Он придумывал «дела», которые потрясали мир

[i]Аз всех руководителей госбезопасности Вячеслав Рудольфович Менжинский кажется самой незаметной фигурой, хотя он руководил ОГПУ восемь лет — больше, чем Ягода и Ежов вместе взятые, и именно он разработал те методы, которыми в полной мере воспользуются его последователи.Но он был гораздо умнее этих наследников и придумал то, на что они были не способны.Они лишь повторяли зады созданного им.[/i][b]Ленинский чемодан [/b]Наверное, все дело в том, что Менжинский резко выделяется среди своих коллег. Мягкий по характеру, приятный, обходительный, скромный, бескорыстный, интеллигентный человек… Такая версия утвердилась в истории. Высокообразованный, преданный делу большевик Вячеслав Рудольфович Менжинский был тяжело болен, много времени проводил на даче, где разводил цветы и возился в химической лаборатории.Не имея, таким образом, возможности лично вникать во множество дел, он был вынужден довольствоваться информацией своего первого заместителя Ягоды, которому вполне доверял… Однако рассказы о том, что за него все делал Ягода, — миф. Именно Менжинский занимался ликвидацией кулачества как класса, отправлял террористические группы за границу для уничтожения врагов советской власти и готовил первые московские процессы, которые потрясли страну, да и весь мир.Менжинский родился 125 лет назад — 19 августа (по старому стилю) 1874 года в Петербурге в дворянской семье. Его отец преподавал историю в Петербургском кадетском корпусе.Гимназию окончил с золотой медалью. Поступил на юридический факультет Петербургского университета, работал адвокатом. Примкнул к социал-демократической партии в 1902 году, но в отличие от Дзержинского старался закон не нарушать.Вел занятия в вечерней школе для рабочих. Во время первой русской революции сотрудничал в редакции большевистской газеты «Казарма». В июле 1905 года всех сотрудников редакции арестовала полиция.Четыре месяца он просидел в тюрьме. Когда объявил голодовку, его выпустили на поруки. Менжинский тут же бежал в Финляндию, которая была частью Российской империи. В 1907-м эмигрировал, жил в Бельгии, Швейцарии, Франции и Америке. Пребывание в Париже использовал для того, чтобы учиться в Сорбонне.Лев Троцкий писал, что познакомился с Менжинским во Франции в 1910 году: «Впечатление, какое он на меня произвел, будет точнее всего выражено, если я скажу, что он не произвел никакого впечатления. Он казался больше тенью какого-то другого человека, неосуществившегося, или неудачным эскизом ненаписанного портрета. Есть такие люди. Иногда только вкрадчивая улыбка и потаенная игра глаз свидетельствовали о том, что этого человека снедает стремление выйти из своей незначительности».Троцкий писал эти строки уже будучи в эмиграции, когда Менжинский возглавлял ОГПУ, боровшееся с оппозицией, так что автор, возможно, был пристрастен.Георгий Александрович Соломон, известный в начале века социал-демократ, который хорошо знал семью Ленина и дружил с Менжинским в эмиграции, вспоминал: «После первой русской революции с явкой от Ленина в Брюссель перебрался на жительство Вячеслав Рудольфович Менжинский. В день прибытия Ленина Менжинский вызвался встретить его на вокзале… Я увидел сперва болезненно согнутого Менжинского, а за ним Ленина. Менжинский был очень болен. Его отпустили из Парижа всего распухшего от болезни почек, почти без денег. Мне удалось найти ему врача. Он стал поправляться, но все еще имел ужасный вид с набалдашниками под глазами, распухшими ногами… Меня поразило, что Менжинский, весь дрожащий еще от своей болезни и обливающийся потом, нес от самого трамвая огромный тяжелый чемодан Ленина, который шел налегке за ним, неся на руке только зонтик. Я бросился скорее к Менжинскому, выхватил вываливающийся у него из рук чемодан и, зная, как ему вредно носить тяжести, накинулся на Ленина с упреками: — Как же вы могли, Владимир Ильич, позволить ему тащить чемоданище. Ведь посмотрите, человек еле-еле дышит! — А что с ним? — весело-равнодушно спросил Ленин, — разве он болен? А я и не знал… Ну ничего, поправится… В моей памяти невольно зарегистрировалась эта черта характера Ленина: он никогда не обращал внимания на страдания других, он их просто не замечал и оставался к ним совершенно равнодушным… А Менжинский улыбался своею милой, мягкой улыбкой. Этот элемент самопожертвования является отличительной чертой характера Менжинского в его отношениях с близкими людьми. Тот же Менжинский, прибыв из Киева в Москву, страдая сильной грыжей, стал перетаскивать свой и своих товарищей багаж в то время, как молодые товарищи спокойно шли налегке. Он поплатился за это болезнью, которая продержала его несколько недель в постели. И он сносил свои страдания без ропота, с присущей ему мягкой улыбкой.Мне было странно отношение Ленина к Менжинскому, его старому товарищу и другу. Я несколько раз говорил Ленину о тяжелом положении Менжинского, человека крайне застенчивого, который сам предпочел бы умереть (я его застал умирающим от своей болезни, в крайней бедности, но он никому не говорил о своем положении), но ни за что не обратился бы к своим друзьям или товарищам. Но Ленин ничего для него не сделал.Сразу после Октябрьской революции Ленин говорил о Менжинском как о прекраснодушном человеке, который совершенно не понимает, что к чему и как нужно воплощать в жизнь великие идеи».Похоже, Владимир Ильич ошибался насчет своего старого знакомого.Менжинский до работы в госбезопасности и во время этой работы — два разных человека. Не очень понятно — это служба так меняет человека или же в нем проявились доселе скрытые черты характера? [b]Доклад тов. Троцкому [/b]В июле 1917-го Менжинский вернулся в Россию. Его, сугубо штатского человека, включили в Бюро военной организации при ЦК РСДРП.25 октября 1917-го Менжинского отправили комиссаром Петроградского военно-революционного комитета в Госбанк. Он прибыл в главную контору банка с требованием выдать новой власти десять миллионов рублей на текущие нужды. Служащие Госбанка большевиков не признали и высокомерно отказались выполнять приказы Совнаркома.В Смольном 8 ноября Менжинского увидел американец Джон Рид, описавший революцию во всех подробностях: «Наверху, в столовой, сидел, забившись в угол, человек в меховой папахе и в том самом костюме, в котором он… я хотел сказать, проспал ночь, но он провел ее без сна. Лицо его заросло трехдневной щетиной.Он нервно писал что-то на грязном конверте и в раздумье покусывал карандаш. То был комиссар финансов Менжинский, вся подготовка которого заключалась в том, что он когда-то служил конторщиком во Французском банке».Совнарком объявил государственную монополию на банковское дело. Частные банки были национализированы и объединены вместе с Госбанком в единый Народный банк. Со всем этим Менжинский справился за несколько месяцев.Но особого впечатления на Ленина не произвел и высокой должности не сохранил.Правительство переехало в Москву, а Менжинский остался в Петрограде в роли члена президиума Петроградского совета и члена коллегии комиссариата юстиции Петроградской трудовой коммуны. Это было понижение.В апреле 1918-го его как знающего иностранные языки и жившего за границей отправили генеральным консулом в Берлин. Но быстро выслали из Германии, когда в советском дипломатическом багаже обнаружились пропагандистские листовки. Менжинского перебросили на Украину, где он несколько месяцев служил заместителем наркома советской социалистической инспекции.Осенью 1919-го Менжинский вернулся в Москву. Дзержинский нашел ему работу в ВЧК.6 февраля 1919-го ВЦИК утвердил «Положение об особых отделах при Всероссийской Чрезвычайной Комиссии». Они должны были бороться с контрреволюцией и шпионажем в армии и на флоте. Но ввиду высокого положения и авторитета наркомвоенмора Троцкого подчеркивалось, что особые отделы будут действовать под контролем Реввоенсовета республики (это положение отменят в 1931-м, с этого момента военная контрразведка окончательно выйдет из подчинения армии).Так появилась военная контрразведка.15 сентября 1919-го Менжинский получил назначение особоуполномоченным Особого отдела ВЧК. Через полгода он уже заместитель начальника отдела, а еще через несколько месяцев возглавил его.Менжинский докладывал о работе особых отделов, о ситуации в армии (и не только в армии) и Дзержинскому, и Троцкому. Причем Троцкий был куда более важной фигурой, чем председатель ВЧК. Поэтому военные чувствовали себя уверенно и не боялись чекистов — после ухода Троцкого из армии ситуация радикально изменится. А в гражданскую войну разгневанный командарм запросто мог арестовать начальника особого отдела, если у него не складывались с ним отношения… Менжинский был исключительно лоялен к наркому по военным и морским делам.Троцкий вспоминает: «Он явился ко мне в вагон с докладом по делам особых отделов в армии. Закончив с официальной частью визита, он стал мяться и переминаться с ноги на ногу с той вкрадчивой своей улыбкой, которая вызывает одновременно тревогу и недоумение.Он кончил вопросом: знаю ли я, что Сталин ведет против меня сложную интригу? — Что-о-о? — спросил я в совершенном недоумении, так был далек тогда от каких бы то ни было мыслей или опасений такого рода.— Да, он внушает Ленину и еще кое-кому, что вы группируете вокруг себя людей специально против Ленина… — Да вы с ума сошли, Менжинский, проспитесь, пожалуйста, а я разговаривать об этом не желаю.Менжинский ушел, перекосив плечи и покашливая. Думаю, что с этого самого дня он стал искать иных осей для своего круговращения».В 1929-м Менжинскому будет поручено организовать высылку Троцкого из России…[b]Кто придумал операцию «Трест»? [/b]20 декабря 1920 года Дзержинский подписал приказ №169 о создании Иностранного отдела ВЧК, во главе которого поставил Менжинского. А 18 сентября 1923-го его назначили первым заместителем председателя ГПУ. Дзержинский все больше занимался хозяйственными проблемами, оставляя ГПУ на своих заместителей. Менжинский сыграл важную роль в том, что советская разведка в 20— 30-х годах стала самой сильной в мире.До появления Советской России считалось, что разведка и контрразведка нужны только во время войны, а в мирное время их распускали, довольствуясь обычной полицией.Немецкие спецслужбы вообще перестали существовать после поражения в Первой мировой. Соединенные Штаты до Второй мировой войны не имели разведывательной службы и стали создавать их — с помощью англичан — лишь после начала Второй мировой войны.Англичане сократили штаты донельзя, то же сделали и французы. И только аппараты ВЧК и советской военной разведки росли, как на дрожжах. Этим и объясняются успехи спецслужб в 20—30-х годах.Ни одна другая страна не тратила на это столько денег и сил. Советская Россия считала себя в состоянии войны чуть ли не со всем миром, естественным было и ведение подпольной войны по всему земному шару.Чекисты, например, создавали мнимую подпольную контрреволюционную организацию, которая связывалась с эмиграцией. Бежавшие из России военные и политики хотели верить — не могли не верить! — в то, что в России крепнет антибольшевистское движение. Некоторые лидеры эмиграции поддавались на уговоры и ехали в Россию, чтобы убедиться в силе нового движения. Но таких арестовывали.Самая известная интрига такого рода — операция «Трест» получила известность, потому что было решено частично ее рассекретить. Но таких операций было проведено множество.Летом 1924 года таким образом заманили в Москву Бориса Викторовича Савинкова, которого считали чуть ли не самым опасным врагом советской власти. 16 августа 1924-го он был арестован в Москве. Менжинский получил редкий по тем временам орден Красного Знамени.30 июля 1926-го, через десять дней после смерти Дзержинского, Вячеслав Рудольфович Менжинский был назначен председателем ОГПУ и занимал этот пост восемь лет.Он был по-прежнему очень вежлив и даже деликатен. Выслушав рапорт сотрудника, любезно протягивал ему руку и говорил: «Здравствуйте, как поживаете?».Его сестра Людмила Рудольфовна работала в наркомате просвещения и иногда обращалась к брату, чтобы выручить арестованных. С помощью влиятельных людей еще можно было кого-то спасти. Вячеслав Рудольфович часто болел и даже принимал посетителей лежа у себя на Лубянке. И никого это не удивляло.Как-то писатель Илья Григорьевич Эренбург решил поехать в Париж.Заполнил в наркоминделе анкету. Через несколько недель его вызвали в ЧК, предупредили: «С главного подъезда — к товарищу Менжинскому».«Вячеслав Рудольфович Менжинский был болен и лежал на чересчур короткой кушетке, — вспоминал Эренбург. — Я думал, что он начнет меня расспрашивать, не путался ли я с врангелевцами, но он сказал, что видел меня в Париже, спросил, продолжаю ли я писать стихи. Я ответил, что хочу написать сатирический роман. Поскольку разговор зашел о литературе, я поделился с ним сомнениями: печатается слишком много ходульных стихов, а вот Блок замолк… Менжинский иногда улыбался, кивал головой, иногда хмурился… На прощание Менжинский сказал Эренбургу: «Мы-то вас выпустим. А вот что вам скажут французы, не знаю».Илья Эренбург получил паспорт.Он не знал, что через год именно Менжинский будет решать судьбу Александра Блока.В июле 1921-го нарком просвещения обратился к Ленину с просьбой отпустить поэта Александра Блока на лечение за границу — тот был тяжело болен. Ленин запросил мнение начальника особого отдела Менжинского. Менжинский ответил в тот же день: «Блок — натура поэтическая; произведет на него дурное впечатление какая-нибудь история, и он совершенно естественно будет писать стихи против нас. По-моему, выпускать не стоит, а устроить Блоку хорошие условия где-нибудь в санатории».Пока решали, что делать с Блоком, 7 августа 1921 года великий поэт умер.[b]Профессор Рамзин и другие [/b]В некрологе по поводу смерти Менжинского, опубликованном в «Правде» 13 мая 1934-го, говорилось: «Здесь, в этом зале, дописывались последние страницы тех привлекавших внимание всего мира дел, первые страницы которых набрасывались в кабинете т. Менжинского».С Менжинским прощались в Колонном зале Дома союзов, где проходили все громкие процессы, сфабрикованные председателем ОГПУ и его помощниками. Это и «Шахтинское дело» («вредительская организация буржуазных специалистов в Шахтинском районе Донбасса» — 1928 год), и процессы по делу «Промпартии» («вредительство в промышленности» — 1930 год), и дело «Трудовой крестьянской партии» («вредительство в сельском хозяйстве» — 1930 год), «Союзного бюро ЦК РСДРП меньшевиков» («реставрация капитализма в стране» — 1931 год).Все процессы были одинаковыми.Они должны были показать, что в стране повсюду действуют вредители, они-то и не дают восстановить промышленность и вообще наладить жизнь. А вредители — бывшие капиталисты, дворяне, белые офицеры, старые специалисты. Некоторые из них — прямые агенты империалистических разведок, которые готовят военную интервенцию… Все началось с «Шахтинского дела», о котором страна узнала, прочитав 12 марта 1928-го «Известия»: «На Северном Кавказе, в Шахтинском районе Донбасса, органами ОГПУ при прямом содействии рабочих раскрыта контрреволюционная организация, поставившая себе целью дезорганизацию и разрушение каменноугольной промышленности этого района».В реальность обвинений верили почти все — за малым исключением.В эмигрантской печати появилось письмо известного ученого-металлурга, член-корреспондента Академии наук Владимира Ефимовича Грум-Гржимайло (брата еще более знаменитого географа): «Все знают, что никакого саботажа не было. Весь шум имел целью свалить на чужую голову собственные ошибки и неудачи на промышленном фронте… Им нужен был козел отпущения, и они нашли его в куклах шахтинского процесса».Летом 1930 года ОГПУ «раскрыло» контрреволюционную Трудовую крестьянскую партию. Председателем никогда не существовавшей партии назвали профессора Николая Дмитриевича Кондратьева, бывшего эсера, бывшего товарища министра продовольствия во Временном правительстве. При советской власти Кондратьев возглавлял Конъюнктурный институт наркомата финансов.Это был мостик к следующему и самому громкому из «вредительских» процессов.11 ноября 1930 года в московских газетах было опубликовано обширное обвинительное заключение по делу контрреволюционной организации «Союз инженерных организаций» («Промышленная партия»). Самым известным из обвиняемых был профессор Леонид Константинович Рамзин.Промпартия, по словам чекистов, объединила «все отдельные вредительские организации по различным отраслям промышленности и действовала не только по указаниям международных организаций бывших русских и иностранных капиталистов, но и по прямым указаниям правящих сфер и генерального штаба Франции по подготовке вооруженного вмешательства и вооруженного свержения советской власти».Деятельностью вредителей из-за рубежа руководил Торгпром — находящееся в Париже объединение «крупнейших заправил дореволюционной промышленности, поставившее своей задачей политическую работу по борьбе с советской властью за возвращение своих бывших предприятий».В обвинительном заключении говорилось, что один из руководителей Торгпрома Сергей Николаевич Третьяков разрабатывал планы вторжения в Россию: «Третьяков сказал, что при использовании войск Польши, Румынии, прибалтийских стран и врангелевской армии — около 100 тысяч человек — интервенция будет располагать прекрасно оборудованной армией».К моменту начала процесса Сергей Николаевич Третьяков уже два года работал на советскую разведку.Прочитав в парижских газетах о процессе, Третьяков сказал одному из сотрудников: — Вы совершаете ошибку. Ту работу, которую вы приписываете Торгпрому, он не ведет. Ваши газеты пишут, что Торгпром тайно пересылал в Россию большие суммы. Но помилуйте, господа, откуда? Ведь мы, руководители Торгпрома, сейчас перебиваемся с хлеба на воду, не можем себе на жизнь заработать. Ваш страх перед интервенцией ни на чем не основан… Вот вопрос, на который сейчас уже, видимо, невозможно получить ответ: неужели председатель ОГПУ Менжинский, который читал шифровки парижской резидентуры и знал правду, искренне верил в реальность Промпартии? На процессе в Москве обвинение нарисовало грандиозную картину разрушения «вредителями» экономики страны, создавая Сталину роскошное алиби, которого хватило на десятилетия. На допросах постоянно возникает имя Третьякова… А в Париже Сергей Третьяков на встрече с советскими разведчиками повторяет: — Я утверждал и утверждаю, что никого не обвиняемых по делу Промпартии я лично не видел и разговоров с ними не вел.[b]Мозг председателя ОГПУ [/b]Судебный процесс по делу придуманной ОГПУ Промпартии продолжался две недели. Восемь крупных инженеров и промышленных руководителей были признаны виновными как «главари подпольной контрреволюционной шпионско-диверсионной» организации, с 1920 года по сговору с Западом занимавшейся вредительством в советской промышленности.Всех подсудимых приговорили к расстрелу, но президиум ЦИК, учитывая их «полное признание» в совершенных преступлениях, заменил высшую меру наказания 10-летним тюремным заключением. Эти люди так убедительно сыграли свою роль, что получили обещанную награду — их не убили.Сталина интересовали более крупные фигуры, хотя пока что он к ним только примеривался. Менжинский знал, чего от него ждет вождь. Следователи ОГПУ выбивали из «вредителей» показания о связях с так называемыми правыми.В показаниях, полученных ОГПУ, значились имена двух членов политбюро — председателя ЦИК СССР Михаила Ивановича Калинина и главы правительства Алексея Ивановича Рыкова. Калинин не имел никакого политического веса и Сталина не интересовал. А вот на Рыкова, пользовавшегося в стране уважением, он уже стал копить материалы… Вячеслав Рудольфович Менжинский умер от сердечного приступа 10 мая 1934-го на даче «Шестые Горки» в Архангельском. Ему было шестьдесят лет.14 мая под гром артиллерийского салюта урну с его прахом захоронили в Кремлевской стене.Не так давно историки отыскали постановление политбюро, которым президиуму ЦИК СССР поручалось «организовать специальное помещение в Институте мозга с соответствующим оборудованием для хранения слепков, иллюстративного и научноисследовательского материала мозгов умерших выдающихся деятелей Союза, находящихся в институте».В этом списке Менжинский на первом месте. Уже за ним шли народный артист республики Леонид Собинов, писатель Анри Барбюс, Циолковский, Маяковский, академик Иван Павлов… Преемника Менжинскому Сталин выбирал необычно долго. Только через два месяца после смерти председателя ОГПУ его кресло получил Генрих Григорьевич Ягода. Это была последняя смена руководства органов, которая прошла спокойно и тихо.Впоследствии каждый их новый глава уничтожал и своего предшественника, и его клевретов.[b]Отрывок из новой книги писателя Леонида Млечина «Председатели КГБ», которая выходит в издательстве «Центрполиграф» [/b]