ОТЕЦ ОЛЕГ СТЕНЯЕВ: ОМОН НЕ ДОЛЖЕН БОРОТЬСЯ С СЕКТАМИ

[i]В храме иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость» на Большой Ордынке уже не один год действует Центр реабилитации жертв нетрадиционных религий, который помогает людям избавиться от сектантского прошлого. Об этом корреспонденту «ВМ» рассказывает священник Всехскорбященской церкви иерей [b]Олег СТЕНЯЕВ.[/b][/i][b]— Батюшка, действительно ли так велика опасность от сект, как иногда приходится слышать? [/b]— Я считаю, что перекос здесь есть. Мы замечаем каких-то «белобратчиков», каких-то «мунитов», каких-то экзотических кришнаитов, но в то же время мы не замечаем, как постепенно Россия становится протестантской страной, как постепенно отдельные регионы становятся прокатолическими. Вот об этом сейчас нужно говорить в первую очередь. А наше внимание переключили на маленькие маргинальные группы. Конечно, ими надо заниматься. Но при этом надо обращать внимание на массированную католическую экспансию.[b]— Чем вы объясняете эту, как вы говорите, «экспансию»? [/b]— Я думаю, что есть силы, которые заинтересованы в том, чтобы Россия перестала быть православной. Эти люди — я говорю об иноверческих проповедниках, — выполняют чей-то конкретный политический и социальный заказ. Потом, я даже думаю, это имеет стратегическое значение — разведение нашего народа по разным сектам, в разные религиозные заблуждения. Религиозная разобщенность — это самая страшная разобщенность, потому что она неминуемо приведет к национальной разобщенности, а следовательно — и к гибели государственной. Это уже вопрос не только религиозный, это вопрос нашего выживания.[b]— Отец Олег, вы приходите прямо на собрания сектантов, словно в стан врага, и пытаетесь их переубедить… [/b]— Нет-нет, еще в Священном писании сказано: если человек не признает нашу веру, то его не надо считать за врага. Апостол Павел говорил, что если кто-то не признает наших посланий, не за врага его считайте, а пытайтесь его вразумить. Поэтому, когда я иду к этим людям, у меня нет агрессии по отношению к ним. И знаете почему? Потому что это тоже наша паства. Паства, которая от нас разбежалась. Ведь в большинстве своем — это люди, крещенные в православной вере.Если они от нас разбежались, я думаю, мы должны предъявлять претензии только к самим себе. В секту попадают чаще всего люди из нерелигиозных семей. Почему, когда они стали искать Бога — а уход в секту это еще и бегство от безбожия, — почему на их пути встретился сектантский проповедник, лютеранский пастор, католический ксендз, а не православный священник? Этот вопрос мы себе должны задать.[b]— И как же вы возвращаете людей из сект? Какие методы используете? [/b]— Мы используем традиционный для православной церкви метод: метод диспута. Диспуты проводили еще и святые равноапостольные братья Кирилл и Мефодий. Князь Владимир участвовал в диспутах...[b]— А вам тяжело с ними дискутировать? [/b]— Как вообще проходит диспут? С сектантами протестантских направлений можно беседовать только по библейским текстам. Конечно, православный должен знать Библию намного лучше, чем сектанты, иначе диспут теряет всякий смысл. Я проводил диспуты и со старейшинами секты Свидетелей Иеговы, и с пятидесятническими, баптистскими, адвентистскими пасторами. Когда проходит диспут, присутствуют верующие с той и с другой стороны. И православные, и сектанты. Причем мы стараемся чаще проводить диспуты на их территории, чтобы как можно большее число неправославных услышало наше исповеданье Священного писания.Например, мы проводили диспуты с «Аум сенрике», с разными протестантскими движениями, и бывали случаи, когда обращали в православие сразу 20 — 30 человек, а то и целая община переходила в православие. Иногда вместе с пастором.[b]— А есть ли какие-то особенности в диспуте с сектантами восточных верований? Для них же Библия вовсе не авторитетный источник.[/b]— Да, для них Библия не имеет значения. Но Библия — это слово Божие. И это неважно, с кем мы общаемся, когда ссылаемся на Библию, — с верующими или неверующими, с еретиками или с язычниками. Я же проповедую не свою эрудицию, а именно Слово Божие. Но здесь есть, конечно, известная специфика. Тут приходится знать и их тексты. Например, когда я готовился к диспуту с кришнаитами, пришлось прочитать заново «Гиту», изучать кое-какие ведические тексты, «Упанишады» и другие, чтобы действительно, можно было достаточно аргументированно полемизировать. И в результате этого диспута многие из кришнаитов оставили это заблуждение и вернулись в лоно Святой Церкви.[b]— И как же происходит это возвращение? [/b]— У нас в храме иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость» часто происходит так называемый чин присоединения. Этот чин совершается архиепископом Истринским Арсением. Бывшие сектанты посреди церкви перед всем миром отрекаются от своих заблуждений, архиепископ возвращает им православные имена и вверяет таким образом каждого его небесному покровителю, затем они дают присягу на верность Православию, над ними читается разрешительная молитва, и через возложение каждому на чело рук архиерея на вновь обретенных чад Церкви спускается благодать Духа Святого.[b]— И сколько уже удалось вашему Центру реабилитировать людей? [/b]— Порядка 900 человек. В настоящий момент у нас готовится к присоединению очередная группа где-то в 70—80 человек.[b]— Насколько вообще страшны сектанты? Говорят, что среди них есть настоящие душегубы и изуверы? [/b]— Сейчас есть такая проблема — я ее называю сектофобия, — когда у православного обывателя стремятся вызвать настоящий панический ужас. Но как правило, напротив, сектанты — это люди достаточно спокойные, я бы даже сказал, предельно уравновешенные. Не надо бояться этих людей. Не надо своим настороженным, воинственно недоверчивым отношением к ним загонять их в некое гетто. Надо открыто, лицом к лицу беседовать с ними и объяснять им их заблуждения. Я против судебных разбирательств по отношению к сектантам. Я против ужесточения по отношению к ним законов, если, конечно, они не являются откровенными правонарушителями. С помощью ОМОНа эту проблему не решить. Это чисто религиозная проблема. Поэтому то, что мы делаем здесь, в нашем Центре реабилитации, это здоровая религиозная альтернатива тому духу сектофобии, что существует сейчас в обществе, когда с сектами собираются бороться, кажется, решительно все — от КПРФ до ФСБ.