[b]Власть и политика во всем мире — клуб исключительно мужской, с трудом терпящий присутствие дам. Но иногда роль страшно гордящейся собою сильной части человечества сводится лишь к тому, чтобы стать выгодным фоном для яркой звезды. Такой, как Маргарет Тэтчер, Тансу Чиллер, Хилари Клинтон... В Литве негласный пост женщины номер один по-прежнему занимает Казимира Прунскене.Телезрители Советского Союза, неотрывно следившие в свое время за прямой трансляцией захватывающей политической мыльной оперы — заседаний Верховного Совета СССР, наверняка помнят литовскую группу депутатов: Бразаускас, Ландсбергис, Вилкас... Душой этого боевого коллектива была умная, твердая и обаятельная Прунскене.[/b][i]Она стояла у истоков движения «Саюдис», возглавляла в 1990—1991 годах кабинет министров Литовской республики... После ухода балтийских стран в независимость след Казимиры Прунскене для россиян потерялся. Лишь изредка в газетах или телесюжетах проскальзывало ее имя.На самом деле знаменитая литовская перестройщица все эти годы не забывала Москву и москвичей и не раз бывала у нас.На днях Прунскене приезжала в российскую столицу, чтобы принять участие в мероприятиях большой выставки «Предлагает Литва» в Центре международной торговли на Краснопресненской набережной. Встречалась с академической общественностью, читала лекции по экономике в одном из вузов, выступала в прямом эфире «Эха Москвы»... И уже перед самым отлетом в Рейкьявик, где ее ожидала крупная международная женская конференция, Казимира Прунскене выкроила время для беседы с корреспондентом «Вечерней Москвы».[/i][b]— Госпожа Прунскене, как видите, Москва бурлит предвыборными страстями, которые к разряду благородных уж никак не отнесешь. Вообще такое чувство, будто век под занавес решил выдать нам по полной программе: террористические акции, военные действия на Кавказе... А в Литве, наверное, тишь да гладь, спокойствие и стабильность? [/b]— Прежде чем ответить на ваш вопрос, я хочу выразить соболезнования москвичам, потерявшим своих близких во время сентябрьских взрывов. Знаю, это большое горе для всего вашего города...Так вот — по поводу литовского спокойствия. Страсти кипят и у нас, да еще какие! Правда, по большей части не политические, а экономические. Политика возбуждает лишь небольшую часть населения. Остальные живут своей жизнью, им абсолютно неинтересно, что там, во властных структурах, делается. Экономисты же сейчас заняты разработкой национальной стратегии в области энергетики. Это вопрос длительной перспективы и связан он с подготовкой вхождения Литвы в Европейский союз. К примеру, проблема приватизации нефтеперерабатывающего комплекса. Те, кто сейчас у власти, стремятся отдать контрольный пакет его акций американской компании. Волнует госбюджет. Впервые за последние годы Литва не выполнила его примерно на 14 процентов. Причина — спад макроэкономических показателей по внутреннему валовому продукту, сокращение экспорта, в частности, в Россию (объем его уменьшился более чем в 2 раза). Так что проведение в Москве выставки «Предлагает Литва» как нельзя кстати: мы пытаемся сдержать сокращение экспорта в вашу страну и постепенно восстановить потерянные объемы.[b]— А есть для этого реальные возможности? [/b]— Несомненно, они существуют. Но есть и сложности. Почему сейчас трудно нашим хозяйственным структурам работать с Россией? После августа девяносто восьмого резко снизился курс рубля по отношению к доллару, а наша литовская валюта привязана к доллару. Расходы формируются в долларах, и цены должны отразить именно эти затраты. Когда произошло обвальное падение рубля, наши цены на товары оказались для россиян слишком высокими. Это один фактор. С другой стороны, взаиморасчеты. Российские партнеры не всегда, мягко говоря, способны рассчитываться — нет валюты, возникают трудности, связанные с обязательствами по бюджету, и т. д. Спад экспорта в свою очередь придерживает возможность импорта... Два года тому назад Россия была первым партнером Литвы во внешней торговле, в прошлом году «держала» по экспорту 16—17 процентов, по импорту — 21 процент. А в первом полугодии нынешнего года только 7 процентов по экспорту и 17 — по импорту. Такое резкое сокращение может радовать только тех, кто не понимает сути экономики.[b]— Вопрос, который давно хотелось вам задать. Как с сегодняшних позиций вы оцениваете Казимиру Прунскене конца восьмидесятых — начала девяностых годов? Хотелось бы от чего-то откреститься, забыть, будто того и не было вовсе? [/b]— И положительный, и негативный опыт — всегда урок для будущего. Конечно, ошибок могло быть меньше. Помните 1989 и 1990 годы? Тогда мы упорно стремились получить экономическую самостоятельность в рамках суверенитета страны и наладить уже не с советским центром, а с самой Россией прямые добрососедские, взаимовыгодные экономические отношения. И это на первых порах удавалось. В 1990 году у нас состоялось соглашение с правительством Ивана Силаева. Мы даже определили условия для таких взаимоотношений, вполне приемлемые как для Литвы, так и для России. Но, к сожалению, в то время было много препятствий для их реализации. Препоны чинила центральная власть. Она конкурировала с российской и не хотела, чтобы отняли ее функции, перенесли их на горизонталь «Литва — Россия», «предприниматели Литвы — предприниматели России». То, что мы предлагали, могло предотвратить тот разрыв, те разрушительные процессы, которые впоследствии начались. Я помню, как академик Станислав Шаталин критиковал руководство своей страны, говорил: «Помните, как Прунскене предлагала прямые связи?». Наша концепция была на самом деле разумной и адекватной тому времени.[b]— Но после восстановления независимости Литвы многие политики демонстративно отворачивались от восточного соседа и с надеждой смотрели только в сторону Запада...[/b]— Не имею привычки приспосабливаться к какому-то мне непонятному, неразумному, с моей точки зрения, принципу или же к чужим амбициям. Всегда считала, что Россия — важный партнер. И в условиях независимости тоже. Мы в девяностом году не только с Россией, но и с другими республиками бывшего Советского Союза заключили прямые договоры, начали работать как партнеры. Это нужно было оценить, это нужно было развивать и укреплять. Но в 1991 году, после моей отставки с поста премьер-министра, в правительство Литвы пришли более радикальные силы, так называемые правые.Эти люди, может быть, в силу своей политической молодости не понимали практического значения той стратегии, которую мы вели. И начали оценивать экономическую активность в российском направлении чуть ли не как предательство, измену родине.Многие министерства и предприятия, почувствовав общий настрой, начали осторожничать — никому не хотелось попасть в немилость правительства.И искусственно рушились отлаженные связи... В общем, и с одной стороны, и с другой были серьезные ошибки.[b]— Реального, практического опыта реформирования системы от планового хозяйства к рыночному у Литвы, как и у России, не было...[/b]— Да, и на этом фоне возникали теневые процессы, жажда легкой наживы как во власти, так и в бизнесе. Многие наши предприниматели быстро «пошли вверх», действуя как промежуточное звено между Россией и Западом. Здесь не требовалось особых умственных усилий. Зато те области, где для организации новых рыночных отношений интеллект был просто необходим, оставались в стороне от интересов предпринимателей. В результате теперь системная конкурентоспособность нашей науки, экономики, отдельного предприятия, предпринимателя, специалиста — довольно чувствительный вопрос для нас всех. И это при всем при том, что Литва наступательно стремится в Европейский союз. Особенно болезненно воспринимается низкая конкурентоспособность нашего крестьянина, фермера, который располагает в среднем всего 9 гектарами земли. Он не в силах обеспечить достаточно эффективный уровень хозяйствования. И его личные доходы очень низки по сравнению с теми, какие имеет западный фермер.Еще одна деталь. И в Литве, и в России некоторые предприятия искусственно приводились к банкротству. С тем, чтобы дешево можно было купить акции и приобрести в частную собственность. И не всем предприятиям удалось потом восстановить жизнеспособность. С их закрытием терялись рабочие места...Многие люди в Литве и России оказались на грани нищеты. Они не нашли места в новой системе, которая требовала от них напористости, активности. И теперь чувствуют себя униженными, обиженными, недооцененными. Пятидесятилетние, потеряв рабочее место, с трудом находят новое. Безработица в Литве, по данным биржи труда, составляет примерно 6—7 процентов. Но социологические опросы свидетельствуют о том, что в действительности безработных у нас гораздо больше — 12—13 процентов.Тем не менее я оптимист: новое поколение, гибкое и мобильное, растет с большей готовностью к конкурентной борьбе, оно владеет иностранными языками, оно на «ты» с компьютером...[b]— Помню, у вас с президентом СССР Михаилом Горбачевым складывались добрые, дружеские отношения. Вы встречались с ним в последние годы? [/b]— Очень редко. Последний раз, кажется, в девяносто втором году. Это произошло в ратуше Мюнхена, куда Михаил Сергеевич приезжал расписаться в Золотой книге и выступить перед депутатами. А я как раз незадолго до этого была тоже гостьей ратуши, и там меня предупредили о предстоящем визите Горбачева.Встреча была очень короткая, мы обменялись несколькими фразами. В них, помнится, были сожаление и горечь по поводу январских событий 1991 года в Литве и августовского путча в том же году в Москве. Ни он, ни я не страдали от утраты власти.Просто было жаль неосуществленных идей. Наверное, если бы удалось по-настоящему консолидировать здравые демократические силы, не было бы сейчас таких потерь и таких разочарований.Слежу за всем, что происходит в России, и очень переживала, когда узнала о смерти Раисы Максимовны Горбачевой. Мы были знакомы, я ценила ее интеллигентность, ум, то, что она горячо поддерживала перестройку... Всегда грустно говорить добрые слова человеку вслед, когда он уже ушел от нас навсегда. Лучше — при жизни.[b]— У вас много друзей в Москве? [/b]— Очень. Во-первых, большие друзья — наш посол в России Ромуальдас Козыровичюс и его супруга Кристина. Он, между прочим, бывший министр моего правительства, «заведовал» материальными ресурсами Литвы. С Юозасом Будрайтисом у нас общие политические взгляды, и он очень душевный, теплый человек. Раньше часто общалась со многими известными российскими экономистами — Емельяновым, Никоновым, Аганбегяном, Абалкиным, Поповым... Недавно Гавриил Харитонович приезжал в Вильнюс, мы обговаривали планы сотрудничества между экономическими союзами России и Литвы. Хорошо знакома с Примаковым, Явлинским.Состою в группе литовско-российских межпарламентских связей. Сложились искренние отношения с журналистами — Ириной Зайцевой, Юрием Щекочихиным, группой Владимира Молчанова и многими другими представителями прессы, радио и телевидения. Помню работу с радиостанцией «Маяк». Вдвоем с Собчаком мы вели передачу. Он юрист, я экономист, хороший получился дуэт...Летом приезжала в Москву по приглашению программы «Старая квартира, год 1990-й». Опять вспомнилось то время, такое яркое, важное для моей жизни.Была дружна с Галиной Старовойтовой. Однажды мы пересеклись с ней в Минске на какой-то конференции. Галина мне призналась, что ее называют русской Прунскене. А я в свою очередь вспомнила, как однажды вошла в Москве в храм и одна прихожанка довольно громко сказала другой: «Смотри, смотри, Старовойтова пришла». Несколько лет спустя я ездила на похороны Галины в Санкт-Петербург...Когда у меня была круглая дата, я устроила три праздника: один для родных и домашних, другой для друзей и коллег в Вильнюсе. А третьим был большой прием здесь, в Москве.Пришел даже один из бывших заместителей Николая Рыжкова... И знаете, что я для себя открыла? Тех, кого я считала своими недругами, кто был против нашего стремления к самостоятельности, сейчас воспринимаю намного мягче. Даже бывшее советское правительство.[b]— Сейчас, насколько мне известно, вы член Сейма Литвы и возглавляете партию женщин. Это шаг в сторону феминизма? [/b]— Созданная мной Ассоциация «Женщины Литвы» стала «зонтиком» для множества женских организаций. В 1995 году на ее базе мы решили учредить женскую партию. А в прошлом году реорганизовали ее в «Новую демократическую/Женскую партию».Постепенно она становится смешанной партией центристского толка. И мы сейчас отрабатываем возможную коалицию между центристскими и левыми партиями, чтобы быть конкурентоспособными на будущих выборах в октябре 2000 года. Надеемся на лучший исход.[b]— Когда вы были маленькой деревенской девочкой, то, наверное, как и все девочки на свете, пытались представить себе свою будущую жизнь, профессию... Исполнились ли ваши детские мечты? [/b]— Мечтала стать писательницей и жаждала увидеть мир, познать его. Все почти случилось. Мир для меня стал открытым, я посетила много стран. А если нечем было бы похвалиться, я бы сказала, что много книг написала...[b]— Вы счастливы? [/b]— Думаю, что да. Жизнь у меня интересная, я люблю людей. И мне кажется, что меня тоже любят. Передайте, пожалуйста, привет всем москвичам.