рассказывал потом, что в какой-то момент от отчаяния был готов застрелиться. И все же в июле маршал переправился через Днепр и вышел к своим.В других армиях выбравшихся из плена награждают за мужество и перенесенные страдания. Но Сталин не доверял окруженцам, и его отношение к Кулику изменилось. В сентябре 1941 года он назначил Григория Ивановича всего лишь командиром 54-й армии, которая должна была прорывать блокаду Ленинграда с востока.[b]«Армия стала бандой!»[/b]Ленинградским фронтом командовал тогда Георгий Константинович Жуков. Его раздражала медлительность Кулика. Властный Жуков сказал ему, что «на вашем месте Суворов поступил бы иначе. Извините за прямоту, но мне не до дипломатии».Маршал Кулик игнорировал указание генерала армии Жукова. Амбициозный генерал пожаловался Сталину. Тот лично приказал Кулику ускорить наступление. Но прорвать линию немецкой обороны Кулик не сумел. Впрочем, прорвать блокаду не удалось тогда и Жукову.29 сентября 1941 года 54-ю армию переподчинили Ленинградскому фронту, Кулика от командования освободили. Сталин вызвал маршала к себе и поручил ему организовать оборону Ростова. Кулик сформировал 56-ю армию, которая должна была оборонять город. Но Ростов – не по вине Кулика – сдали практически без боя.10 ноября Сталин отправил маршала Кулика уполномоченным Ставки оборонять Севастополь и Керченский полуостров. Это безнадежное поручение оказалось для Кулика роковым.Войск в Крыму было совсем немного. Задача их состояла в том, чтобы не допустить высадки десанта. Но неудачи Южного фронта привели к тому, что немецкие войска подошли к Крыму с севера. Несмотря на то, что немцы уже стояли на пороге Крыма, Ставка по-прежнему требовала надежно прикрывать береговую линию. Страх перед десантом не покидал ни Сталина, ни его генералов. Это помешало даже имеющиеся силы сконцентрировать на главном направлении. В результате наступавшие немецкие войска получили идеальную возможность бить советские дивизии по одной.Маршал Кулик прибыл в Крым 12 ноября. Уже было поздно что-либо предпринимать. Немецкие войска, прорвав укрепления на Перекопе, двигались к Севастополю. Отступавшие войска беспорядочно переправлялись через пролив на Таманский полуостров. Бойцы, измученные боями, были деморализованы и небоеспособны. Кулику оставалось лишь санкционировать продолжавшийся отход. Маршал обиженно оправдывался:– Мне нечем было отстоять Керчь. Там собралась потрепанная бражка – просто банда. Армия стала бандой! Пьянствовали, женщин насиловали. Разве с такой армией я мог удержать Керчь? Приехал я уже поздно – спасти положение было нельзя.У Сталина накопилось недовольство действиями Григория Ивановича Кулика. Он решил, что маршал должен ответить за две неудачи подряд – в Крыму и в Ростове.[b]Разжаловать![/b]16 февраля 1942 года дело Кулика рассматривала военная коллегия Верховного суда. Его признали виновным в невыполнении боевого приказа.После смерти Сталина Главная военная прокуратура, изучавшая дело Кулика, запросила мнение Генерального штаба относительно обстоятельств сдачи Керчи в ноябре сорок первого.«[i]Изучение имеющихся документов, – ответил прокуратуре Генштаб, – показывает, что в сложившихся условиях командование войсками керченского направления, а также бывший маршал Советского Союза Кулик с наличными и притом ослабленными силами и средствами удержать город Керчь и изменить ход боевых действий в нашу пользу не могли...» [/i]В 1942 году президиум Верховного Совета лишил Григория Кулика маршальских звезд, звания Героя Советского Союза и всех наград. Его разжаловали в генерал-майоры.Несколько месяцев он обивал пороги высоких кабинетов и просил отправить его на фронт. В марте 1943 года ему удалось поговорить с Жуковым, который был ему обязан – Кулик поддерживал его во время Халхин-Гола.Жуков взял на себя трудную миссию – переговорить со Сталиным. Заступничество Георгия Константиновича подействовало. 15 апреля 1943 года Кулика произвели в генерал-лейтенанты и поставили командовать 4-й гвардейской армией. Жуков даже хотел сделать его генерал-полковником, просил, чтобы ему вернули звание Героя.Казалось, опала позади. Но бывшие подчиненные и товарищи по службе рады были добить попавшего в опалу маршала. В разгар боевых операций Кулик бросал командный пункт, выезжал на линию фронта, шел в окопы и ложился за пулемет. На передовой, в солдатской цепи он чувствовал себя на месте. Но от него ждали другого. В результате Кулика отстранили от командования и отозвали с фронта в распоряжение главного управления кадров РККА.В январе 1944 года в Москве провели единственный за всю войну пленум ЦК ВКП(б). Члены ЦК задним числом утвердили постановление Политбюро: [i]«[b]Первое[/b]. Исключить Кулика Г. И. из состава членов ЦК ВКП(б). [b]Второе[/b]. Снять Кулика Г. И. с поста зам. наркома обороны Союза ССР».[/i]В январе 1944 года Кулику подобрали должность второго заместителя начальника главного управления формирования и укомплектования войск Красной армии.Казалось, что опала Кулика заканчивается. Впервые за всю войну он был награжден орденом Красного Знамени. Постановлением президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 года ему вернули два ордена Ленина и три ордена Красного Знамени, полученные до войны. На следующий год, в феврале сорок пятого, Кулик получил еще один орден Ленина. А потом настроение Сталина опять изменилось.[b]Семейные дела[/b]В начале июля 1945 года Кулика сняли с должности «за бездеятельность». 9 июля (сразу после войны, когда других награждали и повышали) Кулика опять понизили в звании до генерал-майора и – что было опаснее всего в те годы – исключили из партии.19 июля он получил назначение – заместителем командующего Приволжским военным округом. Отъезд из Москвы не означал, что его оставили в покое. Совсем наоборот. Через год, 28 июня 1946 года, генерал-майор Кулик был уволен из рядов Вооруженных сил в отставку. Следствие по его делу шло полным ходом. Худшее было впереди.Тут надо вернуться назад и рассказать о том, куда исчезла жена Кулика. Семейные дела маршала Кулика складывались сложно. Его первой женой была Лидия Яковлевна Пауль. Познакомились они в Ростове-на-Дону, где Григорий Иванович выздоравливал после ранения. У них родилась дочь Валентина. Она вышла замуж за военного летчика генерала Осипенко, Героя Советского Союза.В 1930 году Кулик на курорте познакомился с Кирой Ивановной Симонич и сразу влюбился в признанную красавицу. Он развелся с женой и женился на Кире. Ее отец был обрусевшим сербом. Рассказывают, будто он был графом и после революции его расстреляли чекисты.Кулик, конечно, не подозревал о том, что телефонные разговоры его новой жены давно прослушивались.Еще до брака с Куликом, когда Кира Ивановна жила в Ленинграде, за ней следили, потому что она, по мнению чекистов, «вела свободный образ жизни и была знакома с иностранцами».Григорий Иванович Кулик так и не узнал, что в 1939 году его жену Киру арестовали по личному приказу Сталина. Занимался делом Киры Кулик заместитель Берии комиссар госбезопасности 3-го ранга Всеволод Николаевич Меркулов, который увлекался драматургией и писал пьесы на современные темы под звучным псевдонимом Всеволод Рокк.Занимался арестом жены Кулика капитан госбезопасности Лев Емельянович Влодзимирский. В 1953 году его судили вместе с Берией. На процессе Влодзимирский рассказал:– Меня вызвали в кабинет Берии. Там находился Меркулов. Берия дал указание Меркулову создать группу из трех-четырех человек и произвести арест жены Кулика. Меркулов разработал план, как устроить засаду, и предложил жену Кулика взять секретно. Ордера на арест не было... Задержание гражданки Кулик нужно было произвести на улице, без огласки. На второй или третий день, когда гражданка Кулик вышла из дома и пошла по пустынному переулку, она была нами задержана и доставлена во двор здания НКВД.Киру Кулик поместили в страшную Сухановскую тюрьму, где держали «особо опасных» политических преступников. Она провела в заключении полтора месяца, а потом ее убили.В 1953 году арестованный вместе с Берией бывший первый заместитель наркома Богдан Кобулов рассказал:– Берия, сославшись на указание инстанции, сказал, что имеется указание уничтожить Симонич-Кулик... Но уничтожить нужно таким образом, чтобы об этом никто не знал. Закрыть лицо Кулик шалью и в таком виде доставить ее в специальное помещение и поручить Блохину расстрелять ее.Капитан госбезопасности Василий Михайлович Блохиннесколько лет служил начальником комендантского отдела административно-хозяйственного управления НКВД. Он же при необходимости исполнял обязанности палача.– Меня вызвал заместитель наркома внутренних дел Кобулов, – вспоминал Блохин, допрошенный в качестве свидетеля, – и сказал, что Влодзимирский приведет ко мне женщину, которую надо расстрелять. При этом Кобулов запретил мне спрашивать эту женщину о чемлибо, а сразу после доставки ее расстрелять. Я выполнил указание Кобулова и ее расстрелял. Никаких документов на эту женщину ни Кобулов, ни Влодзимирский мне не передавали, и точно так же я о произведенном расстреле никаких документов не составлял...– Так за что же убили Кулик-Симонич? – спросили на суде Меркулова.– Берия сказал мне, что о ее расстреле есть указание свыше, – объяснил Меркулов.Лаврентию Павловичу указания мог давать только один человек в стране – сам Сталин...Некоторые ветераны госбезопасности предполагают, что Берия похитил красивую женщину, так сказать, в личных целях, но, натолкнувшись на сопротивление, приказал ее убить.Романтические версии не выдерживают столкновения с практикой советской госбезопасности. Всеволод Меркулов рассказал на суде, что они с Берией получили от Киры Кулик согласие быть тайным осведомителем. За крупными военными следили всегда, их окружали агентами госбезопасности. Вот решили и жену маршала Кулика превратить в источник информации. Но потом намерения изменились, и от нее избавились.[b]О чем говорили генералы между собой?[/b]Маршал понял, что Киру он больше не увидит, и в октябре 1940 года женился на школьной подруге своей дочери – Ольге Яковлевне Михайловской. Разница в возрасте между супругами составила тридцать два года. На свадьбу пришел Сталин...После войны на Лубянке готовили новое «дело военных». Главной фигурой должен был стать маршал Жуков. Сталин завидовал авторитету Жукова, его всенародной славе. СМЕРШ следил за каждым шагом маршала.После смерти вождя министр обороны Булганин показал найденные в сейфе у помощника Маленкова пятьдесят пять томов донесений с записями разговоров Жукова.В переписке Министерства государственно йбезопасности Жуков именовался так: «человек, претендующий на особое положение».Но уничтожать Жукова Сталин не хотел. Он сделал так, что Жуков решил: его преследуют Берия и Абакумов, а Сталин не дает в обиду. Зато вождь санкционировал арест генералов, связанных с Жуковым.24 января 1948 года был арестован генерал-лейтенант Константин Телегин. С осени 1944 года он был членом военного совета у Жукова.Телегин писал из заключения Молотову: [i]«Я был арестован в Ростове без предъявления ордера и доставлен в Москву, во внутреннюю тюрьму МГБ. Здесь с меня сразу содрали одежду, одели в рваное, вырвали золотые коронки вместе с зубами, подвергли другим унизительным издевательствам. После этой «предварительной обработки» я был вызван министром Абакумовым, который начал с того, что обругал меня матом как «врага Родины и Партии» и потребовал, чтобы я признался в своей «преступной работе» против Партии и Советского государства. Когда же я потребовал, чтобы мне предъявили конкретные обвинения в моих преступлениях, министр в присутствии следователя Соколова заявил мне: «Это ты скажешь сам, а не будешь говорить – отправим в военную тюрьму, покажем тебе, где раки зимуют, тогда заговоришь!» Оскорбляя и издеваясь, следователи и руководство МГБ требовали от меня показаний о «заговоре», якобы возглавлявшемся Жуковым Г. К., Серовым И. А. и мною, дав понять, что они также арестованы...»[/i]18 сентября 1948 года был арестован Герой Советского Союза генерал-лейтенант Владимир Крюков.Его привезли в Министерство государственной безопасности. Следователь сказал:– Запомни, ты уже не генерал, а арестант, будешь запираться, будем бить тебя, как сидорову козу.Крюков возразил:– Я еще подследственный, и из генералов меня пока не разжаловали.Следователь подвел его к окну:– Вот видишь – там народ? Вот они подследственные. А ты уже осужден. От нас на свободу возврата нет. От нас дорога только в лагерь.Министр госбезопасности Абакумов добавил:– Будешь упорствовать, будем бить и искалечим на всю жизнь.Обвиняли Крюкова в том, что он участвовал в заговоре, во главе которого стоял маршал Жуков. Крюкова избивали до потери сознания, требуя, чтобы он дал показанияо предательстве Жукова.По этому делу взяли больше семидесяти человек. Среди сторонников Жукова числился и бывший маршал Кулик.Григорий Иванович ни о чем не подозревал и совершил непоправимую ошибку. Однажды в Москве он встретился со своим бывшим командующим генерал-полковником Василием Гордовым, которого тоже сняли с должности.Василий Николаевич Гордов участвовал еще в Первой мировой, получил лычки унтер-офицера. В Красную гвардию вступил в декабре 1917 года. В Гражданскую дослужился до командира полка. Великую Отечественную Гордов встретил на посту начальника штаба 21-й армии, в октябре стал ее командующим. В разгар тяжелых боев на юге страны понадобился командующий Сталинградским фронтом. Член военного совета фронта Хрущев предложил Гордова, которого считал энергичным и храбрым человеком. Генерал-майора Гордова вызвали к Сталину. 23 июля вождь назначил его командующим фронтом и сразу произвел в генерал-лейтенанты. Сталину нравились командиры с сильным характером и волей.Войну Василий Гордов закончил командующим 3-й гвардейской армией, которая участвовала во взятии Берлина, а потом – в освобождении Праги. Маршал Конев назначил генерала Гордова начальником гарнизона Праги. В 1945 году он стал Героем Советского Союза… Бывшие сослуживцы обосновались в гостиничном номере и крепко выпили. Стали вспоминать войну, заговорили о Сталине, о Жукове...Они оба были склонны к употреблению горячительных напитков и невоздержанны на язык. Наивные люди, они и не подозревали, что за ними следят. Наверное, думали, что отставники никого не интересуют. Или не понимали масштабов слежки военной контрразведки за командным составом Вооруженных сил.Номер, где встретились генералы, говоря чекистским языком, был оснащен техническими средствами контроля.Особисты записали также разговоры Гордова с его бывшим подчиненным генерал-майором Филиппом Трофимовичем Рыбальченко, который после войны был начальником штаба Приволжского военного округа.Потом аппаратуру прослушивания установили и в квартире Василия Гордова. 3 января 1947 года министр госбезопасности генерал-полковник Абакумов доложил Сталину: [i]«Представляю при этом справку о зафиксированном оперативной техникой 31 декабря 1946 года разговоре Гордова со своей женой и справку о состоявшемся 28 декабря разговоре Гордова с Рыбальченко. Из этих разговоров видно, что Гордов и Рыбальченко являются явными врагами Советской власти».[/i]Василий Николаевич говорил с женой Татьяной Владимировной о только что снятом с должности маршале Жукове:– Ты все время говоришь – иди к Сталину. Значит, пойти к нему и сказать: «Виноват, ошибся, я буду честно вам служить, преданно». Кому? Подлости буду честно служить, дикости? Инквизиция сплошная, люди же просто гибнут.... Сейчас расчищают тех, кто у Жукова был мало-мальски в доверии. Их убирают. А Жукова год-два подержат, а потом тоже...– Когда Жукова сняли, ты мне сразу сказал: все погибло, – напомнила жена. – Но ты должен согласиться, что во многом ты сам виноват.– Значит, я должен был дрожать, рабски дрожать, чтобы они мне дали должность командующего, чтобы хлеб дали мне и семье? Не могу я! Что меня погубило – то, что меня избрали депутатом. Вот в чем моя погибель. Я поехал по районам, и когда я все это увидел, все это страшное, – тут я совершенно переродился. Не мог я смотреть на это. Отсюда у меня пошли настроения, я стал высказывать их тебе, еще кое-кому, и это пошло как платформа. Я сейчас говорю, у меня такие убеждения, что если сегодня снимут колхозы, то завтра будет порядок, будет рынок, будет все. Дайте людям жить, они имеют право на жизнь, они завоевали себе жизнь, отстаивали ее!Приехавший навестить Гордова Рыбальченко остановился на его квартире, и они опять поговорили по душам. Генеральские разговоры свидетельствуют о том, что люди военные, то есть приученные исполнять приказы и не сомневаться, понимали, что происходит в стране, и не хотели с этим мириться.– Нет самого необходимого, – говорил Рыбальченко. – Буквально нищими стали. Живет только правительство, а широкие массы нищенствуют. Я вот удивляюсь, неужели Сталин не видит, как люди живут.– Он все видит, все знает, – бросил Гордов.– Или он так запутался, что не знает, как выпутаться?.. Народ внешне нигде не показывает своего недовольства, внешне все в порядке, а народ умирает... Народ голодает, как собаки, народ очень недоволен.– Но народ молчит, боится.– И никаких перспектив, полная изоляция.– Нам нужно было иметь настоящую демократию, – сказал Гордов.– Именно, чистую, настоящую демократию, – согласился Рыбальченко.[b]Реабилитировать не спешили[/b]Арестовали всех троих. Им инкриминировали «антисоветские разговорчики» и преувеличенную оценку роли Жукова. В тот момент Кулик, Гордов и Рыбальченко нужны были чекистам не сами по себе, а как подельники маршала Жукова.Арестовать Жукова и устроить большой процесс Сталин все же не решился, а часть генералов разрешил расстрелять. Военная коллегия Верховного суда рассматривала дело Кулика 23 августа 1950 года. Григорий Иванович заявил, что отказывается от показаний, данных на следствии, – его избивали, выбили ему четыре зуба.Но приговор Кулику был вынесен заранее. 24 августа Григория Ивановича расстреляли. Вместе с Гордовым и Рыбальченко.После смерти Сталина реабилитировать Кулика не спешили. Родным прислали липовую справку: «Ваш муж (отец) был осужден 24 августа 1950 года и, отбывая наказание, умер 8 января 1954 года».Его вдова Ольга Михайловская, которая ничего не знала о судьбе мужа, обратилась по старой памяти к Жукову, который стал министром обороны. Георгий Константинович в мае 1955 года написал главному военному прокурору: «Почему не говорят правду о Кулике? Я прошу Вас срочно подготовить и дать ответ его жене. Мне кажется, что Кулик осужден безвинно».Слова Жукова возымели действие. 28 сентября 1957 года постановлением президиума Верховного Совета Кулика реабилитировали. Посмертно ему вернули и маршальское звание, и все награды.Четыре года назад, рассказывая о судьбе маршала Кулика, я говорил о том, что его реабилитировали, но у него нет даже могилы. Тела казненных семьям не выдавали.И вот теперь, наконец, можно сказать: могила маршала Кулика найдена! Через пятьдесят пять лет после расстрела его родные могут прийти на Донское кладбище и помянуть невинно расстрелянного.Здесь маршал Кулик не один. В одной братской могиле захоронены останки еще семнадцати военнослужащих Советской армии, расстрелянных в 1950 году, через пять лет после окончания войны. Все расстреляны несправедливо. Все реабилитированы.[b]Совместный проект газеты «Вечерняя Москва» и телеканала ТВЦ[/b]
Общество
Комплекс спины
[i]Неприязнь между Россией и тремя прибалтийскими республиками, кажется, никогда еще не достигала такого накала. Латвия, Литва и Эстония требуют от России извинений за годы оккупации. Российское руководство возмущено этими требованиями. Сегодняшняя конфронтация порождена тяжелым историческим наследием, в котором необходимо разобраться.[/i][b]Cтрах и дерзость[/b]Многие русские, оставшиеся в Прибалтике, считают, что латыши, литовцы и эстонцы озабочены только одним – отомстить за половину столетия, проведенную под властью Москвы. Русские за пределами Прибалтики полагают, что три республики – это просто маленькие, злобные, чуть ли не фашистские государства, которые ненавидят Россию и превратили некоренных жителей в людей второго сорта. Литовцы, латыши, эстонцы – очень разные народы, объединяемые лишь в силу геополитики и общности исторической судьбы. Но в одном они едины. Ими владеет страх перед соседом, который на протяжении веков несколько раз присоединял к себе эти территории. Обретение независимости было для латышей, литовцев и эстонцев величайшим счастьем. Обычно говорят о презрительном высокомерии прибалтов. Они же, скорее, очень неуверенны в себе, но старательно это скрывают. Латыши, литовцы и эстонцы находятся во власти собственных комплексов. Это прежде всего комплекс спины: им кажется, что кто-то пристально смотрит им в спину, и оттого они так неловки. И юмора им не хватает, потому что они боятся выразить себя свободно, боятся пошутить над собой и над другими.Больше всего на свете латыши, литовцы и эстонцы мечтают остаться одни. Латыши и эстонцы хотят вернуться к предвоенной демографической ситуации, когда в своих республиках они составляли абсолютное большинство населения.[b]Сталин предлагает, Гитлер не возражает[/b]Прибалтийские страны обрели независимость после Октябрьской революции, отбившись от Красной армии. Поэтому перед войной в Москве Литву, Латвию и Эстонию числили среди потенциальных врагов. В конце 1930 года Сталин писал Молотову, который стал главой правительства: «Поляки наверняка создают (если уже не создали) блок балтийских (Эстония, Латвия, Финляндия) государств, имея в виду войну с Советским Союзом… Как только обеспечат блок – начнут воевать (повод найдут». Возможность решить судьбу Прибалтики представилась после сближения с Гитлером.Вечером 23 августа 1939 года прилетевший в Москву имперский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп сделал Сталину и Молотову такое предложение: Финляндия и Эстония входят в русскую зону влияния, Литва отходит к Германии, а Латвию они делят по Даугаве.Сталин не согласился. Он потребовал включить в советскую сферу влияния всю Латвию и значительную часть Литвы. Он пояснил, что Балтийский флот нуждается в незамерзающих портах Либава (то есть Лиепая) и Виндава (то есть Вентспилс).Риббентроп обещал немедленно запросить Берлин. Ответ из Берлина не заставил себя ждать. Фюрер просил передать своему министру иностранных дел три слова:– Да, я согласен.После разгрома и раздела Польши Сталин сказал германскому послу в Москве графу Фридриху Вернеру фон Шуленбургу, что он предлагает новую сделку. По первоначальной договоренности с Гитлером Советский Союз должен был получить Люблинское воеводство и часть Варшавского воеводства. Сталин отказывался от этих территорий, но просил передать ему всю Литву. Окончательное решение было принято во время второго визита Риббентропа в Москву.Вообще-то Гитлер собирался объявить Литву протекторатом Германии, и вермахт уже был готов войти на территорию Литвы. Но имперский министр, выслушав предложение обменять часть польских территорий на Литву, запросил мнение Гитлера. Его соединили с Берлином.Фюрера позвали к телефону. Риббентроп сказал, что Сталин претендует на все прибалтийские государства.«Гитлер, – вспоминал адъютант фюрера по военно-воздушным силам полковник Николаус фон Белов, – бросил взгляд на быстро поданную ему карту и уполномочил Риббентропа принять советскую точку зрения».Гитлер оставил тогда за собой небольшую часть Литвы, но вскоре и ее уступил Сталину. 10 января 1941 года Молотов и германский посол Шуленбург подписали еще один секретный протокол: правительство Германии отказалось от части литовской территории, которая ей полагалась по секретному дополнительному протоколу от 28 сентября 1939 года.За это Сталин согласился выплатить Гитлеру семь с половиной миллионов золотых долларов. Одну восьмую этой суммы Германия должна была получить необходимыми для военной промышленности цветными металлами, остальная часть пошла в погашение немецкого долга во взаимных торговых расчетах.Молотов не церемонится24 сентября 1939 года в Москву прибыл министр иностранных дел Эстонии Карл Сельтер для подписания договора о торговле. Молотов неожиданно предложил заключить военный союз или подписать договор о взаимной помощи, который обеспечил бы Советскому Союзу военно-морские и военно-воздушные базы на эстонской территории. Эстонский министр пытался возразить, объяснив, что его страна придерживается нейтралитета и не может вступать в военные союзы.– Если Эстония не согласна на военный союз с Москвой, – хладнокровно сказал Молотов, – мы обеспечим свою безопасность другим способом, без согласия Эстонии.После раздела Польши эти слова не нуждались в расшифровке. Хотя эстонский министр, конечно, не подозревал о приказе наркома обороны маршала Ворошилова командующему Ленинградским военным округом командарму 2-го ранга Кириллу Мерецкову: «Немедленно приступить к сосредоточению сил на эстонско-латвийской границе… Задача Ленинградского военного округа – нанести мощный удар по эстонским войскам…»28 сентября утром нарком обороны Ворошилов утвердил план военной операции против Эстонии. Но он не понадобился. Вечером того же дня договор с Эстонией о взаимопомощи сроком на десять лет был готов и подписан. Он включал положение о размещении в республике советского гарнизона.5 октября был подписан договор о взаимопомощи с Латвией на те же десять лет с размещением на территории страны двадцати пяти тысяч советских солдат.3 октября начались переговоры с министром иностранных дел Литвы Юозасом Урбшисом. Для литовцев в Москве был приготовлен не только кнут, но и пряник. В обмен на стандартный договор Литве обещали передать отрезанный от Польши город Вильно, ставший Вильнюсом. 10 октября был подписан «Договор о передаче Литовской республикегорода Вильно и Виленской области и о взаимопомощи между Советским Союзом и Литвой» сроком на пятнадцать лет с размещением на территории республики двадцати тысяч красноармейцев.В середине июня 1940 года после успехов вермахта на Западе, оккупации Франции, Бельгии и других стран Сталин и Молотов потребовали от Латвии, Литвы и Эстонии сформировать новые правительства, дружественные Советскому Союзу, и обеспечить свободный пропуск на свою территорию дополнительных советских воинских частей.14 июня 1940 года около полуночи Молотов принял литовского министра иностранных дел Юозаса Урбшиса и зачитал ему заявление советского правительства. Запись беседы хранится в архиве МИДа.– Я должен вас предупредить, – сказал Вячеслав Михайлович, – что если ответ задержится, то в Литву будут двинуты советские войска, и немедленно. Говорили раз, говорили другой, потом – третий раз, а дела со стороны литовского правительства не видно. Пора прекратить шутить.Министр Урбшис правильно понял наркома и спросил:– Какое литовское правительство было бы приемлемо советскому правительству?– О лицах мне трудно говорить, – ответил Молотов. – Нужна такая смена кабинета, которая бы привела к образованию просоветского правительства в Литве.– Новый кабинет должен быть сформирован к утру завтрашнего дня? – уточнил Урбшис.– Не обязательно так торопиться, – проявил великодушие Молотов. – Кабинет можно будет составить позднее, на другой день, например. Но при том обязательном условии, что все требования советского правительства будут приняты в срок.Литовский посланник в Москве поинтересовался:– Нужно ли будет согласовывать состав нового кабинета с советским правительством? Если да, то как?– Согласовать придется, – объяснил Молотов, – а как – можно потом договориться. Или непосредственно в Москве, или в Каунасе с нашим полпредом.На следующее утро литовский министр сообщил Молотову, что его правительство приняло все требования Советского Союза и ушло в отставку.16 июня днем Молотов принял латвийского посланника в Москве. С посланником нарком не церемонился. Передал заявление советского правительства и сказал, что, если оно не будет принято и кабинет министров Латвии не уйдет в отставку, Москва примет соответствующие меры.С литовским министром Молотов беседовал тридцать две минуты, с латвийским посланником – двадцать три. Эстонскому посланнику Молотов буквально не дал рта раскрыть.[b]От любви до ненависти[/b]17 июня 1940 года Красная армия без боя заняла Латвию. В тот же день в Ригу приехал первый заместитель наркома иностранных дел Андрей Вышинский в роли «особоуполномоченного Советского правительства для проведения в жизнь латвийско-советского договора о взаимопомощи». С таким же поручением в Литву отправился другой заместитель наркома Владимир Деканозов, человек Берии, который до назначения в НКИД служил в НКВД и имел высокое звание комиссара госбезопасности 3-го ранга. В Таллин выехал ленинградский хозяин Андрей Жданов.Когда 17 июня Красная армия заняла всю Латвию, многие латыши думали, что это кратковременная мера, – для того чтобы защитить страну от Гитлера. Многие латыши, эстонцы и литовцы надеялись, что их страны станут военными союзниками Советского Союза, но останутся независимыми. Это были наивные мечты.21 июля новый парламент Латвии без дебатов проголосовал за присоединение к Советскому Союзу. То же сделали парламенты Литвы и Эстонии.Советский Союз и Германия подписали договор о переселении всего немецкого населения из Литвы, Латвии и Эстонии. В известном фильме «Щит и меч» именно таким образом советский разведчик Александр Белов, выдававший себя за немца Йоганна Вайса, попадает в Германию.Под лозунгом Heim in Reich – «Домой в империю!» рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер собирал «арийскую кровь» для дальнейшей экспансии.Далеко не все немцы покидали родные места с радостью. Многие боялись стать в Третьем рейхе пушечным мясом, но догадывались, что лучше бы им не оставаться, поскольку советские власти могут считать их германскими агентами.Массовые репрессии в Прибалтике начались почти сразу же после присоединения республик к Советскому Союзу. В Латвии разом забрали восемнадцать тысяч человек – для небольшой республики это огромная цифра. Кого не расстреляли, отправили в лагеря в Сибирь. Депортировались не только бывшие полицейские и правительственные чиновники, но и представители интеллигенции, ничем себя не запятнавшие.Последняя предвоенная депортация была 14 июня 1941 года – за неделю до нападения Германии. Для Латвии депортация была трагическим событием, навсегда определившим отношение к Советскому Союзу.От советской власти отвернулись даже те люди, которые во время событий лета 1940 года верили, что только Советский Союз и его армия могут спасти Латвию от Гитлера.Изменились настроения правоверных латвийских коммунистов. Когда в Латвии появились офицеры Красной армии, они рассказывали о том, как хорошо и счастливо живут в Советском Союзе. Но, побывав в Советском Союзе, латыши поразились: люди в социалистическом государстве жили намного хуже, чем в Латвии. В чем же тогда смысл социализма? Присоединение Латвии к Советскому Союзу и массовые репрессии привели к тому, что значительная часть латышей, эстонцев, литовцев приветствовала наступающие немецкие войска в июне 1941 года. Прибалты оказались по обе стороны фронта – и в Красной армии, и в вермахте.Национальные прибалтийские формирования не горели желанием защищать советскую власть. В августе 1941 года дезертировала половина эстонцев, которых призвали в Красную армию. В октябре на сторону немцев перешли десять тысяч литовцев и пять тысяч латышей. Сталину пришлось расформировать национальные соединения.На стороне нацистской Германии в общей сложности сражались сто сорок тысяч латышей, из них двадцать тысяч – в добровольческих формированиях войск СС. Десять тысяч латышей были награждены железными крестами первой и второй степени.Семьдесят тысяч эстонцев тоже надели немецкую форму. В войска СС по собственной воле вступили пятнадцать тысяч эстонцев. Это важно подчеркнуть – по собственной воле. Латыши, эстонцы и литовцы воевали на стороне нацистской Германии не только потому, что возненавидели НКВД и Красную армию. Они ощутили духовное и идеологическое родство с германскими нацистами, их объединяла общность целей и идеалов.[b]Как в Прибалтике решался еврейский вопрос[/b]А ведь Гитлер вовсе не собирался давать Литве, Латвиии Эстонии государственную самостоятельность! Кто имел глаза, видел это и понимал, как нацисты относятся к прибалтийским государствам. Согласившись служить немецким оккупантам, литовцы, латыши и эстонцы оказались соучастниками военных преступлений гитлеровского режима против собственного и других народов.Немецкие войска еще не успевали вступить в прибалтийские города, а местные жители уже убивали коммунистов и устраивали еврейские погромы. В Прибалтике евреи чувствовали себя, как в пустыне. Им негде было спрятаться. Соседи были страшнее немцев.4 июля 1941 года в Риге сожгли Большую хоральную синагогу, куда согнали около трехсот латвийских и литовских евреев. В Латвии уничтожили около 100 тысяч евреев. Немцам помогала вспомогательная латышская полиция. Сейчас об этом в Латвии не желают вспоминать.В Литве с 1941 по 1944 г. в общей сложности было уничтожено 220 тысяч евреев – девяносто четыре процента всего еврейского населения республики. Уничтожение евреев проводилось в основном местными силами. Литовская полиция не только преданно исполняла указания немцев, но и проявляла инициативу – полицейские сами выискивали повсюду евреев, коммунистов и тех, кто им помогал. Либо сами убивали, либо передавали немцам. Так что не надо называть прибалтийских эсэсовцев борцами за национальную независимость.«Еврейский вопрос здесь почти решен, – сообщал из Каунаса 1 декабря 1941 года штандартенфюрер Карл Ягер, местный руководитель эсэсовской службы безопасности. – Практически евреев в Литве не осталось. Евреев, оставленных для работы, следует уничтожить зимой. Пока что евреев-мужчин надо стерилизовать.Если еврейка забеременеет, ее надо уничтожить».Штандартенфюрер Ягер с гордостью доложил в Берлин, что 143 еврейских ребенка были убиты в Каунасе, еще 599 детей отвезли в лес и там расстреляли: «Для этой работы мы использовали восемьдесят литовцев. Шестьдесят – в роли водителей и охранников, еще двадцать вместе с моими людьми расстреливали».Штандартенфюрер Ягер избежал ареста сразу после войны. Он скрывался и работал на ферме. В 1959 году его нашли и арестовали. Он повесился в тюрьме. Ветераны добровольческих формирований войск СС в Прибалтике получают теперь пенсию от немецкого правительства. Ни один из немногих выживших в Прибалтике евреев, которых уничтожали эти эсэсовцы, ничего не получает.Получив в 1991 году независимость, Литва амнистировала всех осужденных советской властью, в том числе и участвовавших в уничтожении евреев. Им даже выдали пособие – как невинно пострадавшим…Когда раздались голоса протеста, литовские интеллектуалы возмутились: как эти люди смеют нас в чем-то обвинять? Мы – жертвы, а не они![b]Изнанка победы[/b]Прибалтийские политики и историки доказывают, что победа над нацизмом не такой уж праздник, что в результате победы Европа не стала свободнее, потому что Гитлера сменил Сталин. Они считают, что 8 мая – день нового закабаления Восточной Европы.По их мнению, те, кто сражался против Гитлера, уготовили своим соотечественникам новую диктатуру, сталинскую. Что же из этого следует? Не было смысла сражаться против Гитлера? Есть только один ответ: порядочный человек ни при каких обстоятельствах не может войти в союз с негодяями. Всякий, кто сражается под подлыми знаменами, сам становится преступником. Он может потом утешать и оправдывать себя – я-то был честен, я просто исполнял свой долг, я ничего плохого не делал. Но он в этом участвовал. Те, кто встал на сторону Гитлера, опозорили себя соучастием в невиданных преступлениях.18 июля 1944 года латыши, сражавшиеся в рядах Красной армии, вышли к границе Латвии. Для них это был день освобождения. Для других латышей это событие стало сигналом к бегству. Больше ста тысяч человек бежали вместе с немцами и рассеялись потом по всему миру. То же самое происходило в Литве и Эстонии. Те, кто сотрудничал с немцами, и те, кто боялся Красной армии, покинули страну.А кто-то продолжал сражаться против советской власти в рядах «лесных братьев». Со временем их будут чествовать как национальных героев – ведь они сражались за независимость.Послевоенное время прибалты называют мрачным. Они забыли, что немцы собирались выселить их из родных мест и освободить земли для немецких колонистов. Забыли, потому что возобновились сталинские репрессии. На сей раз удар пришелся, в основном, по деревне.25 марта 1949 года сорок три тысячи латышей выслали, их имущество экспроприировали. Республика лишилась людей, которые хотели и умели работать. От ускоренной коллективизации пострадало сельское хозяйство. 22 мая из Литвы депортировали сорок девять тысяч человек.В общей сложности из Прибалтики с 1940 по 1953 год на спецпоселение отправили двести с лишним тысяч человек.[b]Кадровая чистка по-хрущевски[/b]Хрущев устроил в Латвии большую чистку, убрав с руководящей работы «латышских националистов». Среди них были второй секретарь ЦК Виллис Круминьш и заместитель председателя Совета министров республики Эдуард Берклавс. Оба были выходцами из комсомола. Берклавс, подпольщик и участник войны, руководил ЛКСМ Латвии с мая 1946-го по июнь 1948-го, Круминьш – с июня 1948 по апрель 1951 года. Они старались получить для республики как можно больше автономии, просили признать латышский язык государственным, ограничить приток новых жителей, которых переселяли в Латвию со всего Советского Союза.Летом 1959 года Хрущев распорядился провести расширенное заседание президиума ЦК и обсудить ситуацию в Прибалтике. Хрущев возмущался (цитирую по исправленной стенограмме): – Говорят, в Литве есть целые польские районы, но у руководства только литовцы. Русских никуда не выдвигают, только милиционерами.В милицию выдвигают русских, когда арестовывать, надо русских тянуть, мол, видите, что русские делают.Хрущеву не понравилось, что власти республики пытаются ограничить въезд русских, желающих переселиться в Латвию. Он призвал к ответу первого секретаря ЦК Компартии Латвии Яна Калнберзина:– Товарищ Калнберзин, ты мне брат, но партия дороже всего.Калнберзин каялся, не забыв напомнить о том, что он всю жизнь сражался за советскую власть. В буржуазной Латвии он сидел в тюрьме.Компартию Латвии возглавлял с 1940 года. Всю вину он свалил на Берклавса и Круминьша, которые стали говорить, что в республике мало говорят на латышском языке, что не выдвигаются латышские кадры.– Видимо, моя ошибка, – говорил Калнберзин, – состоит в том, что я глубины фальшивости антипартийной постановки этого вопроса не понял и понял только когда вынас покритиковали. Я понял, куда все это гнет и к чему может привести.С вольностями быстро покончили. Руководство республики сменили. Второго секретаря ЦК прислали из Москвы. Первым секретарем сделали Арвида Яновича Пельше, твердокаменного коммуниста, главным достоинством которого была преданность Москве. Пельше обожал кактусы, собирал их и старательно за ними ухаживал.[b]«Ты убил советскую Латвию!»[/b]Когда началась перестройка и стал исчезать страх перед репрессиями, первой проснулась Прибалтика. В Литве, Латвии и Эстонии заговорили о том, что летом 1940 года их насильно присоединили к Советскому Союзу и что они хотят вернуть себе независимость.14 июня 1987 года движение «Хельсинки-86» провело в центре Риги, у памятника Свободы, демонстрацию в память первой крупной депортации, устроенной НКВД в 1941 году. В надежде помешать демонстрации власти организовали велосипедные соревнования, которые должны были стартовать именно у памятника Свободы. Но велосипедисты никому не помешали. На Бастионной горке собралось около десяти тысяч человек с красными и белыми цветами, символизирующими цвета флага независимой Латвии.У памятника Свободы с утра до вечера шли жаркие споры о будущем республики. Властителем дум стал Народный фронт, созданный интеллигенцией.2 июня 1988 года латвийская интеллигенция потребовала встречи в ЦК с участием первого секретаря Бориса Пуго.Мятежные интеллигенты ставили между собой вопрос так:– Готово ли молодое поколение латышей выйти на улицу, даже зная, что их станет разгонять милиция?И сами отвечали:– Да, готово.Пуго пришел на Пленум творческих союзов Латвии. Организатором пленума был секретарь Союза писателей Латвии поэт Янис Петерс, позднее посол Латвии в России.На этой встрече вступление советских войск в Латвию в июне 1940 года впервые было названо оккупацией, а секретные протоколы, подписанные Молотовым и Риббентропом в 1939 году, преступными, означавшими раздел Польши и Прибалтики между двумя державами. Это сделал известный в республике журналист и преподаватель истории КПСС Маврик Вульфсонс.Когда эти слова прозвучали, часть зала зааплодировала. Партийные чиновникирастерялись. В перерыве первый секретарь ЦК Борис Пуго подошел к Вульфсонсу и, покраснев от злости, тихим голосом сказал:– Ты знаешь, что ты только что сделал? Ты убил советскую Латвию!«Он был прав, – вспоминал позднее Вульфсонс, который был избран народным депутатом СССР, – но в тот момент я этого не понимал». Партийная власть еще казалась незыблемой, мысль о восстановлении независимости Латвии – несбыточной мечтой. Бориса Пуго, который прежде был председателем республиканского КГБ, боялись – и ждали репрессий.18 июня в Риге собрался Пленум республиканского ЦК. Борис Пуго говорил очень жестко. Председатель КГБ и прокурор республики требовали предать суду тех, кто произносит подобные речи. Но сделать этого они уже не смогли, власть стремительно уходила из их рук. Хозяином в республике становился Народный фронт.[b]Уйти от прошлого[/b]Обретение государственной независимости в 1991 году предоставило удобную возможность сквитаться.Личный счет к Москве есть у многих прибалтов. Они выставили счет и Москве, и оставшимся в Прибалтике русским.Прибалтика раскололась по национальному признаку на «коренных» и «некоренных» жителей. Латыши, литовцы и эстонцы хотели остаться одни на своей земле. Люди, которых когда-то убедили переселиться в Прибалтику, оказались лишними. За то, что когда-то совершил Сталин, отвечать пришлось совершенно неповинным людям, волею судеб оказавшимся на территории Латвии, Литвы и Эстонии.Труднее всего пришлось старшему поколению. В России старикам не легче. Но в Прибалтике материальные трудности переносятся тяжелее, поскольку воспринимаются как проявление дискриминации, и это совершенно отравляет жизнь.Среди пенсионеров, селившихся в Риге или в Таллине, множество бывших военных в немалых чинах. Они приложили немало сил, добиваясь привилегии получить здесь прописку. И отделение Прибалтики сокрушило их надежды на комфортную жизнь.В Литве гражданство было дано всем. В Латвии и Эстонии гражданство в первую очередь получили те, чьи предки жили на территории республик до 1940 года. Остальные понемногу обретают права гражданства, хотя много медленнее, чем следовало бы. В Прибалтике остались русские, которые считают Литву, Латвию, Эстонию родиной. Это своего рода балтийские русские.Русские в Прибалтике почувствовали себя немного евреями. Когда русских вытеснили из остальных сфер жизни, они устремились в бизнес, и у них это неплохо получается. Русский капитал вносит свой вклад в развитие этих республик. Латыши, эстонцы, литовцы по менталитету землепашцы. Они хорошо ладят с землей. В цветочный магазин зайдешь – сказка. В продуктовых магазинах еда в основном своего производства, и не хуже импортной. А в бизнесе, где нужны неординарные и быстрые решения, умение рисковать, они пока чувствуют себя неуверенно… Что касается территориальных претензий, то Литва, Латвия и Эстония обрели независимость в 1991 году в административных границах советского времени. Они немного не совпадают с предвоенными.На выпущенных в Риге картах Пыталовский район Псковской области включен в территорию Латвии и называется Абрене. При этом ни один политик в Риге не сомневается в том, что пересмотр границы невозможен.Равно как и в Эстонии поняли, что Москва не вернется к Тартусскому мирному договору 1922 года, поэтому подписали договор с Россией.Правда, российская политика и дипломатия в эти полтора десятка лет мало что сделала для создания новых отношений с Литвой, Латвией, Эстонией. Когда возникла проблема Калининграда, позарез понадобились хорошие отношения с Литвой, а их нет. Но вечная вражда невозможна.Единственный способ преодолеть ее – честно относиться к своему прошлому. Нынешнее поколение, нынешние политики не несут никакой ответственности за то, что происходило в тридцатые и сороковые годы. Но и нелепо проявлять ложную солидарность с теми, кто в ту эпоху совершал преступления.Советский Союз вмешался в судьбу Латвии, Литвы и Эстонии против их воли, и прогулки ветеранов войск СС по улицам Риги и Таллина этого факта не отменяют.Если российские политики не хотят говорить о сталинских временах, о сталинских преступлениях, то и слова относительно прибалтийских эсэсовцев звучат не так убедительно. Вместо подведения черты под прошлым получается перебранка. Все это разжигает ненависть и страх, а это худшие советчики нации и лучшие друзья ястребов и демагогов, которые отравляют духовную жизнь страны.[b]Совместный проект газеты «Вечерняя Москва» и телеканала ТВЦ[/b]
Общество
Особая папка
[i]Москвичу Николаю Григорьевичу Егорычеву, который руководил столицей с 1962 по 1967 год, сломали карьеру, а потом и вовсе отправили в ссылку, только потому, что он слишком заботился о родном городе.Формальным поводом для отставки хозяина Москвы стало смелое, невиданное по откровенности выступление Егорычева на пленуме ЦК партии в 1967 году. Два влиятельнейших человека, министр обороны маршал Андрей Гречко и секретарь ЦК по военной промышленности Дмитрий Устинов, восприняли это выступление в штыки.Стенограмму выступления заменили – так распорядился Брежнев. Свой экземпляр доклада с окончательной правкой Егорычев после пленума на всякий случай отдал помощнику:– У меня могут забрать, а у тебя искать не станут.Убрав Егорычева, разогнали руководство Московского управления госбезопасности. Занимался этим начальник главного управления контрразведки генерал Георгий Цинев, самый близкий к Брежневу человек, его верный ставленник в органах госбезопасности. Цинев занимался «политически неблагонадежными» – не диссидентами, а теми государственными и партийными чиновниками, кого считали недостаточно лояльными к Брежневу.Генерал Цинев в своем новом кабинете кричал на заместителя начальника Московского управления КГБ, который прежде был помощником Егорычева:– Ваш Егорычев что, не понимал, что делает? Его выступление – это же был пробный шар. Это был выпад против Леонида Ильича! Что вы там задумали со своим Егорычевым? Заговор против Леонида Ильича затеяли?Что же тогда произошло? Неужели в московском руководстве и в самом деле созрел заговор против Брежнева?[/i][b]Москва беззащитна?[/b]Шестидневная арабо-израильская война, разразившаяся в июне 1967 года, не только сказалась на судьбе Ближнего Востока, но и стала причиной серьезного политического кризиса СССР. Полный разгром арабских армий, обученных советскими офицерами и оснащенных советским оружием, произвел тяжелое впечатление на руководителей Советского Союза и до крайности разозлил наших военачальников.Выяснение отношений произошло на пленуме ЦК через десять дней после войны на Ближнем Востоке.Выступавший на пленуме первый секретарь Московского горкома Николай Егорычев сказал, что ставка на военный союз с арабскими режимами – это, возможно, ошибка. Егорычев заговорил о том, что очевидное превосходство израильской авиации над египетской ставит вопрос о надежности противовоздушной обороны Москвы. А достаточно ли защищена Москва от авиации и ракет возможного противника? Генералы уверяли, что Москва надежно прикрыта с воздуха, а Егорычев считал, что военные приукрашивают положение.Первый секретарь горкома по должности являлся членом Военного Совета округа противовоздушной обороны Москвы. И он убедился в том, что столица не защищена.– Я проехал по позициям противовоздушной обороны Москвы, посмотрел, поговорил, – рассказывал мне Егорычев. – Стало ясно: старая система безнадежно устарела. А новая пока не готова.Министр обороны Гречко и секретарь ЦК Устинов восприняли это выступление как личный выпад. Оба были властными и амбициозными людьми. Оба не терпели вмешательства в свои дела.Cмертельно обиженные, они бросились к Брежневу. Леониду Ильичу втолковывали, что Егорычев лезет не в свои дела и вообще сознательно подрывает авторитет генерального секретаря, который является председателем Совета обороны и верховным главнокомандующим. Может быть, этот человек сам рассчитывает стать генсеком? Конечно же, выступление Егорычева вовсе не было направлено против Брежнева. Напротив, он рассчитывал на поддержку генерального секретаря. Но он посмел вторгнуться во внешнюю и военную политику – монопольную прерогативу генерального секретаря. Остальные должны слушать и выполнять.Один из помощников Егорычева, прочитав текст будущего выступления, пытался его предостеречь: стоит ли вам выступать так резко? Ведь понятно, кто обидится и что попытается предпринять в ответ...Егорычев удивился:– Я против Хрущева выступить не испугался, неужели сейчас смелости не хватит?! Да уж, храбрости и мужества ему было не занимать. И еще любви к родному городу. Он не принадлежал к числу тех, кого присылали руководить Москвой. Он вырос в нашем городе.– Мой дед был самым богатым мужиком в Митине, – рассказывал мне Егорычев. – Он на свои деньги построил церковь, она и сейчас еще действует. Его в 1919 году хотели арестовать, а митинские мужики за него встали горой – не отдадим, это наш! А его младший сын и внук сражались в коннице Буденного. В 1930 году, когда эту церковь пытались закрыть, мой родной дядя выступил на собрании в Митине и сказал: «Граждане, может, нам не закрывать церковь? Все-таки при церкви кладбище, наши предки похоронены. Кто за ними ухаживать будет?» Его судили по 58-й статье, дали пять лет ссылки, послали в Архангельскую область. И тогда еще его дочь добилась его освобождения. Она его поехала выручать. А он в лесу под Архангельском гнал лесной уголь, не выдержал тяжелой работы и умер у нее на руках.Другой дядя Николая Егорычева в Рублеве заведовал хозяйством водопроводной станции. Их там было двести человек, обслуживали станцию. Половину, сто человек, репрессировали и почти всех расстреляли. В том числе и дядю...[b]Враг у ворот[/b]На пленуме ЦК в июне 1967 года доверенные секретари из «группы быстрого реагирования» получили указание дать отпор Егорычеву. На следующее утро слово взял первый секретарь ЦК компартии Узбекистана Шараф Рашидович Рашидов. Он с укором сказал московскому секретарю:– Николай Григорьевич, противовоздушная оборона столицы начинается не в Москве, она начинается в Ташкенте.Егорычева эта демагогия покоробила:– Я же помню сорок первый. Нам, москвичам, самим пришлось защищать свой город.Егорычев имел право так говорить. В 1938 году, окончив школу, он поступил на бронетанковый факультет Московского механико-машиностроительного института, так тогда называлось знаменитое Бауманское училище. В октябре 1941 года добровольцем ушел на фронт.Это были самые тяжелые для Москвы дни. Никто не знал, удастся ли отстоять город. Сталин распорядился подготовить к взрыву промышленные предприятия и другие важные объекты в городе. В ночь на 15 октября Сталин подписал постановление Государственного комитета обороны «Об эвакуации столицы СССР города Москвы».На Центральном аэродроме дежурили транспортные «дугласы», чтобы в последний момент эвакуировать Сталина и всех, кто с ним оставался. Личные вещи Сталина уже увезли.Утром 16 октября в Москве впервые не открылось метро. В магазинах раздавали продукты. Председатель исполкома Моссовета Василий Прохорович Пронин приказал выдать каждому работающему два пуда муки.В домах отключили отопление. Кто не уехал, мерз. Закрылись поликлиники и аптеки. Отделы кадров жгли архивы, уничтожали личные документы сотрудников и телефонные справочники.Люди, решив, что немцы вот-вот войдут в Москву, бросились на Казанский вокзал и штурмовали уходившие на восток поезда. Многие начальники, загрузив служебные машины вещами и продуктами, пробивались через контрольные пункты или объезжали их и устремлялись на Рязанское и Егорьевское шоссе.Вот в эти дни, когда начальство с семьями и пожитками бежало из города, Николай Егорычев ушел на фронт.Студенческий билет давал право на отсрочку от призыва, поэтому он записался добровольцем. Его зачислили в коммунистический батальон Бауманского района.Формированием дивизий занимались райкомы партии. Они должны были произвести партийную мобилизацию. Но москвичи, никогда не державшие в руках оружия, даже белобилетники, вступали в ополчение и без партийного приказа. Недостатка в добровольцах не было. А ведь столичная молодежь до войны считалась изнеженной и не готовой к суровым испытаниям.[b]Расстрелять перед строем[/b]Егорычев сражался на передовой. В марте 1942 года получил тяжелое ранение в ногу, два месяца провалялся в госпитале, потом – батальон выздоравливающих. 10 августа начались бои, и снова – на передовую. Получил второе ранение – в живот. Словом, прошел войну, как говорится, на полную катушку.– У нас был мастер с Урала,– вспоминал Егорычев. – Он брал запалы от противотанковых гранат и делал из них мундштуки. Они получались очень красивые. Но однажды запал взорвался у него в руках. Ему оторвало два пальца на правой руке. Трибунал рассмотрел дело и приговорил его к расстрелу. Заявили нам, что он это сознательно сделал. Было решено расстрелять его перед строем. Отрыли ему на болоте яму метр глубиной, она сразу водой заполнилась – это было начало ноября. Раздели его до нижнего белья.А он твердит одно и то же:– Товарищи, простите меня. Я же не нарочно. Я буду воевать.– Стоит перед нами солдат, – говорит Егорычев, – которого мы знаем как смелого бойца, а ему приписали самострел.Построили отделение автоматчиков. Комдив скомандовал. Стреляют. На нижней рубашке одно красное пятно. Одна пуля в него попала. Никто не хотел в него стрелять. Он стоит. Помните «Овод»?.. Стреляют еще раз. Еще два пятна на рубашке. Он падает. Но живой! Еще просит его пощадить. Подходит командир дивизии, вынимает пистолет и стреляет ему в голову.– Мы все были страшно возмущены. До сих пор я вспоминаю это как страшный сон. СМЕРШ и прокуратура тоже хотели показать, что воюют, делают правое дело. Война все списала, к сожалению...Николай Егорычев считал, что надо бы разобраться с приговорами, вынесенными военными трибуналами, и реабилитировать тех, кого расстреляли несправедливо:– На девяносто процентов несправедливо это было, в штрафные батальоны отправляли офицеров за неудачно проведенную операцию. Так ведь это же война, противник не ждал нас с поднятыми руками. За что же отдавать офицера под суд? Можно понизить в должности, если у него что-то не удается, но не судить. Мы же все не умели воевать, когда в первый раз шли в бой. Командиры не умели командовать, потом только научились.Не у каждого на фронте выдерживали нервы, но ведь это не предательство, считал Егорычев. Трудно сохранить хладнокровие в бою.– Помню: ночью при луне в полный рост идет на нас группа немецких солдат – молча. Солдаты запаниковали: где командир, где политрук? Я говорю: здесь политрук! Огонь! Удалось удержать позицию, а то убежали бы наши солдаты. Но обвинять их в том, что не выдерживали, нельзя, тем более расстреливать...На Северо-Западном фронте Егорычев был заместителем политрука стрелковой роты. Вызвали его в штаб батальона. Это в трехстах метрах от передовой. На берегу чудесного озера Селигер в землянке его ждал холеный подполковник из СМЕРШа:– Вот вы, заместитель политрука, хорошо знаете наш полк. Вы, пожалуйста, докладывайте мне о тех, у кого неправильные настроения, кто может подвести, сбежать.Егорычев ему ответил:– Товарищ подполковник, я действительно знаю каждого бойца. Мы каждый день подвергаемся смертельной опасности. И я ни о ком из них вам ничего говорить не буду. Эти люди воюют на самой передовой. Почему вы не пришли к нам в окопы и там меня не расспрашивали?Подполковник возмутился:– Ах, вы так себя ведете? Я вам покажу!Егорычев обозлился и на «ты» к подполковнику:– Ну, что ты мне сделаешь? Куда ты меня пошлешь? На передовую? Я и так на ней...Подполковнику, видимо, стало стыдно, и он решил прийти в расположение роты дня через два. Рота тогда занимала высоту. Подходы к ней немцами просматривались и простреливались. Поэтому отрыли глубокий ход сообщения, чтобы в случае обстрела укрыться. Вдруг видят: кто-то от самой церкви ползет по ходу сообщения. Ребята стали хохотать. Показался тот самый подполковник и к Егорычеву: – Что они смеются? Егорычев честно ответил, что солдаты смеются из-за того, что подполковник трусоват:– Мы-то ходим в полный рост, укрываемся только в случае обстрела, а вы ползете, когда опасности нет...С орденом на груди Егорычев вернулся в институт, закончил учебу, защитил диплом и сразу попал на партийную работу. Егорычев понравился Хрущеву. Никита Сергеевич делал ставку на энергичную молодежь, освобождая кабинеты от прежних хозяев.В ноябре 1962 года Егорычева избрали первым секретарем Московского городского комитета партии. В советской политической системе – хозяин Москвы.[b]Спор с Хрущевым[/b]После очередного заседания Верховного Совета он обратился к Хрущеву с просьбой о приеме. Никита Сергеевич не захотел идти в кабинет и предложил:– Пойдемте-ка здесь поговорим.Присели на скамейке на улице. Он заметил:– Хорошо, что вы сами ко мне обратились. Зачем Москва так много тратит электричества на освещение?Первый секретарь жил в резиденции на Ленинских горах, ему оттуда был виден весь город. И в его представлении Москва была залита электрическим светом.– Никита Сергеевич, это только кажется, – объяснил Егорычев. – В реальности некоторые районы мы очень плохо освещаем. Вы едете по шоссе, оно специально для вас очень хорошо освещается. На освещение города мы тратим десятые доли процента потребляемой городом энергии.И Егорычев стал объяснять руководителю страны, что именно сделали для того, чтобы рациональнее использовать электроэнергию.Хрущев выслушал его с недовольным видом. Потом Егорычеву перезвонил его предшественник на посту первого секретаря Московского горкома Петр Демичев:– Что ты такое наговорил Хрущеву? Он пришел злой, говорит: все этот Егорычев знает!Хрущев обиделся на то, что Егорычев, получивший хорошее инженерное образование, разбирается в том, что ему неизвестно.В другой раз, принимая руководителя Москвы, Хрущев поинтересовался:– Сколько вы жилья ввели?– Миллион квадратных метров, – с гордостью ответил Егорычев.Хрущев недоверчиво переспросил:– Сколько? Сто тысяч?– Миллион, Никита Сергеевич.Хрущев разозлился:– Мы когда-то мечтали сто тысяч вводить. Слишком хорошо Москва живет!Соединился с председателем Госплана:– Москве больше не давать денег! А ведь строительные работы были развернуты уже по всей Москве.Егорычев на следующий день приехал в Госплан:– Что делать?Председатель Госплана развел руками:– Я все понимаю, но есть прямое распоряжение Хрущева.– Полмиллиона квадратных метров ты мне позволишь за счет кооперативного жилья построить?– Да.– Остальное я возьму у министров, у которых есть деньги.Энергичный и напористый Егорычев собрал у себя министров, и они тут же нашли деньги еще на восемьсот тысяч квадратных метров. Первый секретарь горкома собрал строителей:– Работайте.Хрущев, когда в последний раз отдыхал в Пицунде, позвонил оттуда Егорычеву, спросил: как идет строительство?– То есть ему доложили, что я, несмотря на запрет, продолжаю строить, – рассказывал Егорычев. – Он бы меня снял, если бы его не скинули.[b]Эта бульварная «Вечерняя Москва»[/b]– У меня сложились добрые отношения с московской интеллигенцией, – рассказывал Егорычев. – Хрущев грубо разговаривал с писателями и художниками, нам было стыдно.Когда Хрущев проводил свои встречи с творческой интеллигенцией на выставке, потом на Ленинских горах и в Кремле, Егорычеву позвонил помощник генсека по идеологии, заговорил в жестком тоне:– Почему вы не делаете организационных выводов из того, что было на совещаниях? Ваша бульварная газета «Вечерняя Москва» вообще ведет себя неправильно.Егорычев ответил так же резко:– Во-первых, «Вечерняя Москва» не бульварная газета. Это орган горкома и Моссовета. Во-вторых, мы в курсе того, как она ведет это дело. Это политика горкома партии. Если не согласны – выносите на президиум ЦК, там встретимся и поговорим.– Мы еще встретимся, – с угрозой в голосе сказал помощник Хрущева.Но встреча не состоялась, поскольку Хрущева сняли.Знал ли Егорычев, что Хрущева хотят убрать? Знал. В 1964 году он вместе с секретарем ЦК по идеологии Михаилом Сусловым ездил на похороны генерального секретаря французской компартии Мориса Тореза. Егорычева попросили во время поездки аккуратно прощупать Суслова: как он отнесется к смещению Хрущева? В Париже перед зданием советского посольства был садик.Они вдвоем вышли погулять. Воспользовавшись случаем, Егорычев попытался заговорить с Сусловым:– Михаил Андреевич, вот Хрущев сказал, что надо разогнать Академию наук. Это что же, мнение президиума ЦК? Но ведь это же безумие! А все молчат, значит, можно сделать вывод, что это общее мнение, так?Стал накрапывать легкий дождичек, Суслов тут же сменил тему беседы:– Товарищ Егорычев, дождь пошел, давайте вернемся.Бесконечно осторожный Суслов не рискнул беседовать на скользкую тему даже один на один.А через несколько месяцев, сразу после окончания октябрьского пленума ЦК, на котором Хрущева отправили на пенсию, Суслов посмотрел в зал, где сидели члены ЦК, и спросил:– Товарищ Егорычев есть?Он плохо видел.Егорычев откликнулся:– Я здесь!Суслов довольно кивнул ему:– Помните нашу беседу в Париже?[b]Память о неизвестном солдате[/b]Да, Егорычев принадлежал к тем, кто помог Брежневу осенью 1964 года возглавить страну. Но Егорычев был слишком самостоятелен, критиковал то, что считал неверным, отстаивал свою точку зрения, словом, был неудобен. Представляя молодую, образованную часть аппарата, которая пришла на государственные должности после войны, он исходил из того, что страна нуждается в обновлении, в реформах, в экономической и социальной модернизации.В городе появились сотни новых поликлиник и аптек, сотни новых школ. Разбивались парки и сады, скверы и бульвары. На Кутузовском проспекте восстановили Триумфальную арку.Преодолевая сопротивление Брежнева, Егорычев создал у Кремлевской стены памятник Неизвестному солдату. За одно это москвичи будут помнить Николая Григорьевича.– В то время в городе была очень хорошая обстановка, – вспоминал Егорычев. – Кто помнит Москву шестидесятых, тот знает, что по городу можно было ходить в любое время суток и не опасаться, что тебя изобьют или ограбят. Диссидентами занимался союзный КГБ. Начальник Московского управления госбезопасности мне иногда что-то такое докладывал. Я говорил: «Мы этими вопросами не занимаемся. Это ЦК, там решайте эти вопросы».– Руководитель управления КГБ мог рассказать вам что-то, чего вы не знали о городе? – спрашивал я Егорычева.– Нет, я о городе практически все знал. У меня были отличные связи с творческой интеллигенцией, учеными. То есть мне не нужна была информация КГБ. Я был в курсе всего, что делалось в Москве.– Но при назначении человека на должности определенного уровня вы просили КГБ проверить кандидата?– Я никого не спрашивал, мы свои кадры хорошо знали. Мы же не брали человека с улицы. Мы каждого знали по работе, иногда не один год. Ну какая еще нужна проверка! Работая в Москве, я ни одного руководителя не снял с работы. Мы работали, доверяя друг другу.[b]Сувениры в багажнике[/b]Леонид Ильич прежде всего ценил преданность. В 1966 году готовился торжественный вечер по случаю 25летия разгрома немцев под Москвой.В столицу пригласили представителей от всех городов-героев. Егорычеву позвонил секретарь ЦК по кадрам Иван Капитонов. У него была одна претензия:– Почему не позвали никого из Новороссийска?– Это не город-герой, – возразил Егорычев.– Но там же воевал Леонид Ильич! – с намеком произнес Капитонов.– Хорошо, пригласим, – сдался Егорычев.– И надо предоставить им слово, – настаивал Капитонов.– Нет, это нельзя.– Но там же воевал Леонид Ильич! – с еще большим напором произнес Капитонов.– Если мы это сделаем, мы только повредим Леониду Ильичу.На торжественном вечере в честь битвы под Москвой впервые после долгого забвения появился встреченный аплодисментами маршал Жуков, которого Брежнев предпочитал держать в тени.В «Правде», в то время главной газете страны, подготовили целую полосу с выступлением Егорычева, а опубликовали только небольшой материал. Выяснилось, что Брежнев остался недоволен Егорычевым.Кремлевские долгожители продолжали управлять государством привычными методами. От них требовалось одно – преданность генеральному секретарю. На остальное Брежнев закрывал глаза.Соблазнов у высокопоставленного партийного чиновника было хоть отбавляй. Николай Егорычев вспоминал:– Я получал как первый секретарь горкома пятьсот рублей. Оклад давали к отпуску. Потом Брежнев давал еще оклад к Новому году. Скажем, купить машину я не мог. Но меня это не огорчало, и мысли о том, как бы где-то что-нибудь получить, у меня не было.А ведь стоило только пальцем пошевелить. Поехал первый секретарь на радиозавод, где освоили выпуск маленьких транзисторных приемников.Осмотрел производство, понравилось. Егорычев похвалил директора. Попрощались, пошел к машине, видит, вокруг нее какие-то люди возятся. Спросил шофера:– Что такое?– Вам сувениры в багажник положили.Егорычев повернулся к директору. Он, улыбаясь, говорит:– Это образцы нашей продукции, Николай Григорьевич.Егорычев ему жестко сказал:– Немедленно все забирайте назад. И имейте в виду: мое мнение о вас сейчас резко ухудшилось. Если узнаю, что вы кому-то что-то даете, мы вас снимем с работы.Егорычев презирал людей, у которых что-то прилипало к рукам. Сам ничего не брал и другим запрещал. И вокруг него собирались люди с такими же представлениями о жизни.[b]Психическая атака[/b]Поначалу Брежнев вполне благоволил к московскому секретарю. Вечерами звонил Егорычеву домой, спрашивал его мнение, разговаривал ласково, как он умел. Николаю Григорьевичу прочили большое будущее, считали, что он вот-вот войдет в Политбюро. В нем видели будущего руководителя партии – с его биографией, энергией, настойчивостью, преданностью делу, умением работать с людьми.Он принадлежал к первому поколению, на котором не было крови. Но этих людей, которые могли изменить историю страны, отодвинули умелые и искушенные в интригах политики.Николай Егорычев:– Мы разошлись с тем руководством, которое возглавлял Брежнев, в наших политических взглядах. Я не был согласен с линией, которую вел Брежнев и его команда, – они отказались от политики демократизации в партии и в стране, отказались от линии, которая была одобрена в 1961 году на ХХII съезде. Надо в любых условиях уметь держать себя самостоятельно, а не ходить на задних лапках. А у Брежнева было чутье на людей. Он четко представлял, кто за него, а кто против. Это он знал точно.– Мы, кто помоложе, были доверчивы, – вспоминал Егорычев. – Когда освобождали Хрущева, Брежнев нас обвел вокруг пальца. Он клялся и божился, что будет проводить линию ХХ и ХХII съездов. Мы были с ним предельно откровенны. У меня с Леонидом Ильичом было много разговоров. Он все знал о моих настроениях. И когда пришел к власти, он уже знал, с кем ему не по пути. Делал вид, что хорошо к нам относится, а в душе был готов с нами распрощаться. Нам пришлось очень трудно...Речь первого секретаря Московского горкома на пленуме была признана политически вредной. Наверное, если бы Егорычев вовремя дал задний ход, бросился Леониду Ильичу в ноги, сказал бы, что ошибся и раскаивается, что никогда больше...– То, что я ушел в момент расцвета Москвы, было неожиданностью даже для самых близких мне людей, – говорит Егорычев. – А я был к этому готов. Брежнев, видимо, считал, что я претендую на его место. Этого не было. Но так получалось, что у меня в Москве большой авторитет. В 1966 году на партийной конференции меня тайным голосованием избрали единогласно. Такого в истории не было, все получали обязательно несколько голосов против.Брежневу это не понравилось. Егорычев не захотел идти с повинной и предпочел сказать Брежневу, что подает в отставку.– Стоит ли? – ласково заговорил Леонид Ильич. – Ты же знаешь, как я тебя люблю.– Решение менять не буду, – твердо сказал Егорычев.Брежнев обзвонил членов Политбюро и каждому объяснил:– Московская городская партийная организация нуждается в укреплении, и Егорычева стоило бы заменить. Я предлагаю Гришина. Не возражаете?Виктор Васильевич Гришин был старше Егорычева, искушеннее и потому занимал эту должность восемнадцать с половиной лет. Он не скрывал, что ставит своей задачей ничем не огорчать генерального секретаря. И этим он очень нравился Брежневу.Опального Егорычева убрали из политики и отправили заместителем министра в Министерство тракторного и сельскохозяйственного машиностроения. Всем остальным был преподнесен наглядный урок: никто не смеет вмешиваться в большую политику и в военные дела. Для многих утрата высокой должности оказалась равносильна катастрофе.– Пережить такое непросто, – признавался Егорычев. – Мне было легче, я прошел фронт. Я ходил в психическую атаку, схватывался врукопашную, мерз в окопах, у меня два ранения... Ну освободили меня, и что? Есть образование, есть работа – будем работать.Три года Егорычев проработал заместителем министра. Он так активно включился в работу, что очень скоро его отправили подальше от Москвы – послом в Данию. Для кого-то комфортная жизнь в уютной европейской стране была бы подарком судьбы. Странный Егорычев рвался домой. Но он был невъездным послом. Четырнадцать лет ему не разрешали вернуться. За ним следили, его разговоры прослушивали.– Я, когда уехал послом, знал, что в покое не оставят. Был такой эпизод. На 7 ноября и 1 мая я старших дипломатов приглашал к себе в резиденцию пообедать. Обедали, потом музыку включили, ребята решили потанцевать.Жена консула сказала ему на ухо:– Будьте осторожны в этой комнате. Вас здесь слушают.– Я отлично понял, – говорил Егорычев, – что это она меня не сама решила предупредить, а ее муж из контрразведки, он был парень добрый, хороший, попытался меня предостеречь.– На вас давило то, что за вами следили?– Абсолютно нет. Давит тогда, когда человек чувствует какую-то вину. Я за собой вины никогда не чувствовал. Работал честно...Домой Егорычев попал только при Горбачеве, осенью 1987 года. Поработал в Торгово-промышленной палате, получил назначение послом в Афганистан. Не сработался с министром иностранных дел Эдуардом Шеварднадзе. Ушел на пенсию. Но не утратил ни бойцовского темперамента, ни тревоги за судьбу страны. И, подводя итоги жизни, ни о чем не сожалел.– В стране все непредсказуемо, – с грустью говорил он мне незадолго до смерти. – Такое ощущение, что судьба России никого не волнует, а нас волновала. А материальное благополучие – нет. Я уезжал послом в Данию, у нас с женой даже сберкнижки не было, чтобы на нее зарплату перечислять. Ни дачи, ни машины я не имел. Ну и что? Я счастливый человек. Мне Брежнев жизнь сломал, но я хожу спокойно по Москве, меня помнят, знают...Николай Григорьевич немного не дожил до своего юбилея и до шестидесятилетия Победы. В последний путь его провожали малочисленные уже соратники и друзья, те, кто знает и помнит главное: Егорычев всегда был надежным защитником нашего города – и осенью сорок первого, когда рядовым бойцом ушел на фронт, и позже, когда стал хозяином Москвы.
Общество
Они могли убить Гитлера
[b]Церемония в пивной[/b]Во время гитлеризма каждый год в ноябре в Мюнхене руководители национал-социалистической немецкой рабочей партии отмечали годовщину первой попытки взять власть в 1923 году.Церемония начиналась с торжественного марша. В первых рядах шагали самые преданные сторонники фюрера – Гесс, Геринг, Розенберг, Гиммлер. За ними следовали ветераны партии, награжденные «Орденом Крови» за участие в путче, затем партийные секретари, руководители СС и штурмовых отрядов.На том месте, где в ноябре 1923 года произошло столкновение с полицией, флаги приспускались. Звучали шестнадцать выстрелов – в честь шестнадцати нацистов, убитых полицией. Затем выкликались их имена, и каждый раз юноши и девушки в форме «гитлерюгенда» хором отвечали:– Здесь!Вечером 8 ноября Гитлер собирал старых борцов в пивной «Бюргербройкёллер», где когда-то выстрелом в потолок он провозгласил начало национальной революции. Каждый год в одно и то же время фюрер появлялся на трибуне и произносил речь.[b]13 минут до смерти[/b]В ноябре 1939 года из-за начавшейся войны Гитлер решил было в Мюнхен не ехать и от выступления отказаться. Но в последний момент не решился обидеть ветеранов партии.Вечером пивная была заполнена до предела. Больше трех тысяч нацистов собрались послушать фюрера. Все были в коричневой униформе. В восемь вечера внесли знамя, появился Гитлер, пожал руки старым знакомым и поднялся на трибуну. Он произнес очень короткую речь и сразу ушел, потому что спешил в Берлин. Через тринадцать минут после ухода Гитлера в пивной взорвалась бомба.Взрыв обрушил потолок. Трибуна, с которой выступал фюрер, была погребена под многометровой кучей обломков. Погибли семеро нацистов и одна официантка. Больше шестидесяти человек были ранены.Имперский министр народного просвещения и пропаганды Йозеф Геббельс записал в дневнике: [i]«Пройди эта встреча, как и во все предыдущие годы, строго по программе, никто из нас в живых бы не остался. В отличие от прошлых лет фюрер начал и закончил речь на полчаса раньше обычного. Он – под защитой Всевышнего и умрет только после того, как исполнит свою миссию...»[/i] Гитлер не сомневался, что покушение – дело рук агентов британской разведки; их искали по всему рейху. За их голову назначили большое вознаграждение. Гестапо и полиция получили сотни бесполезных доносов. Только через несколько дней появилась информация о неком мастеровом, который накануне покушения на Гитлера часто бывал в пивной.Вечером на швейцарской границе патруль задержал Георга Эльзера, столяра по профессии, который пытался бежать из рейха. Пограничники, обыскав Эльзера, обнаружили открытку с изображением пивной «Бюргербройкёллер», записи о ходе изготовления взрывного устройства и детали детонатора. Эльзера передали в гестапо.В германской истории персоны столь невысокого ранга редко выходили на первый план. Но это действительно особый случай. Столяр Георг Эльзер – за пять лет до полковника Клауса графа фон Штауфенберга – едва не убил фюрера.Действия Штауфенберга были частью большого заговора. В покушении на Гитлера 20 июля 1944 года участвовало множество высокопоставленных военных. Георг Эльзер действовал в одиночку.О полковнике Штауфенберге знают все. Что касается Георга Эльзера, то его и по сей день не очень-то желают признавать героем антигитлеровского сопротивления. Простой столяр сделал больше, чем куча генералов и полковников?[b]Взрывчатка в шкафу[/b]В конце февраля 1932 года актриса Лени Рифеншталь, намеревавшаяся стать режиссером-документалистом, впервые услышала выступление Адольфа Гитлера в переполненном берлинском Дворце спорта.[i]«После того как духовой оркестр сыграл марш, – вспоминала Рифеншталь, – появился Гитлер. Люди повскакали со своих мест, крича:– Хайль! Хайль!Когда выкрики умолкли, Гитлер заговорил:– Соотечественники и соотечественницы! В этот момент передо мной возник почти апокалиптический мираж, который я не смогу забыть.Казалось, что разверзлась земля и оттуда вырвалась мощная водяная струя, настолько мощная, что достигла неба и сотрясла землю. Меня словно парализовало. Хотя многое из его речи я не поняла, подействовала она на меня потрясающе. Будто гром обрушился на слушателей, и я почувствовала, как все они оказались во власти его магнетизма».[/i]Лени Рифеншталь описала свое восхищение Гитлером через много лет после войны, уверенная в том, что ее поймут и простят, – ведь тогда все восхищались Гитлером...Не все. Столяр Георг Эльзер не разделял ее восхищения фюрером. Фашисты с самого начала вызывали у него омерзение. Он отказывался тянуть руку в нацистском приветствии и не участвовал в совместном прослушивании радио, когда выступал фюрер.Георг Эльзер родился в 1903 году в Вюртемберге. Рос в трудных условиях. Отец пил, семья нищенствовала. Окончил семилетку. Пошел учеником на металлургический завод. Ушел по причине слабого здоровья. Стал столяром, которого очень ценили работодатели. В свободное время играл на цитре и контрабасе. Путешествовал. Матильда Нидерманн в 1930 году родила ему сына Манфреда.Интерес к политике заставил Георга Эльзера вступить в профсоюз рабочих лесоперерабатывающей промышленности и присоединиться к боевой организации «Красный фронт», которая действовала под руководством компартии. На выборах голосовал за коммунистов, считая, что они лучше всех представляют интересы рабочих.Эльзер понял, что Гитлер ведет страну к войне. Он пришел к выводу, что спасти Германию можно только уничтожением нацистской верхушки. Он был уверен: если будет устранено руководство страны, то к власти придут другие люди, которые не захотят захватывать чужие земли и позаботятся о жизни рабочего класса.8 ноября 1938 года столяр Георг Эльзер обнаружил, что практически любой может беспрепятственно зайти в пивную «Бюргербройкёллер», когда выступает Гитлер. Эльзер решил взорвать Гитлера, когда он на следующий год вновь будет здесь выступать. Ему предстояло приготовить мощное взрывное устройство и установить его так, чтобы взрыв обрушил крышу пивной и придавил Гитлера и его свиту.В течение нескольких месяцев он планомерно похищал взрывчатку на арматурном заводе в Хальденхайме, на котором работал. Затем нашел себе работу на каменоломне. Там тоже было полно взрывчатки. Он забирал ее небольшими порциями, хранил дома, в платяном шкафу. Там же он научился делать взрыватели. Пробные взрывы устраивал в саду у своих родителей. В августе он перебрался в Мюнхен и умудрился более тридцати раз остаться на ночь в пивной. Он приходил в восемь вечера, заказывал ужин. Ближе к десяти он прятался и ждал, пока все уйдут.Самым простым инструментом он вскрыл колонну за ораторской трибуной, куда решил заложить бомбу. Работа была изнурительной, делать ее приходилось, стоя на коленях. Под утро он немного дремал и уходил через заднее крыльцо, когда пивная открывалась.Низенького роста, неприметный, он не вызывал ни малейших подозрений. Один раз его все-таки обнаружили после того, как пивная закрылась, но он со многими официантами подружился, так что все просто посмеялись над засидевшимся клиентом.[b]Под оптическим прицелом[/b]Гитлер боялся покушений. Став вождем национал-социалистической немецкой рабочей партии, он немедленно потребовал себе охрану.Из надежных членов партии образовали группу, которая именовалась «охрана штаба». Сначала телохранителей было всего двадцать. Потом они стали называться «Ударный отряд Гитлера», им командовали отставной лейтенант Йозеф Берхтольд и водитель фюрера Юриус Шрек. 9 ноября 1925 года группа получила название – SCHUTZSTAFFEL («Охранные отряды») – СС.Юлиус Шрек разослал местным партийным организациям циркуляр с требованием провести партийную мобилизацию в СС. К концу года отобрали сотню человек. В СС не брали безработных хулиганов, которые валом валили в штурмовые отряды. В подразделениях СС была более строгая дисциплина.Эсэсовцы посещали все партийные собрания, но никогда не выступали, им запрещали курить и уходить раньше, чем собрание закончится.Чем дальше, тем меньше Гитлер чувствовал себя в безопасности. 15 марта 1932 года обстреляли поезд, в котором Гитлер и Геринг ехали из Мюнхена в Веймар. 30 июля 1932 года Гитлера пытались убить в Нюрнберге. В июне 1932 года он попал в автомобильную катастрофу. Во Фрайбурге его машину забросали камнями.Когда Гитлер возглавил правительство, он стал получать множество угроз. Минимум раз в неделю берлинская полиция получала сообщения о намерении разных людей убить Гитлера. Кто-то собирался вручить фюреру букет цветов и сквозь цветы брызнуть ядом ему в лицо. Другой намеревался подсунуть ему авторучку, которая взрывается в руке. Один бывший летчик хотел подлететь к самолету Гитлера и сбить его в полете.Обо всех угрозах и попытках покушений докладывали Гитлеру, и эти сообщения накладывали отпечаток на его психику.Он говорил начальнику прусского гестапо Дильсу:– Представьте себе совершенно безобидного человека, который снимает квартиру на Вильгельмштрассе. Окружающие принимают его за учителя на пенсии. Он носит очки и вообще не привлекает к себе никакого внимания. Он покупает винтовку, примеривается и в один прекрасный день стреляет в меня в тот момент, когда я выхожу на балкон рейхсканцелярии...Гитлер часто думал о том, что он может стать жертвой снайпера с телескопическим прицелом. Он ездил через весь город в открытой машине и сидел на трибуне, видный множеству людей... И такая идея действительно возникла.Британским военным атташе в Берлине был полковник Мейсон-Макфарлейн. Он жил в квартире в доме № 1 на Софиен-штрассе, из окон которой всегда был виден Гитлер, принимающий военный парад.Полковник в отличие от британского посла в Германии сэра Невиля Гендерсона считал, что политика умиротворения опасна, что Гитлер идет к войне и что диктатора следует остановить. Он предлагал объявить Гитлеру войну как можно скорее, потому что время работает против Запада – немецкая армия становится все сильнее.Видя, что его начальники не понимают, с кем они имеют дело, полковник поехал в Лондон и совершенно серьезно предложил, пока не поздно, застрелить Гитлера:– Это можно сделать из винтовки с оптическим прицелом и глушителем. Стрелять надо из окна моей ванной. Звуки музыки, крики и шум заглушат выстрел, так что полиция не сможет понять, откуда стреляли.В Лондоне отвергли это предложение полковника.[b]Как охраняли Гитлера[/b]По указанию Гитлера рейхсфюрер СС Гиммлер создал группу охраны фюрера. Начальником сделал капитана мюнхенской полиции Иоганна Раттенхубера. 15 марта 1933 года он получил звание штандартенфюрера СС.Группу укомплектовали сотрудниками баварской политической полиции из числа членов партии. Первоначально группа Раттенхубера действовала только на территории Баварии. В Берлине же эсэсовская охрана следовала за Гитлером фактически нелегально.Однажды Гитлер заметил какую-то машину, преследовавшую его, и приказал водителю Кемпке оторваться. Тот нажал на газ своего супермощного «Мерседеса» и умчался. А в той машине сидели охранники, отправленные Гиммлером защищать фюрера.В начале 1935 года группа Раттенхубера начала работать официально. Она получила два автомобиля и радиопередатчики, телохранителям фюрера сняли особое помещение и наняли повара. Раттенхубер перестал подчиняться Гиммлеру. Он получал приказы непосредственно от адъютантов Гитлера. В положении об имперской службе безопасности говорилось, что каждого ее сотрудника утверждает лично фюрер.В 1939 году в личной охране фюрера было около двухсот оперативных работников, к концу войны их число увеличилось вдвое. На девяносто процентов это были баварцы, в основном старые члены партии и СС.Телохранители фюрера получили право носить любую военную форму, беспрепятственно проходить через контрольно-пропускные пункты, останавливать военный транспорт и арестовывать военнослужащих, если они представляли опасность для фюрера.Внешнюю охрану зданий, где находился фюрер, также несли подразделения СС. Весной 1933 года сформировали полк «дворцовой охраны» – «Лейбштандарт Адольф Гитлер».Подразделения полка охраняли не только имперскую канцелярию, но и площади, где выступал Гитлер, аэродром Темпельхоф, откуда вылетали правительственные самолеты, все важные правительственные здания.Инструкции были жесткие. Стоявшим на посту эсэсовцам запрещалось есть, пить, курить, читать, разговаривать с публикой и отдавать честь кому бы то ни было, включая самого фюрера, чтобы не терять бдительность. Ему салютовали только командиры, стоявшие перед строем.Здания, в которых должен был появиться фюрер, брались под охрану за двадцать четыре часа до его появления. Особо опасными считались гостиницы, где проверялись все комнаты.Новоприбывшие постояльцы воспринимались как подозрительные лица. На улице размещались переодетые агенты, которые в первую очередь должны были следить за балконами.Запрещалось вручать Гитлеру букеты цветов, письма, посылки, что-либо кидать в его сторону. Но этого трудно было добиться – женщины бросали цветы и письма, дети бежали за машиной и просили автограф.Если ребенок прорывался через кордон, охранник его перехватывал, но потом обычно детей подносили к фюреру, чтобы ребенок мог вручить цветы. Наказывать детей на виду у толпы было бы неблагоразумно. Фюрер заботился о своей репутации.Во всю длину улицы, по которой проезжал Гитлер, выстраивались эсэсовцы. Спиной к ним стоял еще один ряд охраны, который смотрел на дома и на толпу.Убийство в Марселе хорватскими националистами югославского короля Александра и французского министра иностранных дел Луи Барту 9 октября 1934 года повергло охрану Гитлера в панику. Специальный фильм показывали спецслужбам и полиции, чтобы все видели, как может быть организовано такое преступление.Больше всего боялись выстрелов из толпы, а также из окон верхних этажей, с балконов и крыш.[b]Постарели и обленились[/b]Но вернемся к Георгу Эльзеру. Он всю жизнь увлекался часами. Готовя взрыватель, он установил пару надежнейших часов, боясь, что одни могут отказать. Ему удалось установить механизм часов так, чтобы взрыв прогремел ровно через три дня. И ошибка составила всего пятнадцать минут. Об этом он потом с гордостью мастера своего дела говорил на допросе в гестапо.В ночь со 2 на 3 ноября Эльзер принес взрывчатку в пивную и заложил ее в колонну. В ночь с 5 на 6 ноября он установил часовой механизм. 6 ноября утром уехал в Штутгарт. Но испугался, что что-то недоделал, и вернулся 7 ноября. Он провел в пивной последнюю ночь, вновь и вновь все проверяя. Утром он ушел, уверенный в успехе. Чем все закончилось, вы уже знаете.Надо сказать, что между множеством служб и подразделений, занимавшихся охраной Гитлера, царили ревность и конкуренция. Они не столько сотрудничали, сколько соперничали между собой. Его охрана томилась без дела и довольно небрежно исполняла свои обязанности. Вот лишь один из примеров такой небрежности. В январе 1937 года среди белого дня некий человек забрался в рейхсканцелярию через открытое окно служебного туалета. На него обратил внимание один из слуг Гитлера. Выяснилось, что это безработный, который хотел попросить фюрера дать ему какую-нибудь работу.Личные слуги Гитлера тоже входили в СС. Один из слуг всегда был рядом с фюрером, держа то, что ему понадобится, – пальто, бинокль, таблетки, бутерброд. Они следили за одеждой фюрера, приносили ему в постель газеты и телеграммы.В течение одного года в здании рейхсканцелярии трижды звучали выстрелы. Всякий раз это была небрежность охранников, которые на посту чистили оружие или баловались с ним.В Мюнхене за день до выступления фюрера эсэсовцы взяли здание «Бюргербройкёллер» под охрану. Но внутри они удовлетворились поверхностным осмотром. Они помнили распоряжение Гитлера:– В этом здании меня охраняют мои старые товарищи. Полномочия полиции заканчиваются у входа в «Бюргербройкёллер».Когда сформировалась личная охрана Гитлера, это были молодые и физически крепкие люди. Им не хватало образования, у них не было работы, поэтому они держались за свое место. Со временем они обрюзгли, одряхлели, и удивительно, что Гитлера на самом деле не убили. А когда началась война и Гитлер засел в бункере, его охрана совершенно обленилась. К тому же они все получили высокие звания и не желали быть на побегушках.Шеф партийной канцелярии Мартин Борман был этим крайне недоволен. Но сделать ничего не мог. Гитлер не хотел расставаться с людьми, к которым привык. Он сказал: – Пока я жив, я не позволю никого из них трогать.После покушения на Гитлера упор был сделан на превентивные действия. Создавалось единое досье на «врагов рейха», которые жили в районах, посещаемых Гитлером, имелся перечень умственно неполноценных, профессиональных преступников и иностранцев.Еще одно досье заводилось на тех, кто работал или жил в радиусе полукилометра от места проведения мероприятий с участием фюрера. Внушающие сомнение подлежали удалению из охраняемого района. Разрешались превентивные аресты.За три месяца до мероприятий с участием Гитлера ужесточался контроль за въездом иностранцев, за жильцами гостиниц, общежитий, за местами скопления сомнительных элементов, за вокзалами, аэропортами и морскими портами.Среди политически неблагонадежных и вообще подозрительных гестаповцы особо обращали внимание на врачей, инженеров, строителей, химиков, специалистов по взрывчатым веществам, часовщиков и ныряльщиков.Местные полицейские получали дубликаты всех ключей от зданий в охраняемой зоне. Они могли войти в любое помещение в любой момент. На владельцев зданий возлагалась ответственность за то, чтобы внутри не оказалось случайных людей, чтобы с балконов ничего не бросали. Все эти меры предосторожности были отнюдь не напрасными.[b]Две бутылки со смертельным бренди[/b]После начала войны с Советским Союзом заговор против Гитлера созрел внутри немецкой армии. На протяжении трех лет высшие офицеры вермахта пытались покончить с фюрером.В 1942 году Гитлера ждали в штабе группы армий фельдмаршала фон Вейхса в Полтаве. Здесь его собиралась арестовать группа военных, во главе которых стояли генерал Губерт Ланц и его начальник штаба генерал Ханс Шпейдель. Они считали, что Гитлер – военный преступник и с ним надо покончить.В подчинении Ланца находились отборные части войск СС – «Лейбштандарт Адольфа Гитлера» под командованием Зеппа Дитриха, дивизия «Рейх» под командованием группенфюрера Пауля Хаузера и «Мертвая голова» под командованием Теодора Айке. Поэтому думали, что Гитлер обязательно заедет в Полтаву посмотреть на своих любимых эсэсовцев. Но он не прилетел. Покушение сорвалось.В марте 1943 года Гитлера ждали в оккупированном Смоленске. За несколько дней до него в Смоленск прилетели начальник абвера адмирал Канарис и его доверенные офицеры – генерал-майор Ганс Остер, полковник Эрвин Лахузен и Ганс фон Донаньи.Они участвовали в заговоре против Гитлера. Абверовцы привезли чемодан взрывчатки.На смоленском аэродроме Гитлера встречал командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге. Место заседания охраняли войска СС, чтобы Гитлер чувствовал себя в полной безопасности. Но одним из охранных полков командовал подполковник Георг фон Бёзелагер, который согласился расстрелять Гитлера.Первоначально хотели сделать это прямо во время обеда. Но генерал-фельдмаршал Клюге сказал, что нельзя стрелять в человека во время еды.На самом деле фельдмаршал опасался, что не очень меткие стрелки попадут и в него самого. Гитлера могли застрелить после обеда, когда он шел к машине. Но не сделали этого. Потом заговорщики говорили, что фюрер внезапно пошел другой дорогой. Возможно, дело в другом.План покушения разрабатывал начальник штаба группы армий «Центр» генерал-майор Хеннинг фон Тресков. Он решил, что стрелять в Гитлера опасно: армию обвинят в убийстве фюрера. Он решил взорвать самолет Гитлера в воздухе. Если рухнет его четырехмоторный «Кондор», обвинять будет некого.Генерал Тресков замаскировал полученную от сотрудников абвера взрывчатку под посылку и попросил одного из сопровождавших Гитлера офицеров прихватить ее с собой, объяснив, что это две бутылки бренди, предназначенные для одного генерала в Восточной Пруссии. Перед взлетом один из офицеров-заговорщиков раздавил капсулу химического взрывателя. Самолет должен был взорваться ровно через полчаса над Минском.Но ничего не произошло. Через два часа самолет Гитлера благополучно приземлился в Восточной Пруссии.Адъютант генерала Трескова под благовидным предлогом немедленно вылетел в Пруссию. Он перехватил посылку со взрывчаткой прежде, чем ее отдали генералу, который вообще-то рассчитывал на бренди. Изучив взрывное устройство, заговорщики пришли к выводу, что химический взрыватель не сработал, потому что в самолете Гитлера вышла из строя система отопления в кабине. Низкая температура нарушила ход химической реакции. Сразу же был введен в действие следующий план.В военном музее в Берлине была устроена выставка трофейной военной техники. Каждый год 21 марта, в день памяти погибших героев, Гитлер произносил там речь, а затем осматривал новые экспонаты, присланные с фронта.Генерал Тресков предложил разместить среди экспонатов неразорвавшиеся мины и в нужный момент привести их в действие. Эти мины привез в Берлин все тот же адъютант Трескова и передал другому заговорщику – генерал-майору Рудольфу-Кристофу барону фон Герсдорфу из абвера.Заложить бомбу заранее они не смогли. Военные не располагали таким совершенным механизмом, который соорудил столяр Георг Эльзер. У них были обычные химические взрыватели, которые следовало привести в действие за десять минут или максимум за полчаса до взрыва. Полковник Герсдорф решил взорвать себя вместе с фюрером.Когда появился Гитлер, полковник, как и все военные, вытянул правую руку в нацистском приветствии, а левой в кармане кителя нажал на химический взрыватель. Он рассчитал все правильно – по сценарию через десять минут Гитлер должен был оказаться рядом с ним.Но случилось непредвиденное. Гитлер буквально вихрем пронесся по выставке, ни на что не обращая внимания, и исчез. Все, что мог сделать полковник, это остановить химическую реакцию, которая уже шла в кармане его кителя.[b]«Убить при авианалете!»[/b]Как же сложилась судьба Георга Эльзера после ареста? Сначала его держали в концлагере Заксенхаузен, потом перевели в Дахау. Он сидел в одиночной камере. Двое эсэсовцев охраняли его круглые сутки. Любые контакты с другими заключенными ему были строго запрещены. Больше пяти лет он провел в строгой изоляции.Нацисты собирались устроить показательный процесс и вывести его на суд вместе с какими-нибудь британскими агентами. Почему Эльзера не судили одного? Гитлеру не хотелось, чтобы Германия и весь мир узнали, что фюрера пытался убить немецкий рабочий.Когда третий рейх шел к концу, Гитлер распорядился его уничтожить.[i][b]«Коменданту концентрационного лагеря Дахау штурмбаннфюреру СС Эдуарду Вайтеру. Лично.[/b][/i][i]Судьба нашего особого заключенного на днях снова обсуждалась на самом верху.Нам дано следующее указание. Во время ближайшего налета авиации противника на Мюнхен или на окрестности Дахау он должен стать случайной жертвой бомбардировки.Поэтому я прошу при наступлении соответствующей ситуации самым незаметным образом ликвидировать этого заключенного. Прошу также позаботиться о том, чтобы об этом знали лишь немногие доверенные лица, имеющие допуск к особым секретам.Сообщение об исполнении указания, адресованное на мое имя, должно звучать примерно так: такого-то числа в результате вражеского налета вместе с другими получил смертельное ранение такой-то заключенный.Начальник четвертого управления группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Генрих Мюллер».[/i]Метод уже был опробован. Так, 23 августа 1944 года в Бухенвальде убили председателя компартии Германии Эрнста Тельмана, а сообщили, будто он погиб при авианалете.Но в апреле 1945 года лагерному начальству было уже не до игр, которыми увлекался начальник гестапо. Никто не стал ждать появления вражеских самолетов. В тот же вечер обершарфюрер СС из охраны лагеря вывел заключенного из камеры и застрелил возле старого крематория. На следующий день труп сожгли. Из имущества Эльзера осталась только самодельная цитра, на которой он играл в своей камере.[b]Венок на могилу[/b]После войны про Эльзера стали говорить, будто он был тайным эсэсовцем и покушение – дело рук самих нацистов. Никто не хотел верить, что одиночка едва не одолел империю СС.После сорок пятого года пережившее катастрофу немецкое общество искало себе извинения и оправдания. Многие немцы считали себя исключительно жертвами – соблазненными и обманутыми. Признать участников антифашистского сопротивления героями значило признать, что были люди, которые уже тогда видели преступный характер гитлеровского режима и нашли в себе мужество выступить против него. Особенно неприятно было сознавать, что такое мужество проявил не офицер из аристократических кругов, не священнослужитель и не дипломат, а простой швабский ремесленник.С большим опозданием в родной деревне Эльзера прозвучали слова, которые выдавил из себя местный начальник:– Земля Баден-Вюртенберг гордится одним из своих величайших сыновей.Печально знаменитую пивную «Бюргербройкёллер» в Мюнхене снесли.Семь лет назад на предложение ежегодно отмечать подвиг борца Сопротивления городское управление ответило незабываемым письмом: «[i]Ваше предложение ежегодно отмечать память покушавшегося на Гитлера Йоганна Георга Эльзера в день его гибели 9 апреля возложением венка на посвященную ему памятную табличку на месте бывшего «Бюргербройкёллера» было доложено господину обербургомистру. Господин обер-бургомистр не желал бы установления подобного ежегодного Дня памяти. Однако им высказано намерение к шестидесятой годовщине смерти Эльзера, 9 апреля 2005 года, возложить к памятной табличке венок»[/i].[b]Совместный проект газеты «Вечерняя Москва» и телеканала ТВЦ[/b]
Общество
Особая папка Леонида Млечина
[i]Когда 27 мая 1942 года в Праге смертельно ранили Рейнхарда Гейдриха, по Берлину поползли странные слухи. Люди, посвященные в тонкости взаимоотношений между вождями Третьего рейха, уверяли, что Гейдриха убрали свои. Начальника главного управления имперской безопасности и протектора Богемии и Моравии группенфюрера СС Гейдриха многие высшие чиновники рейха считали опасным соперником.В тот майский день, когда в него стреляли, Гейдрих должен был лететь в Берлин. Его вызывал Гитлер. Гейдрих рассчитывал получить новое, более высокое назначение. Он считал, что успешно справился со своим заданием – подавить сопротивление на оккупированных территориях и обеспечить подъем производства на чешских военных заводах, которые работали на вермахт. Кто был этот человек? Что мы знаем о нем?[/i][b]Скрипач в черном мундире[/b]Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих родился 7 мая 1904 года в городе Халле. Его отец был певцом и композитором, страстным поклонником музыки Вагнера. В 1899 году родители открыли музыкальное училище в Халле, где Рейнхард учился играть на скрипке.Ходили слухи о том, что дед Гейдриха был евреем. Поэтому его родословная тщательно изучалась. На самом деле оснований для таких слухов не было. Его дед по отцу умер сравнительно молодым, и бабушка, тогда еще тоже нестарая женщина, второй раз вышла замуж за Роберта Зюса, чья фамилия патологическим антисемитам казалась подозрительной. Но второй муж бабушки к Гейдриху в любом случае не имел отношения.Тем не менее эти слухи досаждали Гейдриху и, надо понимать, усилили его антисемитизм, в котором он был воспитан с детства.К удивлению родителей, Гейдрих пожелал поступить на флот, от которого после Первой мировой мало что осталось. В 1922 году он прибыл для прохождения службы на старый учебный крейсер «Берлин». На крейсере служил и будущий начальник абвера капитан Вильгельм Канарис.Гейдрих играл на скрипке, и по воскресеньям Канарисы приглашали его на свои музыкальные вечера.Гейдрих всячески старался отличиться – в службе и в занятиях спортом. Он дважды серьезно падал с лошади, обучаясь верховой езде, и сломал себе нос. Он любил читать детективы, но почему-то принял всерьез эту развлекательную литературу, уверившись, что в Германии полно иностранных шпионов.В 1924 году Канариса перевели в Берлин. Но он успел заразить кадета романтикой разведки, о чем впоследствии сильно пожалел. Гейдрих, который изучал иностранные языки, в том числе русский, ожидал назначения в военно-морскую разведку. Но его карьера рухнула, не успев начаться.Причиной краха стала личная жизнь. Гейдрих крутил сразу два романа. Одна из его пассий забеременела. Гейдрих отказался жениться. У него были другие планы и другая девушка – Лина Матильда фон Остен.На Рождество 1930 года они обручились. На беду Гейдриха, отец обманутой женщины, крупный промышленник с большими связями, дошел до высшего флотского начальства – гросс-адмирала Эриха Рёдера. Тот передал дело в суд чести. Суд пришел к выводу, что поведение молодого офицера несовместимо с флотскими традициями. Гейдрих был изгнан с флота.Его жена Лина, пламенная нацистка, уговаривала мужа присоединиться к партии, хотя Гейдриху нацисты не нравились. Но жена настаивала: он все равно остался без работы. Гейдрих вступил в партию, и ему устроили встречу с Гиммлером.В то время рейхсфюрер СС подчинялся начальнику штаба штурмовых отрядов Эрнсту Рёму, но уже пытался сделать СС самостоятельными. И подумывал о собственной спецслужбе, чтобы присматривать за соратниками по партии. По просьбе Гиммлера 25 февраля 1931 года Рём подписал приказ о создании службы безопасности – СД.Через пять месяцев, 14 июня 1931 года, к Гиммлеру на его птицеферму приехал Гейдрих. Гиммлер дал Гейдриху двадцать минут на то, чтобы он нарисовал схему новой спецслужбы.Схема, да и сам бывший флотский офицер понравились рейхсфюреру. Гейдрих даже внешне соответствовал представлениям о настоящем арийце – высокий, белокурый, решительный.Гейдрих был принят в СС и 29 июля 1931 года получил должность начальника отдела 1с, информационной службы. Гиммлер передал Гейдриху скопившиеся у него материалы о некоторых членах партии и вождях штурмовых отрядов. Ему подобрали троих помощников, энтузиастов, восхищенных тем, что им предстоит заниматься чем-то близким к разведке.[b]Кто создал гестапо?[/b]Главная трудность для Гиммлера с Гейдрихом состояла в нехватке денег. Зато когда нацисты пришли к власти, им открылся доступ к государственной казне. Гиммлер быстро оценил организаторский дар Гейдриха и передоверил ему текущие дела.Пока рейхсфюрер СС размышлял над исторической миссией нордического человека, Гейдрих собирал информацию о всех сколько-нибудь значимых людях в рейхе. Он заставил бояться себя даже крупных партийных чиновников.Он искал пополнение не среди «старых борцов», не среди штурмовиков, которые завоевали себе положение в уличных драках с коммунистами. Он подбирал молодых людей с высшим образованием, желательно юридическим, которые не имели никакого прошлого, но жаждали сделать карьеру.Типичный кадровый выбор Гейдриха – это убийца за письменным столом, образованный интеллектуал, который умело организовывал процесс массового умерщвления людей, но сам никогда не держал в руках пистолета. И если руководители штурмовых отрядов питали детскую любовь ко всякого рода побрякушкам и украшали свои мундиры, как рождественскую елку, то люди Гейдриха ходили в штатском.После прихода нацистов к власти все партийное руководство переехало в Берлин. Но Гиммлера с собой не взяли, он не получил поста в правительстве, оказался отрезанным от большой политики, которая делалась в столице, и страдал в Мюнхене. Он попросил Гитлера разрешить перевести управление СС и СД в Берлин. Фюрер ответил отказом. Тогда Гиммлер пошел иным путем.До прихода Гитлера к власти Германия была федеративным государством. Полиция подчинялась земельным властям.9 марта 1933 года Гиммлер сделал себя начальником полиции Мюнхена, через неделю – начальником политической полиции Баварии и заместителем земельного министра внутренних дел.Реально руководил мюнхенской полицией Гейдрих. Там он обнаружил такого полезного для себя человека, как будущий начальник гестапо Генрих Мюллер. Он работал в политическом отделе и еще недавно следил и за красными, и за коричневыми.У Мюллера были звериное чутье, бесконечное любопытство, подозрительность, хорошие навыки профессионального полицейского и желание продвинуться. Позднее выяснилось, что он еще и абсолютно безжалостен.Гитлер был так озабочен сломом старой государственной машины и выстраиванием вертикали власти, что на полицейские дела не обращал внимания. Они были отданы на откуп Гиммлеру. Он постепенно сосредоточил в своих руках управление полицией всех немецких земель, кроме важнейшей – Пруссии.Здесь хозяином был Герман Геринг. 26 апреля 1933 года Геринг как министр внутренних дел Пруссии создал Geheimes Staatspolizeiamt (управление тайной государственной полиции), сокращенно – гестапа (с буквой «а» на конце слова!). Возглавил управление Рудольф Дильс. Прежде он был начальником политического отдела прусской полиции и ведал борьбой с коммунистами и нацистами. В мае 1933 года гестапа разместилось в Берлине, на Принц-Альбрехтштрассе, 8.Гиммлеру гестаповцы не подчинялись. Тогда Гиммлер и Гейдрих решили избавиться от начальника тайной полиции Дильса. Гейдрих послал в дом Дильса группу эсэсовцев. Там находилась жена хозяина, родственница Геринга. Не стесняясь ее присутствия, сотрудники СД провели обыск. В истерическом состоянии фрау Дильс позвонила мужу. Тот отправил отряд гестаповцев, которые арестовали людей Гейдриха. Этот фантастический эпизод – гестапа против СД – отражал отчаянную борьбу за власть и влияние внутри нацистского руководства.Геринг не любил Гиммлера, но руководить полицией ему не хотелось. Геринг стал еще председателем рейхстага, и весной 1934 года он согласился с предложением объединить прусское министерство внутренних дел с федеральным.Тогда же внутри имперского министерства образовали Geheime Staatspolizei – государственную тайную полицию, сокращенно – гестапо. На сей раз с буквой «о».Первоначально в гестапо трудились двести-триста человек. Но уже в 1942 году численность центрального аппарата гестапо составила 1100 человек. Сотрудники гестапо ходили в штатском, они предъявляли жетон, на одной стороне которого красовался орел, сжимавший в когтях свастику, на другой – личный номер.Скромные масштабы аппарата компенсировались целой армией осведомителей. Все любители слухов, сплетен, все, кто ненавидел соседей или завидовал им, кто подглядывал за сослуживцами, нашли свое место в этой армии осведомителей и регулярно докладывали местному уполномоченному гестапо все, что им становилось известным.Абсолютное большинство делали это, не получая денег, просто из ненависти к соседям или коллегам, из желания сделать им гадость. Доносить означало выполнять патриотический долг.Когда Гиммлер был назначен начальником германской полиции, все полицейские досье открылись перед чиновниками гестапо. Гейдрих, в свою очередь, следил за тем, чтобы сотрудники СД присматривали и за гестаповцами.Гиммлер объяснял своим подчиненным, что ореол непогрешимости распространяется только на фюрера. Все остальные вполне могут быть предметом интереса гестапо и СД. Надо только соблюдать осторожность.Служба безопасности позволяла себе шпионить за Германом Герингом. Завербовали одного из его слуг, который рассказывал о том, чем наследник фюрера занимается у себя дома.Подчиненные докладывали Гейдриху и об амурных делах министра народного просвещения и пропаганды Геббельса, который заставлял молоденьких актрис спать с ним, обещая дать роль в новом фильме. Несколько актрис отвергли его ухаживания и поплатились карьерой.Мартин Борман, как выяснили сотрудники СД, тоже имел любовницу – причем с ведома жены. В молодости Борман был одним из владельцев вполне респектабельного публичного дома. Однажды дельце у него не выгорело, и его отправили в тюрьму.После этого Борман присоединился к нацистам. О своем прошлом он помалкивал, потому что Гитлер не хотел видеть рядом с собой откровенных уголовников.Когда Гиммлер отсутствовал, сотруднику СД Герману Берендсу удалось заглянуть в его личные бумаги. Он обнаружил там донесения относительно наличия еврейской крови у Гейдриха. Видно было, что рейхсфюрер заинтересовался этими сообщениями. Берендс поделился своим открытием с Гейдрихом. Тот мрачно ответил, что удивился бы, если бы Гиммлер не собирал такие материалы.[b]Государство СС[/b]Власть Гейдриха постепенно росла. Чисто полицейская работа его не интересовала. Полицейских в стране было предостаточно, чтобы контролировать все стороны жизни немцев.Гейдриха интересовали более крупные дела: шпионаж, контрразведка и наблюдение за правящей элитой.В сентябре 1939 года Гиммлер объединил в главном управлении имперской безопасности практически все спецслужбы – гестапо, крипо (криминальную полицию) и оргпо (полицию общественного порядка). В состав главка вошла и СД, но службу безопасности разделили; третье управление – организация правопорядка – возглавил группенфюрер СС Отто Олендорф; шестым управлением – внешней разведкой – руководил бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг. Начальником главного управления имперской безопасности Гиммлер сделал Рейнхарда Гейдриха.Гейдрих отличал Шелленберга. Вдвоем они прекрасно развлекались. Когда Лина оставалась дома, они вместе посещали особ легкого поведения. Пребывавшей в счастливом неведении жене Гейдриха казалось, что ее муж только работает. На самом деле Гейдрих был ходок, и его хорошо знали в злачных местах.Иногда Гейдриха сопровождали другие коллеги, в том числе начальник гестапо Мюллер. Это, пожалуй, единственное человеческое, что не было им чуждо.А через два года Гейдрих получил новое назначение. Поразительным образом Гитлер, как и все диктаторы, зависел от мирового общественного мнения. Поэтому управлять тем, что осталось от Чехословакии, поставили карьерного дипломата, бывшего министра иностранных дел Константина фон Нейрата, который проводил сравнительно мягкую линию. Нейрат старался не злить чешских рабочих, которые должны были полноценно исполнять военные заказы вермахта.В мае 1941 года Геббельс записал в дневнике, что Гитлер доволен вкладом чехов в военное производство. Ни одного случая саботажа! Сделанное чехами было хорошего качества и надежно. Они показали себя хорошими работниками.После нападения Германии на Советский Союз ситуация изменилась. Чехи воспряли духом. Они верили, что Красная армия разгромит немцев и тогда появится надежда на восстановление Чехословакии. Саботаж на военных заводах привел к падению производства на треть. Германия лишилась оружия и боеприпасов, которыми можно было бы оснастить целую дивизию.20 сентября 1941 года в Берлин прилетел заместитель протектора бригадефюрер СС Карл Герман Франк. Судетский немец, он вырос в Чехословакии и ненавидел чешскую культуру и чехов. Франк рассчитывал встретиться с Гитлером. Он привез с собой чемодан документов, доказывающих беспомощность имперского протектора фон Нейрата.Франк не сомневался, что Гитлер расстанется с Нейратом и назначит его протектором. Но к фюреру вызвали Гейдриха. Он представил Гитлеру информацию службы безопасности о тайных контактах марионеточного чешского правительства с Лондоном и Москвой. Это означало, что Карл Герман Франк проморгал врага у себя под носом. Возмущенный Гитлер тут же поручил самому Гейдриху немедленно отправиться в Прагу и уничтожить всех врагов рейха.27 сентября 1941 года в Берлине сообщили, что Константин фон Нейрат в силу состояния здоровья попросил фюрера временно освободить его от занимаемой должности. До его полного выздоровления исполняющим обязанности протектора Богемии и Моравии назначается обергруппенфюрер Гейдрих.Генрих Гиммлер давно задумал превратить территорию Чехословакии в государство СС. Он приказал Гейдриху провести германизацию чешского населения. Врачи изучали свидетельства о рождении чешских детей и отбирали тех, в ком были арийская кровь и нужные расовые характеристики. Они подлежали отправке в рейх, остальные – уничтожению. Чехи как народ должны были исчезнуть.В этом интересы Гиммлера и Гейдриха совпадали. Но рейхсфюрер СС недооценивал амбиции своего заместителя. Гейдриху надоело заниматься грязной и невидной работой. Он понимал, что его карьера зависит от способности заставить чешские военные заводы работать как часы.Прилетев в Прагу, он сказал, что безжалостно сокрушит тех, кто сопротивляется, но вознаградит тех, кто готов быть полезным власти.К смерти были приговорены примерно четыреста чехов – в основном бывшие офицеры, интеллигенция. Арестовано было в десять раз больше, но, по мнению Гейдриха, следствие шло слишком медленно. Он распорядился отправить арестованных в концлагеря, чтобы там их просто убили при попытке к бегству.В декабре 1941 года Гейдрих доложил в Берлин (его сообщение перепечатали на спецмашинке с крупным шрифтом и показали фюреру), что он уничтожил основные группы сопротивления, включая советских диверсантов, сброшенных с парашютами.Чехов, которые нужны были для военной промышленности, Гейдрих обхаживал. Он создал для них профсоюз, увеличил нормы питания для ключевых категорий работающих на военных заводах и разрешил бесплатно раздать двести тысяч пар обуви через рабочие советы.Гейдрих объявил 1 мая праздником, распространял среди рабочих бесплатные билеты на футбол, в театры и кино. Нацистская пропаганда рисовала его другом чешского народа.[b]Агенты-парашютисты[/b]Президент Чехословакии в изгнании доктор Эдуард Бенеш попал в трудное положение из-за того, что его трудолюбивые соотечественники помогали вермахту. Получилось, что чехи не только смирились с немецкой оккупацией, но и производят оружие для вермахта. Эта ситуация не устраивала ни Советский Союз, ни англичан, ни чешское эмигрантское правительство.Президент Бенеш боялся, что Москва и Лондон припомнят ему все это после войны – когда мнение чехов просто не захотят слышать, все решат без них и Чехословакия больше не вернется на политическую карту мира. Бенешу нужно было показать, что его люди тоже сражаются против общего врага.Сначала Бенеш предложил, чтобы британская авиация разбомбила чешские военные заводы. Но это оказалось практически невозможно – у англичан было слишком мало четырехмоторных бомбардировщиков дальнего радиуса действия.Тогда и возникла идея убить кого-то из руководителей протектората, чтобы показать, что народ борется и подполье тесно сотрудничает с эмигрантским правительством. Решили уничтожить Гейдриха. Организовать операцию взялся начальник военной разведки Чехословакии Франтишек Моравец. Он тоже бежал в Лондон вместе со своими ближайшими помощниками.Но в чешском подполье не было надежных кадров, способных организовать ликвидацию Гейдриха. Стали искать среди эмигрантов. В Англии находилась чешская бригада, три тысячи человек, те, кто бежал из страны. Выбрали двух добровольцев, имевших опыт прыжков с парашютом и хорошо владеющих стрелковым оружием, – Йозефа Габчика и Яна Кубиса.В два часа двадцать четыре минуты утра 29 декабря 1941 года чешские агенты прыгнули с парашютом. Ошибка штурмана привела к тому, что агенты приземлились далеко от Праги. Один из них повредил ногу. Но парашютистам повезло. Они нашли врача, а местные жители их укрыли, хотя рисковали жизнью. Немцы искали агентов-парашютистов, они окружали целые улицы и методично осматривали один дом за другим.Были приняты дополнительные меры безопасности. Усилили охрану дома Гейдриха. Но он упрямо отказывался пересесть в бронированный автомобиль и ездить с машиной сопровождения. Он не верил, что чехи осмелятся его убить.[b]День неудач[/b]У агентов были автомат и взрывное устройство. Автомат английского производства носили разобранным на части в портфеле. Сверху для маскировки клали траву. Многие чехи завели кроликов, чтобы как-то прокормиться, и повсюду собирали для них траву. Им помогал местный подпольщик Йозеф Вальцик.Для покушения выбрали практически идеальное место. На повороте водитель Гейдриха обязательно должен был притормозить. Агенты встали с двух сторон. У одного под плащом был автомат, другой с гранатой устроился возле трамвайной остановки.Сначала все шло по плану. В 10.32 Вальцик увидел машину Гейдриха. У Вальцика было зеркальце, которым он даст сигнал, что машина Гейдриха приближается. И в этот момент появляется трамвай и останавливается прямо в том месте, где они собирались убить Гейдриха.Водитель Гейдриха, как и предполагалось, сбавляет скорость. Один из агентов вытаскивает автомат, прицеливается, нажимает на спусковой крючок. А выстрела… не последовало! Автомат заклинило.Беспомощный агент смотрит на Гейдриха. Тот видит чеха с автоматом, который не стреляет... Гейдриха подвела самонадеянность. Вместо того чтобы приказать водителю нажать на газ, он приказывает водителю остановиться. Он встает в открытой машине и лезет в кобуру за пистолетом.Ни Гейдрих, ни водитель не заметили второго агента, который спокойно вышел на дорогу, чтобы бросить бомбу. Но рука дрогнула, и он промахнулся: бомба взорвалась рядом с машиной. Оба немца ранены, контужены, но живы.Гейдрих и водитель вылезают из машины с оружием в руках. А агенты безоружны. Они побежали. Водитель мог убить одного, но у него пистолет заклинило. Тут он видит, что Гейдрих упал, и возвращается к нему. Оба агента смогли убежать.В результате взрыва бомбы Гейдрих получил контузию, у него были сломаны ребра. Но главное – осколки бомбы повредили селезенку, в рану попали частицы разорванных сидений, еще какая-то грязь. Из-за потери крови и шока он потерял сознание. Самый опасный человек в нацистском руководстве истекал кровью на земле на глазах толпы. Никто не пошевельнулся, чтобы ему помочь! Только чешский полицейский, который ехал на том самом трамвае, остановил грузовик, на нем Гейдриха отвезли в больницу.[b]Пять тысяч – за одного[/b]Днем пражское радио сообщило о покушении на Гейдриха. Бенеш поздравил генерала Моравеца. 29 мая правительство Чехословакии в изгнании назвало операцию против Гейдриха актом справедливой мести со стороны народа.Гитлер назначил награду в миллион марок за информацию, которая приведет к поимке преступников.Он приказал арестовать десять тысяч чехов и расстрелять всех, кто задержан по политическим обвинениям. Трое медиков пытались спасти Гейдриха – личные врачи фюрера Теодор Морелль и Карл Брандт и личный доктор Гиммлера Карл Гебхардт.Гейдриху нужно было удалить селезенку. Но он наотрез отказался от операции. В начале июня состояние Гейдриха ухудшилось. У него началось общее заражение крови. Спасти его мог пенициллин, но в Германии антибиотиков еще не было. 4 июня он умер. 9 июня ему устроили пышные похороны.Гитлер считал Гейдриха туповатым. Но теперь назвал его «незаменимым борцом» и наградил посмертно орденом. Он распорядился жестоко наказать чехов за убийство Гейдриха.Жертвой стала деревня Лидице в Богемии. Еще в октябре 1941 года немцы схватили чешского парашютиста, у которого нашли адреса двух семей, которые жили в этой деревне. Вся деревня попала под подозрение. И теперь гестаповцы решили, что покушение на Гейдриха было организовано из этой деревни.В день его похорон, 9 июня, утром деревню окружили немецкие войска. 109 мужчин расстреляли. Из 95 детей восемь были признаны достойными германизации, их передали в эсэсовские семейства. Остальные исчезли. Женщин отправили в концлагеря. Дома снесли и бульдозерами вдавили в землю.Бригадефюрер СС Карл Герман Франк предложил амнистию и денежную награду всем, кто поможет найти убийц Гейдриха. За три дня гестапо получило две тысячи писем. Среди них было анонимное послание, в котором назывались оба агента.Предателем стал еще один агент-парашютист. Он не выполнил задание и сдался гестапо. Он назвал подлинные имена стрелявших в Гейдриха и сообщил, что они прилетели из Англии. Гестапо добралось до женщины, которая спрятала обоих агентов. Но гестаповцы ее упустили. Она попросилась в туалет, ей разрешили выйти. А она приняла там цианистый калий... Тогда ее сына повезли в штаб-квартиру гестапо. Перепробовали все, даже вливали алкоголь ему прямо в горло, чтобы он начал говорить. Потом от отчаяния сыну показали отрезанную голову матери, помещенную в аквариум. Мальчик потерял над собой контроль и рассказал, что существует церковь, под которой есть тайник. Мать заставила его запомнить адрес и сказала, что там он может укрыться в крайнем случае.Чешские агенты действительно спрятались в подвале церкви – почти в самом центре Праги. Церковь окружили семьсот немецких солдат. Два часа продолжалась перестрелка. Немцам достались только два трупа – оба чеха приняли яд. Но это были другие агенты, не те, кто убил Гейдриха. Немцы допросили священника. Тот признался, что в подвале еще есть люди. Немцы пустили слезоточивый газ, потом опять попытались штурмовать, но напоролись на сопротивление. Решили взорвать подвал. Но тут послышались одиночные выстрелы – и все смолкло... Оба агента застрелились.В отместку за убийство Гейдриха немцы уничтожили почти пять тысяч чехов. Трагедия деревни Лидице усилила ненависть к немцам и укрепила американцев и англичан в решимости проводить массированные бомбардировки немецких городов. Сожженные Гамбург и Дрезден были ответом на преступления нацистов в оккупированной Европе.В Лондоне президент Бенеш не мог понять, почему убийство Гейдриха и начавшиеся репрессии не привели к подъему партизанского движения.– Почему они не сражаются? – спрашивал он у своих сотрудников. – Посмотрите на поляков, на югославов, на французов. Они уходят в партизаны. Почему чехи не умирают, как солдаты, прихватив с собой как можно больше немцев?Моравец с горечью говорил, что убийство Гейдриха подняло престиж чехов, но не послужило поводом для подъема сопротивления.Когда после войны генерал Франтишек Моравец вернулся домой, его встретили совсем не как героя, который организовал убийство гитлеровского наместника. Напротив, его считали виновным в смерти тех, кого немцы уничтожили в ответ на смерть Гейдриха. Родственники погибших требовали от него ответа: зачем он это сделал? Это были худшие годы в его жизни.Человека, который выдал гестаповцам агентов-парашютистов, нашли и арестовали. Генерал Моравец пришел в тюрьму посмотреть на предателя. Тот глумливо спросил генерала:– Из-за меня погибли два человека. Ты погубил пять тысяч. Кого же из нас должны повесить?[i]- - - Рейнхард Гейдрих был олицетворением гитлеровской машины уничтожения, одним из тех, кто приказывал уничтожать невинных людей. Он давно уже заслужил смерть. Если бы его не остановили в сорок втором, он убил бы еще множество людей. Его казнь имела и символическое значение. Она напомнила главарям третьего рейха, что наступит день, когда им всем придется ответить за свои преступления. Казнь Гейдриха придала смелости партизанам и участникам антифашистского сопротивления по всей Европе. Но генерал Франтишек Моравец до конца жизни думал о том, что столь удачно проведенная им операция закончилась смертью пяти тысяч человек.[/i][b]Совместный проект газеты «Вечерняя Москва» и телеканала ТВЦ[/b]
Общество
Особая папка Леонида Млечина. Фюрер и его женщины
[b]Загадочная смерть фройляйн Раубаль[/b]Утром 19 сентября 1931 года в мюнхенской квартире вождя Национально-социалистической немецкой рабочей партии Адольфа Гитлера обнаружили труп молодой женщины, Гели Раубаль, его племянницы. Пуля прошла рядом с сердцем и пробила легкое.Публика давно судачила о более чем странных отношениях Гитлера с молоденькой племянницей. Но только узкий круг посвященных знал, что хорошенькая и экзальтированная Гели почти полностью овладела его мыслями и чувствами. В нем – впервые в жизни – вспыхнула настоящая страсть, хотя роман между дядей и племянницей – это нечто предосудительное, почти инцест.Гели Раубаль сыграла в жизни Адольфа Гитлера более важную роль, чем известная всем Ева Браун. Как выразился один человек, хорошо знавший Гитлера, «Гели – это была опера, а Ева – это оперетка».В 1928 году будущий вождь гитлерюгенда Бальдур фон Ширах пригласил Гитлера на рождественскую вечеринку, устроенную студентами-нацистами в банкетном зале одного из мюнхенских отелей. Ширах не ожидал, что Гитлер придет: «Но он внезапно появился среди нас. Я редко видел его таким счастливым. В его голосе звучали гордость, нежность, когда он представлял девушку: – Моя племянница, фройляйн Раубаль.Девушка, стоявшая рядом с Гитлером, была среднего роста, с хорошими формами, темными волосами и живыми карими глазами. Ее округлое лицо слегка покраснело от смущения, когда она вошла и поняла, каким сюрпризом оказалось ее появление. Я долго ее разглядывал, не потому, что на нее было приятно смотреть, а потому, что удивительно было видеть молоденькую девушку рядом с Гитлером».Брюнетка с карими глазами, Гели была красива юношеской красотой. Открытая, веселая, всегда готовая рассмеяться. Большой ребенок – какого всем хотелось бы иметь. Она почти не носила украшений – только золотую свастику, подаренную Гитлером.Правда, Гели Раубаль политикой не интересовалась. Она не читала книгу Гитлера «Моя борьба», не ходила на митинги и демонстрации. Она хотела жить и наслаждаться жизнью. Пока ее не нашли с пулей в груди. На ее письменном столе лежало неоконченное письмо, адресованное, видимо, подруге. Письмо обрывалось на полуслове: «Когда я приеду в Вену, надеюсь, это произойдет очень скоро, мы поедем вместе в Земмеринг и...» Земмеринг – это курорт рядом с Веной. Значит, она собиралась уехать из Мюнхена. А вместо этого застрелилась. Приехала полиция. Слуги рассказали, что утром Гели не отзывалась на стук, комната ее была заперта. Когда выяснилось, что пропал пистолет, который Гитлер держал в своей комнате, слуги забеспокоились. В десять утра они взломали дверь и обнаружили тело Гели Раубаль на полу. Гитлер уверял, что он в момент самоубийства находился в Нюрнберге. Главная забота нацистов состояла в том, чтобы избежать скандала и свести объяснения с полицией и прессой к минимуму.[b]Семейные тайны[/b]Семьи у Гитлера не было. Родственников он подчеркнуто не любил, считал, что с родными ему не повезло. В его родословной были темные пятна, которые его безумно раздражали.Его бабушка Мария Анна Шикльгрубер забеременела в сорок один год, будучи незамужней. 7 июня 1837 года она родила мальчика, которого окрестили Алоизом. Поскольку она отказалась назвать фамилию отца, мальчику дали фамилию матери – Шикльгрубер.В возрасте сорока семи лет она вышла замуж за безработного Йоханна Георга Гидлера. Супруги перебрались в соседнюю деревню, а мальчика оставили на воспитание брату мужа – Йоханну Непомуку Гютлеру. Он принял живейшее участие в судьбе Алоиза.Когда Мария Анна Шикльгрубер и ее муж были уже в могиле, Йоханн Непомук Гютлер вдруг заявил, что отцом ребенка был его покойный брат, и это надо официально зарегистрировать. Хотя, судя по всему, отцом Алоиза был заботившийся о нем Йоханн Непомук. Но он был женат, у него были три дочери, и признавать внебрачного ребенка ему не хотелось.В сорок лет Алоиз Шикльгрубер, старший таможенный чиновник Австро-Венгерской империи, превратился в Алоиза Гитлера. В результате его третья жена, Клара Пёльцль, внучка Йоханна Непомука Гютлера, официально стала его племянницей. Для вступления в брак им как верующим католикам пришлось получить специальное разрешение Ватикана. До конца жизни Клара называла мужа «дядя Алоиз».Адольф Гитлер появился на свет 20 апреля 1889 года. Он был четвертым ребенком Клары. Трое родившихся до него умерли в юном возрасте. Из двух появившихся на свет после него в живых осталась только сестра Паула. Вместе с ним росли дети от второго брака отца – Алоиз и Ангела.Ангела Гитлер вышла замуж за Лео Раубаля, служившего в Линце в налоговом ведомстве. Ангела родила троих детей, да еще воспитывала младшую сестру Гитлера Паулу, страдавшую психическим расстройством. Ангеле Раубаль не везло. Муж рано умер. Она осталась с четырьмя детьми, которых должна была кормить и растить.Раубали нищенствовали. Но Адольф Гитлер никогда не присылал им денег, не помогал больной сестре и вспомнил о своих родственниках, когда ему понадобилась прислуга. В 1927 году, отсидев в тюрьме и став скандально известным политиком, он на партийные деньги снял себе в горах двухэтажный дом. Хозяйство попросил вести сводную сестру Ангелу Раубаль. Она прихватила с собой обеих дочерей.Все три женщины теперь заботились о Гитлере – готовили, стирали и гладили одежду, стелили постель, ходили за покупками, встречали гостей и разносили записки. Гитлер сразу же стал флиртовать с племянницей, которую в честь матери назвали Ангелой. Гитлер звал ее Гели.Это была открытая, веселая, смешливая девушка. Разница в возрасте между ними составляла двадцать лет. Он всегда выбирал женщин много старше себя или значительно моложе. С женщинами своих лет он заигрывал только в том случае, если они заведомо не могли откликнуться на его ухаживания.Для Гели Адольф Гитлер был первым взрослым мужчиной. Для Гитлера она оказалась первой женщиной, которой он не боялся. Между ними возникло нечто вроде романа. Гитлеру льстило, что он появляется в компании очаровательной девушки, привлекающей всеобщее внимание.Жены товарищей по партии ей и в подметки не годились. Он стал поклонником кинематографа. Вкусы у него были столь же непритязательны, как и у Гели. Две его любимых картины – это «Кинг Конг» и мультфильм Уолта Диснея «Белоснежка и семь гномов».В присутствии Гели он расслаблялся. Они выезжали на пикники. Охранники прихватывали с собой набор для пикника – скатерти, посуда, разделанный жареный цыпленок, бутерброды с сыром и салями, яблочный пирог, минеральная вода для Гитлера, термосы с чаем и кофе. Располагались обыкновенно где-нибудь у озера, хотя Гитлер не плавал. Он стеснялся своего тела и не хотел раздеваться, чтобы не показаться смешным. Боялся, что его сфотографируют в купальном костюме.Он помнил, что Фридрих Эберт, став президентом, позволил сфотографировать себя в купальном костюме. Это не улучшило его репутации. Максимум, что позволял себе Гитлер – он снимал обувь и носки и заходил в воду.Купались только девушки. Отдалившись на порядочное расстояние, они раздевались догола и, развесив одежду на ветках, плавали, потом загорали.Гели ничего не хотела делать. Гели прелестно пела, почему бы ей не заняться пением всерьез? Почему бы не брать уроки у ее квартирного хозяина Адольфа Фогля? У него был успешный опыт воспитания оперных певиц. Гитлеру пришлось долго уговаривать Гели. Уроки пения были менее обременительны, чем изучение анатомии и сравнительной зоологии в университете, но ей все равно не хотелось заниматься. Но на нее подействовали слова подруги:– Представляешь, ты на сцене, и весь зал тебе аплодирует?Ангела Раубаль полагала, что рано или поздно ее дочь выйдет замуж за фюрера. Если Ватикан позволил Алоизу Гитлеру жениться на племяннице, то почему в этом откажут Адольфу? Но Гитлер вовсе не собирался связывать себя узами брака. Напротив, с определенных пор он стал тяготиться отношениями с Гели Раубаль.Гитлер боялся покушений и не расставался с оружием. Один пистолет носил в заднем кармане брюк, другой – «вальтер» калибра 6,35 мм – держал в ящике письменного стола. Он сказал об этом Гели. Более того, предупредил, что на всякий случай ей надо научиться стрелять. Она с удовольствием это сделала.Иногда ей бывало страшно в квартире. Она почему-то боялась служанки, говорила, что «эта старуха бродит по лестнице с кухонным ножом в руке».«Старухе» было сорок пять лет. Гели и дочь личного фотографа фюрера Генриэтта Гоффман ездили за город пострелять. Они научились даже чистить и разбирать пистолеты.[b]Женщины считали его хлыстом[/b]Гитлер вообще не любил женщин. Они, собственно, не были ему нужны.Гитлеру так и не удалось познать чувство любви, которое освободило бы егоот зацикленности на самом себе. Он опоздал в своем мужском развитии и испытывал постоянное чувство неудовлетворенности. Вероятно, это усилило его ненависть к окружающему миру.Когда он обосновался в горном домике, то ухаживал за одной шестнадцатилетней девушкой. Они пошли в лес. «Он обнял меня и поцеловал, – вспоминала она. – И все. Он просто не знал, что делать». Им руководило не желание обладать женщиной, а необходимость представить себя настоящим любовником.Гитлер пытался ухаживать и за Лоттой Бехштейн, чьи родители снабжали нацистов деньгами.Эдмунд Бехштейн был сыном знаменитого производителя фортепьяно. Ему принадлежал большой дом в Берлине, в Мюнхене семейство занимало огромный номер в роскошной гостинице. Туда Гитлер и был приглашен.«Слуги были в ливреях, – рассказывал он своему приятелю, – до еды мы пили только шампанское. И видел бы ты эту ванную комнату! Там можно даже регулировать температуру воды».Впоследствии Лотта Бехштейн объяснила мужу, почему у них с Гитлером ничего не получилось:– Он не мог целоваться.«Когда я его знал, у него не было нормальных отношений с женщинами, – вспоминал друг и секретарь Гитлера Эрнст Ханфштенгль. – Импотент с огромной нервной энергией, он должен был как-то давать выход своей энергии.Он был поочередно мазохистом и садистом, но никогда не испытывал чувство удовлетворения. Гели была единственной женщиной в его жизни, которая в какой-то степени могла излечить его от импотенции и пробудить в нем мужчину».Гели Раубаль ему нравилась, но она лишь в малой степени могла изменить его вкусы и привычки. Если между ним и Гели и существовали какие-то интимные отношения, то весьма извращенного характера.«Мы сидели в кафе, – вспоминал Эрнст Ханфштенгль. – Гитлер произносил очередной монолог, размахивая тяжелым хлыстом. Я поймал взгляд Гели, обращенный на фюрера, и я был потрясен: она смотрела на него с таким страхом, что я затаил дыхание. «Ага, значит, еще и хлыст», – подумал я и искренне посочувствовал девушке».Киноактриса Рената Мюллер незадолго до того, как она совершила самоубийство, рассказывала своему режиссеру, как она познакомилась с Гитлером осенью 1932 года. Прошелгод после смерти Гели Раубаль. Гитлер приехал посмотреть, как снимается кино. Вечером зашел к актрисе в дом.Вел себя очень странно. В сорок три года он все еще чувствовал себя неловко и неуверенно в присутствии интересной женщины.Потом он много раз приглашал к себе Ренату Мюллер. Он подарил ей браслет с бриллиантами – таких дорогих подарков Гели Раубаль и Еве Браун не доставалось. Когда актриса, наконец, осталась у него, он разделся, лег на пол и стал просить, чтобы она его отстегала хлыстом. Это было лишь начало того, что он вытворял в ту ночь...[b]Он не терпел союзников[/b]Гитлер делил женщин на две категории – богатые и родовитые дамы, которые были ему нужны, перед которыми он робел, и все остальные, включая Гели Раубаль и Еву Браун.Он любил находиться в окружении красивых женщин, но не терпел, если они вмешивались в политические разговоры. На первом заседании партии в январе 1921 года он поставил условие, что ни одна женщина никогда не войдет в состав руководящих органов.Влюбленность Гели Раубаль в Гитлера довольно быстро прошла. Она жаждала полноценных отношений. Ее руки попросил Эмиль Морис, личный водитель Гитлера и один из его ближайших соратников. Он вступил в партию в 1919 году и имел членскую карточку СС № 2. Гитлер обожал автомобили, и ему нравилась манера вождения Эмиля, который гонял с максимально возможной в ту пору скоростью.«Я решил жениться на Гели, – вспоминал Морис, – в которую я влюбился по уши, как и многие другие. Она приняла мое предложение». Но фюрер расстроил их свадьбу.В конце 1927 года Гели писала Морису: «Мой дорогой Эмиль! Почтальон принес мне уже три письма от тебя. Никогда я не была такой счастливой, как после того, как прочитала последнее из них. Возможно, еще и потому, что последние дни были трудными... Дядя Адольф настаивает на том, что мы должны ждать два года. Только подумай об этом, Эмиль, – два года, когда мы сможем только время от времени поцеловать друг друга и то под присмотром дяди А. Я могу только любить тебя и быть тебе верной... Дядя Адольф настаивает на том, чтобы я продолжала учиться. Я бы хотела помочь ему обрести счастье, но не знаю как. Он считает, что нашу любовь нужно держать в секрете. Дядя А. обещал, что мы будем часто видеться и даже наедине. Он чудесный человек... Поклон фрау Гесс. Она единственная, кто верит, что ты действительно любишь меня. Наилучшие пожелания от твоей Гели».Неизвестно, какой характер носили интимные отношения Гели и Гитлера, но во всяком случае он не терпел присутствия соперника.– Я люблю Гели и мог бы жениться на ней, – говорил Гитлер. – Но я должен оставаться один. При этом меня волнует судьба Гели, и я присматриваю за ней. Поэтому я сохраняю за собой право определять круг ее друзей, пока она не подберет себе достойного мужчину.Еще один человек, чье имя осталось неизвестным, попросил руки Гели до того, как ей исполнился двадцать один. По закону, нужно было согласие матери. Ангела Раубаль поступила так, как сказал Гитлер, который велел отложить обручение до совершеннолетия.Расстроенный молодой человек прислал Гели письмо: «Твой дядя, который пользуется неограниченным влиянием на твою мать, мешает нашему счастью, хотя знает, как мы важны друг для друга. Твой дядя ведет себя в отношении тебя крайне эгоистично. Он просто хочет, чтобы ты принадлежала ему одному и больше никому...» Конечно же, Гитлер был ревнив и не хотел уступать счастливым соперникам. Хотя по политическим мотивам Гитлеру нежелательно было жить вместе с девушкой, которую в любом случае считали его любовницей. Партийные секретари роптали, что Гитлер слишком мало времени отдает партийным делам и слишком занят личными удовольствиями.[b]Ева Браун бежит за сосисками[/b]На выборах в сентябре 1930 года вместо двенадцати мандатов нацисты получили сто семь. Они сами не ожидали такого успеха. Имя Гитлера не сходило с газетных полос. Ему важно было сохранить репутацию бескорыстного идеалиста, думающего только о благе немецкого народа. В эти решающие месяцы ему меньше всего хотелось, чтобы газеты писали о странных отношениях с племянницей. Ему нравилось, когда его окружали девушки, но не такие требовательные, как Гели Раубаль.В студии Генриха Гоффмана Гитлер приметил семнадцатилетнюю неопытную девушку со свежим и милым личиком. Ее звали Ева Браун.Гитлер и Ева Браун встретились в пятницу днем, в начале октября 1929 года. Она сама вспоминала: «Я задержалась на работе, чтобы заполнить какие-то бумаги. Я полезла наверх, чтобы добраться до папок, которые хранились на самом верху. В этом момент хозяин вернулся с каким-то человеком неопределенного возраста со смешными усиками и в пальто английского фасона, в руке он держал шляпу. Они сели на диван напротив меня. Я поняла, что этот человек разглядывает мои ноги. В тот день я подкоротила юбку. И я не была уверена, что на мне есть нижнее белье. Гоффман познакомил нас, когда спустилась вниз. – Это наша маленькая фройляйн Ева».Гоффман послал ее за сосисками и пивом, потом пригласил присоединиться к ним за столом: «Я была ужасно голодна. Я проглотила мои сосиски и отхлебнула пива. Этот пожилой господин говорил мне комплименты. Мы говорили о музыке. И он просто не сводил с меня глаз. Поскольку уже было поздно, я заспешила. Я отказалась от его предложения подвезти меня на своем «Мерседесе», представив себе, какой была бы реакция папы».Ей было семнадцать лет, Гитлеру за сорок. Гоффман, зная пристрастие фюрера к юным особам, не без умысла принял ее на работу. Но он честно предупредил, что у Гели-то хорошая фигура, а Ева подкладывает носовые платки в лифчик перед свиданием с мужчиной.Гитлер часто приезжал к Гоффману ужинать. Он был в длинном кожаном пальто и с хлыстом. Водитель ждал его в «Мерседесе». Он ужинал, иногда что-то наигрывал на пианино и уходил.Однажды он вернулся со словами, что забыл свой хлыст, с которым не расставался. Вдруг, немало удивив девушку, он попросил:– Поцелуй меня.– Нет, нет, господин Гитлер, это невозможно! – ответила девушка.В следующий раз она положила ему в карман плаща записку: «Мне так жаль, что вы столь печальны. Ева». Гитлер переключился на Еву Браун. Он брал ее в рестораны, кинотеатры и даже на пикники. С самого начала он дал понять, что не сможет проводить с ней много времени. Он не может позволить себе ни жениться, ни стать жертвой скандала из-за внебрачной связи. Как лидер партии он обязан быть образцом высокоморального поведения. А что же делать с Гели Раубаль?[b]Замена найдена[/b]Она хотела уехать в Вену. Гитлер не знал, как поступить. Ему надо было от нее избавиться. И он не хотел ее отпускать, тем более за границу. Вдруг она станет рассказывать о нем то, что известно ей одной?– Моя племянница, – сказал Гитлер полицейским, пришедшим его допросить, – которую я опекал, изучала медицину, но не заинтересовалась этим предметом и стала брать уроки пения.Она собиралась дебютировать, но не чувствовала себя готовой, поэтому хотела взять несколько уроков у преподавателя в Вене. Я согласился, с условием, что мать, моя сестра, будет ее сопровождать. Но она этого не захотела, поэтому я возразил против поездки. Она могла быть этим огорчена, но я не видел, чтобы она уж так сильно расстраивалась. Видимо, что-то было в ее характере.Однажды она заметила мне, что не умрет естественной смертью. А пистолет она могла взять в любой момент, поскольку ей было известно, где что лежит... Ее смерть подействовала на меня очень сильно. Она была единственной родственницей, с которой я поддерживал близкие отношения. И вот какой удар для меня.Первые дни после смерти Гели Раубаль Гитлер смертельно боялся следствия, ареста, суда. Боялся, что полицейские что-то заподозрят, как минимум обвинят его в доведении племянницы до самоубийства. Но обошлось.Гитлера защищал министр юстиции Баварии Франц Гюртнер. Австрийца Гитлера, не имевшего германского гражданства, должны были по закону выслать из страны. Главный баварский законник не позволил это сделать. После прихода Гитлера к власти Гюртнер стал министром юстиции всей Германии.Тело Гели отправили в Вену, где и похоронили по католическому обряду. Самоубийц так не хоронят. Исключение было сделано в 1889 году для кронпринца Рудольфа и то по личной просьбе императора Франца Йозефа.Но венский священник Йоханн Пант не считал, что она ушла из жизни по собственной воле. Он прочитал в парижском журнале статью Отто Штрассера, в которой шла речь о самоубийстве Гели Раубаль, и написал редактору журнала: «Это я похоронил Ангелу Раубаль, маленькую Гели, о которой написал Отто Штрассер. Они изображают дело так, будто она покончила с собой. Я бы никогда не позволил похоронить самоубийцу на освященной земле. Из того факта, что я похоронил ее по христианскому обряду, Вы можете сделать заключение, которое я не вправе донести до Вас».В феврале 1936 года Ангела Раубаль вновь вышла замуж. Гитлер не пришел на свадьбу сестры.Брат Гели, племянник Гитлера, лейтенант вермахта Лео Раубаль, учитель по профессии, попал в советский плен под Сталинградом. Возникла идея обменять его на сына Сталина – старшего лейтенанта Красной армии Якова Джугашвили, томившегося в лагере для военнопленных с 1941 года, но ни Сталин, ни Гитлер этого не захотели.«После смерти Гели жизнь изменилась, – вспоминала дочь фотографа Гоффмана. – Мы больше не ездили на пикники. Никто не заговаривал о смерти Гели, как будто ее не было. Комнату закрыли на ключ, все ее вещи остались в гардеробе. Большой синий граммофон, огромная коллекция пластинок с записями классической музыки и первые джазовые пластинки – решительно все осталось на прежних местах. Только затерли следы крови».Гитлер продолжал разыгрывать спектакль. Каждое Рождество до 1939 года он заходил в ее комнату, как будто в храм. В его доме в Оберзальцберге повесили портрет Гели кисти Адольфа Циглера, которого фюрер сделал президентом Немецкой академии искусств.Гитлер искал замену Гели Раубаль. Он чуть не завел роман с Лени Рифеншталь, которая пробовала свои силы как режиссер документального кино.Рифеншталь откровенно искала его расположения. Однажды они вместе гуляли на морском берегу. Стемнело. Следовавшие за ними охранники стали не видны. Все условия для романтического приключения. Гитлер обнял Лени Рифеншталь, но через мгновение отстранился и сказал:– Я не могу полюбить ни одну женщину, пока не исполню своего долга.Гитлер почувствовал в Рифеншталь сильный характер необыкновенно амбициозной женщины. Таких женщин он побаивался и разыгрывал роль Дон Жуана, вынужденного наступать на собственное горло во имя великой идеи. Он делал вид, что готов заняться любовью, но буквально в последний момент отступал.В том же году он познакомился с Магдой Квандт, у которой уже был роман с руководителем столичной партийной организаций Йозефом Геббельсом.Гитлер сказал своему адъютанту:– Эта женщина могла бы сыграть большую роль в моей жизни даже не будучи моей женой. В моей работе она бы своей женственностью уравновешивала мои односторонние маскулинные инстинкты. Она могла бы стать второй Гели для меня. Жаль, что она не замужем.Гитлер рассчитывал, что адъютант передаст его слова Магде. Так и произошло. Он предложил Магде подвезти ее в свой машине и совершенно откровенно спросил, не хотела бы она присутствовать в жизни фюрера.Магда ответила, что фюрер, безусловно, прав, когда говорит, что у него нет права жениться:– Его жена была бы чаще всего частью мебели, чашкой, которая всегда стоит на своем месте, микрофоном, в который он говорит, или граммофоном, который говорит то, что он желал бы услышать в данный момент.Магда, конечно же, приняла предложение фюрера. Она призналась своей подруге, что влюблена в Гитлера:– Но я поняла, что, если не считать его племянницы Гели, чью смерть он так и не смог пережить, Гитлер не способен любить женщину. Поэтому я решила выйти замуж за доктора Геббельса, потому что тогда я буду рядом с фюрером.Гитлер наконец получил то, что ему было нужно: он мог наслаждаться поклонением красивой женщины, ничего не давая взамен. Гитлер придумал замечательную формулу: после смерти Гели он не способен никого полюбить и вынужден отказаться от возможности физически обладать женщиной. Он извлек массу пользы из смерти своей несчастной племянницы. Он стал говорить, что Германия – его единственная невеста, которой он будет хранить верность.[b]Две попытки самоубийства[/b]Магда была слишком зрелой и умной женщиной, чтобы заменить Гели. Поэтому вакансия досталась куда более простодушной Еве Браун.Гели Раубаль было двадцать три года, когда она умерла в сентябре 1931 года, Гитлеру – сорок два. Их роман продолжался почти четыре года. Роман с Евой Браун продолжался почти шестнадцать лет, но Ева не оказывала столь сильного влияния на его характер и поведение.После смерти Гели он говорил о женщинах с нескрываемым презрением. Любил цитировать известное выражение Ницше: «Собираешься к женщине? Не забудь захватить с собой хлыст». Такова была официальная идеология партии.«Марксисты уверяют, что ячейку государства составляет семья, – писал идеолог партии Альфред Розенберг. – В реальности женщины – это обслуживающий элемент. Борющиеся за свои права женщины в глубине души просто хотят существовать за счет мужчин. Эмансипированные женщины требуют не равноправия, а паразитической жизни за счет мужчины».Ради Гели Раубаль Гитлер иногда делал красивые жесты. Еве Браун достались крохи. Он даже не находил времени поздравить ее с днем рождения. Вместо него появлялся адъютант с цветами и дешевыми побрякушками. Иногда пренебрежение было настолько нестерпимым, что и Ева Браун не выдерживала.В августе 1932 года она пыталась уйти из жизни – выстрелила в себя. Рана оказалась неопасной. Гитлер появился в клинике с цветами и гордо сказал: – Она сделала это из любви ко мне.Ему вовсе не хотелось, чтобы избиратели узнали еще об одном самоубийстве, связанном с ним. Он сказал Еве, чтобы она всем говорила: это был несчастный случай. Она разглядывала пистолет, и он выскользнул у нее из рук. Ева послушно пересказала это матери.Весной 1935 года Гитлер не приезжал к ней три месяца, и она повторила попытку самоубийства. Она наглоталась снотворного. После этого он открыл на ее имя счет в банке, снял квартиру и купил ей виллу.Сестрам Ева Браун говорила, что сексуальная жизнь у них протекает нормально, но близкой подруге созналась:– Я ничего не получаю от него как от мужчины.Секретарь Гитлера Криста Шредер считала, что между ними вообще не было интимных отношений. Он держал рядом с собой женщину, чтобы доказывать себе и своему окружению собственную мужскую полноценность.«Я уверен, что смерть Гели Раубаль стала поворотным пунктом, изменившим характер Адольфа, – вспоминал его друг Эрнст Ханфштенгль. – Отношения с ней, вне зависимости от того, была ли у них интимная близость, впервые дали выход его нервной энергии. После ее смерти эта энергия очень скоро трансформировалась в безжалостность. Долгая связь с Евой Браун не дала ему расслабления, которое могло бы превратить его в нормального человека. Ее смерть со временем превратила его в демона, а его интимная жизнь свелась к бисексуальной суете. Ева Браун ничем не могла ему помочь».Между Евой Браун и Гели Раубаль было нечто общее – юность, легкость характера, улыбчивость, жизнерадостность, любовь к спорту. Ева Браун копировала Гели в одежде, носила такую же прическу.Фюрера платонические отношения устраивали. Ева Браун была простой девушкой, без амбиций, она всегда была под рукой. Гитлер все равно ее третировал, пренебрегал ею, но больше она не пыталась уйти из жизни – до того момента, как они вместе покончили с собой в 1945 году. Гитлер боялся смерти, но еще больше он боялся предстать перед судом за все свои преступления.Могилы Гели Раубаль в Вене больше не существует. Часть кладбища, куда после войны перенесли ее останки, сравняли с землей.[b]Совместный проект газеты «Вечерняя Москва» и телеканала ТВЦ[/b]
Общество
Особая папка Леонида Млечина
[i]Молодые годы Адольфа Гитлера прошли исключительно в мужской компании. В женском обществе его не видели. Его половое созревание проходило сначала в мужском общежитии, а потом в казарме, где он чувствовал себя лучше, чем дома. После войны один из врачей, лечивших Гитлера, заявил под присягой, что фюрер вне всякого сомнения был гомосексуалистом. Сам Гитлер никогда в этом не сознавался. Публично называл гомосексуализм болезнью.Известно, что значительно легче тем, кто не сопротивляется природе и дает волю своим чувствам. Неприятие собственного гомосексуализма ведет к тяжкому разладу с самим собой. Сознание того, что ты не такой, как другие, воспитывает чувство унижения и обиды на весь белый свет. Если Гитлер действительно испытывал особые чувства к мужчинам и пытался это скрыть, то понятно, почему он в конце концов возненавидел весь мир.[/i][b]Первый любовник[/b]Гитлер гениально врал, потому что он с юности привык вести двойную жизнь. У него это было в крови. Всем гомосексуалистам приходилось таиться и изображать себя такими же, как остальные мужчины. Такова точка зрения тех, кто уверен, что Гитлер всегда вел двойную жизнь. Он постоянно пребывал в мире фантазий, где все складывалось так, как он хотел. Он и музыку Рихарда Вагнера полюбил за ее способность заставить забыть о реальности.Став известным политиком, Гитлер ежегодно посещал знаменитый музыкальный фестиваль в баварском городе Байройте, где жил и творил Рихард Вагнер. Имперский министр вооружений и боеприпасов Альберт Шпеер полагал, что Гитлер так часто ездил в Байройт, потому что у него был роман с невесткой композитора Винифред Вагнер. По словам Шпеера, фюрер возвращался после фестиваля очень довольный, у него глаза блестели. Но теперь известно, что между ним и Винифред Вагнер ничего не было. Гитлер, возможно, находил там отдохновение иного рода. На вагнеровский фестиваль собиралось множество гомосексуалистов. Маскулинная музыка Вагнера в то время была модной среди гомосексуалистов. Возможно, это усиливало удовольствие, получаемое Гитлером от любимой музыки. Он бывал там исключительно в мужской компании. Никаких женщин! Художественный руководитель веймарского театра Ганс Северус Циглер, не скрывавший своих гомосексуальных наклонностей, с наслаждением вспоминал, как Гитлер пригласил его в Мюнхен послушать Вагнера.После оперы они устроились в любимом фюрером кафе «Хек». К ним присоединилась Ева Браун, уже ставшая официальной подругой Гитлера.Обычно в таких ситуациях мужчины отделываются от приятеля и удаляются вместе с дамой сердца. Гитлер поступает прямо противоположным образом. Он просит Циглера подождать и на такси отвозит Еву Браун домой.Возвращается, и они вдвоем едут к Гитлеру в Оберзальцберг в его загородный дом. И так происходило несколько раз. Почему они не оставались в Мюнхене? Возможно, в большом городе этой паре не хватало той интимной атмосферы, в которой они нуждались.Первым интимным другом фюрера и, как полагают некоторые историки и врачи, любовником стал Август Кубицек, мечтавший стать музыкантом юноша, с которым Гитлер познакомился в австрийском городе Линце.«Ни один человек на земле, – вспоминал Август Кубицек, – даже моя мать, которая так меня любила и так хорошо меня понимала, не в состоянии был понять мои секретные желания, как это делал мой друг».Гитлер ревновал Кубицека к другим молодым людям, с которыми тот заговаривал. Он не мог смириться с тем, что Кубицека мог заинтересовать ктото еще. Юноша должен был всецело принадлежать ему одному. Все это напоминает настоящий любовный роман. В феврале 1908 года Гитлер приехал в Вену на несколько дней раньше Кубицека и нетерпеливо писал ему: «Я с нетерпением ожидаю твоего приезда. Напиши, когда ты будешь, чтобы я устроил все для торжественной встречи. Вена ждет тебя. Приезжай поскорее. Я, конечно же, встречу тебя».Когда Кубицек наконец приехал в Вену, на вокзале его ожидал Гитлер. Счастливый Адольф расцеловал друга и повел на квартиру, где они провели вместе первую ночь. Это была его мечта – два одиноких художника наслаждаются совместной жизнью в австрийской столице. А окружающие пусть думают, будто они братья. Они даже одевались одинаково, купили себе черные пальто и шляпы. Они выбирали для прогулок пустынные пригороды. Предпочитали никому не известные уединенные уголки.Однажды они гуляли и были застигнуты грозой. Они спрятались в заброшенном сарае. Кубицек нашел грубую мешковину. Гитлер насквозь промок и дрожал от холода. Кубицек расстелил мешковину и велел Гитлеру снять с себя мокрую одежду и завернуться в сухое. Тот покорно разделся и лег. Кубицек заботливо укутал его и лег рядом.Это очень похоже на описание жизни гомосексуальной пары. Любовники, вынужденные скрываться от остального мира, ищут уединения за городом или жаждут остаться в темноте оперного зала, возбуждающего их чувства.Гитлер избегал физического контакта с другими людьми. Уклонялся от рукопожатий. Другое дело Кубицек – его Гитлер любил нежно держать за руку. Кубицек сам называет такие контакты «интимными».Однажды к Августу Кубицеку пришла молодая девушка заниматься музыкой. Гитлер устроил настоящую сцену ревности, кричал, что их комната слишком мала для появления здесь чужих людей. Юный Гитлер избегал женщин, никогда не флиртовал с ними и вообще старался держаться подальше от слабого пола.Гомосексуализм стал постоянной темой разговоров в Вене в начале ХХ века, потому что обвинения в нетрадиционной сексуальной ориентации были выдвинуты против Филиппа – принца Ойленбургского, друга кайзера и германского посла в Австро-Венгрии. Разгоревшийся скандал привлек внимание венцев к существовавшей в Вене гомосексуальной субкультуре. В городе открылись рестораны, кофейни, отели, бани, где они могли встречаться и наслаждаться друг другом. Не было и недостатка в мужчинах, занимавшихся проституцией.Кубицек и Гитлер провели вместе только четыре месяца. Почему они разъехались, остается неизвестным. Они оба никогда об этом не говорили. Гитлер просто исчез и погрузился в странный мир мужских общежитий и ночлежек для бездомных. Адольф провел в таком окружении три года.Впоследствии он с содроганием вспоминал «мрачные картины омерзительной грязи и злобы», с которыми там столкнулся. Но в определенном смысле атмосфера мужского общежития пришлась ему по вкусу.[b]Голубой партнер для состоятельных господ[/b]В начале ХХ века мужские общежития превратились в центры гомосексуальной активности. Для одних это было просто вынужденной заменой отношений с женщинами, другие подрабатывали проституцией. Все разговоры в общежитиях крутились вокруг однополого секса. Обитатели мужских общежитий и ночлежек мечтали о легких деньгах. Эти мечты материализовывались в образе состоятельных гомосексуалистов, ищущих партнера на ночь и готовых заплатить. Один из тогдашних друзей Гитлера рассказывал впоследствии американским разведчикам, что к ним в общежитие постоянно приходили пожилые люди в поисках молодых людей для развлечений.Историкам трудно отказаться от предположения, что и к Адольфу Гитлеру, как и к другим обитателям общежития, обращались богатые люди, искавшие юных партнеров. И возникает закономерный вопрос: не зарабатывал ли таким же образом и сам Гитлер? «Мне долгое время было очень плохо в Вене, – рассказывал Гитлер. – Несколько месяцев я не ел горячей пищи. Питался молоком и черствым хлебом. Зато тратил тринадцать крейцеров в день на сигареты. Выкуривал от двадцати пяти до сорока сигарет в день. И однажды мне пришла в голову мысль: а что если не тратить тринадцать крейцеров на сигареты, а купить масла и сделать бутерброды? Я выкинул сигареты в Дунай и никогда больше к ним не притрагивался».Деньги у него были. А откуда? Некоторые его биографы считают, что он жил на остатки причитавшегося ему наследства. Сам Гитлер уверял, что в Вене, а потом и в Мюнхене он жил, продавая свои рисунки и акварели. Но в Мюнхене насчитывалось в ту пору три тысячи художников! Прокормиться своим искусством могли только самые знаменитые, а не Гитлер. Способности к рисованию у него более чем скромные.[b]О чем не написал Иоханнес Менд[/b]Иоханнес Менд служил в 16-м баварском резервном пехотном полку вместе с Гитлером с октября 1914 года по август 1916 года. Из рассказов Менда следует, что Гитлер был гомосексуалистом. В армии ему не надо было особенно скрываться.«Он служил вестовым, – рассказывал Менд. – Оружие он в руках не держал. Мы обратили внимание на то, что Гитлер не смотрит на женщин. Мы заподозрили, что он гомосексуалист. У него были какие-то женские черты. В казарме он ложился спать рядом с парнем по имени Шмидль. Кто-то ночью включил фонарик и сказал:– Ты только посмотри, что они выделывают! Все, кто служил в нашем полку, знают, почему фюрер не женится. Он никогда не интересовался женщинами».По словам Менда, ночью, в казарме, пока Адольф Гитлер спал, злые шутники мазали ему половые органы гуталином. Так поступали с гомосексуалистами на фронте. Но дальше этого не шло. Гомосексуализм на фронте воспринимался вполне либерально.После демобилизации Ганс Менд торговал лошадьми, но неудачно. В августе 1919 года он получил в Мюнхене пять месяцев тюрьмы за кражу. И пошел по кривой дорожке, от приговора до приговора. Он освободился в мае 1923 года, когда Гитлер уже стал заметной фигурой среди ультраправых.Такой человек, как Менд, не мог упустить случая использовать фронтовое знакомство. Он напомнил Гитлеру о себе, и ему тут же отправили деньги.Почему Гитлер проявил такую щедрость? В надежде удержать однополчанина от неразумных шагов, от опасной болтовни? Ганс Менд пригодился нацистам. В конце 1931 года появилась книга «Адольф Гитлер на фронте», изданная от имени Менда. Сам он не то что книгу, фразу не мог грамотно написать. В предисловии говорилось, что книга предназначена для тех скептиков, которые хотят знать, «где новый фюрер, Адольф Гитлер, находился во время войны и что он совершил». Менд неплохо заработал на этой книге, но, как следовало ожидать, захотел большего. Он никак не мог примириться с тем, что Гитлер, с которым они вместе служили, сделал такую карьеру, а он прозябает. В октябре 1932 года он обратился к фюреру в месте, где обычно собирались нацисты, – в кафе «Хек».– Послушай, Адольф! – закричал он, – ты чего меня игнорируешь? Забыл, кто тебе так помог? Тогда поговорим об этом потом. Прочитаешь обо мне в завтрашних газетах. Я тебя предупредил, Адольф! Не зли меня.На следующий день журналист Фриц Герлих, который был яростным оппонентом Гитлера, опубликовал открытое письмо Менда Гитлеру.«Если бы в моей книге появились те детали, которые я сознательно опустил, – писал Менд, – Гитлер едва ли предстал бы в роли героя войны. Я советую ему не соваться в слишком высокие сферы. Будет лучше для его партии и него самого, если он будет помнить, кем он был».Придя к власти, нацисты припомнили Менду угрозы, заставившие Гитлера поволноваться.Сам Менд рассказывал: «Я уже спал ночью 9 марта 1933 года, когда дверь распахнулась и я увидел, что на меня направлены два револьвера.– Что вам надо?– Еще одно слово, и получишь пулю.В темноте я различил две фигуры в партийной униформе. За ними стоял человек в штатском, который тихо сказал:– Пойдете с нами.Они повели меня вниз, где стоял автомобиль.– В Коричневый дом? – спросил я.– Нет, – ответил человек в штатском, – в полицейское управление».Менд просидел три месяца в концлагере по указанию адъютанта фюрера обергруппенфюрера СА Вильгельма Брюкнера. Но его не уничтожили. Его предупредили и проучили. Освободившись, Ганс Менд занялся торговлей рисунками Гитлера, на которые возник большой спрос. Кроме того, у Менда было много ранних фотографий Гитлера.Говорят, что на них фюрер был изображен в весьма фривольных позах с другими солдатами, с которыми его связывали интимные отношения. Для Менда эти снимки были доказательством близкого знакомства с фюрером. А Гитлер обиделся.Летом 1936 года Менда вновь посадили. Документы по его делу не сохранились. Известно, что гестапо устроило обыск у него дома. Забрало то, что было связано с именем фюрера. Через три года его выпустили. Теперь он возненавидел Гитлера и, как считается, рассказал все, что знал, антигитлеровски настроенным офицерам.Ганса Менда опять арестовали. В последний раз. Он умер в тюремной камере. Все материалы по его делу были отправлены имперскому министру юстиции.[b]Почему он не стал фельдфебелем?[/b]В 1915 году, когда 16-й баварский резервный полк основательно потрепали, выживших произвели в ефрейторы. Но странно, что Гитлер, прошедший всю войну, больше не получил повышения. Многие фронтовики удивлялись: Гитлер четыре года оставался ефрейтором. Основная масса пехотинцев так и оставались рядовыми. Но тот, кто был произведен в ефрейторы, быстро становился фельдфебелем.Что же мешало Гитлеру, награжденному железным крестом, сделать карьеру в армии? Бывший начальник штаба полка утверждал после войны, что он намеревался произвести Адольфа Гитлера в унтер-офицеры, но отказался от этой мысли, поскольку «не смог обнаружить в нем командирские качества».Есть другая версия. Производству в фельдфебели помешал выходящий за рамки приличия интерес Гитлера к мужчинам. Говорят, впрочем, он и сам не желал повышения. Он не хотел лишаться казармы, столь понравившейся ему формы мужского общежития. Он чувствовал себя уютно в чисто мужской компании. И здесь рядом с ним был Эрнст Шмидт, который считается его любовником. Пять лет, с лета 1914 по лето 1919 года, они не разлучались.Никогда у Гитлера не было более близкого человека. Фюрер не забыл о нем, став хозяином Германии. Приехав в Мюнхен, он пригласил Шмидта в свой любимый ресторан «Остериа Бавария». Гитлер располагался за столиком, отделенным от зала невысокой перегородкой. По словам Шпеера, Гитлер, изучив меню, неизменно выбирал равиоли, хотя и приговаривал:– Моя фигура, моя фигура! Вы упускаете из виду, что фюрер не может есть что пожелает.Став рейхсканцлером, Гитлер позаботился о Шмидте. Эрнст купил себе автомобиль, что было тогда символом процветания и благополучия. В 1933 году он стал заместителем мэра в своем городке. В 1934 году он получил золотой партийный значок и сфотографировался рядом с фюрером.Шмидт по-прежнему не проявлял интереса к женщинам. В сорок семь лет он по настоянию Гитлера женился на женщине, которая была на двадцать лет его моложе. Детей у них не было, возможно, и брак был фиктивным...Поражение Германии в Первой мировой войне разрушило привычную жизнь ефрейтора Адольфа Гитлера.Исчез дом, а домом для него была казарма. Распалась его семья, а семьей стала для него группа сослуживцев, они же, вполне возможно, были и любовниками.Революция, распад империи и хаос открыли перед ним путь наверх. Теперь он мог доказать, что он тоже «настоящий мужчина». Почему, интересно, он связал свой путь именно с гомосексуалистами, такими как Эрнст Рём и его приятели? Было ли это случайностью? Или же собственный сексуальный багаж Адольфа Гитлера определил его тягу к таким людям? В любимых кафе Гитлера с ним за столиком можно было увидеть только обожавших его мужчин. В его манере есть, подносить чашку к губам, пить кофе было что-то женственное. Фюрер обожал сладкое и поглощал пирожные, иногда он съедал восемь штук подряд.Влиятельные гомосексуалисты оказывали Гитлеру покровительство, когда он делал первые самостоятельные шаги. Многие из них с придыханием повторяли: – Не правда ли, фюрер просто душка! В мюнхенскую политику Гитлера ввел престарелый писатель и сценарист с большими связями Дитрих Эккарт.Эккарт не любил женщин и презрительно говорил: «Женщины – это только лишь природа, не более того». Женское начало для Эккарта – это трусость, покорность, ненадежность. «Нехватка маскулинности, – говорил Эккарт, – ведет к декадансу».Судя по всему, Эккарт был гомосексуалистом, скрывавшим эту страсть от всех и, может быть, даже от себя.Он женился, когда ему было сорок пять лет, на богатой вдове по имени Розе Маркс. Но брак вскоре разрушился, потому что Эккарт предпочитал исключительно мужскую компанию. Они развелись в 1920 году, как раз в тот год, когда Эккарт познакомился с Гитлером.Дитрих Эккарт ласково говорил о молодом человеке «мой Адольф». Эккарт ввел его в высшее общество. Научил следить за своей внешностью, правильно одеваться и вести разговоры в гостиных. В благодарность Эккарта сделали главным редактором партийной газеты «Фёлькишер беобахтер». Эккарт обладал тем, чем еще не обзавелся Гитлер: хорошими манерами и связями. Зато у Гитлера обнаружилось то, чего не хватало Эккарту: твердость, ораторский талант, целеустремленность и желание учиться.[b]Рудольф Гесс в спальне фюрера[/b]Место рядом с Гитлером занял еще один человек с нетрадиционной сексуальной ориентацией – Рудольф Гесс.Со временем он стал заместителем фюрера по партии. За глаза Гесса называли «фройлейн Гесс», так в Германии обращаются к женщинам. Современники считали его патологически слабым, женственным и одновременно жестоким.«Я думаю, что во мне существует странное сочетание разных качеств, и это делает мою жизнь трудной, – писал молодой Гесс своей будущей жене Ильзе Прёль. – Сейчас я нуждаюсь в гармоничной атмосфере, хочу работать спокойно и не желаю ничего слышать о политике. Всеми фибрами души я мечтаю о культурном окружении – Моцарте, фортепьяно, флейте. А на следующий день я жажду политической борьбы, публичных схваток, я хочу выступать и презираю все то, что еще вчера было для меня самым дорогим. Сегодня – суперчувствительный, завтра – грубый и жесткий... Я не знаю, что с собой делать».Сын торговца, Гесс родился в 1894 году, вырос в египетской Александрии. В августе 1914 года был призван в армию. В 1919 году демобилизовался и отправился в Мюнхен. Здесь он познакомился с Дитрихом Эккартом, будущим командиром штурмовиков Эрнстом Рёмом и генерал-майором Карлом Хаусхофером, который ушел в отставку, стал приват-доцентом в Мюнхенском университете и основал Институт геополитики.Второй страстью Гесса стал Адольф Гитлер. У них с Гитлером возникли очень близкие отношения. Гитлер овладел искусством внушать окружающим его людям чувство, что они нужны и что их высоко ценят. Он обращал свои чары на своих сотрудников, и они свято верили в его миссию. В этом часто присутствовал элемент гомосексуальной эротики. Рудольф Гесс целиком и полностью подпал под очарование Гитлера. Он часто повторял:– Я полностью принадлежу фюреру. Я его люблю!Он был рядом с Гитлером 8 ноября 1923 года, когда мюнхенские нацисты попытались захватить власть в Баварии. И срок они отбывали вместе. Для нацистов условия заключения не были тяжелыми. В камере царила обстановка то ли офицерской столовой, то ли мужского общежития. Днем они занимались спортом на свежем воздухе.Вечером устраивались дружеские посиделки. Начальник тюрьмы требовал только не выходить голыми за пределы камеры и не разгуливать в непотребном виде по тюремным коридорам. Так что несколько месяцев заключения не были наказанием для Гитлера. Напротив, он смог отдохнуть и расслабиться. Гитлер много гулял, вел исключительно полезный для здоровья образ жизни. Именно в это время он стал с мистической верой в свою миссию разглагольствовать о том, что он спасет Германию. Первая часть его книги «Майн кампф» родилась в тюрьме в диалогах с Гессом.Рудольфа Гесса выпустили из тюрьмы через девять дней после Гитлера. Все эти дни фюрер метался по квартире своего интимного друга Эрнста Ханфштенгля со словами:– Ах, мой бедный Руди! Ну не ужасно ли, что он до сих пор за решеткой?Гесс отказался от работы в университете у Хаусхофера и согласился (за очень маленькие деньги) быть личным помощником Гитлера. Он оказался почти идеальным секретарем: организовывал все встречи, читал почту, сопровождал Гитлера в поездках, следил за тем, чтобы фюрера вовремя покормили и чтобы гостиница была заказана.Желая улучшить репутацию партии и положить конец неприятным для него разговорам, Гитлер советовал Гессу жениться. В декабре 1927 года Гесс оформил отношения с давней знакомой. Хотя брак был чисто формальным. Гесс очень хорошо относился к Ильзе, но перебороть природу не мог, поэтому они с женой остались не более чем друзьями.Гитлер тем не менее ее не любил, называл «гермафродитом в юбке», жаловался на то, что жена подавляет бедного Гесса. Конечно, Гесс был тронут, когда 30 января 1933 года новый канцлер Германии после официального приема в отеле «Кайзерхоф» его одного повел к себе в спальню, чтобы продолжить торжество.Один из бывших руководителей штурмовых отрядов Франц Пфеффер фон Заломон говорил, что Гитлер любил назначать на высокие должности людей с ущербинкой, уязвимых, у которых были слабые места, на которые он мог в случае необходимости нажать. Это делало его подручных полностью от него зависимыми. И еще одно наблюдение. Став фюрером и рейхсканцлером Великогерманского рейха, он все равно предпочитал общество телохранителей, адъютантов и водителей. С ними он чувствовал себя спокойнее и увереннее, чем с генералами или министрами.[b]Досье из шести томов[/b]В начале двадцатых мюнхенская полиция собрала досье на Гитлера, которое составило шесть томов. Возможно, в нем содержались ответы на многие вопросы, но, став рейхсканцлером, Гитлер позаботился о том, чтобы досье было конфисковано.Бывший личный переводчик Гитлера Ойген Долльман рассказывал, что часть документов сохранил генерал Отто фон Лоссов, который в двадцатые годы командовал баварским рейхсвером. Именно он подавил так называемый пивной путч.– Теперь я получаю угрожающие письма от молодых и старых нацистов, – говорил генерал Лоссов. – Моих офицеров оскорбляют, когда они оказываются в публичных местах. Но ни со мной, ни с ними ничего не произойдет. Я знаю, как иметь дело с этим человеком. Гитлер и его сторонники знают, что покушение на мою жизнь или жизнь моих офицеров приведет к грандиозному скандалу. И Гитлер все проиграет...Когда генерал стал зачитывать отдельные документы, всем стало ясно, каким опасным оружием обладал генерал.«Ко мне на улице подошел человек и пригласил в кино. Потом он покормил меня и дал мне сигареты. Он хотел, чтобы я пошел с ним. Он несколько часов говорил со мной о будущей немецкой армии и уговаривал меня присоединиться к его движению. Он мне не разрешал курить в комнате. Я провел с ним всю ночь. Подпись: Йозеф, двадцать два года».«В кафе возле университета я познакомился с человеком, который говорил с австрийским диалектом и много рассказал мне о Вене. Когда я проявил интерес к его рассказу, он объяснил мне важность воссоединения Германии и Австрии. Он изъявил готовность снабдить меня книгами и статьями на эту тему, поэтому мы зашли к нему домой. Было уже поздно, и он предложил мне остаться у него... Его имя – Адольф Гитлер. Характерная черта его облика – прядь волос, спадающих на лоб. Подпись: Франц, двадцать пять лет».В генеральском досье были показания еще нескольких молодых людей. Все они рассказывали об одном и том же человеке, который приглашал их поесть, говорил о политике, о том, что Германия и весь мир принадлежат им, немецкой молодежи. Разговоры затягивались до полуночи, когда этим молодым людям, которых дома не ждало ничего, кроме голода и отчаяния, оставались с ним на ночь.Генерал Лоссов объяснял:– Если со мной что-то случится, эти документы окажутся в руках мировой прессы, и ему конец.Лоссов действительно умер в своей постели в 1938 году. А его менее предусмотрительный друг и политический союзник – бывший премьер-министр Баварии Густав Риттер фон Карр – был ликвидирован вместе с руководителями штурмовиков в «ночь длинных ножей», 30 июня 1934 года.Австрийский канцлер Энгельберт Дольфус дал указание порыться в прошлом Гитлера. Говорят, что он показал досье своему другу и союзнику Бенито Муссолини в июне 1934 года. Через несколько дней Дольфуса убили.Те, кто знал Гитлера в юности, рассказывали, что он уже с утра ненавидел весь мир и в таком настроении пребывал весь день. Постоянная неудовлетворенность отравляла ему жизнь.Один из самых близких к нему в двадцатые годы людей, Эрнст Ханфштенгль, знавший иностранные языки, получил пост руководителя отдела иностранной прессы в партийном аппарате. В 1937 году он бежал из Германии, и язык у него развязался. Обиженный на фюрера, как только могут обижаться отвергнутые любовники, Ханфштенгль говорил, что главная проблема Гитлера – его неспособность вести нормальную половую жизнь.И природа его обделила, и годы, проведенные в мужском общежитии, а затем в казарме, развернули его в сторону гомосексуализма. Попытка скрыть свое влечение привела его к мучительному разладу с самим собой.Его проблемы все усложнялись, и вскоре уже ни женщина, ни мужчина не могли принести ему облегчение.25 апреля 1945 года по приказу фюрера на одном из двух оставшихся самолетов его личный адъютант группенфюрер Юлиус Шауб вырвался из разрушенного Берлина, добрался до Мюнхена и собственноручно опустошил сейфы в квартире Гитлера и в его доме в Оберзальцберге. Он все сжег и наотрез потом отказывался рассказать, что хранилось в этих сейфах.
Общество
Особая папка Леонида Млечина
[i]Неизвестно, как сложилась бы судьба ефрейтора 16-го баварского полка кавалера железного креста Адольфа Гитлера, если бы в марте 1919 года он не встретился с армейским капитаном Эрнстом Рёмом. Но для самого капитана это знакомство, поначалу столь приятное и полезное, закончилось через пятнадцать лет пулей.В 1919 году в Мюнхене еще никто не слышал о Гитлере, а капитан Эрнст Рём уже пользовался широкой известностью. Он был солдатом до мозга костей, прямолинейным и грубым человеком. Поражение Германии в Первой мировой войне поставило крест на его военной карьере. Он не мог с этим смириться.Маленькая тайна его соратников состояла в том, что их объединяли не только политические интересы. Окружение Эрнста Рёма придерживалось нетрадиционной сексуальной ориентации. В кругу молодых людей в военной форме возникла особая гомоэротическая атмосфера. Солдаты Рёма подчинялись не просто командиру, а еще и мужчине с сильной эротической харизмой.[/i][b]Рём и его любовники[/b]Эрнст Рём не скрывал своих гомосексуальных наклонностей, бравировал ими, говорил, что он счастлив и даже гордится этим. Он требовал убрать из уголовного кодекса статью 175, предусматривавшую наказание за гомосексуализм.– Я только с годами понял, что я гомосексуалист, – говорил Рём своему любовнику. – Теперь я гоню от себя всех женщин, особенно тех, кто преследует меня со своей любовью. Но я абсолютно предан матери и сестре.Германская империя рухнула, кайзер бежал в Голландию. Левые социалисты и коммунисты пытались взять власть. Немецкую революцию подавили добровольческие части, сформированные из оставшихся без дела фронтовиков. В казармах добровольцев климат определяла гомосексуальная эротика. Она служила политическим целям. Однополые отношения между солдатами воспринимались как проявление особого «германского Эроса».К этому миру присоединился ефрейтор Адольф Гитлер. Когда они встретились, тридцатидвухлетний капитан Рём не был еще такой отталкивающей фигурой, каким он стал позднее. Он еще не разъелся и не обзавелся пивным животом. Многочисленные шрамы казались его любовникам свидетельством мужества, а не уродства.У Гитлера с Рёмом обнаружились общие взгляды и вкусы. Оба обожали музыку Рихарда Вагнера. Капитан Рём любил присесть к фортепьяно. Иногда он часами играл мелодии из вагнеровского «Зигфрида» или «Майстерзингера».В октябре 1919 года Рём присутствовал в пивной «Хофбройкёллер», когда Гитлер произнес свою первую публичную речь, и был поражен его ораторским талантом. Для Гитлера это была большая удача, что такой человек взял его под покровительство. Рём был очень влиятелен среди ультраправых. Он поддержал Гитлера в роли лидера карликовой немецкой национал-социалистической рабочей партии.Штурмовые отряды появились 3 августа 1921 года – не как личная охрана Гитлера, а как инструмент захвата власти. Гитлер тогда не думал, что придет к власти парламентским, вполне законным, путем.В ноябре 1921 года Гитлер выступал в мюнхенской пивной «Хофбройхаус», куда в большом количестве явились социалисты и коммунисты с желанием поспорить. Гитлера сопровождали полсотни штурмовиков. Дралась вся пивная, причем в ход пошли не только пивные кружки. Штурмовики заранее подготовились к драке, запаслись оружием, поэтому они взяли верх.Своих сторонников Гитлер вербовал среди участников Добровольческого корпуса, это были бывшие фронтовики, оставшиеся без дела и средств к существованию. Возвращаться к мирной жизни им не хотелось. В штурмовых отрядах они находили то, чего их лишила республика. Сначала они маршировали только с нарукавными повязками, потом обзавелись коричневой формой. Едва ли бы эти военные стали подчиняться отставному ефрейтору Адольфу Гитлеру, если бы ему не покровительствовал отличившийся на войне капитан Рём.В 1923 году Гитлер попытался взять власть в Баварии. Но полиция разогнала его штурмовиков. Отсидев в тюрьме несколько месяцев за участие в неудачном «пивном путче», Гитлер увидел, что Веймарская республика окрепла. Он решил сменить стратегию и сражаться за власть политическими методами.Гитлер быстро осознал, что ему придется идти на политические компромиссы, договариваться с различными группами элиты – иначе ему не видать власти. Рём был этим недоволен. В нем было что-то анархистское.Он был принципиальным противником буржуазного порядка, поклонником войны, презрительно относился к моралистам, считал их рассуждения грязными трюками. «На поле боя я сужу о солдате не по его моральному облику, – говорил Рём, – а по тому, настоящий ли он мужчина».Уличные схватки закончились, началась политическая борьба, Рёму было нечем заняться. Когда подвернулась должность военного советника в Боливии, он согласился. Но вдали от Германии он скучал, писал своему другу и любовнику: «То, что ты написал мне о берлинской жизни, пробудило во мне ностальгию по этому удивительному городу. Господи, я считаю дни до возвращения. Берлинские бани – это вершина человеческого счастья. Нашему общему другу Фрицу передай мои теплые приветы и крепкий поцелуй. Я рад, что вас объединил счастливый брак. Мне только жаль, что твой муж (или он тебе жена?) не вложил в письмо свою фотографию. Кстати, у меня к тебе личная просьба. Ты мне как-то показывал прелестную коллекцию фотографий этого плана. Если бы ты мог парочкой снимков поделиться или достать какие-то другие для меня, я был бы им здесь очень рад».[b]Из постели – в рейхстаг[/b]Когда в конце 1930 года Рём получил письмо от Гитлера с предложением возглавить штаб штурмовых отрядов, то вернулся в Германию, не раздумывая. Зачем он понадобился Гитлеру? За несколько месяцев до этого, в августе 1930 года, в момент предвыборной кампании, руководитель берлинских штурмовиков Вальтер Штеннес восстал против Гитлера и его мюнхенского окружения.Отряды штурмовиков тогда часто выходили из подчинения партийному руководству. Среди штурмовиков было много уголовников. Штурмовики считали, что к ним плохо относятся. Они рискуют жизнью за копейки, а партийное руководство живет в роскоши. Штеннес потребовал увеличить плату штурмовикам. Взбунтовавшиеся штурмовики Вальтера Штеннеса захватили штаб-квартиру партии в Берлине. Гитлер примчался в столицу, чтобы успокоить восставших.2 сентября 1930 года он принял на себя руководство штурмовыми отрядами и обещал увеличить им жалованье.Столкновения между аппаратом партии и штурмовиками прошли по всей стране. В этой ситуации Гитлер и обратился за помощью к Рёму, надеясь на его популярность.Лучшего выбора, чем Рём, трудно было представить. Он был своим для основной массы штурмовиков. Он говорил с ними на одном языке. Рём стал гарантией того, что коричневые батальоны не отойдут от партии. Но Гитлер понимал, что возвращение Рёма – рискованный шаг. Начальник штабаСА не скрывал своих гомосексуальных симпатий и потому был уязвим для критики вне и внутри партии.Гитлер попытался защитить Рёма. 3 февраля 1931 года фюрер подписал приказ, запрещающий любую критику личной жизни руководителей штурмовых отрядов.«Это бесполезная трата времени, которое надо отдавать борьбе, – говорилось в приказе фюрера. – Но главное состоит в том, что штурмовые отряды – это объединение, созданное для конкретных политических целей. Это не институт благородных девиц, а союз борцов, жестких и твердых. Их личная жизнь не может быть объектом праздного внимания, если только она не входит в противоречие с важнейшими принципами национал-социалистической идеологии».Рём оправдал ожидания Гитлера. Он превратил разрозненные отряды в единую организацию, которая полностью поддерживала курс Гитлера.Успех Рёма объяснялся особой кадровой политикой. На все ключевые должности он назначал приятелей-гомосексуалистов, а те, в свою очередь, расставляли собственных «подружек».Ближайшим помощником Рём сделал своего любовника Эдмунда Хайнеса, бывшего офицера кайзеровской армии, которого произвел в обергруппенфюреры СА.К Хайнесу с презрением относились сами национал-социалисты. Его даже исключали из партии с формулировкой «за утрату нравственных достоинств». В 1929 году его судили за участие в убийстве. Он получил пять лет, но был освобожден по амнистии.Руководителем штурмовиков в районе Берлин-Бранденбург стал группенфюрер граф Вольф Генрих фон Хельдорф, заметная фигура среди берлинских гомосексуалистов.Граф Хельдорф воевал в Первую мировую в гусарском полку, вступил в НСДАП в 1926 году. Был избран депутатом рейхстага от нацистской партии.Стремительную карьеру в штурмовых отрядах делал Карл Эрнст, который вступил в СА в девятнадцать лет. Он пробовал себя в роли коридорного, официанта, вышибалы, пока не стал любовником капитана Пауля Рёрбайна, первого командира берлинских штурмовиков. Они были настолько близки с капитаном, что Эрнста стали называть «фрау Рёрбайн».Капитан познакомил его с Рёмом. Красивый юноша ему понравился. Рём не только затащил его в постель, но сделал депутатом рейхстага от национал-социалистической партии.Возникло национал-социалистическое гомосексуальное братство. Руководители штурмовых отрядов говорили, что гомосексуализм – неотъемлемая часть национального социализма, и такова точка зрения руководителей партии вплоть до самого фюрера. И главное в гомосексуализме – чувство боевого товарищества, а какие формы любовь мужчин друг к другу принимает в тиши спален – это никого не касается.Штурмовики и развлекались соответствующим образом. Партийные собрания приобретали ярко выраженный сексуальный характер. Но тут запротестовал руководитель столичной партийной организации доктор Йозеф Геббельс, который ненавидел мужчин нетрадиционной ориентации.Геббельс сказал, что «надо просить Гитлера от имени партийного руководства Северной Германии убрать начальника штаба штурмовых отрядов из-за непрекращающейся критики в прессе». Стало известно, что в партии есть люди, которые готовы убить Рёма и его клику, чтобы избавить партию от позора. Нацисты просили Гитлера убрать Рёма, потому что мрачная тень обвинений в гомосексуализме падает и на фюрера.Новый командир берлинских штурмовиков Пауль Шульц отправил Гитлеру открытое письмо. Он обвинил Эрнста Рёма и его помощников в том, что они создали гомосексуальную цепочку от Берлина до Мюнхена. В результате в гомосексуализме подозревают все руководство партии. В Берлине каждая мужская проститутка судачит об особых отношениях Рёма и Гитлера. «Дела таковы, – писал Пауль Шульц Адольфу Гитлеру, – что в марксистских кварталах распространяются слухи о том, будто бы и Вы, мой уважаемый фюрер, сами являетесь гомосексуалистом».Это письмо появилось в социал-демократических газетах. Они поместили еще несколько статей на эту тему, ссылаясь на показания одного из бывших рёмовских дружков, доктора Майера. Тот был арестован, но до суда не дожил. 15 декабря 1931 года его нашли в камере повесившимся. Официальная версия – самоубийство.Социал-демократы упрекали Гитлера и национал-социалистов в двуличии. Фракция нацистов в рейхстаге требовала принять жесткие законы против гомосексуализма, а откровенные гомосексуалисты руководили штурмовыми отрядами.Некий Хельмут Клоц, бывший штурмовик, который изменил взгляды и стал социал-демократом, раздобыл и опубликовал саморазоблачительные письма Рёма его любовнику.«Дело Рёма, – писал издатель, – стало позором для национальных социалистов, которые призывают к драконовским мерам против гомосексуалистов, включая призыв к насильственной кастрации, и при этом поддерживают такого человека, как Рём, которому доверено воспитание молодежи.Я сочувствую Рёму – вне зависимости от того, заслуживает он этого или нет. Но я презираю тех, кто, зная агрессивный гомосексуализм Рёма, назначил его на эту должность. Я обвиняю их в растлении немецкой молодежи».Министром внутренних дел Пруссии был Карл Зеверинг, социал-демократ, принципиальный противник и нацистов, и коммунистов, которые одинаково травили его как символ Веймарской республики. Он ознакомил с откровенными письмами Рёма премьер-министра Пруссии Отто Брауна. Тот переслал копии канцлеру Германии Генриху Брюнингу с сопроводительной запиской: «Я прошу Вас очень внимательно отнестись к этим письмам и буду признателен, если Вы сочтете возможным обратить на них внимание президента, чтобы он понял, что за человек руководит штурмовыми подразделениями национал-социалистов и высоко оценивается лидером партии Адольфом Гитлером». Канцлер Брюнинг не откликнулся.В 1931 году берлинская прокуратура занялась Рёмом – по обвинению в недостойном сексуальном поведении. Начальник штаба штурмовых отрядов признал, что у него бисексуальные наклонности, но заявил, что в уголовно наказуемые сексуальные отношения с мужчинами он не вступает. Так что дело в отношении Рёма вскоре прекратили.Веймарское законодательство было достаточно либеральным. Престарелый президент Гинденбург презрительно заметил, что в прежние времена опозоренный офицер знал, что у него есть револьвер, который избавляет от позора. Рём предпочел пропустить эти слова мимо ушей.Удивительным образом скандал вокруг Рёма нисколько не повредил Гитлеру. Левые партии построили свою избирательную кампанию на разоблачении Рёма. Они были уверены, что документы, подтверждающие его гомосексуализм, уничтожат национальных социалистов. Левые не заметили, что сам Гитлер оказался вне удара. Более того, Гитлер изображал настоящего товарища, который не бросает однополчанина в беде. Это произвело хорошее впечатление: Гитлер защищает старого солдата, что бы ни писали о нем газеты. Гитлер как человек показался людям куда более симпатичным, чем прежде. Уж Геббельс постарался выставить фюрера надежным другом и товарищем.6 апреля 1932 года, незадолго до второго тура президентских выборов, Гитлер публично заявил: – Подполковник Рём останется моим начальником штаба и после выборов. Ничто этому не помешает, никакие грязные пропагандистские кампании наших врагов.Президентом вновь избрали Гинденбурга. Но Гитлер набрал больше голосов, чем ожидалось. Рядом с престарелым фельдмаршалом он казался олицетворением молодости, силы, будущего.31 июля 1932 года на выборах в рейхстаг национал-социалистическая немецкая рабочая партия одержала победу и стала сильнейшей политической силой в Германии.Атмосфера вокруг Рёма изменилась к лучшему. В эти месяцы Рём постоянно появляется на всех публичных церемониях рядом с фюрером. День рождения Рёма, 28 ноября 1933 года, отмечался как общенациональный праздник. Гитлер вынудил президента Гинденбурга назначить руководителя штурмовых отрядов партии министром без портфеля.Накануне нового года главный партийный орган газета «Фёлькишер беобахтер» опубликовала письмо Гитлера Рёму: «Когда я назначил Вас, мой дорогой начальник штаба, на Ваш нынешний пост, штурмовые отряды находились в состоянии глубокого кризиса. Ваша заслуга состоит в том, что за несколько лет вы превратили СА в политический инструмент такой силы, что в борьбе с марксистами за власть я смог одержать победу.Теперь, когда заканчивается год национал-социалистической революции, я хочу поблагодарить Вас, мой дорогой Эрнст Рём, за Вашу службу национал-социалистическому движению и немецкому народу и подчеркнуть, насколько я благодарен судьбе за привилегию называть таких людей, как Вы, своими друзьями и товарищами по оружию».Это письмо было предупреждением: каждый, кто критикует Рёма, критикует фюрера. Это была полная реабилитация. С приходом нацистов к власти Рём становится вторым человеком после Гитлера. Иногда даже кажется, что у партии два вождя. В распоряжении Рёма четырехмиллионная армия штурмовиков, а вооруженные силы – рейхсвер – всего сто тысяч.Рём военизировал штурмовые отряды. Безработные получали общежитие, их бесплатно кормили и одевали. Рём распорядился создать внутри СА собственную разведку.Добравшись до власти, штурмовики дали волю своим бандитским наклонностям. Они захватывали банки и магазины, взламывали квартиры, занимались грабежами.«Обогащение происходило с такой постыдной поспешностью, что просто дух захватывало, – вспоминал один из руководителей нацистов, бежавший из Германии. – Они захватывали виллы, резиденции, жемчужные ожерелья, антиквариат, персидские ковры, картины, автомобили, шампанское, фабрики. Откуда у них брались деньги? Ведь еще недавно эти люди были бедны, как церковные крысы, и сидели по уши в долгах. Они получали должности. На них сыпались всевозможные чины, они получали акции, им давали кредиты, которые не надо было возвращать. Каждому банку, каждому предприятию нужен был свой человек в партии – как гарантия безопасности».Гитлеру жаловались, что партийный аппарат и штурмовики беззастенчиво набивают себе карманы.– А как же иначе исполнить справедливые требования моих соратников по партии и возместить ущерб, понесенный ими за годы нашей нечеловеческой борьбы? – отвечал Гитлер. – Может быть, лучше просто выпустить штурмовиков на улицы? Я могу это сделать. Это была бы настоящая революция, недельки на две, с кровопролитием... Однако я отказался от революции ради вашего мещанского спокойствия. Но мы должны это чем-то компенсировать моим соратникам по партии. Они этого требуют. Они боролись за то, чтобы просто выбраться из грязи.Гитлер перешел на крик:– Господа хотят, чтобы мы вытащили их телегу из грязи, а потом отправились по домам с пустыми руками! Тогда они были бы довольны... Какой же я глава правительства, если мои люди еще не заняли всех постов? Да эти господа должны радоваться, что здесь не Россия и их пока не расстреливают.[b]Ночь длинных ножей[/b]Рём чувствовал себя настолько уверенно, что хотел подчинить себе армию. Этого Гитлер не хотел. Ему не нравилось, что начальник штаба штурмовых отрядов вышел из повиновения и только ему мешает.Эрнст Рём жаловался, что из-за своей уязвимости «полностью попал в руки Гитлеру, и это ужасно, потому что я утерял самос тоятельность. И это ведь мы собственными руками сделали его таким, каким он стал». Начальник штаба штурмовых отрядов восстал против этой зависимости.– Адольф стал пижоном, – говорил он, – даже фрак на себя напялил. Старые товарищи Адольфу уже не подходят. Хороводится с генералами из Восточной Пруссии. Нам не нужна старая кайзеровская армия. Революционеры мы или нет? Нам нужно что-то совершенно новое, вроде народного ополчения времен французской революции. Все эти генералы – старые козлы. Новой войны им не выиграть.По словам первого начальника гестапо Рудольфа Дильса, ему поручили следить за Рёмом еще в январе 1934 года. В апреле к слежке за руководством штурмовых отрядов подключили рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера и начальника службы безопасности Рейнхарда Гейдриха.Гиммлер окончил сельскохозяйственный факультет Мюнхенского университета и вместе с женой Магдой безуспешно пробовал разводить цыплят. Занятия бизнесом не прошли для него даром. Когда нацисты пришли к власти, вожди национал-социалистической партии переехали в Берлин. Они поделили высокие посты, а Гиммлера сделали всего лишь начальником полиции города Мюнхена. Но он отличился в «день длинных ножей», когда помог Гитлеру избавиться от штурмовиков.Рём действительно вел себя очень самостоятельно. Он приказал своим подчиненным докладывать о «любом враждебном акте против СА». На встрече с руководителями штурмовых отрядов Рём заявил: «Штурмовики не будут чистить улицы для благородных джентльменов!» Он выхватил нож, который носили все штурмовики, и с размаху всадил его в стол.Рём был искренним поклонником Гитлера, он был ему верен. Но он был своевольным человеком, который отстаивал исключительное право командовать штурмовиками и ни с кем не хотел делить власть. Он считал, что Гитлер должен заниматься политикой и пропагандой, а военные дела поручить ему.Рём настроил против себя армию, которая вступила в союз с Гитлером против амбициозных штурмовиков. Гитлера поддержали его соратники. Генрих Гиммлер мечтал выйти из тени штурмовых отрядов и играть самостоятельную роль. Геббельс давно призывал отделаться от Рёма. Геринг рассчитывал на то, что без Рёма он твердо станет человеком номер два после Гитлера.В начале 1934 года Гитлер получил от Рёма обещание дать всем штурмовикам месяц отдыха. Рём пребывал в плохом настроении, сильно пил, ругал всех и вся. Самого Рёма Гитлер уговорил отдохнуть на озерах.Гитлер поехал в поместье президента и получил от Гинденбурга полное одобрение. Люди Гиммлера составили смертный список. За несколько дней все было подготовлено. Армия не вмешивалась. Гитлер сказал, что «это наше внутрипартийное дело».29 июня 1934 года в гостях у Риббентропов был Гиммлер. Будущий министр иностранных дел спросил его, почему Рём держится так замкнуто.Генрих Гиммлер пренебрежительно ответил:– Рём уже мертвец.Риббентропы восприняли слова рейхсфюрера СС иносказательно, в том смысле, что политическая карьера Рёма идет к концу...Гитлер согласился встретиться с руководством СА 30 июня 1934 года на курорте Бад-Вайсзее рядом с Мюнхеном. Но фюрера ждали вечером, а он появился в половине седьмого утра. Руководители штурмовых отрядов отсыпались после попойки. Гитлера сопровождали эсэсовцы из батальона «Мертвая голова», сформированного для охраны первого нацистского концлагеря Дахау.Всего за час все командование СА было погружено в два автобуса и отправлено в тюрьму. Когда все было кончено, появилась хорошо вооруженная личная охрана Эрнста Рёма. Штурмовики могли запросто уничтожить Гитлера. Жизнь фюрера висела на волоске. Но без командиров штурмовики были просто стаей баранов. И Гитлер уговорил их вернуться в казармы.Рёма отправили в тюрьму Штадельгейм. Ему предложили покончить с собой. Он отказался.Его застрелил Теодор Эйке, эсэсовец, назначенный комендантом концлагеря Дахау.Зато взошла звезда Генриха Гиммлера, который избавился от ненавистного Рёма. 17 июня 1936 года Гиммлер был назначен начальником всей немецкой полиции. 27 сентября 1939 года все немецкие карательные органы были объединены в главное управление имперской безопасности.Стране нужно было объяснить «ночь длинных ножей». 1 июля, когда расстрелы еще продолжались, Геббельс по радио сказал главное: командование штурмовых отрядов «вело дело к тому, что все руководство партии было бы заподозрено в позорном и аномальном сексуальном поведении».3 июля 1934 года Гитлер сообщил своим министрам, что «клика Рёма пыталась его откровенно шантажировать». Гитлер заявил, что судьба Рёма должна объяснить всем – «каждый, кто будет выступать против существующего режима, рискует своей шеей».Гитлер уничтожил всех, кто мог представлять для него угрозу, кто что-то знал. Убили чиновников прусского министерства внутренних дел и мюнхенской полиции, которые могли знать что-то о Гитлере. Двое из юристов, к которым часто обращался Рём, были арестованы, но выжили, а третий по наивности отказался открыть свой сейф и был немедленно застрелен. Карл Центер был далек от политики, он владел «Рестораном «Колокольчик. Нюрнбергские жареные колбаски». У него собирались видные нацисты, в первую очередь Эдмунд Хайнес. Здесь бывал и Гитлер. Комната наверху была зарезервирована для частных развлечений нацистской верхушки. Иногда их обслуживал сам хозяин, тоже гомосексуалист, так что он слышал разговоры. Поэтому умер.Застрелили даже двадцатипятилетнего мюнхенского художника, который ездил с Рёмом в Боливию. Любовь у них не получилась, но два года они провели вместе. Юный секретарь Рёма был предупрежден друзьями и вовремя спрятался. Когда он решил, что самое страшное позади, и вышел из укрытия, его арестовали и упрятали в концлагерь Дахау. За него просили люди, к которым фюрер обычно прислушивался. Но и они не смогли выручить его из беды.– Не просите за этого парня, – сказал Гитлер. – Он из худших в той компании. Пусть остается в Дахау.«Ночь длинных ножей» – это была операция по уничтожению опасных свидетелей и компрометирующих бумаг. Гитлер разом избавился от страха стать жертвой шантажа.
Общество
Сталин и Молотов
[b]Окончание. Начало см. в «ВМ» за 26 ноября, 3, 14, 21 декабря.[/b]В начале октября 1945 года, после окончания войны, Сталин уехал отдыхать на юг и пробыл там достаточно долго. Об уходе вождя в отпуск в газетах, ясное дело, не писали.Казалось, Сталин просто исчез, и никто из чиновников не решался объяснить, где он. Иностранные журналисты и дипломаты шушукались о том, что вождь заболел, подал в отставку или даже умер.На хозяйстве остался заместитель главы правительства и нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. После великой победы в Москве устраивались дипломатические приемы, дружеские встречи с иностранцами-союзниками. Даже такое твердое сердце, как у Молотова, не выдержало. Он утратил привычную осторожность, расслабился.7 ноября сорок пятого на приеме в Кремле Вячеслав Михайлович доброжелательно беседовал с иностранными корреспондентами, которые жаловались на свирепость цензуры. В то время все корреспонденции за границу отсылались через центральный телеграф, где сидел цензор и вычеркивал из телеграмм все, что ему не нравилось.Британское информационное агентство Рейтер процитировало слова Молотова: – Я знаю, что вы, корреспонденты, хотите устранить русскую цензуру. Что бы вы сказали, если бы я согласился с этим – на условиях взаимности? Молотов действительно дал указание отделу печати наркомата иностранных дел, и корреспонденты почувствовали некоторое ослабление цензуры. Они расценили это как обнадеживающий признак намечающихся в России перемен, да еще от себя добавили, что теперь, может быть, Молотов вновь станет главой правительства.«На сегодняшний день, – уверенно писал из Москвы корреспондент британской газеты «Дейли геральд», – политическое руководство Советским Союзом находится в руках Молотова».Можно представить себе, что творилось со Сталиным, когда ему переслали на юг переводы этих статей из зарубежной прессы. Сталин всерьез заподозрил Молотова в желании занять его кресло. Возмущенный вождь потребовал от политбюро разобраться и доложить.На следующий день он получил от Молотова, Берии, Маленкова и Микояна обширную шифротелеграмму, в которой вся вина возлагалась на сотрудников отдела печати наркомата иностранных дел. Сталин тут же продиктовал новое послание Маленкову, Берии и Микояну: «Я считаю вашу шифровку совершенно неудовлетворительной. Она является результатом наивности трех, с одной стороны, и ловкости рук четвертого члена, то есть Молотова, с другой стороны... Молотов не мог не знать, что пасквили на Советское правительство, содержащиеся в этих сообщениях, вредно отражаются на престиже и интересах нашего государства. Однако он не принял никаких мер, чтобы положить конец безобразию, пока я не вмешался в это дело. Почему он не принял мер? Не потому ли, что пасквили входят в план его работы?.. До вашей шифровки я думал, что можно ограничиться выговором в отношении Молотова. Теперь этого уже недостаточно. Я убедился в том, что Молотов не очень дорожит интересами нашего государства и престижем нашего правительства, лишь бы добиться популярности среди некоторых иностранных кругов. Я не могу считать такого товарища своим первым заместителем».Никогда еще Сталин не говорил о Молотове в таком уничтожающем тоне. Члены политбюро доложили Сталину, что Вячеслав Михайлович раскаялся, признал свои ошибки, просил прощения и даже прослезился.Сталин брезгливо заметил:– Что он, институтка, плакать?Сам Молотов отослал вождю покаянную телеграмму: «Сознаю, что мною допущены серьезные политические ошибки в работе... Твоя шифровка проникнута глубоким недоверием ко мне как большевику и человеку, что принимаю как самое серьезное партийное предостережение для всей моей дальнейшей работы, где бы я ни работал. Постараюсь делом заслужить твое доверие, в котором каждый честный большевик видит не просто личное доверие, а доверие партии, которое мне дороже моей жизни».Раскаяние не помогло. Сталин не вернул ему своего расположения. Молотов считался вторым человеком в стране, наследником Сталина, а вождь хотел объяснить стране, что это не так. В марте сорок девятого Молотов потерял кресло министра иностранных дел. Это было верным признаком опалы, хотя он остался членом политбюро и заместителем главы правительства.[b]Жена за мужа отвечает[/b]Сталин сокрушал авторитет Молотова, дискредитируя его жену. Полина Семеновна Жемчужина (Карповская) была на семь лет моложе Молотова. Она родилась в Екатеринославе и с четырнадцати лет работала набивщицей на папиросной фабрике. В мае семнадцатого года заболела туберкулезом, но преодолела болезнь. После революции вступила в Красную Армию.В восемнадцатом ее приняли в партию, в следующем году взяли инструктором ЦК компартии Украины по работе среди женщин.С Молотовым они познакомились на совещании в Петрограде. В двадцать первом она вслед за Вячеславом Михайловичем перебралась в Москву, и они с Молотовым поженились. После свадьбы Жемчужина пошла учиться, окончила рабфак и курсы марксизма при Коммунистической академии, стала секретарем партийной ячейки на парфюмерной фабрике «Новая заря». В сентябре тридцатого года ее назначили директором фабрики.Судя по воспоминаниям Анастаса Микояна, в начале тридцатых Сталин очень прислушивался к мнению Полины Семеновны. Это она внушила вождю, что необходимо развивать парфюмерию, потому что советским женщинам нужно не только мыло, но и духи, и косметика.Жемчужина возглавила трест мыловаренно-парфюмерной промышленности, а летом тридцать шестого года – главное управление мыловаренной и парфюмерно-косметической промышленности наркомата пищевой промышленности. Через год она уже заместитель наркома.В январе тридцать девятого года Сталин сделал ее наркомом рыбной промышленности, распорядился избрать кандидатом в члены ЦК и депутатом Верховного Совета СССР. Но уже перед войной отношение Сталина к Молотову изменилось.Вячеслав Михайлович был слишком близок к нему. Вождю это не нравилось. Сталин продолжал обсуждать с Молотовым важнейшие вопросы, но решил поставить его на место и покончить с прежними приятельскими отношениями.В тридцать девятом году глава правительства Молотов получил неожиданное назначение – стал одновременно еще и наркомом иностранных дел. Принято считать, что таким образом Сталин усилил внешнеполитическое направление. В реальности назначение Молотова в наркоминдел было признаком начинающейся опалы: Вячеслав Михайлович по существу отстранялся от работы в правительстве.В том же году у его жены возникли куда более серьезные неприятности. На нее завели дело в наркомате внутренних дел – по обвинению в связях с «врагами народа и шпионами».Десятого августа тридцать девятого политбюро приняло постановление, которое прошло под высшим грифом секретности – «особая папка». В нем говорилось: «Тов. Жемчужина проявила неосмотрительность и неразборчивость в отношении своих связей, в силу чего в окружении тов. Жемчужины оказалось немало враждебных шпионских элементов, чем невольно облегчалась их шпионская работа».Политбюро поручило НКВД «произвести тщательную проверку всех материалов, касающихся т. Жемчужины». Умелые люди в госбезопасности немедленно состряпали показания о ее причастности к «вредительской и шпионской работе».Но Сталин ее пока что помиловал – ему достаточно было подорвать репутацию Молотова. Обвинения в шпионаже были признаны «клеветническими», но упрек в «неосмотрительности и неразборчивости» записали в постановлении политбюро. Ее сняли с поста наркома рыбной промышленности и с большим понижением перевели в республиканский наркомат местной промышленности начальником главка текстильной промышленности. В феврале сорок первого на ХVIII конференции ВКП(б) Жемчужина лишилась партийного звания – кандидата в члены ЦК.После войны показалось, что Сталин простил ей старые грехи.В октябре сорок шестого года Жемчужину повысили – она возглавила главное управление текстильно-галантерейной промышленности Министерства легкой промышленности СССР. Но Сталин, оказывается, не оставил мысли разделаться с Молотовым. Через два года Жемчужину лишили работы.Она числилась в резерве Министерства легкой промышленности и ждала нового назначения, не зная, что в Министерстве госбезопасности на нее завели новое дело.[b]Разговор после парада[/b]На сей раз ее обвиняли в сионизме. Жена министра иностранных дел не скрывала своего еврейского происхождения. Она бывала в еврейском театре, посетила синагогу и дружески беседовала с израильскими дипломатами в Москве.Седьмого сентября сорок восьмого года Молотов весьма любезно принял первого посланника Израиля в Советском Союзе – Голду Мейерсон.Все израильские руководители переиначили свои фамилии на ивритский лад. Они брали новые имена, состоящие из двух слогов. Это был символический акт, возвращение к библейским именам. Сионисты хотели забыть свою жизнь в изгнании. Голда Мейерсон стала Голдой Меир, министр иностранных дел Моше Шерток – Шареттом. Будущий премьер-министр и лауреат Нобелевской премии мира Шимон Перский превратился в Переса.Прежде чем дать согласие на приезд Голды Меир в Москву, МИД отправил запрос министру госбезопасности генерал-полковнику Виктору Семеновичу Абакумову: «Не имеется ли каких-либо препятствий к допуску ее в СССР». Чекисты не возражали.Израильских дипломатов встретили в Москве более чем доброжелательно. Военный атташе полковник Иоханан Ратнер отправил телеграмму премьер-министру Бен-Гуриону: «Сегодня я полтора часа беседовал с генералом армии Антоновым, заменяющим в настоящее время Василевского. Такого рода беседы – совершенно необычное дело для уровня военных атташе, меня просили ничего о ней не сообщать своим коллегам из других стран. Мы обсуждали следующие вопросы: подготовка нашего командного состава в Советском Союзе, поставка Израилю оружия из немецких трофеев, способы отправки – воздухом или морем.Вам необходимо в ближайшие дни сообщить, какие виды вооружений и в каком количестве нам требуются».Генерал армии Алексей Иннокеньевич Антонов занимал пост первого заместителя начальника генерального штаба и во время Великой Отечественной пользовался особым авторитетом у Сталина. Его беседа с иностранным военным атташе была событием экстраординарным.Это свидетельствовало о том, что Сталин продолжал проводить свою линию на Ближнем Востоке. Еврейское государство должно по-прежнему получать военную помощь как форпост в борьбе против западных империалистов.Вернувшись с сессии Генеральной Ассамблеи, министр иностранных дел Израиля доложил своему правительству: «Советский Союз твердо нас поддерживает. Все распространяющиеся слухи, будто советская позиция изменилась, не имеют под собой почвы... В Совете Безопасности русские работают не просто как наши союзники, а как наши эмиссары. Они берут на себя решение любой задачи...»Девятого ноября, после праздников в Москве, израильские дипломаты отправили в министерство иностранных дел отчет о беседе с министром иностранных дел Молотовым: «Мы присутствовали на параде, который явился великолепной демонстрацией силы, а вечером дома у Молотова почувствовали особую теплоту. Молотов предложил Голде Меир выпить по рюмке водки. Она похвалила парад и сказала: – Если бы только у нас были некоторые из вооружений, которые вы показали на параде. Молотов заметил: – У вас будет оружие. Даже мы начинали с малого. После этого мы беседовали с женой Молотова. Она разговаривала с нами как мать и сестра».Даже жена Молотова не поняла, что советская политика в отношении Палестины пришла в полнейшее противоречие с политикой по отношению к собственным евреям. Сталин подарил палестинским евреям свое государство, но запрещал советским евреям то, что позволялось советским дипломатам – слова сочувствия сионистам. Внутри страны поддержка сионизма приравнивалась к тяжкому преступлению.[b]«Это нужно для партии»[/b]Через полтора месяца после этой беседы с израильскими дипломатами, двадцать девятого декабря сорок восьмого года, на заседании политбюро министр госбезопасности Виктор Абакумов и заместитель председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) Матвей Шкирятов доложили результаты расследования по делу жены Молотова.Политбюро постановило: «Первое. Проверкой Комиссии партийного контроля установлено, что Жемчужина в течение длительного времени поддерживала близкие отношения с еврейскими националистами, не заслуживающими политического доверия и подозреваемыми в шпионаже; участвовала в похоронах руководителя еврейских националистов Михоэлса и своим разговором об обстоятельствах его смерти дала повод враждебным лицам к распространению антисоветских провокационных слухов о смерти Михоэлса; участвовала в религиозном обряде в Московской синагоге. Второе. Несмотря на сделанные Жемчужиной в 1939 году Центральным Комитетом ВКП(б) предупреждения по поводу проявленной ею неразборчивости в своих отношениях с лицами, не заслуживающими политического доверия, она нарушила это решение партии и в дальнейшем продолжала вести себя политически недостойно. В связи с изложенным – исключить Жемчужину из членов ВКП(б)».Все это произносилось в присутствии Молотова. Он не посмел и слова сказать в защиту жены, но при голосовании позволил себе воздержаться. Этот естественный поступок был воспринят как невероятный вызов. Другие партийные лидеры, оказавшись в его ситуации, обезумев от страха, просили дать им возможность своими руками уничтожить своих родственников, объявленных врагами народа.Пытаясь спастись, Молотов написал Сталину покаянное письмо: «При голосовании в ЦК предложения об исключении из партии Жемчужиной я воздержался, что признаю политически ошибочным. Заявляю, что, продумав этот вопрос, я голосую за это решение ЦК, которое отвечает интересам партии и государства и учит правильному пониманию коммунистической партийности. Кроме того, признаю тяжелую вину, что вовремя не удержал Жемчужину, близкого мне человека, от ложных шагов и связей с антисоветскими еврейскими националистами вроде Михоэлса».Письмо Молотова – это предел человеческого унижения, до которого доводила человека система. Такие естественные чувства, как любовь к жене и желание ее защитить, рассматривались как тяжкое политическое преступление.Сталин наставительно сказал Молотову:– Тебе нужно разойтись с женой.Молотов всю жизнь преданно любил Полину Семеновну. Когда он куда-то ездил, то всегда брал с собой фотографию жены и дочери. Вячеслав Михайлович вернулся домой и пересказал жене разговор со Сталиным. Полина Семеновна твердо сказала:– Раз это нужно для партии, значит, мы разойдемся.Характера ей тоже было не занимать. Она собрала вещи и переехала к родственнице – это был как бы развод с Молотовым. Через неделю Жемчужину арестовали.Членам ЦК разослали материалы из ее дела. Там было много гнусных подробностей, придуманных следователями с явным желанием выставить Молотова на посмешище. В материалах министерства госбезопасности утверждалось, что Жемчужина была неверна мужу, и даже назывались имена ее мнимых любовников.После смерти Сталина следователи нашли людей, из которых выбивали показания на Полину Жемчужину. Один из них, бывший директор научно-исследовательского института, рассказал, что с ним вытворяли в Министерстве госбезопасности: «Меня избивали по три-четыре раза в день и даже в выходные дни. Избивали резиновыми палками, били по половым органам. Я терял сознание. Прижигали меня горящими папиросами, обливали водой, приводили в чувство и снова били.От меня требовали, чтобы я сознался в том, что я сожительствовал с гражданкой Жемчужиной и что я шпион. Шпионской деятельностью я никогда не занимался. И я импотент с рождения. Мне говорили: «Ты только напиши заявление, что признаешь себя виновным, а факты они сами подскажут...».По плану Министерства госбезопасности, через жену Молотова намеревались добраться и до самого Вячеслава Михайловича, выставить и его врагом народа.Каждый день Молотов проезжал мимо здания Министерства госбезопасности в черном лимузине с охраной. Он не решался даже спросить о судьбе жены. Она, правда, была избавлена от побоев – ведь его судьба еще не была окончательно решена.Молотов правильно понимал, что не он из-за жены потерял доверие Сталина, а она из-за него сидела.– Ко мне искали подход, – говорил потом Вячеслав Михайлович. – Ее вызывали и вызывали на допрос, допытывались, что я, дескать, не настоящий сторонник общепартийной линии.Двадцать девятого декабря сорок девятого года Особое совещание при Министерстве госбезопасности приговорило Жемчужину к пяти годам ссылки. Ее отправили в Кустанайскую область Казахстана.Лаврентий Берия иногда на ухо шептал Молотову:– Полина жива.Каждый день Молотов приезжал в Кремль и целый день сидел в своем огромном кабинете, читал газеты и тассовские информационные сводки, уезжал домой обедать, возвращался в свой кабинет и опять читал. Дел у него не было. Сталин ему не звонил и к себе не приглашал.Политические расчеты Сталина подкреплялись его старческой подозрительностью. Он пришел к выводу, что Молотов американский шпион. Его завербовали во время поездки в Соединенные Штаты. А зачем иначе американцам надо было выделять ему особый вагон? Там, в вагоне, вели с ним тайные разговоры и завербовали.Самое страшное было впереди. 21 января 1953 года Полину Семеновну Жемчужину, которая отбывала ссылку, арестовали вновь. На сей раз следователи МГБ инкриминировали ей более серьезные преступления. Ее собирались судить по статье 58-1а (измена Родине), статье 58-10 (антисоветская пропаганда и агитация) и статье 58-11 (организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению контрреволюционных преступлений). По новому делу – «измена родине» – Полина Жемчужина уже могла пойти вместе с Молотовым.Историки пытаются понять, зачем все это понадобилось Сталину? Что это было – старческая паранойя? Результат мозговых нарушений? Все это сыграло свою роковую роль. Но главное было в другом. Вождь готовился к новой войне.На совещаниях армейских политработников прямо объяснялось, что следующая война будет с Соединенными Штатами. А в Америке тон задают евреи, значит советские евреи – это пятая колонна.Вячеслав Малышев, заместитель председателя Совета министров, каждое слово вождя записывал в свой рабочий дневник.На заседании президиума ЦК первого декабря пятьдесят второго года Сталин говорил:– Любой еврей – националист, это агент американской разведки. Евреи-националисты считают, что их нацию спасли Соединенные Штаты. Они считают себя обязанными американцам. Среди врачей много евреев-националистов.Вождь сделал то, чего прежде старательно избегал – объединил Израиль и всех евреев. Прежде он, напротив, внушал советским евреям, что еврейское государство не имеет к ним никакого отношения. Теперь он дал понять, что евреи всего мира – враги Советского Союза.Отныне под словом «сионизм» вовсе не имелось в виду стремление евреев уехать в Палестину. Сионизм обозначал совсем другое – то, что нацисты называли «мировым еврейством». В этой ситуации дружеские отношения с Израилем теряли всякий смысл.[b]Взрыв в Тель-Авиве[/b]Девятого февраля советский посланник в Израиле Петр Иванович Ершов отправил в Москву срочную шифротелеграмму: «В 22 часа 35 минут на территории миссии произошел сильный взрыв бомбы. Выбиты все стекла, оконные рамы и двери на первом, втором и частично третьем этажах. Тяжело ранены жена посланника, жена завхоза и шофер Гришин, которые отправлены в госпиталь на машине «скорой помощи». Повреждено здание миссии... Проверкой установлено, что диверсанты проникли на территорию миссии, перерезав ножницами проход в сетке, ограждающей территорию миссии. Данный террористический и диверсионный акт против советской миссии в Израиле является результатом антисоветской кампании, которая ведется израильским правительством в последнее время. Считаю, что в связи с этим случаем было бы целесообразным разорвать дипломатические отношения с данным правительством Израиля. Ответ прошу телеграфировать немедленно».Работавший в посольстве представитель ВОКС Михаил Павлович Попов вспоминал, что террористы прорезали дыру в металлической сетке, отделявшей территорию миссии от двора соседнего дома, и подложили бомбу под мраморную садовую скамейку. Жене завхоза, проходившей мимо, раздробило стопы обеих ног, из кожи врачам пришлось извлечь множество мелких осколков мраморной скамейки. Она пострадала больше всех.Водителю миссии, который вышел во двор, кусочком мрамора рассекло губу, и он лишился зуба. Жена посланника находилась возле окна на втором этаже, осколками стекла ей рассекло лицо.Израильские власти в тот же день опубликовали заявление, начинавшееся так: «Правительство Израиля потрясено и возмущено преступным покушением, совершенным сегодня вечером в отношении советской миссии в Телль-Авиве...» Премьер-министр Бен-Гурион выступил с заявлением в кнессете. Среди прочего он сказал: – Хулиганы, которые совершили это подлое преступление, являются больше врагами государства Израиль, чем ненавистниками иностранного государства.Если своего рода еврейский патриотизм был движущим мотивом их грязного дела, и если их намерения заключались в борьбе за честь Израиля, тогда позвольте мне сказать, что именно они этим бессмысленным преступлением осквернили честь Израиля...Председатель кнессета сделал заявление. Президент страны Ицхак Бен-Цви прислал в советскую миссию письмо. Десятого февраля Министерство иностранных дел выразило глубокое сожаление и принесло извинения советской миссии.Но это уже ничего не могло изменить. Взрыв был удачным поводом для того, чтобы выразить свое недовольство еврейским государством. Одиннадцатого февраля этот вопрос был решен на самом верху. Сотрудникам Министерства иностранных дел оставалось только составить текст ноты.Двенадцатого февраля в час ночи Андрей Януарьевич Вышинский принял в Москве израильского посланника Эльяшива.Министр иностранных дел зачитал и вручил ему ноту советского правительства в связи с терактом, совершенным против советской миссии в Израиле. Прием длился семь минут. Короче было невозможно.«Советское Правительство отзывает Посланника Советского Союза и состав Советской Миссии в Израиле и прекращает отношения с Правительством Израиля. Советское Правительство вместе с тем заявляет о невозможности дальнейшего пребывания в Москве Миссии Израиля и требует, чтобы персонал Миссии незамедлительно покинул пределы Советского Союза».Отозвали корреспондента ТАСС в Израиле и представителя «Совэкспортфильма». В Израиле оставили только представителя Российско-палестинского общества при советской Академии наук и шесть человек миссии, командированной Московской патриархией. Для такого решения были основания – это лучшая крыша для разведки.Другие соцстраны дисциплинированно сообщили в Москву, что тоже желают разорвать дипломатические отношения с Израилем. Москва ответила, что считает это нецелесообразным.В Израиле были потрясены разрывом дипломатических отношений. Сталин сохранил отношения с Югославией даже в тот момент, когда между двумя странами шла настоящая словесная война и советские газеты писали о «кровавой собаке Тито». Почему же с Израилем поступили иначе? Сталин разочаровался в Израиле.Вождь считал, что это он создал Израиль, и не воспринимал всерьез еврейское государство. Так же будут относиться к Израилю и его наследники. В определенном смысле он добился успеха, получил то, что хотел. Уход из Палестины подорвал позиции Англии на Ближнем Востоке. Соединенные Штаты не заняли место Англии в качестве властителя региона.Но Сталин хотел повторить в Израиле испанский опыт, когда интернациональные бригады, отправленные в республиканскую Испанию, вместе с советскими военными советниками и многочисленным представительством НКВД фактически управляли страной. Они определяли ход боевых действий, они навязывали правительству Испании политические решения. Если бы в конце тридцатых республиканцы одержали победу, Испания превратилась бы в советскую республику.Сталин разрешил отпустить в Израиль евреев из восточноевропейских стран и снабдил их оружием, считая, что выходцы из разных стран, говорящие на разных языках, объединятся в такие же интернациональные бригады и будут прислушиваться к голосу Москвы. Но добравшиеся до Палестины евреи из разных стран чувствовали себя иначе, чем русские, немцы и французы, приехавшие в тридцать шестом воевать в Испанию.Интербригадовцы были гостями на испанской земле. Евреи в Палестине считали, что они вернулись домой – это их страна, которую они будут защищать до последней капли крови.Кроме того, израильтяне выиграли войну за независимость, одолев арабские армии, многократно превосходившие их в численности. Еврейское государство нуждалось в оружии, но не в прямой военной помощи.Разница между Испанией и Израилем состояла еще и в том, что еврейское государство с первых дней строилось на демократических принципах. Израильские политики не обсуждали вопрос, готова ли молодая страна к демократии и не стоит ли на время войны ввести чрезвычайное положение. Демократические основы оказались в воюющей стране самой надежной опорой.Словом, в Палестине образовалось совсем другое государство, чем ожидал Сталин. Вполне самостоятельное. Израильтяне хотели покупать советское оружие, но не просили высадить на их территории дивизию-другую.Разрыв дипломатических отношений казался предвестьем трагических событий. В Израиле гадали, что теперь Сталин сделает со своими евреями. Но когда советские дипломаты, покинувшие Израиль, добрались до Москвы, Сталин уже был мертв. Но годы усиленной антисемитской, а затем и антиизраильской пропаганды не прошли даром. Все, что Сталин хотел заложить в умы людей, он заложил.Многие советские граждане поверили в злонамеренность «мирового еврейства», которое в нашей стране именовали «мировым сионизмом». Израиль воспринимался как подозрительное, опасное и враждебное государство. Наследники Сталина сделали ставку на дружбу с арабскими странами. Выбор казался правильным и логичным: Израиль – крохотное государство, арабский мир – огромен. Дружба с ним стоит любых денег.
Общество
Сталин и Израиль
[i]Начало см. в «ВМ» за 26 ноября, 3 и 14 декабря.Окончание в номере «ВМ» за 28 декабря[/i][b]Оружие из Чехословакии[/b]10 марта сорок восьмого года министра иностранных дел Чехословакии Яна Масарика, сына основателя республики Томаша Масарика, нашли мертвым под окнами его служебной квартиры.Официальная версия – министр выбросился из окна и разбился насмерть. Это самоубийство – результат душевного разлада и неспособности справиться со своими проблемами.Но в самой Чехословакии и на Западе говорили, что министра выбросили из окна сотрудники советской госбезопасности, которые вели себя в Праге по-хозяйски и держали чехословацких политиков под контролем.Масарик-младший сыграл ключевую роль в подготовке одной из самых тайных операций послевоенных лет.Через несколько дней после того, как Генеральная Ассамблея ООН проголосовала за создание двух новых государств в Палестине, Соединенные Штаты запретили продажу оружия на Ближний Восток. Государственный департамент объявил, что не будет выдавать паспорта лицам, намеренным служить в неамериканских вооруженных силах. Это было направлено против американских евреев, которые хотели помочь Израилю.Но Англия отказалась присоединиться к эмбарго на поставки оружия. Она подписала крупные контракты с арабскими странами, которые не хотела разрывать. Так что арабский мир продолжал получать оружие в огромных количествах.Палестинские евреи обратились к советским представителям. Пятого февраля сорок восьмого года будущий министр иностранных дел Израиля Моше Шерток беседовал с Громыко. Он просил советское руководство помочь оружием.К тому времени Сталин уже отдал приказ вооружить палестинских евреев, чтобы они смогли создать свое государство. Поэтому Громыко без дипломатии деловито поинтересовался, есть ли у евреев возможность обеспечить разгрузку оружия, если оно будет им продано.Оружие палестинские евреи получили через Чехословакию. Прага традиционно продавала оружие тем, кому нельзя было (по соображениям высокой политики) напрямую передавать советские вооружения. И чехи на этом хорошо зарабатывали.Аэродром в Ческе-Будеевице выделили для отправки оружия и снаряжения палестинским евреям. Они получали артиллерию и минометы, немецкие истребители «мессершмит» и старые английские «спитфайры».Летали по маршруту Чехословакия–Палестина бывшие военные летчики, ветераны Второй мировой. Большинство были американцами. Они нелегально приезжали в Чехословакию. Потом они объясняли, что же заставляло их рисковать жизнью:– Машины были загружены под завязку. Но ты знал – если сядешь в Греции, отберут самолет и груз. Сядешь в любой арабской стране – просто убьют. Но когда ты приземляешься в Израиле, тебя ждут бедно одетые люди. У них нет оружия, но оно им нужно, чтобы выжить. Ты понимаешь, кого напоминают эти люди, которые так плохо выглядят, – евреев, которых отправляли в концлагеря. Но эти не позволят себя убить, если ты им поможешь. Поэтому утром ты готов лететь вновь, хотя понимаешь, что каждый полет может оказаться последним...Западные державы подготовили в Совете Безопасности ООН проект заявления «о проникновении вооружений морским и сухопутным путем в Палестину». Заявление должно было помешать евреям получать оружие. Советский представитель Андрей Громыко наложил на него вето. Советский Союз бдительно охранял интересы сионистов.На территории Чехословакии обучали не только будущих израильских летчиков. Там же, в ЧескеБудеевице, готовили танкистов и десантников. Полторы тысячи пехотинцев армии обороны Израиля учили в Оломоуце, еще две тысячи – в Микулове. Из них сформировали часть, которая первоначально называлась «Бригадой имени Готвальда», бригаду перебросили в Палестину через Италию.Оружие из Чехословакии подоспело вовремя. Двадцать девятого марта сорок восьмого года палестинские евреи распаковали и собрали первые четыре трофейных истребителя «мессершмит-109».В этот день египетская военная колонна, включавшая танки, находилась всего в нескольких десятках километров от Тель-Авива. Если бы египтяне захватили ТельАвив, дело сионистов было бы проиграно. Войск, способных прикрыть город, в распоряжении палестинских евреев не было. И в бой отправили все, что было, – эти четыре самолета. Из боя вернулся один. Но увидев, что у евреев появилась авиация, египтяне испугались и остановились. Они не решились взять фактически беззащитный город.«Кто знает, – вспоминала премьер-министр Израиля Голда Меир, – устояли бы мы, если бы не оружие и боеприпасы, которые мы смогли закупить в Чехословакии и транспортировать через Югославию и другие балканские страны в те черные дни начала войны, пока положение не переменилось в июне сорок восьмого года?»[b]Смертный приговор[/b]Оглядываясь назад, нельзя не сказать, что история Ближнего Востока пошла бы иначе, если бы соседние арабские страны не решили сразу же задушить еврейское государство. Сколько войн и каких жертв можно было бы избежать, если бы арабские властители проявили меньше себялюбия, спокойно встретили появление ничем им не угрожавшего Израиля и позволили палестинским арабам создать свое государство.Если бы в девятнадцатом году они не возражали против декларации лорда Бальфура, небольшое еврейское население Палестины получило бы всего лишь крохотную автономию. Евреи довольствовались бы положением национального меньшинства в арабском государстве, как христиане-марониты в Ливане.Если бы перед Второй мировой войной арабы согласились с британским предложением создать в Палестине крохотное еврейское государство и крупное арабское, Израиль, получивший бы считанные квадратные километры, был бы вообще незаметен. То, чего добиваются палестинцы столько лет, ради чего они погубили множество жизней – своих и чужих, – палестинское государство могло появиться в мае сорок восьмого года. И не евреи помешали арабам. Сами арабские страны не позволили тогда палестинским арабам создать свое государство. Эта идея даже не обсуждалась, ничего не было сделано для провозглашения арабского государства. Так началась трагедия Ближнего Востока.Первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион серьезно относился к поиску компромисса с арабами. Перефразируя Достоевского, он говорил: – Сионизм не имеет морального права нанести вред даже одному единственному арабскому ребенку, даже если это цена всех надежд сионистов.Первые сионисты романтически относились к арабам, считали их соплеменниками. Один из них писал об арабах: – Они, правда, перестали вести общую с нами жизнь уже полторы тысячи лет назад, но остались костью от кости нашей и плотью от плоти нашей. Ясно, что между нами могут установиться только братские отношения. Братские не только в политическом смысле, поскольку история заставит нас вести общую жизнь в одном государстве, но и отношения братьев по расе, детей одной нации.До начала Первой мировой войны отношения между двумя общинами складывались вполне прилично. Многие евреи, особенно в Иерусалиме, свободно говорили по-арабски. Еврейские и арабские дети играли вместе.Хранитель мусульманских святынь в Мекке и Медине Хусейн ибн-Али приветствовал возвращение в Палестину евреев – «древнейших сынов этой земли».Один из сыновей Хусейна, эмир Фейсал, будущий король Ирака, в мае восемнадцатого года встретился с главой Всемирной сионистской организации Хаимом Вейцманом и сказал, что не возражает против планов сионистов: прежние столкновения между арабами и евреями были результатом турецких интриг.В конце года они вновь встретились – на сей раз в Лондоне. Фейсал уверенно сказал Вейцману, что никаких трений между арабами и евреями в Палестине не будет.Третьего января девятнадцатого года Фейсал и Вейцман даже подписали соглашение. Эмир Фейсал не возражал против того, что Палестина станет еврейской: – Мы сердечно говорим евреям – добро пожаловать домой.Почему же между еврейским и арабским населением Палестины возникла вражда, которая переросла в боевые столкновения? Была ли эта вражда неизбежной? Конечно, палестинские евреи допустили немало ошибок. Они не учили арабский язык, не пытались понять своих соседей, не принимали во внимание особенности их психологии и мироощущения. Они не понимали, что арабы не терпят поспешности, что к ним надо уметь найти подход, разговаривать не торопясь, спокойно и уважительно, и что доверие арабов завоевывается постепенно.Но вполне возможно, что еврейским поселенцам все равно не удалось бы убедить арабов в возможности совместной жизни.Борьба с сионизмом, то есть с возвращением евреев в Палестину, стала стержнем арабского национального движения. Любые попытки сионистов найти умеренных арабских лидеров и договориться об условиях сосуществования, заканчивались трагически. Тот, кто садился за стол переговоров с евреями, подписывал себе смертный приговор.[b]Нацисты нашли приют на арабском востоке[/b]В те годы в документах советского Министерства иностранных дел очень сочувственно писали о евреях, которые вынуждены вооружаться, чтобы обороняться от арабов. Совсем иначе говорилось об арабах: «Предатели и квислинги со всего мира стекаются в Палестину и принимают участие в борьбе на стороне арабов, среди них подонки Андерса, боснийские мусульмане из лагерей перемещенных лиц в Германии, военнопленные немцы, бежавшие из лагерей в Египте, «добровольцы» из франкистской Испании.Страны Арабской лиги, выполняя решения совета Лиги, засылают в Палестину многочисленные вооруженные отряды арабов, которые передвигаются на автомобилях и имеют на вооружении минометы и автоматические ружья. Вооружение арабы получают из арабских стран, которые снабжает Англия.Арабы в последнее время перешли к систематическим и планомерным операциям против разбросанных по всей стране еврейских колоний. Евреи лишены помощи в людях извне, несут большие потери убитыми и ранеными, что пагубно отразится на сопротивлении этой маленькой общины...» Полвека эти документы советского Министерства иностранных дел были секретом и хранились за семью замками. Они противоречат той версии арабо-израильского конфликта, которую приняли в Москве позже, когда Израиль стали считать врагом.Так называемой «Арабской освободительной армией» командовал сириец Фаузи аль-Каукчи. Во время Второй мировой войны он командовал арабскими частями в составе вермахта. Немцы произвели его в майоры. После разгрома нацистской Германии Фаузи избежал наказания и бежал на Ближний Восток, чтобы заняться прежним делом – уничтожением евреев.Немалое число немецких военных преступников бежали на Ближний Восток. Немцам здесь не очень нравилось, они предпочитали более цивилизованную Латинскую Америку. Но принимали их в арабских странах хорошо, англичанам не выдавали, предлагали работу по специальности.Считается, что один из самых отвратительных военных преступников – гестаповец Алоиз Бруннер – укрылся в Сирии. Сирийские власти неизменно отвечали, что такой человек им неизвестен. Его выследили, нашли дом, где он жил. Он потерял три пальца на руке, когда вскрывал посылку, полученную, видимо, от Моссада в Дамаске.Упоминавшиеся в документах советского министерства иностранных дел боснийские мусульмане – это бывшие солдаты добровольческой дивизии войск СС, которую сформировали немцы с помощью великого муфтия Иерусалима Амина аль-Хуссейни.Осенью сорок первого немцы доставили его в Берлин. Его принял Гитлер, затем рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Всю войну муфтий провел в Берлине, призывая немцев неустанно уничтожать евреев. После войны вернулся на Ближний Восток, чтобы продолжить любимое дело без нацистов. Великий муфтий – дядя Ясира Арафата.Арабские страны не желали появления ни еврейского государства, ни палестинского. Иордания и Египет собирались поделить Палестину между собой. Соотношение сил было таково, что арабские страны не сомневались в успехе: несколько сотен тысяч евреев против десятков миллионов арабов.Генеральный секретарь Арабской лиги обещал: – Это будет война на уничтожение и грандиозная резня.«Наша война против евреев, – заявляли египетские политики, – это давняя битва, начатая пророком Мохаммедом. Наш долг – сражаться с евреями во имя Аллаха и мусульманской веры, наш долг – закончить начатую Мохаммедом войну».Вот поэтому в мае сорок восьмого года западные политики наперебой советовали палестинским евреям не спешить с провозглашением собственного государства. Государственный секретарь Соединенных Штатов Джордж Маршалл предупредил будущего министра иностранных дел Израиля Моше Шертока, что, если на еврейское государство нападут арабские армии, на помощь Соединенных Штатов рассчитывать не следует.[b]Первая война[/b]Вернувшись в Тель-Авив, Шерток передал Бен-Гуриону слова американского госсекретаря и заметил, что, может быть, в такой ситуации с провозглашением еврейского государства следует повременить. Но Бен-Гурион считал, что евреи ждали этого момента две тысячи лет – никто не может обвинить их в недостатке терпения. Но сейчас терять время глупо.В пятницу, четырнадцатого мая сорок восьмого года, в четыре часа дня в здании музея на бульваре Ротшильда в Тель-Авиве было провозглашено Государство Израиль.Бен-Гурион зачитал Декларацию независимости:– Насильственно изгнанный со своей родины, еврейский народ остался верен ей... Преисполненные сознания этой исторической связи, евреи из поколения в поколение предпринимали попытки вновь обосноваться на своей древней родине. Эти люди стали защитниками родной земли, их трудом расцвела пустыня, они возродили древний язык, построили города и поселки... На этом основании мы, представители еврейского населения, в день истечения британского мандата в силу нашего естественного и исторического права и на основании решения Генеральной Ассамблеи ООН провозглашаем создание еврейского государства – Государства Израиль...Бен-Гурион сразу же обратился к палестинским арабам и арабским государствам:– Призываем сынов арабского народа, проживающих в Государстве Израиль, блюсти мир и участвовать в строительстве государства на основе полного гражданского равноправия... Протягивая руку мира всем соседним государствам и их народам, призываем их к сотрудничеству с еврейским народом...Вся процедура провозглашения государства заняла пятнадцать минут. Через несколько часов после этого министр иностранных дел Египта уведомил председателя Совета Безопасности ООН, что египетская армия пересекла границы Палестины, чтобы навести там порядок. В субботу утром арабские самолеты бомбили в Тель-Авиве электростанцию и аэропорт. Погибли сорок четыре мирных жителя.В Палестину с севера, востока и юга вторглись армии Египта, Сирии, Трансиордании, Ирака и Ливана. Они хотели уничтожить еврейское государство в зародыше, но натолкнулись на ожесточенное сопротивление.Египетские войска были окружены на южном фронте в районе Фалуджи. Полтора месяца египтяне не могли вырваться из окружения. Египетские офицеры сразу же занялись поиском виновных и пришли к выводу, что их предали: послали в бой с негодным оружием, не снабдили достаточным количеством боеприпасов. В составе египетской армии сражался будущий президент страны Гамаль Абд-аль Насер.«Я вспоминаю дни, которые провел в окопах, – писал потом Насер. – Я часто думал: «Вот мы сидим в этой земляной норе, окруженные врагами. Как обманули нас, втянув в войну, к которой мы не были готовы! Как играют нашей судьбой честолюбцы, стяжатели и интриганы! Это из-за них мы лежим здесь, безоружные, под огнем. Мы воевали в Палестине, но душой были в Египте. То, что происходит сейчас в Палестине, всего лишь миниатюрная копия того, что происходит в Египте. Наша родина испытывает такие же трудности и так же опустошена врагами. Ее так же обманули и вынудили сражаться без всякой подготовки».Кто же эти загадочные враги, которые послали египетскую армию в Палестину, так и осталось загадкой...Единственным государством, оказавшим Израилю практическую помощь, был Советский Союз. К нему обратились израильские руководители в критической ситуации.Сталин через Чехословакию обеспечил палестинских евреев оружием и боеприпасами. А боевой дух еврейских солдат был очень высок. Они знали, что могут или победить, или умереть. Отступать или бежать им было некуда.Впервые за две тысячи лет они могли защищать свои жизни с оружием в руках и не собирались теперь никому ничего уступать. Если арабские государства не признают границы, намеченные ООН, то эти границы и для Израиля не будут обязательными. Израиль намерен сражаться, и каждый получит то, что сумеет завоевать силой оружия.Советская печать клеймила арабских реакционеров, которые пытаются задушить еврейское государство. А в ООН советские дипломаты сражались против арабских стран и Англии, которые пытались урезать «суверенные права Израиля», и всячески защищали еврейское государство. На заседании Совета Безопасности советский представитель потребовал немедленно вывести с территории Палестины иностранные вооруженные формирования, то есть арабские армии, пытавшиеся уничтожить в зародыше еврейское государство.Считается, что ближневосточный конфликт возник из-за палестинской проблемы, из-за того, что палестинские арабы бежали с родной земли и лишились родины. В реальности соседние страны начали войну против Израиля до бегства палестинских арабов и руководствовались отнюдь не заботой о положении палестинских арабов.Советскую дипломатию проблема арабских беженцев тогда вообще мало интересовала. Евреи из арабских стран (около девятисот тысяч человек) вынуждены были, бросив дома и все имущество, бежать из родных мест. Полмиллиона обосновались в Израиле, где начали новую жизнь.Советские дипломаты считали, что не пожелавшие оставаться в Израиле арабы должны обосноваться в соседних арабских странах. Такой обмен населением не казался советским руководителям чем-то необычным.В конце Второй мировой войны, в сентябре сорок четвертого года, Сталин договорился с новым правительством в Варшаве о том, что все поляки переедут с Украины в Польшу, а все украинцы вернутся на Украину.Но украинцы с трудом покидали насиженные места. Тогда в ход пустили силу. Польская милиция и армейские части окружали деревни, крестьянам давали несколько часов на сборы, затем их гнали к железной дороге и грузили в вагоны. Тех, кто не хотел подчиняться, били. В представлении Сталина это была очень разумная операция. И он не понимал, почему то же самое нельзя устроить на Ближнем Востоке? Моше Шерток, назначенный министром иностранных дел Израиля, от имени временного правительства пятнадцатого мая отправил телеграмму советскому министру иностранных дел Молотову с просьбой об официальном признании: «Я пользуюсь этой возможностью, чтобы выразить чувства глубокой благодарности и понимания еврейского народа Палестины за твердую позицию, занятую делегацией СССР в ООН в поддержку образования независимого суверенного еврейского государства в Палестине; за последовательное продвижение ею этой идеи, несмотря на все трудности...» Первыми Израиль признали Соединенные Штаты. Это произошло буквально через десять минут после провозглашения еврейского государства. Но американцы признали Израиль «де-факто», это предполагало более низкий уровень дипломатических отношений. «Деюре» Соединенные Штаты признали Израиль только тридцать первого января сорок девятого года.Американцы ждали выборов, потому что ЦРУ предсказывало победу левым и приход к власти просоветского правительства. К американским дипломатам в Израиле отнеслись сдержанно. Военно-воздушного атташе полковника Арчибальда, располагавшего собственным самолетом, предупредили, что в случае отклонения от установленного курса по самолету будет открыт огонь. Израильтяне не шутили: в марте сорок девятого самолет Арчибальда обстреляли. Ему пришлось снизиться и совершить посадку.[b]Советский посланник в Тель-Авиве[/b]Советский Союз первым признал еврейское государство в полном объеме, де-юре, поэтому советского посланника встретили в Израиле с особым почетом.Американское представительство отправило в Вашингтон подробный отчет о прибытии советских дипломатов, с разочарованием отметив, что, несмотря на поздний час, приветствовать советского посла собралась большая толпа.Единственное, что утешило американцев, – недовольство усталых официанток в гостинице, где советские дипломаты в три часа ночи потребовали полный обед из пяти блюд.По случаю приезда советской миссии в Израиль около двух тысяч человек собралось в здании одного из самых больших кинотеатров Тель-Авива «Эстер», на улице собралось еще около тысячи человек, которые слушали трансляцию всех выступлений. Над столом президиума повесили большой портрет Сталина и лозунг «Да здравствует дружба между Государством Израиль и СССР!» При упоминании Советского Союза и советских представителей, особенно Громыко, зал взрывался аплодисментами.Хор рабочей молодежи исполнил еврейский гимн, затем гимн Советского Союза. «Интернационал» пел уже весь зал. Затем хор исполнил еще несколько советских песен – «Марш артиллеристов», «Песнь о Буденном».Жизнь в Израиле, где только что отгремели бои, была непростой. Это ощущали и советские дипломаты, несмотря на их привилегированное положение. В сентябре Ершов пришел к генеральному директору МИД Израиля Уолтеру Эйтану и пожаловался, что не готово здание миссии, жилые квартиры для сотрудников. Возникли трудности с продовольствием. Продовольственные карточки дипломатам не выдали. В результате утром в гостинице советскому посланнику отказали во второй чашке кофе.Семнадцатого августа советский посланник Павел Иванович Ершов вручил верительные грамоты премьер-министру Израиля Бен-Гуриону. У гостиницы, где остановился Ершов, на улицах стояли люди, которые искренне приветствовали советского посланника.У дома премьер-министра был выстроен почетный караул в составе сорока солдат. Оркестр исполнил государственный гимн Советского Союза и Ха-Тикву.После вручения верительных грамот Бен-Гурион сказал первому советскому посланнику Павлу Ивановичу Ершову: – Народ Израиля обязан Советскому Союзу за его моральную поддержку в ООН. Государство Израиль сейчас уже окрепло, его народ, и особенно молодежь, знают, что воюют за свое государство и свою идею, и, надо сказать, умеют воевать, что было доказано в боях.Множество советских евреев ощутили солидарность с Израилем и были готовы помочь молодому государству. Офицеры-евреи и ветераны войны, недавно снявшие погоны, изъявляли готовность отправиться в Палестину, чтобы помочь Израилю.Дважды Герой Советского Союза танкист Давид Абрамович Драгунский предлагал сформировать дивизию и перебросить ее в Палестину. Молодой герой войны не предполагал тогда, что со временем престарелого генерал-полковника Драгунского попросят возглавить Антисионистский комитет советской общественности с задачей «разоблачать агрессивную политику Израиля и преступления международного сионизма»...Евреи-фронтовики чувствовали себя уверенно. По числу награжденных боевыми наградами среди народов Советского Союза евреи находились на третьем месте – после русских и украинцев. Причем советские евреи искренне считали, что советское руководство поддерживает Израиль, следовательно они действуют в русле советской официальной политики.Двадцать четвертого мая сорок восьмого года в Москве устроили вечер памяти Соломона Михоэлса.Обстоятельства трагической смерти художественного руководителя Государственного еврейского театра и председателя Еврейского антифашистского комитета не были тогда известны. Только потом выяснится, что его убили чекисты по секретному распоряжению Сталина. Инсценировали наезд – дескать, Михоэлс и его спутник, находившиеся в Минске, попали под грузовик. Но инсценировка была грубой, в нее не поверили. Пошли слухи, что Михоэлса убили. Но указаний сверху не было, поэтому похоронили его с почетом.Выступал известный писатель Илья Эренбург:– Сейчас, когда мы вспоминаем большого советского трагика Соломона Михоэлса, где-то далеко рвутся бомбы и снаряды: это евреи молодого государства защищают свои города и села от английских наемников. Справедливость еще раз столкнулась с жадностью. Кровь людей льется из-за нефти. Я никогда не разделял идеи сионизма, но сейчас речь идет не об идеях, а о живых людях. Я убежден, что в старом квартале Иерусалима, в катакомбах, где сейчас идут бои, образ большого советского гражданина, большого художника, большого человека вдохновляет людей на подвиги...Тем временем Андрей Андреевич Громыко завершал свою работу в Соединенных Штатах и готовился к возвращению домой. Он проработал за океаном девять лет.Теперь Молотов хотел иметь его рядом, в Москве, и назначил еще одним первым заместителем министра.Молотов покровительствовал Громыко, а Вышинский столь же откровенно не любил быстро растущего соперника, который к тому же был на четверть века моложе. Андрей Андреевич слишком долго отсутствовал в Москве, не нажил опыта сложных чиновничьих интриг, доносов и подсиживаний. Его тезка Вышинский чувствовал себя в этом мире как рыба в воде.Громыко в ООН сменил Яков Александрович Малик. Малику было всего сорок лет, немного для дипломата столь высокого ранга. Всю войну он провел в Японии. Единственный из послов союзных держав он видел, как сгорел Токио в результате американских бомбардировок весны сорок пятого. Пережил атомную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки.Представитель Израиля при ООН Абба Эбан телеграфировал министру иностранных дел Шертоку: «Сегодня состоялась первая продолжительная, очень сердечная беседа с Маликом. Он выразил свое глубокое восхищение военными усилиями Израиля. Подобного разгрома арабских армий никто не ожидал... Советская сторона рассматривает свое решение о поддержке еврейского государства в качестве триумфально оправдавшего себя в контексте целей, которые она ставит перед собой на Ближнем Востоке...» Абба Эбан слыл в ООН умелым оратором не только благодаря прекрасному знанию английского языка. Он умел быть убедительным. После обсуждения в Совете Безопасности акции возмездия против террористов, закончившегося осуждением Израиля, Абба Эбан прилетел в Иерусалим. Он был возмущен акцией израильских военных и, еле сдерживая гнев, спросил Бен-Гуриона, зачем было проводить эту операцию?– У меня тоже были сомнения на этот счет, – ответил лукавый премьер, – но когда я прочитал твою речь в Совете Безопасности, то убедился, что она была необходима...Первый заместитель министра иностранных дел Андрей Януарьевич Вышинский находился в Париже. К нему попросился на прием премьер-министр Ливана Риад-бей Сольх.Ливанец внушал советскому дипломату:– В Палестине не может существовать самостоятельное еврейское государство.– Государство Израиль уже существует, – отрезал Вышинский, – и имеет право защищать свои интересы.Поражение арабских армий в Москве расценили как поражение Англии и были этому несказанно рады, считали, что позиции Запада подорваны на всем Ближнем Востоке. Сталин считал, что его замысел блестяще осуществлен.
Общество
Сталин и Израиль
[i][b]Начало см. в «ВМ» за 26 ноября и 3 декабря.Продолжение в номере «ВМ» за 21 декабря[/b][/i][b]Ночные посиделки[/b]После нападения Германии на Советский Союз у Сталина и сионистского движения появился общий враг. Необходимость одолеть Гитлера была важнее идеологических разногласий. Именно тогда Сталин решил использовать советских евреев для воздействия на мировое общественное мнение, прежде всего на американцев.В конце 1941 года в Москве приняли решение образовать Еврейский антифашистский комитет. Он был ориентирован на пропагандистскую работу за границей. Овчинка стоила выделки: евреи по всему миру собрали и передали Советскому Союзу 45 миллионов долларов, что в те годы было немалой суммой...Сталин укрепился во мнении, что американские евреи помогут заставить правительство Соединенных Штатов поскорее открыть второй фронт в Европе. И тут очень пригодятся советские евреи.С этой целью весной 1943 года в Соединенные Штаты отправилась делегация Еврейского антифашистского комитета: председатель комитета, художественный руководитель Государственного еврейского театра, народный артист СССР Соломон Михайлович Михоэлс и известный поэт Исаак Соломонович Фефер, писавший на идиш – языке европейских евреев.Будущий президент Израиля Хаим Вейцман тоже встретился с Михоэлсом и Фефером. Вейцман просил передать советскому правительству, что если в Палестине будет создано еврейское государство, то оно никогда никаких враждебных выступлений против Советского Союза не допустит.Через пять лет Михоэлса убьют по личному указанию Сталина – как националиста и американского шпиона. Поездка в Америку (по сталинскому же заданию!) станет одним из «доказательств» его «враждебной» деятельности. Но это случится в 1948 году. А в начале войны сталинские и сионистские руководители искали контакты.Ближайшее крупное советское посольство находилось в Турции. Сотрудник политического департамента (прообраз будущего министерства иностранных дел Израиля) правления Еврейского агентства для Палестины Эльяху Эпштейн встретился с советским послом в Турции Сергеем Виноградовым.[i]«Посол, – писал Эпштейн в своем отчете, – попросил меня рассказать о социальном составе еврейского населения страны. Я был крайне изумлен и оскорблен, когда Виноградов с наивно-удивленной интонацией спросил: – А что, евреи в Палестине действительно работают? Общее впечатление от беседы с послом и его секретарем можно суммировать одной фразой: полная неинформированность и большое желание узнать...»[/i]В декабре 1941 года Эпштейн получил приглашение на ужин к советскому послу и на просмотр документального фильма о войне. Надо отдать должное Эпштейну, который довольно быстро разобрался в ситуации: «В ходе беседы с Виноградовым я понял, насколько незначительны возможности советского посла оказывать влияние на решение вопросов – не важно, крупных или мелких. Только прямое обращение к советским властям, возможно, помогло бы сдвинуть наши проблемы с мертвой точки».– А у нас централизованная дипломатия, – говорил, уже находясь на пенсии, Молотов. – Послы никакой самостоятельности не имели. И не могли иметь, потому что сложная обстановка, какую-нибудь инициативу проявить послам было невозможно.Послы были исполнителями определенных указаний...Молотов считал, что только они со Сталиным занимаются дипломатией. Остальные должны просто исполнять их указания, не отступая ни на шаг от инструкций. Все, что мог предпринять посол Виноградов, – информировать Москву о своих беседах на палестинские темы.Его послание в Москве прочитал заведующий Средневосточным отделом НКИД Сергей Иванович Кавтарадзе, человек фантастической судьбы. В юности он познакомился со Сталиным. В двадцатые годы был наркомом юстиции Советской Грузии, работал в союзной прокуратуре в Москве. Сергей Кавтарадзе разделял взгляды Троцкого. Его исключили из партии и отправили на поселение в Оренбургскую область, через год арестовали, и особое совещание при коллегии ОГПУ приговорило его «как активного троцкиста» к трем годам лишения свободы. Отбыв срок, он вернулся в Москву. В октябре тридцать шестого его вновь арестовали. На сей раз «как участника грузинского антисоветского центра» отослали в Тбилиси. Его подельников грузинский НКВД расстрелял.Кавтарадзе сидел и ждал своей участи.После смерти Сталина он рассказал, что дал показания, «находясь под постоянным действием невыносимых методов психического и физического воздействия, – угрозы расстрелом, инсценировки расстрела, физическое и нервное изнурение, граничащее с умопомешательством, например, мне казалось, что у меня сохнет голова и сокращается череп...» По какой-то причине он не попал ни в один расстрельный список. А через два с лишним года, в феврале 1939-го, его внезапно этапировали в Москву. В середине декабря его доставили к наркому внутренних дел Берии. Лаврентий Павлович объявил, что его дело прекращено и он свободен.Кавтарадзе не поверил Берии. Но их с женой освободили, им дали жилье и работу. Почему это произошло? До конца жизни Кавтарадзе не мог ответить на этот вопрос. Возможно, в хорошую минуту Сталин вспомнил о друге своей юности и повелел оставить его в живых.Осенью 1940 года супругов неожиданно посетил Сталин. Эта фантастическая история стала легендой. Вождь поздно вечером постучал в дверь коммунальной квартиры, в которой обитали Сергей Иванович и Софья Абрамовна Кавтарадзе.Сталин любил такие жесты... За всю жизнь он сделал всего несколько таких поступков, но о них говорила вся страна.Они просидели за столом полночи как ни в чем не бывало. После этого Кавтарадзе взяли на руководящую работу в Наркомат иностранных дел.[b]Хаим Арлозоров и Магда Геббельс[/b]Внешней политикой еще не созданного еврейского государства ведал Виктор Арлозоров, который родился в Полтавской губернии. Его семья бежала от погромов в Германию. Он очень рано присоединился к сионистам, то есть к тем, кто мечтал вернуться в Палестину.В Германии Арлозоров, который взял себе еврейское имя Хаим, познакомился с юной девушкой по имени Магда. Хаим Арлозоров стал первой любовью Магды. Она носила на шее его подарок – цепочку со звездой Давида – и делила с ним мечту о еврейском государстве.Если бы их роман не прервался, Магда стала бы женой известного еврейского политика, уехала бы с ним в Палестину, работала в киббуце, а по ночам охраняла покой соседей с винтовкой на плече.Но у Арлозорова возник роман с другой девушкой, студенткой медицинского института. Может быть, он думал, что в Палестине врачи нужнее? А Магда учиться не хотела. У нее был иной дар – соблазнять незаурядных мужчин. Она вышла замуж за имперского министра народного образования и пропаганды, руководителя столичной партийной организации доктора Йозефа Геббельса. Она родила Геббельсу шестерых детей – Хельгу, Хильде, Хельмута, Хольде, Хедду и Хайде. Все они получали имена, начинавшиеся с буквы Х – первой буквы фамилии Хитлер, которого мы привыкли именовать Гитлером.Арлозоров же уехал в Палестину и начал там новую жизнь. Он был сильным оратором, хорошим организатором и не был догматиком, поэтому ему стали поручать дипломатические миссии. Если бы он дожил до провозглашения Израиля, то, несомненно, стал бы министром иностранных дел. Он неустанно курсировал между Соединенными Штатами, Европой и Палестиной.В мае 1933 года Хаим Арлозоров последний раз побывал в Германии. Он позвонил Магде Геббельс. Очевидно, он хотел из первых рук получить информацию о том, как нацисты намерены поступить с немецкими евреями. Но его звонок напугал Магду. Она пробормотала: – Речь идет о моей жизни.И бросила трубку. Через месяц, 16 июня, Арлозорова застрелили, когда он вечером вместе с женой гулял по набережной в Тель-Авиве. К нему подошли двое, спросили, который час, и посветили на него фонариком. Он не успел ответить, как прозвучал выстрел.– Смотри, что со мной сделали, – прошептал умирающий Арлозоров мэру Тель-Авива, примчавшемуся в больницу. Через несколько часов он скончался. Ему было всего тридцать четыре года. Преступление так и не было раскрыто.[b]Филби-старший, Филби-младший и ваххабиты[/b]Многие занимавшиеся Палестиной английские политики, дипломаты, военные и разведчики были агрессивными противниками сионизма. Среди них заметное место занимал сэр Джон Филби-старший, отец знаменитого советского разведчика.Джон Филби сыграл важную, хотя и мало кому известную роль в истории Ближнего Востока. Он был одним из создателей Саудовской Аравии.Филби родился на Цейлоне (ныне Шри-Ланка), работал в британской колониальной администрации в Индии. Карьера у него не заладилась, и он с удовольствием принял предложение перебраться в Багдад. Он прибыл туда в разгар Первой мировой войны, в девятьсот пятнадцатом году.В Багдаде Филби открыл для себя мир шпионажа. В паутине интриг он чувствовал себя как рыба в воде. Он хорошо владел арабским языком и часто переодевался в одежды бедуина. Как кто-то пошутил, его европейское происхождение выдавало только одно – его ноги были недостаточно грязными.Джон Филби, выдавая себя за араба, даже побывал в Баку на первом съезде народов Востока в сентябре 1920 года, где было две тысячи делегатов из тридцати стран.Филби-старший был неординарной личностью. Недруги рассказывали о его нетрадиционной сексуальной ориентации. Вернее, утверждали они, в постели мужчины интересовали его не меньше, чем женщины.Историки разведки пишут, что если американские спецслужбы боялись гомосексуалистов как огня, не доверяли им, потому что их могут шантажировать, то британская разведка, напротив, охотно принимала таких людей. Это придавало британской разведке дух закрытого мужского клуба – только для своих.Англичане и французы поделили арабский мир на сферы влияния. Филби это не понравилось. Он был сторонником предоставления арабам полной независимости. Он считал, что Англии не стоит ссориться с арабами ради малочисленных палестинских евреев.У англичан в Аравии был надежный союзник – хранитель святых мест в Мекке и Медине, куда стекаются паломники со всего мусульманского мира, шериф Хусейн ибн Али. Он принадлежал к династии хашимитов. Хашимиты – потомки Хашима, происходившего из рода, к которому принадлежал пророк Мухаммад.В Первую мировую войну Хусейн с помощью британской разведки поднял мятеж против турецкого владычества. В знак благодарности англичане разрешили ему в 1916 году превратить провинцию Хиджаз, где когда-то зародился ислам, в самостоятельное королевство. Пока шериф Хусейн сражался с турками в союзе с англичанами, против него выступил глава секты ваххабитов Ибн Сауд Абд аль-Азиз, эмир Неджда.Выполняя приказ, поступивший из Лондона, осенью 1917 года Филби отправился к Ибн Сауду, чтобы призвать его к порядку. Но Филби не выполнил приказ. Он вступил в союз с Ибн Саудом, и эта дружба имела серьезные политические последствия. Со временем Филби помог Ибн Сауду стать королем Саудовской Аравии.Филби-старший стал советником короля Ибн Сауда по финансовым вопросам. В сорок пять лет он перешел в ислам, принял имя Абдалла, сделал себе обрезание и по специальному распоряжению Ибн Сауда получил право иметь четырех жен. Очевидцы утверждают, что нравы при дворе короля вполне соответствовали вкусам Филби, получившего возможность вместе со своими новыми друзьями развлекаться в приятной компании наложниц.В 30-е годы Джон Филби оказался в центре интриги вокруг поставок саудовской нефти Гитлеру. Ибн Сауд обещал нацистским эмиссарам поставлять нефть через Испанию, когда там победит Франко и сбросит коммунистов в море. Но об этом узнали в Москве – через сына Филби.Ким Филби, уже завербованный советской разведкой, приехал в Испанию, в расположение войск Франко, в качестве военного корреспондента «Таймс». Франкисты приняли сына Джона Филби с уважением. От отца он и узнал о нефтяных переговорах. Но Сталин вовсе не хотел, чтобы Гитлер получал ближневосточную нефть. Поэтому было сделано все, чтобы предать факт переговоров арабов с нацистами гласности и тем самым сорвать сделку.Как только Джон Филби оказался в родной Англии, его арестовали по обвинению в контактах с врагом. Впрочем, старые связи в спецслужбах помогли ему через четыре месяца выйти на свободу.Не подозревая, что тюрьмой он обязан сыну, Джон Филби помог Киму поступить в британскую разведку.Окончательное решение зависело от заместителя начальника МИ-6, британской разведки, Валентайна Вивьена, который, как и Филби-старший, прежде работал в Индии. Он пригласил отца и сына Филби пообедать. Когда Ким вышел в туалет, Вивьен по-дружески осведомился у его отца:– В Кембридже он действительно был с коммунистами?– Школьные шалости, – отмахнулся Филби-старший. – Все в прошлом.Он стал другим человеком.Валентайн Вивьен взял Кима Филби в разведку.После смерти Ибн Сауда королем Саудовской Аравии стал принц Сауд, который предпочитал наслаждаться жизнью больше, чем заниматься политикой. Джон Филби страшно на него обиделся. Кончилось это тем, что через полтора года после смерти его друга-короля, в апреле 1955-го, Филби изгнали из страны.Филби-отец обосновался в Бейруте. В августе пятьдесят шестого Ким Филби тоже появился в столице Ливана в роли корреспондента. Он потерял свой пост в разведке после бегства его друзей и соратников Гая Берджеса и Дональда Маклина в Советский Союз в 1951 году. Возможно, впервые отец и сын были вместе. Филби-старший занял сторону Насера и писал в его поддержку статьи.Ким докладывал о ситуации на Ближнем Востоке в Москву.Филби-старший скончался в Бейруте в сентябре 1960 года.[b]Даллесы: два брата и одна сестра[/b]На Ближнем Востоке Филби установил партнерские отношения с Алленом Даллесом, будущим директором ЦРУ.Братья Даллесы были одной из самых влиятельных в Америке семей. Джон Фостер Даллес стал государственным секретарем, Аллен Даллес многие годы руководил разведкой.Братья Даллесы не симпатизировали евреям. Когда их сестра влюбилась в еврея, они сделали все, чтобы разрушить их отношения. Они настолько преуспели, что ее любимый человек покончил с собой, а она превратилась в страстную поклонницу Гитлера...Аллен Даллес пришел к выводу, что от создания еврейского государства Соединенным Штатам никакого проку не будет.Это только помешает американским нефтяным компаниям вести дела с арабскими странами.Доводы братьев Даллесов были услышаны в Вашингтоне, поэтому американская дипломатия до последнего возражала против появления Израиля на политической карте мира.Мышление Джона Фостера Даллеса носило на себе печать пуританского воспитания. Хмурое выражение лица и замкнутость государственного секретаря соответствовали его взглядам и характеру. Он был миссионером, прежде чем заняться адвокатской практикой. Даллес считал, что успешная политика может основываться только на прочных религиозно-этических принципах. Он видел в коммунизме угрозу христианской культуре Запада. Израильтяне попросили Соединенные Штаты продать им оружие. По совету государственного секретаря Джона Фостера Даллеса президент Эйзенхауэр ответил отказом.Либеральный Израиль вызывал у него сомнения и подозрения. Такого же мнения придерживался и его брат, Аллен, которого сделали директором ЦРУ. Его брат Джон Фостер Даллес стал госсекретарем.Когда Аллена Даллеса назначили директором ЦРУ, в протокольном списке высших чиновников он был на тридцать четвертом месте. Он принадлежал к пятой категории по шкале жалованья чиновников, то есть был на четыре уровня ниже членов правительства. На приемах он оказывался где-то в конце стола, что больно ранило руководителя разведки.Братья Даллесы строили ближневосточную политику на хороших отношениях с арабскими нефтедобывающими странами и рассматривали Израиль как досадную помеху.Американские разведчики были крайне обеспокоены возможностью появления советских войск в Израиле, считая, что Сталин вполне на это способен. А за этим последует подготовка революции в регионе...
Общество
Сталин и Израиль
[i]Поздней осенью 1947 года Организация Объединенных Наций решала судьбу Палестины. Настроения были разные. Арабские страны категорически возражали против раздела Палестины. Палестинские же евреи просили поделить территорию и дать им возможность создать свое государство. Для принятия решения на сессии Генеральной Ассамблеи ООН нужно было собрать две трети голосов. Сталин располагал в ООН не одним, а пятью голосами: Советского Союза, Украины и Белоруссии, а также Чехословакии и Польши, которые голосовали так, как велела Москва. Пять сталинских голосов приобрели решающее значение. Если бы они были поданы против, Израиль бы не появился.[/i][b]«Они перерезали мне горло»[/b]Итак, 26 ноября 1947 года Генеральная Ассамблея ООН приступила к обсуждению вопроса о Палестине.Советский представитель Андрей Громыко произнес свою знаменитую речь в защиту права евреев на свое государство. Позиция была выработана в Москве, но слова Громыко нашел сам. Пожалуй, никто лучше Андрея Андреевича Громыко не защищал право палестинских евреев на свое государство: [i]«Представители арабских стран указывают на то, будто бы раздел Палестины является исторической несправедливостью. Но с этой точкой зрения нельзя согласиться хотя бы уже потому, что еврейский народ был связан с Палестиной на протяжении длительного исторического периода времени…»[/i] Речь Громыко имела определяющее значение для судьбы Израиля. Она повлияла и на американцев. Президент США Гарри Трумэн принял окончательное решение. Раз уж Сталин твердо решил дать евреям свое государство, глупо было бы Соединенным Штатам сопротивляться!..Англичане доказывали Трумэну, что нельзя разрешать эмиграцию евреев в Палестину, поскольку это коммунистические заговорщики, которых туда отправляет Сталин. Это, мол, часть операции по коммунистическому проникновению на Ближний Восток...В этом были уверены и американские дипломаты. Они вышли из повиновения президенту и фактически проводили собственную линию. Американский представитель в Совете Безопасности Уоррен Остин заявил, что решение о разделе Палестины просто невыполнимо.Об этом выступлении Трумэн с изумлением узнал только на следующий день. Он записал на календаре: [i]«Оказывается, государственный департамент пересмотрел мою политику. И я узнаю об этом из газет! Что за чертовщина? Теперь я предстал в роли лжеца, которому нельзя верить. В государственном департаменте всегда были люди, которым хотелось перерезать мне горло. Наконец им это удалось...» [/i]Гарри Трумэн проявил упорство. Он каждый день звонил в государственный департамент, интересуясь, как исполняется его указание. Более того, он потребовал от государственного департамента обеспечить, чтобы и латиноамериканские страны голосовали либо за раздел Палестины, либо воздержались.Голоса латиноамериканских стран обеспечил Нельсон Рокфеллер, который прежде был заместителем госсекретаря по Латинской Америке.Почему Рокфеллер вдруг решил помочь палестинским евреям? Одни говорят, что из чувства вины – он вел тайный бизнес с нацистской Германией. Другие уверяют, что Рокфеллер боялся разоблачения и взял с руководителей сионистского движения обещание никогда не поднимать этого вопроса. Так или иначе, Рокфеллер обзвонил всех, кого он знал в Латинской Америке. Видимо, он был очень убедителен.Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 181 – о создании на территории британского мандата в Палестине двух независимых государств – была принята в субботу, 29 ноября 1947 года.«За» проголосовали тридцать три страны, «против» – тринадцать. Несколько стран, в том числе Англия, воздержались.[b]«Битие определяет сознание»[/b]Сотни тысяч палестинских евреев, обезумевших от счастья, вышли на улицы. Арабские страны не приняли решение ООН, они были невероятно возмущены советской позицией. Но Сталина реакция арабских стран не интересовала. Он просто не принимал их в расчет.Египтом управлял король Фарук, Иорданией – король Абдаллах, Ираком – король Фейсал.Все они были верными вассалами Великобритании. На Ближнем Востоке Сталин мог опереться только на силу, враждебную англичанам. А кто больше палестинских евреев ненавидел тогда Великобританию? По мнению советских дипломатов, Англия желала передать всю Палестину иорданскому королю, чтобы разместить там свои военные базы. Сталин требовал не допустить этого. Самым надежным средством было как можно скорее создать еврейское государство, которое откажет англичанам в базах.Голда Меир, которая была первым послом Израиля в Москве, а потом министром иностранных дел и главой правительства, вспоминала: [i]«Теперь я не сомневаюсь, что для Советов основным было изгнание Англии с Ближнего Востока. Но осенью сорок седьмого года, когда происходили дебаты в Объединенных Нациях, мне казалось, что советский блок поддерживает нас еще и потому, что русские сами оплатили свою победу страшной ценой и потому, глубоко сочувствуя евреям, так тяжко пострадавшим от нацистов, понимают, что они заслужили свое государство».[/i]Интересовала ли Сталина судьба евреев, ставших в двадцатом столетии жертвой геноцида? На этот вопрос ответить легче всего: конечно же, нет. Как не интересовала его и судьба других народов.Когда Сталин приказал Молотову, Вышинскому и Громыко поддержать сионистов, в Советском Союзе антисемитизм уже в полной мере стал практической политикой аппарата партии и государства. Поразительным образом борьба за создание Израиля сопровождалась чисткой советского аппарата от евреев.Но Сталин не видел тут никакого противоречия. Участие в создании еврейского государства в Палестине было не только способом насолить англичанам и уменьшить их влияние на Ближнем Востоке, хотя это само по себе было приятно.[i]«В послевоенные годы моя задача как министра иностранных дел заключалась в том, чтобы расширить пределы отечества. И кажется, мы со Сталиным неплохо справились с этой задачей», [/i]– самодовольно вспоминал Молотов.Советский Союз вышел из войны победителем. Для Сталина это предполагало не только территориальные приобретения, но и распространение влияния по всему миру.[i]«Мы обороняемся, – говорил новый секретарь ЦК партии Алексей Кузнецов, – а ведь есть указание о том, что мы, основываясь на итогах войны, когда мы стали очень сильной державой, должны проводить свою самостоятельную, активную внешнюю политику везде и повсюду. И послам дано указание о том, чтобы они не занимались пресмыканием, а смелее вели себя».[/i]Член ЦК и начальник Совинформбюро Соломон Лозовский внушал армейским политработникам и пропагандистам: [i]«Битие определяет сознание – и то, что мы набили морду, это усвоено многими, и они начинают представлять себе, что Советский Союз представляет силу, а силу всегда уважают, любят или не любят, это другой вопрос, но всегда уважают».[/i]Сталин хотел получить контроль над черноморскими проливами, пытался создать советские республики в северном Иране и в китайском Синьцзяне. Военно-морские базы в Финляндии и в Китае уже были в его распоряжении. На нечто подобное вождь рассчитывал и в Палестине. Если и не удастся создать там социалистическую еврейскую республику, то по крайней мере следует обрести надежного союзника и военные базы.[b]Советская разведка на Земле обетованной[/b]30 мая 1947 года был учрежден Комитет информации при Совете министров (Комитет № 4), который должен был вести и политическую, военную и научно-техническую разведку. В состав комитета включили первое главное управление МГБ, Главное разведывательное управление, а также разведывательные и информационные структуры ЦК партии, Министерства иностранных дел и Министерства внешней торговли. Сотрудникам комитета было поручено обеспечить руководство страны надежной информацией о происходящем в Палестине.Сделаем экскурс в историю. Советская разведка еще в 20-е годы заинтересовалась Палестиной: а нельзя ли и здесь поднять революцию? В конце 1923 года в Палестину по линии иностранного отдела ОГПУ (внешняя разведка) командировали знаменитого чекиста Якова Серебрянского. До революции он был эсером-максималистом и начал свою карьеру соучастием в убийстве начальника минской тюрьмы. В 20-е годы он получил орден Красного Знамени за похищение лидера русской военной эмиграции, бывшего генерала Белой армии Александра Кутепова в Париже. А потом возглавлял спецгруппу при наркоме внутренних дел – диверсии и террор за границей.Яков Серебрянский пробыл в Палестине два года и, разочарованный, вернулся домой. Революция в Палестине, которая оказалась сонным и провинциальным местечком, была отложена до лучших времен, вернее, до появления там «достаточного количества революционного материала».В центральном аппарате разведки палестинскими делами ведал Моисей Аксельрод, известный арабист. Он окончил юридический факультет Московского университета и арабское отделение Института востоковедения, работал в Саудовской Аравии.Аксельрод рассказывал: [i]«В Сирии и Палестине только недавно взялись за организацию нашей агентуры. Блюмкин вот уже шесть месяцев как объезжает эти страны. Он уже кое-кого завербовал, но сведений от них пока не поступало».[/i]В октябре 1928 года нелегальным резидентом иностранного отдела ОГПУ в Константинополь отправили Якова Блюмкина, того самого, который шестого июля восемнадцатого года убил германского посланника при правительстве Советской России графа Вильгельма Мирбаха.Легальным резидентом в Константинополе, работавшим под крышей советского полпредства, был Яков Минский, много лет служивший в разведке. Через турецкую резидентуру прошел еще один известный боевик – Наум (Леонид) Эйтингон, дослужившийся до генерал-майора и арестованный в 1951 году по обвинению «в принадлежности к сионистской организации в Министерстве государственной безопасности». Но среди всех выделяют обычно Блюмкина как самую известную фигуру.[i]«Я знал и любил Якова Григорьевича Блюмкина, – писал агент Коминтерна Виктор Серж ([b]Виктор Львович Кибальчич[/b]). – Высокий, костистый, мужественный, с гордым профилем древне-израильского воина, он занимал тогда соседний с Чичериным номер в гостинице «Метрополь». Он готовился отправиться на Восток для выполнения тайных заданий».[/i]Вокруг его работы в Константинополе ходит множество слухов, но резидентом внешней разведки Блюмкин пробыл всего год. Даже в Коминтерне не особенно интересовались Палестиной, поскольку особой надежды на подъем там революционного движения никто не питал...Но после войны ситуация изменилась. Перед начальником управления нелегальной разведки Александром Коротковым поставили задачу – вербовать агентуру среди евреев, уезжающих в Палестину. Несколько агентов советской разведки работали в Израиле достаточно долго.Генерал-лейтенант Павел Судоплатов руководил в Министерстве госбезопасности отделом «ДР» – служба террора и диверсий. В воспоминаниях Судоплатова говорится, что он получил [i]«указание забросить наших агентов в Палестину через Румынию. Они должны были создать в Палестине нелегальную агентурную сеть, которую можно было бы использовать в боевых и диверсионных операциях против англичан».[/i]Люди Судоплатова занимались специфической деятельностью – готовили оперативные возможности для террора и диверсий против западных стран на случай войны. Помогали ли они при этом палестинским евреям– остается неизвестным. Советские документы на сей счет не рассекречены.Конечно, советские разведчики в Палестину поехали и работали там под прикрытием разных советских учреждений. Но, судя по всему, ограничились традиционной ролью – добычей информации и вербовкой агентуры.Первым резидентом Комитета информации отправили в Израиль Владимира Вертипороха. Выпускник Московского химико-технологического института мясной промышленности, Вертипорох сразу же попал в аппарат НКВД. В Израиль он приехал в конце 1948 года. Палестинские евреи, выходцы из Восточной Европы, охотно шли на контакт с советскими представителями, отвечали на любые вопросы, рассказывали все что знали. Евреи-военные особенно симпатизировали Красной армии и Советскому Союзу, не считали зазорным делиться с советскими людьми информацией, даже считавшейся секретной.Обилие источников информации создавало у сотрудников резидентуры советской разведки обманчивое ощущение своего могущества. Они намеревались тайно управлять Израилем, а через него еще и влиять на американскую еврейскую общину.Это были иллюзии. Не радикально настроенные военные, а вполне умеренные и осторожные политики руководили Израилем и определяли его курс. Многие из них придерживались социал-демократических взглядов, но вовсе не были коммунистами. Это только директор ФБР Эдгар Гувер считал всех сионистов коммунистами. Он пугал президента Трумэна такими спецсообщениями: [i]«Источник, известный своей достоверной информацией, сообщил нам, что русские готовят примерно двести тысяч коммунистически настроенных евреев для отправки в Палестину».[/i]Способен ли был Сталин радикально вмешаться в дела на Ближнем Востоке? Возможно, он был бы и не против перебросить свои войска на территорию Израиля, как этого боялись американские дипломаты и разведчики, но Израиль находился далеко от советских границ. Советские флот и авиация не могли тогда обеспечить стремительную десантную операцию на Ближнем Востоке.[b]Министр выбросился из окна[/b]Самыми влиятельными противниками сионистов были в Вашингтоне два человека, от которых, собственно, и зависела внешняя политика Соединенных Штатов: государственный секретарь Джордж Маршалл и министр обороны Джеймс Форрестол.Джордж Кэтлетт Маршалл всю жизнь провел на военной службе. После нападения японцев на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор в декабре 1941-го президент Рузвельт сделал его своим военным советником. Именно Маршалл рекомендовал Трумэну применить атомное оружие против японцев в сорок пятом. Сталин распорядился наградить Джорджа Маршалла полководческим орденом Суворова, а посол Громыко вручил ему эту награду.После войны Маршалл ушел в отставку, и Трумэн назначил его государственным секретарем. Маршалл был автором знаменитого плана подъема европейской экономики. Он пригрозил президенту отставкой, если Трумэн позволит Израилю появиться на свет.Джеймс Винсент Форрестол в 1940 году стал специальным помощником президента Рузвельта, затем заместителем военно-морского министра. Форрестол вырос в антисемитском окружении. Когда он занимался бизнесом, крупные компании не брали на работу евреев. С этими представлениями он пришел на государственную службу. Когда он возглавлял военно-морское министерство, евреи-моряки не имели шанса на продвижение. Появление еврейского государства его никак не устраивало. Он доказывал, что арабская нефть важнее всего остального, и задача американской внешней политики – обеспечить вооруженные силы нефтью.[i]«Вы просто не понимаете, что сорок миллионов арабов столкнут четыреста тысяч евреев в море. И все. Лучше подумайте о нефти – мы должны быть на стороне нефти», [/i]– говорил Форрестол.Форрестол рассказывал всем знакомым, что из министерства обороны его выживают сионисты.Изумленный Трумэн попросил аккуратно выяснить, что с ним происходит. Президенту доложили, что Форрестол страдает психическим расстройством.Стало ясно, что военная политика Соединенных Штатов определяется постепенно сходящим с ума маньяком. Трумэн решил, наконец, избавиться от надоевшего ему Форрестола, вручил ему медаль, поблагодарил за службу и отправил в отставку.В конце концов его поместили в военно-морской госпиталь в Бетесде, гделечат высокопоставленных чиновников. Он кричал, что его преследуют сионисты и коммунисты. Утром его по недосмотру оставили одного, и он выпрыгнул с шестнадцатого этажа.[b]Груз в порт назначения не прибыл[/b]Вскоре стало ясно, что арабские страны не позволят решению ООН о разделе Палестины вступить в силу.В декабре 1947 года советский посланник в Ливане Даниил Солод переслал в Москву запись беседы с премьер-министром страны: [i]«Арабские страны окончательно договорились ни при каких условиях не соглашаться на раздел Палестины и создание в ней еврейского государства. Премьер-министр Ливана повторил уже сказанные мне однажды президентом Сирии слова о том, что если понадобится, то арабы будут бороться за Палестину в течение двухсот лет, как это было во время крестовых походов...» [/i]В Сирии сформировали Арабскую освободительную армию для захвата всей Палестины. Точно так же и египетская армия готовилась взять всю Палестину под контроль.Арабские страны поспешно закупали оружие для будущей войны. Палестинские евреи обнаружили в британском архиве в Иерусалиме копию контракта на поставку сирийской армии с чешских заводов «Шкода» восьми тысяч автоматов, двухсот пулеметов и шести миллионов пуль к ним. По тем временам это было огромное количество оружия. Попытки убедить правительство Чехословакии отменить контракт успехом не увенчались. Чехам позарез нужны были деньги.Палестинские евреи решили перехватить груз. Они установили, что в конце марта 1948 года оружие, предназначенное для Сирии, было отправлено железной дорогой в Югославию, а там погружено на пароход «Лино», который взял курс на Бейрут. Из-за неполадок в двигателе судно сделало вынужденную остановку в порту Бари в южной Италии. В Бари срочно перебросили группу боевых пловцов. Они прикрепили мину к борту «Лино». После взрыва судно затонуло.На этом дело не кончилось. Сирийцы не отчаивались. Они провели дорогостоящую операцию по спасению груза, который во вполне приличном состоянии был поднят и размещен на складе в порту.Сирийцы зафрахтовали итальянское судно, которое согласилось доставить груз в Бейрут.В открытом море с судном встретился траулер, на котором находились два израильтянина, в совершенстве владевшие арабским языком. Они поднялись на борт и с важным видом представились офицерами египетской армии. Они сказали, что намерены лично сопровождать груз до порта назначения. Они быстро захватили судно, перегрузили оружие на корабль, который ждал их в условленном месте, а итальянское судно затопили. Через несколько недель чешское оружие раздали бойцам еврейских боевых отрядов. Итальянских моряков с извинениями вернули домой. А сирийского полковника, который отвечал за сделку, в Дамаске казнили, обвинив в работе на Израиль.Но одна успешная операция ничего не решала. Арабские националисты предупреждали: [i]«На территорию Палестины будут введены армии арабских государств, для того чтобы силой помешать совершению такого преступления, как создание там еврейского государства. Арабский народ будет решительно бороться против этого гнуснейшего преступления, совершенного империализмом и евреями»[/i].Судьба Палестины должна была решиться на поле брани. Сионисты проиграли бы эту войну, если бы Сталин в очередной раз не пришел им на помощь.
Общество
Сталин и Израиль
[i]Представлять автора рубрики, да и саму рубрику нет необходимости. Каждый понедельник Леонид Млечин ведет на ТВЦ телепрограмму с этим названием. Но одно дело – увидеть, а другое – прочитать в газете. Поэтому мы договорились так: в понедельник Леонид Млечин будет рассказывать о своей «Особой папке» телезрителям, а на следующий день, во вторник, версию для печати мы будем публиковать на страницах «ВМ».[/i][b]Декларация лорда Бальфура[/b]Восьмого ноября тысяча девятьсот семнадцатого года британские газеты сообщали о двух главных новостях – большевистском перевороте в Петрограде и декларации лорда Бальфура.Причем декларация Бальфура казалась англичанам куда более важным событием.Декларация – это письмо министра иностранных дел Великобритании лорда Артура Джеймса Бальфура лорду Уолтеру Ротшильду, президенту Сионистской федерации Великобритании. В письме Бальфура, одобренном после долгого и бурного обсуждения британским правительством, говорилось: [i]«Я очень рад уведомить Вас о полном одобрении правительством Его Величества целей еврейского сионистского движения, представленных на рассмотрение кабинета министров. Правительство Его Величества относится благосклонно к созданию в Палестине национального очага для еврейского народа и сделает все, от него зависящее, чтобы облегчить достижение этой цели...»[/i] В то время многие западные политики, набожные христиане, руководствовались романтически-религиозными представлениями – описанное в Библии возвращение евреев в Палестину должно совершиться.Для лорда Бальфура Библия была живой реальностью. Он был захвачен идеей возвращения евреев на родину, говорил, что христианский мир в неоплатном долгу перед народом, изгнанным из Палестины.Бальфур был философом по натуре, спортсменом, обожал теннис и гольф. От своего отца он унаследовал состояние, которое сделало его одним из самых богатых людей в стране, от матери, происходившей из знаменитого аристократического рода, – традицию служения империи. Женщина, в которую он был влюблен, умерла от тифа. Он никогда не женился и полностью посвятил себя политике.25 апреля 1919 года в Сан-Ремо Верховный союзный совет представил Великобритании мандат на Палестину и вменил в обязанность претворение в жизнь декларации Бальфура. Британская администрация должна была «обеспечить наиболее благоприятные условия для еврейской иммиграции». Имелось в виду, что евреи, которые захотят этого, смогут приехать в Палестину и начать там новую жизнь. С этого момента обещание создать «национальный очаг для еврейского народа» стало международно признанной обязанностью Англии.2 июня 1922 года пятьдесят одна страна, входившая в Лигу Наций (это предшественница ООН), утвердила этот мандат. Соединенные Штаты присоединились к решению европейских стран. О декларации лорда Бальфура западный мир вспомнил в 1945-м, когда стали известны масштабы гитлеровских преступлений, в том числе против евреев. Западный мир ужаснулся. Многие европейцы и американцы искренне симпатизировали и сочувствовали беженцам, которые после разгрома нацистской Германии не знали, куда им деваться.Немецкие, польские, румынские евреи не хотели возвращаться туда, откуда их изгнали, они не могли жить среди тех, кто убивал их родных и близких, кто отправлял их в концлагеря и грабил их дома, кто радовался их несчастью...Поэтому восстановление еврейского государства в Палестине воспринималось как естественное дело. Тем более что изгнанные из Палестины евреи упрямо стремились вернуться на свою историческую родину. Ведь они жили там на протяжении всех столетий – с одним перерывом, когда город захватили крестоносцы. К концу XIX века Иерусалим населяли 28 тысяч евреев и 17 тысяч мусульман и христиан.[b]Громыко? Этот не подведет[/b]Но судьбу Палестины, палестинских евреев и арабов решала не либеральная общественность, а циничные американские и британские политики. Абсолютное большинство из них возражало против появления Израиля. Поэтому еврейское государство не появилось бы на карте мира, если бы не Сталин…В конце лета 1943 года послом в США назначили Громыко. Им стал человек, который сыграет историческую роль в судьбе Ближнего Востока.Андрей Андреевич Громыко, появившийся на свет в белорусской деревне Старые Громыки, начинал директором средней школы под Минском. Его жена Лидия Дмитриевна работала в совхозе зоотехником. Но это продолжалось недолго. Его отправили в Москву учиться политэкономии, марксистской философии и – что решило судьбу Громыко – английскому языку.Он работал старшим научным сотрудником в Институте экономики Академии наук и преподавал политэкономию в Московском институте инженеров коммунального строительства. Да еще ездил с лекциями по подмосковным совхозам и колхозам, рассказывал о пользе раскулачивания и успехах коллективизации.Эта работа не слишком увлекала Громыко. Его помнят как сухого, лишенного эмоций, застегнутого на все пуговицы человека, но в юные годы он был не лишен романтических настроений. Мечтал стать летчиком, решил поступить в летное училище, но опоздал: туда брали только тех, кому еще не исполнилось двадцати пяти, а он попал в Москву, как раз отметив двадцатипятилетие.Позднее Громыко говорил, что между летчиком и дипломатом есть нечто общее: например, умение не терять голову в экстремальных ситуациях. Этим искусством он владел в совершенстве.Его хладнокровию можно было только позавидовать.В 1939 году его вызвали в комиссию ЦК, которая набирала кадры для Наркомата иностранных дел. Вакансий образовалось много. Прежних сотрудников – литвиновские кадры – или посадили, или уволили.Комиссией руководили новый нарком Вячеслав Михайлович Молотов и секретарь ЦК по кадрам Георгий Максимилианович Маленков. Им понравилось, что Громыко партийный человек, из провинции, а читает по-английски. Знание иностранного языка было редкостью.Громыко взяли. А он еще сопротивлялся, не хотел идти в Наркомат иностранных дел.В наркомате его оформили ответственным референтом – это примерно равняется нынешнему рангу советника. Но уже через несколько дней поставили заведовать американским отделом.Вскоре Андрея Андреевича вызвали к Сталину, что было фантастической редкостью. Даже среди полпредов лишь немногие имели счастье лицезреть Генерального секретаря. В кабинете вождя присутствовал Молотов. Он собственно и устроил эти смотрины – показывал Сталину понравившегося ему новичка.– Товарищ Громыко, имеется в виду послать вас на работу в наше полпредство в Америке в качестве советника, – сказал Сталин. – В каких вы отношениях с английским языком?– Веду с ним борьбу и, кажется, постепенно одолеваю, – доложил будущий министр.Вождь дал ему ценный совет:– Когда приедете в Америку, почему бы вам временами не захаживать в американские церкви, соборы и не слушать проповеди церковных пастырей? Они ведь говорят четко на английском языке. И дикция у них хорошая. Ведь недаром русские революционеры, находясь за рубежом, прибегали к такому методу совершенствования знаний иностранного языка.В октябре 1939-го Громыко отправился в Вашингтон, где старательно изучал не только английский язык, но и историю, экономику и политику Соединенных Штатов. Андрей Андреевич не терял времени даром и не позволял себе наслаждаться заграничной жизнью. Это помогло ему стать выдающимся дипломатом и сделать блистательную карьеру. Конечно, к этому следует добавить везение и расположение начальства.Много позже Молотов рассказывал:– Я Громыко поставил – очень молодой и неопытный дипломат, но честный. Мы знали, что этот не подведет...Новому послу в Соединенных Штатах исполнилось всего тридцать четыре года. Это был выросший в глубокой провинции преподаватель марксизма-ленинизма, то есть догматик и начетчик по профессии. Что-то из этих догм засело в нем навсегда, что-то он сумел преодолеть. Все-таки Громыко попал в Америку сравнительно молодым, много читал и вообще старательно занимался самообразованием.[b]Англия должна уйти[/b]На конференции в Сан-Франциско в июне 1945-го от имени Советского Союза он подписал Устав Организации Объединенных Наций. Этот символический акт навеки закрепил за ним место в истории дипломатии.В 1944-м Сталин потребовал от Наркомата иностранных дел анализа послевоенной ситуации в мире. Сформировали несколько комиссий. Возглавляли их заместители наркома Литвинов, Лозовский и Майский. Собрали лучших экспертов, работали несколько месяцев.Иван Майский передал наркому Молотову большую записку «О желательных основах будущего мира». Майский исходил из необходимости поддерживать хорошие отношения с Западом, прежде всего с Соединенными Штатами и Англией. Совет не был принят.А в 1946 году Майского убрали из Министерства иностранных дел. Иван Михайлович приступил к работе в Институте истории Академии наук. В порядке компенсации его избрали академиком. Незадолго до смерти Сталина, девятнадцатого февраля 1952 года, Майского арестовали. Его, в частности, обвиняли в связях с британской разведкой и в том, что он считал западных лидеров друзьями Советского Союза.Вслед за ним арестовали троих его недавних подчиненных, бывших сотрудников советского посольства в Лондоне. Среди них был известный публицист Эрнст Генр. Он же Семен Николаевич Ростовский, он же Леонид Аркадьевич Хентов, человек с фантастической биографией, автор двух знаменитых в тридцатые годы книг – «Гитлер над Европой» и «Гитлер против СССР».Майского освободили только в июле 1955-го, и он вернулся в Институт истории Академии наук. Но мрачная тень нелепых обвинений еще долго висела над ним.Комиссия под председательством Литвинова пришла к выводу, что после войны крайне обострятся англо-американские отношения и Советскому Союзу следует вместе с Англией бороться против гегемонии Соединенных Штатов.Палестину и вообще Ближний Восток советские дипломаты рассматривали как сферу столкновения интересов Соединенных Штатов и Англии.Работавшие под руководством Литвинова дипломаты предлагали «сделать заявку на предоставление Советскому Союзу временной опеки над Палестиной». Впрочем, заранее было понятно, что англичане на это не пойдут. Тогда предлагалось выдвинуть другую идею – передать Палестину под коллективную опеку трех государств – Советского Союза, Соединенных Штатов и Англии.Ближневосточной тематикой в Министерстве иностранных дел ведал заместитель министра Владимир Георгиевич Деканозов, человек из ближайшего окружения Берии. Деканозов сделал большую карьеру в госбезопасности, был секретарем ЦК Грузии, начальником республиканского Госплана. Перебравшись в Москву, Берия взял его с собой и сделал начальником политической разведки, но уже через полгода комиссара госбезопасности 2-го ранга утвердили заместителем наркома иностранных дел. Перед войной Деканозов служил послом в нацистской Германии. Деканозов, чувствуя поддержку Берии, вел себя уверенно, смело решал любые вопросы, давал указания послам.Но в отношении Палестины советское руководство никак не могло сформулировать для себя позицию. Главная задача состояла в том, чтобы заставить Англию уйти из Палестины. Это и побудило советское руководство выступить за создание еврейского государства, потому что палестинские евреи были настроены антианглийски и фактически вели войну против британцев. Сионисты сразу ощутили практическую поддержку со стороны советского руководства.[b]Евреи берутся за оружие[/b]После войны полякам и польским евреям, оказавшимся на территории Советского Союза, разрешили вернуться в Польшу. Но евреи быстро убедились в том, что поляки им совсем не рады, и поехали в Палестину. Это был удар по репутации социализма. Но Сталин перенес это спокойно. Приказа остановить эмиграцию в Палестину не последовало. Тем временем ситуация в Палестине зашла в тупик.В октябре 1943 года британский премьер-министр Уинстон Черчилль сказал:– После того как Гитлер будет разгромлен, евреи должны создать свое государство там, откуда они родом.Но Черчилль проиграл послевоенные выборы. В Лондоне появилось новое правительство.Министр иностранных дел Эрнест Бевин не считал, что палестинским евреям нужно свое государство. Сионисты фактически объявили войну британской администрации. Отряды самообороны осуществляли диверсии на железных дорогах и пускали ко дну корабли британской береговой охраны, которые перехватывали суда с иммигрантами. Англичане ввели комендантский час. Евреи, задержанные с оружием в руках, приговаривались к пожизненному заключению. Устраивались массовые облавы, арестованных пытали, добиваясь, чтобы они выдали адреса командиров подпольных боевых организаций.Английская полиция захватила двух евреев-подпольщиков, которым еще не было восемнадцати лет. Они получили тюремный срок и были еще приговорены к восемнадцати ударам палками. В ответ подпольщики захватили четверых офицеров британской армии – майора и троих лейтенантов, спустили с них штаны и публично выпороли. Каждый получил восемнадцать ударов. Такого позора Англия еще не испытывала. Когда британские власти казнили нескольких подпольщиков, боевики захватили двух сержантов из британской военной разведки и тоже их повесили.Правительство Великобритании не могло допустить, чтобы солдат Его Величества вешали или пороли в Палестине. Британские власти в Палестине отказались от порки как наказания и больше не выносили смертных приговоров.В самой Англии все больше политиков призывали правительство уйти наконец из Палестины. После Второй мировой войны Англия утратила статус великой державы и ей больше не нужно было властвовать над такими регионами, как Палестина.Советский Союз поощрял любое сопротивление англичанам. В Москве вполне благожелательно относились к еврейским подпольным боевым группам, которые сражались с англичанами.Москва ждала, когда Англия не выдержит и проблема будет вынесена на обсуждение ООН. Тогда советское руководство получит возможность влиять на палестинскую проблему и другие проблемы Арабского Востока.Палестинские евреи добились своего. Британские власти капитулировали. 14 февраля 1947 года министр иностранных дел Эрнест Бевин объявил о решении английского правительства передать вопрос о Палестине в ООН. Это был жест отчаяния.[b]Кремлевская дипломатия[/b]Советских дипломатов отказ Англии от Палестины устраивал. Тем временем в марте 1947-го Владимира Деканозова убрали из Министерства иностранных дел.Карьере Деканозова повредило увлечение слабым полом. Рассказывают, что одна из тех, на кого он положил глаз, устроила скандал.Его перевели в Главное управление советского имущества за границей (им руководил другой соратник Берии, бывший министр госбезопасности Всеволод Николаевич Меркулов). Но и там он не задержался. Его с понижением назначили членом коллегии Комитета по радиовещанию...Ближневосточные дела передали первому заместителю министра Вышинскому.Андрей Януарьевич Вышинский остался в истории сначала как судья, а затем обвинитель на печально знаменитых московских процессах 30-х годов. Но союзным прокурором Вышинский был всего четыре года, столько же лет он занимал пост министра иностранных дел. А в общей сложности он проработал в Министерстве иностранных дел четырнадцать лет, больше, чем в прокуратуре.Молотов и Вышинский ненавидели друг друга. Сталина это устраивало. Причем всесильный Молотов вынужден был мириться с замом, которого терпеть не мог.Вячеслав Михайлович при всяком удобном случае отчитывал Андрея Януарьевича, повторяя:– Вам бы только речи произносить!На дипломатическом поприще Вышинский расцвел. На публике он появлялся исключительно в дипломатическом мундире с погонами. Сталин в мае 1943-го ввел форму для сотрудников ведомства иностранных дел, повседневную серо-стального цвета, парадную – черную с золотым шитьем.Вышинскому полагался мундир с погонами, напоминавшими маршальские.Андрей Януарьевич был, наверное, самым образованным подручным Сталина. Он знал европейские языки – польский и французский свободно, немецкий и английский вполне прилично – и изящно объяснялся с иностранцами, которых следовало очаровать. Не лишенный обаяния и остроумный, он нравился некоторым иностранным дипломатам, в основном тем, кто ничего не понимал в советской жизни.Второго апреля 1947 года правительство Великобритании попросило Генерального секретаря ООН поставить вопрос о Палестине в повестку дня сессии Генеральной Ассамблеи. 28 апреля специальная сессия Генассамблеи открылась в Нью-Йорке. Британские политики, что называется, умыли руки. Судьба Палестины зависела от двух великих держав – Соединенных Штатов и Советского Союза.Руководители американской администрации категорически возражали против создания еврейского государства в Палестине. Что касается президента Гарри Трумэна, то это был момент, когда его политическое будущее рисовалось в мрачных тонах. По опросам общественного мнения, он неминуемо проигрывал будущие выборы. Словом, ему было не до палестинских евреев: как решит ООН, так и будет. В этой ситуации решающее слово оставалось за Сталиным.К полнейшему изумлению сионистов, Советский Союз пришел к ним на выручку. Да еще как! Не просто выразил симпатию, а потребовал создания в Палестине еврейского государства. Эта миссия была поручена Андрею Громыко, которого Сталин освободил от должности посла в Вашингтоне и утвердил постоянным представителем в ООН, а для повышения статуса сделал заместителем министра иностранных дел.Громыко по характеру был похож на Молотова, да еще и прошел его школу, усвоил молотовский дипломатический стиль: сухой, жесткий, неуступчивый.Обычно Громыко поручалось говорить «нет». На сей раз, выполняя указание Москвы, Андрей Андреевич сказал «да»! 14 мая 1947 года Громыко выступил на Специальной сессии Генеральной Ассамблеи по вопросу о Палестине. Его речь была единственным значительным политическим заявлением на сессии, которая должна была исполнить чисто техническую роль – утвердить комиссию по Палестине.– Еврейский народ перенес в последней войне исключительные бедствия и страдания, – говорил Громыко. – Общее число погибшего от рук фашистских палачей еврейского населения определяется приблизительно в шесть миллионов человек.Но эти цифры, давая представление о жертвах, которые понес еврейский народ от фашистских агрессоров, не дают представления о том тяжелом положении, в котором очутились большие массы еврейского населения после войны.Огромное количество уцелевшего еврейского населения Европы оказалось лишенным родины, крова и средств к существованию. Сотни тысяч евреев бродят по разным странам Европы в поисках убежища. Большая часть из них находится в лагерях для перемещенных лиц и все продолжает терпеть большие лишения...Позволительно спросить: могут ли Объединенные Нации, учитывая такое тяжелое положение сотен тысяч уцелевшего еврейского населения, не проявлять интереса к положению этих людей, оторванных от родины и от своих очагов?.. Пора не на словах, а на деле оказать этим людям помощь...Громыко перечислил четыре варианта решения вопроса: образовать единое арабо-еврейское государство; разделить Палестину на два государства; создать арабское государство, в котором евреи будут меньшинством; создать еврейское государство, в котором арабы станут меньшинством.Советский представитель высказался за «создание двуединого демократического арабо-еврейского государства». Но тут же заметил, что если невозможно обеспечить мирное сосуществование арабов и евреев, тогда нужно образовать два независимых государства.[b]Товарищ Сталин согласен[/b]Через три с половиной месяца, 1 сентября 1947 года, Специальная комиссия представила в ООН доклад. Большинство членов комиссии пришли к выводу о необходимости создать два самостоятельных государства, а Иерусалим передать под опеку ООН.Ввиду важности происходящего в Нью-Йорк отправился первый заместитель министра Андрей Вышинский. Громыко его появление не порадовало. Они друг друга терпеть не могли. Громыко привык к относительной самостоятельности; его злили барские замашки Вышинского. Андрея Януарьевича раздражала природная медлительность Андрея Андреевича. 30 сентября 1947 года министр иностранных дел Молотов телеграфировал шифром Вышинскому: «Вы должны иметь в виду, что когда предлагалось в известной Вам директиве для Громыко в качестве первого варианта разрешения палестинского вопроса создание двуединого государства, то это делалось нами по тактическим соображениям. Мы не можем брать на себя инициативу в создании еврейского государства, но нашу позицию лучше выражает второй вариант нашей директивы, то есть самостоятельное еврейское государство.Поскольку большинство комиссии высказалось за создание отдельного еврейского государства, Вам следует поддержать мнение этого большинства, которое соответствует нашей основной установке по этому вопросу».Директивы для делегации в ООН утверждал лично Сталин. Вождь по тактическим соображениям велел Громыко высказать идею единого арабо-еврейского государства, в реальности он хотел видеть в Палестине только Израиль.Вышинскому и Громыко было приказано согласовывать свою позицию с сионистами и голосовать в их пользу. Вождь находился в отпуске.После войны Сталин ежегодно проводил на юге три-четыре месяца. В Москву возвращался обыкновенно к 21 декабря, к собственному дню рождения. Но и в отпуске Сталин внимательно следил за происходящим в Организации Объединенных Наций. Шифротелеграммы шли к нему сплошным потоком.26 октября Молотов доложил Сталину, что на обсуждение ООН предложен такой план. Британия лишается мандата на управление Палестиной, британские войска уходят, и провозглашаются еврейское и арабское государства. «Вышинский, – докладывал Молотов Сталину, – указывает, что вышеизложенные положения в основном совпадают с мнением представителей Еврейского агентства. Предлагаю с предложениями Вышинского согласиться».На сохранившейся в архиве записке написано: «Тов. Поскребышев (помощник вождя) сообщил по ВЧ, что товарищ Сталин согласен».Чем более открыто Советский Союз поддерживал сионистов, тем отчаяннее американская администрация сопротивлялась идее создания еврейского государства в Палестине. Поэтому судьбу Палестины решил Сталин.[b]ДОСЬЕ «ВМ»[i]МЛЕЧИН Леонид Михайлович, журналист, ведущий телепрограммы «Особая папка» компании «ТВ Центр»: родился 12 июля 1957 г.; окончил факультет журналистики МГУ; специализировался по Японии. Член Союза писателей; автор нескольких книг приключенческого жанра.[/b][/i]
Общество
Эксклюзивы
Вечерка ТВ
Приметы и советы
Проще, чем кажется
Мнения
Андрей Кошкин
Андрей Кошкин

Деньги тут уже не помогут: почему кредит от США еще сильнее загонит Украину в яму

Татьяна Еременко
Татьяна Еременко

Лучшие среди равных: наша замена «Оскару»

Екатерина Рощина
Екатерина Рощина

Молодильные яблочки: почему стыдно быть старым

Георгий Бовт
Георгий Бовт

Боится ли заяц волка

Александр Лосото
Александр Лосото

Сколько будут жить наши внуки

Александра Ерошенко
Александра Ерошенко

Как мы видим идеальную семью

Никита Миронов
Никита Миронов

Иноагентов нужно сажать?

Все мнения
О проекте
Спецпроекты
images count Мосинжпроект- 65 Мосинжпроект- 65
▲
vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.

  • 1) Нажмите на иконку поделиться Поделиться
  • 2) Нажмите “На экран «Домой»”

vm.ru

Установите vm.ru

Установите это приложение на домашний экран для быстрого и удобного доступа, когда вы в пути.