ВЛАДИМИР МАКСИМОВ: КАРАБАСОВ ПОРА СЛЕГКА ПОТРЯСТИ

[i]— Если спросит вас когда-нибудь Господь: «Где ты был, сын мой? Что делал на Земле?» — что вы ему ответите? — Я ничего говорить не буду, а просто покажу ему свои медали. Он их посчитает и кивнет: «Ну что же, в принципе, неплохо. Вижу, ты не зря там побывал...» [/i]Максимов улыбнулся, в глазах его вильнул хвостом озорной бесенок. Улыбнулся и я. В душе я завидовал этому большому сильному человеку. Он правда может — может с изяществом и простотой доказать кому угодно, хоть Богу, хоть дьяволу, что все в его жизни действительно было не зря...У нас полным-полно найдется тренеров, кто любит по поводу и без козырнуть своей неземной исключительностью.Такие все из себя важные. Сурьезные. Щеки помидорами надуют и начнут руду словесную тебе грузить. Говорят они, конечно, правильно. Бойко. Лихо, как штопор, ввинчивают в свой текст цитаты из классиков жанра, предпочтительно импортных, обязательно добавляя к нетленной болванке кое-что и от себя, драгоценных. Получается довольно складно. Заслушаешься. Но прижми их всерьез — сразу ведь сникнут.Какой там Бог — они и здесь-то, на Земле, перед судом мирским, но праведным отмазаться толком не смогут. Будут стоять, глаза к полу прибив, и бурчать в ответ туманное что-то. Ведь кроме слов, за душою у них ничегошеньки нет. Только немощная пустота — хоть шаром покати. В графе «результат» навеки присохла дырка от бублика. Вот она — красная цена всей их бравурной риторике. А больше им крыть нечем.Зато Максимову есть чем. Он прав — ему уже не надо никому и ничего доказывать. Без слов, размашисто и щедро, как шубу с царского плеча, швырнет арбитрам на стол увесистую связку драгоценных регалий — смотрите, господа! Смотрите и завидуйте!..Последний аргумент в его коллекции еще свеженький совсем — сиднейской чеканки. Как известно, на Олимпиаде наши гандболисты взяли-таки золото. В финале они устроили карманную Полтаву своим закадычным противникам — шведам, побелеть за которых специально прилетал в Сидней даже их король Карл ХV! Густав.И видать, до того он там испереживался, бедный,что сразу после финальной сирены от огорчения натурально расквасился. Привстал со своего VIPкресла и, стоя на трибуне, смахивал монаршей ручонкой с глаз предательские слезы. Он, если не ошибаюсь, из династии Бернадотов. Знаменитая, кстати, династия. У ее основателя, Жана Батиста, между прочим, была наколка — «Смерть королям и тиранам!» красовалось аршинными буквами у него на самой груди. Француз по рождению, отъявленный якобинец, впоследствии маршал Франции и любимец Наполеона Бернадот волею случая оказался на скандинавском престоле, да так и правил потом своим королевством с революционным транспарантом на груди. Но это так, к слову пришлось....А Максимов, вернувшись из Сиднея в Москву, с головой окунулся в дела уже клубные.Жизнь тренера — это вообще сплошные пересадки: с одной раскаленной сковородки на другую. По статусу у максимовского младшенького кормильцев двое — армия и Академия физической культуры. Отсюда и его название — «ЦСКА — Спортакадемклуб».[b]— Владимир Салманович, я понимаю — сборная. Но клуб-то вам еще зачем? Неужели забот в главной команде страны вам мало? [/b]— А для меня они взаимосвязаны — клуб и сборная. Как бывают связаны между собой сообщающиеся сосуды. Содержимое из одного плавно перетекает в другой. Так же и здесь. Я для того его и создавал шесть лет назад, чтобы в нем готовить ребят конкретно под сборную. Чтобы завтра было кем ее пополнить. Три четверти ее состава и так ведь уже за кордоном. Рассыпались по всей Европе — кто где. Того гляди и остальные, кто пока еще здесь, туда же укатят. С точки зрения сборной, это беда. Ведь для нормальной работы с главной командой соотношение должно быть, как минимум, пятьдесят на пятьдесят. То есть половина состава — легионеры, остальные обязательно — свои, домашние. Но так, увы, не получается в силу ясно, каких причин. В основном — экономических. Ребята, играющие в ЦСКА, получают где-то четыре тысячи рублей в месяц. А ребята все молодые, у многих семьи, дети. А тут всего четыре тысячи на все про все. Хотя мои игроки в России — лучшие, как никак — чемпионы страны. И я не удивлюсь, если через год-другой они, устав считать копейки, соберут свои вещички и один за другим тоже съедут на Запад.[b]— Ну и что, пусть едут. А вы на их место позовете других? [/b]— Ага, позову, если вы мне сначала подскажете, откуда их взять. Боюсь, вы себе и представить даже не можете, в каких спартанских условиях гандбол живет у нас в стране. Это ведь не жизнь, а выживание. Тренеры в детских школах, представьте, сами шьют мячики. Даже на самое элементарное денег и то не хватает.[b]— Погодите, как это «сами шьют»?[/b]— Обыкновенно — иголкой с суровыми нитками. Сначала покупают кожу, кроят ее, а потом садятся и шьют... А родители еще и деньги между собой собирают, когда мальчишкам нужно поехать куда-то на соревнования.[b]— Елки-палки, и это в стране, которая дважды за последние восемь лет выигрывала Олимпийские игры! [/b]— Впечатляет, не правда ли? Считайте, что я все это вам специально рассказал, чтобы вы лучше себе представляли цену нашего олимпийского золота.[b]— А куда же, в таком случае, смотрит власть? [/b]— Власть? Какая власть? [b]— Ну, хотя бы та, которая на местах — мэры, губернаторы? Или вы для них как бы не существуете? [/b]— Для меня это тоже загадка. Однажды я попытался было ее разгадать, но ничего из этого не получилось. Когда? Да вот когда клуб свой только создавал — тоже ходил из кабинета в кабинет столичной мэрии. Хотел, чтобы они взяли будущий клуб под свое крыло. Наконец, добрался там до одного начальника. Первый вопрос: «А сколько это будет стоить — ваш клуб?» — «Миллион долларов, — говорю, — в год. За результат отвечаю головой — команду сделаю одну из лучших в Европе...» [b]— И что вам на это ответили? [/b]— А ничего. С чем пришел, с тем и ушел — не солоно хлебавши. Правда, я ошибку допустил: мне надо было просить у них миллионов пять сразу, глядишь бы, на миллиончике как раз и сговорились.[b]— А в Кремль не пробовали постучаться? [/b]— Да-а, туда достучишься, пожалуй.[b]— А вы верите, что при новом президенте отношение к спорту в стране хоть немножечко, но изменится? Станет более чутким и щедрым? [/b]— По крайней мере я на это очень надеюсь. При прежнем-то руководстве страны я эту надежду почти потерял.[b]— И не вы один, надо заметить. Во времена БН о спорте в кремлевских покоях вспоминали вообще крайне редко. Там все больше служителей муз привечали, творческую, так сказать, интеллигенцию.[/b]— Помню, как же. Сколько раз видел по телевизору их дружеские там посиделки. Захаров, Ростропович...[b]— А что вы имеете против Ростроповича? [/b]— Я — ничего абсолютно. Гениальный виолончелист, оркестром в Вашингтоне дирижирует, о Родине опять же не забывает, заглядывает иногда. Так что, все нормально. Все довольны, не считаю, правда, с одной стороны, вроде бы, мелочи, а с другой - уже и нет.[b]— О чем это вы? [/b]— А вот о чем. Каким бы не был Ростропович гениальным, но никогда и нигде в его честь не сыграют гимн России. А в нашу честь его играли и играют во всем мире. Последний раз это было в Сиднее.[b]— Премиальные за победу на Играх вы, кстати, получили уже? [/b]— Я пока нет. Ребята что-то уже получили. Недавно мы были на приеме в Газпроме, там ребятам вручили конвертики с денежкой, думаю, и в мэрии они еще получат что-нибудь. Я же пока ничего не получил. Но обещают.[b]— Из Сиднея вы вернулись окрыленными фантастической идеей: построить в ряд всех наших олигархов и каждого из них заставить взять что-то вроде шефства над каким-нибудь из видов спорта. Березовский, Гусинский и иже с ними в роли кротких тимуровцев — по-моему, это утопия.[/b]— А по-моему, нет. Гусинский и Березовский — это еще не все олигархи. И потом, все тут будет решать воля президента и правительства. Суть проста: деньги олигархов — единственный для нашего спорта шанс выбраться наконец из ямы нужды. Если власть это поймет и даст отмашку, олигархам ничего другого не останется, как приоткрыть для нас свои несметные закрома. Не шибко они обеднеют, поди, а вот спорт наконец-то вздохнет.[b]— Пока же можно констатировать одно: нашим командам охотнее протягивают руку богатенькие буратинки «made in оттуда», а вот свои карабасы-барабасы жмутся чего-то. Например, у вашей сборной, насколько я знаю, в качестве спонсора выступает немецкий «Вербунденгаз». А что, Газпрому вы совсем не интересны как долгосрочные деловые партнеры? [/b]— Повторяю: с позиции бизнеса спорт в нашей стране не интересен совершенно никому. Тем более, не интересен он тем ребятам, которые и так заколачивают огромные деньги, продавая цистернами ресурсы страны. Но их сладкая музыка будет звучать не вечно. Не сегоднязавтра она кончится, и они это прекрасно понимают. Поэтому сейчас первым делом они пекутся о себе, впрок набивают кубышку. А чтобы вкладывать деньги в страну, в спорт, особенно в детский — об этом никто не думает.[b]— Разговор у нас с вами получается совсем какой-то не праздничный. Ведь только-только Олимпиаду выиграли! [/b]— Так кончился уже праздник. Погуляли и хватит. Наступили, как пишут в романах, суровые будни.[b]— Хорошо, тогда вот что ответьте: Максимов — великий тренер? [/b]— Я бы так не сказал. Вот трудяга — это да, в самую точку. Ничего же другого пока не придумано, кроме, как вкалывать. Пахать. И этим доказывать, кто ты есть и чего на самом деле стоишь. Других рецептов я, извините, не знаю. И знать не хочу.[b]— На днях у вас был юбилей — 55 лет. Получается, родились в 1945-м году. Немного необычная, согласитесь, дата? [/b]— А я — ребенок войны. Мама познакомилась с папой во фронтовом госпитале. Оба они были хирургами. А когда я родился, папа сделал нам ручкой, посчитав, что семья для него — лишняя обуза. С тех пор я его ни разу не видел.[b]— И никогда не пытались его разыскать? [/b]— Нет. А зачем? Мне никогда не хотелось иметь отца. Я рос, совершенно не чувствуя себя каким-то ущербным, что вот у ребят во дворе папы есть, а у меня нет.[b]— А если сегодня вы, предположим, узнаете, что кто-то из ваших игроков тоже решил оставить семью? [/b]— Такие случаи уже бывали. Я вставал буквально на дыбы. Старался, как мог, образумить их, убедить, чтобы они сгоряча не наделали глупостей, о которых потом будут жалеть всю оставшуюся жизнь. По-моему, должно случиться что-то совсем ужасное, чтобы близкие люди вдруг разошлись. Особенно если у них уже есть дети. Семья — это святое. Дороже нее в этой жизни у нас нет ничего...