Рамазан Абдулатипов: Ваххабизм бывает только от нищеты

[b]— Рамазан Гаджимурадович, два года назад в интервью «Вечерней Москве» вы сказали, что из-за Чечни может взорваться межнациональный котел Дагестан, и это будет пострашнее, чем чеченская война. Взрыва, к счастью, не произошло, Дагестан сегодня един, но война в республике идет. Чего ждать стране от Кавказа дальше? [/b]— Ситуация на Кавказе гораздо лучше, чем наши непредсказуемые действия. А если быть точнее, ситуация на Кавказе — в большей степени результат нашего бездействия, чем каких-то действий. Я как-то встречался с Алиевым в Азербайджане, и он мне сказал: вы посмотрите, какую антиазербайджанскую политику ведут в Москве. И перечисляет то, другое. Я ему говорю: Гейдар Алиевич, вы как умный человек пытаетесь выстраивать логику в любых процессах, действиях, и у вас получается, что мы проводим какую-то политику. Никакой политики просто нет. Есть отдельные действия — эмоциональные, национальные, религиозные, политические, аполитические и так далее.Недавно у меня была встреча на высоком уровне. Спрашивают: что надо делать, а то все ругают, никто ничего не предлагает. В этот момент я вспомнил 1997 год. Когда мне пришлось быть семь месяцев заместителем председателя правительства.Тогда удалось разработать программу первоочередных мер по восстановлению Чеченской республики и согласовать ее с президентом Масхадовым и премьер-министром Басаевым. А ведь они на полном серьезе требовали за весь урон, который нанесен республике, где-то 800 миллиардов долларов.[b]— Вы не оговорились, может быть, речь шла о 800 миллионах долларов, а не миллиардов? Это же невозможно.[/b]— Это у вас невозможно, а там возможно. Они выдвинули именно такие требования.[b]— Но вы как-то адаптировали их реальности? [/b]— Ну как можно адаптировать к реальности предложения из психбольницы! [b]— И что же, вы предлагали откупиться от них? [/b]— Совершенно неверно. Если мы настаиваем на том, что Чечня — составная часть и субъект федерации, мы должны ее финансировать. Дагестан, например, ежегодно получал тогда из федерального бюджета 5—7 триллионов рублей, в тех деньгах, разумеется. Предложил: Чечне выделять 5 триллионов, но в эту сумму «вмонтировать» и расходы на социальные нужды и программу восстановления. Я предлагал также найти деньги и в самой Чечне. Когда я первоначально приехал в Грозный, меня там спрашивают: где мы найдем деньги? Отвечаю: на таможне. Огромная же торговля шла, многое можно было взять под контроль.Предлагал и, на первый взгляд, крамолу: никто не должен знать, кроме президента и премьера, сколько дали Чечне денег. Потому что каждая копейка должна работать на политику. Все равно ведь отдавали, триллион 250 миллиардов в год отдавали, если считать электроэнергию, газ и прочее. Нельзя драками и свержениями мириться. С другой стороны, что, в Чечне нет денег? Только что многотысячная армия, прекрасно вооруженная, одетая, обутая, вышла из Чечни в Дагестан. А вот на восстановление Грозного, обустройство жизни людей у них денег нет.[b]— Как вы относитесь к разговорам о необходимости отпустить Чечню на все четыре стороны? [/b]— Чеченский народ, по моим подсчетам, давно определился. Он выбрал российское гражданство. Все, у кого была возможность, все более или менее грамотные люди — все уехали из Чечни. Сегодня чеченцев больше на территории России, чем в самой Чечне. А мы занимаемся демагогией: как же так, удары ведь наносить нельзя. Я считаю: если двухтысячная, четырехтысячная армия с территории Ирана или Турции переходит границу и начинает войну с Россией, то почему нельзя удары наносить? Я не понимаю этой логики и этой морали. Речь ведь о бандитах.[b]— Но и о мирных жителях тоже...[/b]— Так ведь надо же уметь бить. Конечно, нельзя мирного жителя бить. Давно было известно точное место семи лагерей, где шла подготовка боевиков Хаттабом, Басаевым. Это бывшие пионерские лагеря около Урус-Мартана. Почему по этим лагерям нельзя было нанести удары? Мы со спутника можем разглядеть звездочки на погонах, почему мы не видим концентрацию боевиков, техники? [b]— Так какова судьба предложенной вами два года назад программы? [/b]— Программа была составлена на уровне среднего ежегодного финансирования сопоставимой с Чечней республики. Туда я включал и социальное обеспечение, и меры по восстановлению. Был у президента. Борис Николаевич сказал: «Это не деньги. Я вообще не понимаю, чем наши финансисты там занимаются. Если я разозлюсь, то поеду в Грозный и вручу им эти деньги». Я говорю: «Борис Николаевич, вручать не надо. Если вы согласны, я обосновываю эту программу, правительство принимает и мы начинаем ее реализацию».Программа была подготовлена и включена в повестку дня заседания правительства на 14 мая 1998 года. Я не знаю, куда потом девалась эта программа, потому что в марте нас «ушли» в отставку. Далее. Я возвращаюсь в очередной раз в правительство. Звучат обвинения, что у нас нет кавказской политики. Приглашаю своего старого учителя Михайлова — он был министром тогда, приглашаю и всех заместителей его и говорю: мы должны концептуально определить основные направления нашей политики, наших ориентиров в этом регионе. Они говорят: да, мы согласны, но на это потребуется шесть месяцев. Отвечаю: у нас нет шести месяцев, дам вам в понедельник черновой вариант, надо доработать. 27 страниц отдал Михайлову. Эту программу мы согласовали на общекавказской встрече в Ростове. Уговорили всех, согласовали почти все. Утвердили на расширенной коллегии Миннаца в феврале 1998 года. Передали в правительство и включили в повестку дня на июнь. После этого приходит Кириенко и на этой программе пишет: это не дело правительства, передать в Совет безопасности. Только при Примакове вернулись к этой программе и уже при Степашине обсудили. Находясь в отставке, написал Кириенко записку о том, что мы проваливаем кавказское направление.Чечню мы отдаем под влияние Хаттаба, Радуева, Басаева, в Дагестане ожидается вторжение, в КарачаевоЧеркесии неразбериха и так далее.И приписал: я эту записку пишу не для того, чтобы меня вернули в правительство, пишу в порядке исполнения патриотического долга. Помоему, записки с подобной концовкой в истории правительства не было с 1991 года.Пришел Примаков. Человек, которому не надо объяснять, что такое Кавказ. Начали что-то делать. Заново. Заново начали обсуждение давно разработанной концепции. Нашлись новые критики. Только стали выдавать что-то на гора, сверху команда: хватит! Дальше — Степашин, сегодня — Путин. Я говорю: если бы каждому из премьеров дали возможность создать в Дагестане хотя по 500 рабочих мест, без всяких концепций, на 2500 штыков против Дагестана было бы меньше.В результате в конце мая 1998 года в Дагестане — переворот. Из Госсовета всех выгнали, подняли зеленое знамя, все сейфы выпотрошили.В Чечне все перешло под полный контроль ваххабизма, точнее, экстремистов. В Карачаево-Черкесии безголовые выборы и безвластие.Короче, отсутствие целенаправленных действий приводит к естественному результату: если мы ничего не делаем, за нас обязательно кто-то что-то сделает. Если я к жене не хожу, детей не кормлю, обязательно кто-то будет и к жене ходить, и детей кормить, хозяйство под свой контроль возьмет. Если нет хозяина в семье — кто-то будет хозяйничать. Меня удивляют люди, которые говорят, что вот у нас что-то не получается в национальной политике, в кавказской политике... У нас что, есть аграрная политика, военная, культурная? Ну какая политика у нас удачная? И мы хотим, чтобы на этом общем фоне у нас была удачная национальная политика. Так не бывает. Национальная политика вмонтирована в структуру той системы, которая существует.[b]— Много ли в Дагестане активных сторонников ваххабитов? [/b]— Ваххабизм бывает от голода, нищеты, от отсутствия цивилизованных ценностных ориентиров. Ваххабизм возник в Саудовской Аравии как форма борьбы против колониализма, богатых. Платон две с половиной тысячи лет назад написал: если разница между самым богатым и самым бедным более чем четырехкратная, то в этом обществе обязательно будут революции, смуты. А сегодня между самым бедным и самым богатым в Дагестане, Москве разница исчисляется в 400 крат, если не больше.Да, Кавказ своеобразен. Там все острее протекает. Там слишком много соблазна увести социальное недовольство в религиозное русло, русло родовых, патриархальных отношений. Потому что через каждые пять километров живет другой народ, существует другая культура.Для меня как человека, который на каких-то этапах отвечал за все эти вопросы, самое главное даже не в том, что мы не знаем, что и как делать, а то, что нет воли для решения этих вопросов. Вот они, четыре программы сегодня есть. Ну дайте возможность их реализовать. Определить временные рамки для каждой части программы: одну часть реализуем до конца 1999 года, другую — к концу 2000-го, а третья может быть рассчитана на десятилетие. Расписать и что-то начинать делать.Каждые 5—7 месяцев я прихожу в правительство, и каждый раз начинается разработка программы долгосрочных мер. Что было раньше — никого не интересует. Каждый знает, что их через 5—7 месяцев снимут, и эта программа никому не будет нужна, она чужая. Вот грустная история про красивый Кавказ и прекрасную Россию.Широкой базы поддержки ваххабизма, фундаментализма в Дагестане нет. Само понятие ваххабизма достаточно относительное. Любой экстремизм, любая форма фундаментализма у нас неправильно называется ваххабизмом. Сегодня слышу по радио: Магомед Ваххаб жил в XVII веке.А у меня как раз книга в руках, где написано, что он родился в 1703 году.Очень много неточностей. Ваххабизм — одна из ветвей ханбализма, который является суннитским течением наиболее крайней формы. Ваххабизм — по сути отрыв ислама из цивилизационного процесса, возврат к VII веку, ко времени пророка Мухаммеда. То есть это буквалистское истолкование ислама и Корана.Сторонников ваххабизма на его, Ваххаба, родине, в Саудовской Аравии, действительно немало. Но царствующая там семья категорически против, чтобы ислам рассматривался вне цивилизационного процесса, потому что с такими ориентирами нельзя развиваться в современном мире.У нас простые верующие не очень могут разобраться, где заканчивается традиционный ислам, а где начинается ваххабизм. Я был в селениях Ботлихского района, разговаривал с верующими. Казалось бы, молитесь как хотите. В России же не запрещен ислам, никто не борется против мусульман. Строятся мечети, не запрещается держать уразу... Но вдруг какому-то психу показалось, что напротив в окне кто-то молится не в ту степь, и он начинает стрелять в неверного. Стреляющему все равно, кто там молится, на каком языке он разговаривает. Автоматически надо вызывать две службы — милицию и психбольницу. Нам надо всем хорошо понимать, где заканчивается религия, мировоззрение и начинается экстремизм, бандитизм.Я написал три записки, попросил: передайте всем средствам массовой информации, чтобы они прекратили называть террористов моджахедами.Ведь кто такие моджахеды, исламисты? Это воины Аллаха. А я называю этих боевиков воинами дьявола. Какой-нибудь мусульманин сидит в Париже и читает: воины ислама борются в России против неверных, которые их притесняют. Ну почему мы такие примитивные? В Ботлихском районе мне рассказывали о разборке в селении Ансалта между арабами и чеченцами. Арабы говорят: нам сказали, что здесь запрещено молиться, что мусульмане находятся в рабской зависимости от русских, а мы пришли и видим, что стоят прекрасные мечети.Оказывается, люди здесь свободно молятся, вы почему нас обманули? Вот поле для пропаганды! А наши СМИ заняты выяснением того, кто с кем спит, сколько можно иметь жен...[b]— Разговоры об участии арабских стран в конфликте стали общим местом, каковы размеры подпитки террористов людьми и деньгами? И действительно ли Исама бен Ладен появлялся в чеченских лагерях подготовки боевиков? [/b]— Во-первых, ни один из нас не имеет права обвинять какое-либо государство в том, что оно поддерживает террористов. У нас нет таких фактов. Есть догадки. Те, кто перечисляет Саудовскую Аравию, Пакистан, Афганистан, Иран, — это люди просто безответственные, они наносят вред нашим отношениям с этими странами. Только на днях я встречался с послами арабских стран. Они говорят: дайте хоть одну фамилию, почему вы, начиная с министра иностранных дел, огульно говорите такие вещи? Никто не знает, был Исама бен Ладен в Чечне или нет. Но люди компетентные мне лично сказали, что он передал Басаеву 34 миллиона долларов на эти операции. Но как это происходит? Они же не пишут друг другу: я, бандит такой-то, посылаю тебе, бандиту такому-то, 20 миллионов долларов. Так не делается. Он посылает деньги на какую-то швейцарскую фирму. Оттуда деньги переправляются в какую-то греческую фирму, далее в какую-то оффшорную зону.Из оффшорной зоны средства направляются в Россию как плата за ремонт водопровода 1917 года. И поймать кого-то — невозможно.[b]— Наши проблемы с ваххабизмом, исламским фундаментализмом начались не сегодня. Не видите ли вы связи между нынешним конфликтом в Дагестане и, скажем, с войной в Афганистане, когда мы изрядно испортили отношения с мусульманским миром? [/b]— Какая-то связь, безусловно, есть. У нас были традиционно хорошие отношения с арабским миром. В 1992 году я встречался с президентом Сирии Хафезом Асадом.Около двух часов мы с ним разговаривали. Он мне сразу сказал, что мы из-за своей прозападной политики понесем колоссальные потери и что мы на Западе никому не нужны. Сейчас мы ежегодно теряем на Ближнем Востоке около 25 миллиардов долларов в год — заморожены практически торговля оружием, нефтяные и прочие дела. Но если мы теряем, значит, кто-то выигрывает. На Западе есть огромный интерес в том, чтобы противопоставить исламский мир России. И в этом плане активно и очень успешно работают. Исламофобия, как и кавказофобия, сегодня господствует в общественном сознании. Просто молящийся мусульманин в представлении иных политиков это уже экстремист. Хотя ислам в основе своей очень толерантная религия.Что касается кавказских политиков, то среди них самостоятельных фигур нет и не было никогда. Я всегда говорил: если в Москве чихнули — на Кавказе болеют воспалением легких. И другое. Если два дня в Москве будет порядок, на третий день кавказцы — они неглупые люди — придут к тому, кто самый главный в Москве, и скажут: салам алейкум, все будет нормально, мы сейчас восстановим у себя порядок, к вечеру доложим. Но если Россия сегодня это взорванное, деструктурированное общество, то что говорить о Кавказе! Там расщепление идет уже внутри аула, где всего 17 домов, как в моем родном ауле.Но кого это волнует? Посмотрите на наши ведущие политические блоки. Вы там увидите очень много крохоборов и бандитов с Кавказа. Только потому, что они там, у себя в регионе, якобы самые крутые. Кого они там поубивали, сколько украли — в наших ведущих политических блоках никого не интересует.Когда я встречаюсь с нашими кавказцами, всегда говорю: если бы у нас было чувство собственного достоинства, которое, казалось бы, должно быть нам присуще, то всего этого оскорбительного, прошу прощения, бардака у нас не было бы на Кавказе. Как ведут себя кавказские политики? Руководитель одной из республик, вернувшись из Англии, публикует статью, где пишет: «Лучше быть английской колонией, чем субъектом Российской Федерации».Если руководитель республики пишет такие вещи, то о чем должен думать его соотечественник-безработный? [b]— Напряженность на Кавказе, вероятно, отчасти вызвана отсутствием необходимых финансовых вливаний из федерального центра. А может ли Дагестан сам себя прокормить? [/b]— Дагестан до начала 90-х годов обеспечивал себя сам. Война в Чечне, разруха на всем Кавказе стали причиной того, что сейчас 90 процентов средств республика получает из федерального бюджета. В сентябре 1990 года я провел всероссийскую конференцию. Тема была такая: выравнивание стартовых условий субъектов федерации при переходе к рыночной экономике. Идея была проста: если мы живем в одном государстве, то нужны единые стандарты социальных услуг, которые должны быть обеспечены каждому, кто живет в этом государстве.Если вы не можете обеспечить эти стандарты, то надо сказать: вот трансферт последнего месяца, проводим банкет и расходимся, мы вас больше не можем кормить, кормите себя сами. Расходимся навсегда, идите с Турцией, Казахстаном — с кем хотите.Нет ни одного народа в мире, который бы сам себя не мог прокормить. Мы недавно отмечали 5000-летие Дербента. Он же кормил себя пять тысяч лет. Народ жизнеспособен, но если мы управляем плохо, на кого пенять? Я был как-то в Кувейте вместе с Черномырдиным. Эмир Кувейта говорит: вы думаете, мы такие богатые только за счет нефти? Человек может иметь любые богатства, но если он не умеет ими пользоваться, толку не будет. Вот, говорит эмир, сидел на этом троне мой отец. Все богатство лежало под ним. И государство отсталое, и народ нищий. Мы построили за городом большой дворец и отвезли папу туда. И за прошедшие 20 лет фонд подрастающего поколения Кувейта составил около 80 миллиардов долларов. То есть каждый человек находится на полном государственном обеспечении с момента своего рождения.Дальше. Приехали мы в Саудовскую Аравию. Там говорят: вы думаете, что мы какие-то дикие племена (а Черномырдин в самолете действительно говорил нечто подобное: вот нефть кончится, посмотрим, что они будут делать) и живем только за счет добычи нефти? У нас сегодня поступления от нефти меньше, чем от вложенных нами денег. Вывод для нас, россиян, один: если мы не умеем хозяйствовать, а еще хуже — потеряли нравственные ориентиры, то нечего кого-то обвинять. Если один наш соотечественник везет тещу на курорт на своем самолете, туда-обратно пять раз гоняет, потому что теща забыла дома очки, а другой не может концы с концами свести, прокормить детей, то это уже не проблема экономики, это проблема моральной деградации.[b]— Кто из сегодняшних политиков способен, если он станет президентом, установить мир на Кавказе? Как вы оцениваете потенциал московского мэра, который со времен чеченской войны довольно резко высказывается о национальной политике федерального правительства? [/b]— Мы с Лужковым в хороших отношениях, я это не скрываю, и считаю, что Лужков — один из самых, так сказать, приземленных политиков современной России. Потому что он не только политик, но и одновременно хозяйственник. Но меня смущает, когда очень большое количество людей собирается в одном месте. Как-то он меня спросил, почему я не пришел на одно московское мероприятие. Я ответил: Юрий Михайлович, я подожду, когда пыль от крупнорогатых, которые туда побежали, осядет, а возможно, подожду, когда осядет пыль после того, как они обратно побегут, и тогда приду. И второе. У нас есть два села — верхнее и нижнее. Они веками враждуют. Ну такой обычай, больше нечего делать. Как только человек из нижнего села расходится со своей женой, человек из верхнего села автоматически сватает эту женщину. И наоборот. Почему? Не потому что она красивая, а потому что знает все секреты своего села. Вокруг Юрия Михайловича слишком много бывших жен. И третий момент. Юрий Михайлович в последнее время не защитил ряд близких ему людей. А поверил самым настоящим крохоборам. Юрий Михайлович как человек достаточно контактный должен был найти время встретиться с этими людьми и переговорить с ними, а не полагаться на чье-то мнение. Поэтому я думаю, что Юрий Михайлович — да, московское правительство — да, а среди тех, кто окружает Лужкова на федеральном уровне, очень много случайных людей, конъюнктурных, которые предадут в первый же трудный день. И мне будет очень жалко, если он оставит свой работоспособный коллектив и не сможет с новой командой дойти до федерального уровня, хотя сам он может дойти.[b]— Вернемся к Кавказу. Каковы все же прогнозы развития ситуации? [/b]— Можно прогнозировать, когда есть какие-то тенденции. Когда ситуация не управляется, планировать очень трудно. И все же можно обрисовать несколько сценариев развития ситуации. Если действовать так, как действуем сейчас, зона военного конфликта будет расширяться, количество вовлеченных в него людей будет расширяться с каждым днем.Конфликт может охватить Кабардино-Балкарию, Карачаево-Черкесию, Ингушетию, может дойти до Абхазии.Экстремисты, скорее всего, в Ингушетию сами не пойдут, но могут будоражить осетино-ингушские противоречия с тем, чтобы прийти потом якобы на помощь братьям-мусульманам. Если Азербайджан будет спокойно смотреть на сегодняшние события, фундаменталисты могут прийти и в эту страну. Частично в Грузию, где живет около полумиллиона азербайджанцев. Если, повторяю, мы ничего не поймем. А то, что мы пока ничего не поняли, — стопроцентный факт.В Ботлихе я разговаривал с генералами. Да, боевики ушли, да, вы молодцы, победили. Но почему мы границу не укрепляем? В тот день ко мне в Ботлих приехали андийцы. Они говорят: мы сидим уже месяц в окопах, мы не пропустили через свои села ни одного бандита, ну укрепляйте границы, люди уже не выдерживают! В Дагестане сейчас находятся 22 тысячи милиционеров. Нельзя было в новолакском направлении поставить хотя бы пятьсот милиционеров? А не 20 человек оставить в райотделе милиции, чтобы они отчаянно защищались. Возможна в ближайшее время акция со стороны Кизляра. Нельзя исключать и такой вариант: террористы рассчитывали на то, что дагестанские чеченцы выступят на их стороне. Новолак, Ленин-аул, Калининаул — это места, где до выселения жили чеченцы, потом там заселились лакцы и аварцы. На грани конфликта эти земли были неоднократно. Предположим, ситуация развивается благоприятно для федерального центра.Выгоняем либо уничтожаем всех бандитов. А что делать дальше с Дагестаном, где сплошная безработица? Там работу имеют только учителя, врачи и милиционеры. Как мы будем завтра отбирать оружие у населения? Я уже говорил, что автомат мы у ополченца можем отобрать только в том случае, если взамен дадим «комсомольскую путевку» на завод. То есть надо создавать рабочие места.Есть ли потенциал для этого? Вопрос.Еще один важный момент. В Дагестане впервые сложилась ситуация единства армии и народа. Почему это не находит поддержки у политиков, у средств массовой информации? И еще. На Кавказе впервые восстанавливается доверие по отношению к русскому человеку, в частности в Ботлихе. Почему это не заметить? [b]— Как вы комментируете версию о возможном вхождении федеральных сил в северные районы Чечни со стороны Моздока? [/b]— Два года назад я проехал по периметру административной границы Чечни и Дагестана и увидел следующую картину. Вот граница с Чечней. После границы идут дагестанские села. После сел стоят дагестанские милиционеры. Через 15 километров после них стоят войска. Я им говорю: ребята, я вообще ничего не понял, давайте мы расположимся с точностью до наоборот. Мне отвечают: нет, вы что, нельзя, у нас тактика, вы же не знаете. Конечно, я тактику не знаю, я не кадровый офицер, я старшина запаса. Но есть вещи очевидные. Короче, я предлагал в 1997 году и предлагаю сейчас: надо срочно перенести границу на 5—10 километров в глубь территории Чечни и там защищать Дагестан, а не пускать террористов в села, потом эти села уничтожать, потом выделять деньги на их восстановление. Ну это какой-то идиотизм. А мы говорим: нельзя наносить упреждающие удары по базам боевиков. Да почему нельзя? Американцы нанесли из-за одного бен Ладена.[b]— Может ли влиять и влияет ли официальный Грозный, в частности президент Масхадов, на события в Дагестане? [/b]— Думаю, многие вещи делаются не без ведома Масхадова. Может быть, он непосредственно не является сторонником агрессии, но он ничего не делает, чтобы помешать экстремистам. И не только им. Происходят странные вещи. После того как две тысячи человек вторглись из Чечни в Дагестан, Масхадов дает указание пограничникам и таможенникам не пропускать ни одного человека туда и обратно. И говорит, что эти люди не имеют ничего общего с Чечней. Ну как это, на твоей территории армия готовится! И сегодня известно, что в Новолаке находятся в том числе и командиры официальных армейских структур Чечни. Масхадов сегодня не тот, кем был раньше. Когда я увидел, что Масхадов отпустил бороду, то понял, что он потерял свое лицо. Он перепугался этих религиозников. Надо сохранять свое лицо. Масхадов вынужден был постоянно играть на поле Радуева и Басаева. Чтобы не обвинили его в пророссийских настроениях. А на чужом поле редко выигрывают.[b]— Расчет террористов на чеченцев-аккинцев, наверное, неслучаен? [/b]— Конечно, какая-то симпатия, поддержка там есть. Но не как поддержка ваххабитов, а по национальному признаку. Впрочем, чеченцыаккинцы отмежевались от бандитов.К тому же этих бандитов называть ваххабитами не вполне правомерно.Я смотрю, они молятся в сапогах. Это люди, далекие от религии. Ну какой Басаев мусульманин? Какой из него, тем более, идеолог? Или Удугов. Или я. Нам еще надо молиться лет двадцать, чтобы замолить все грехи, а потом уже что-то другим говорить.[b]— Есть дилемма. С одной стороны, без поддержки дагестанских ополченцев трудно справиться с террористами, хотя бы потому, что участие дагестанцев вносит в эту войну особый, освободительный, патриотический дух. С другой — как завтра разоружать ополченцев? [/b]— Я уже говорил об этом. Сегодня в Дагестане 22 тысячи милиционеров плюс около 10 тысяч других людей в погонах. Тридцати тысяч, наверное, достаточно, чтобы справиться с двумя тысячами бандитов. С точки зрения патриотической, поддержка дагестанцев важна. Но раздача оружия... А как потом отобрать оружие? Без создания рабочих мест — трудно. Да, надо создавать отряды ополченцев, платить деньги, не тысячу долларов, а хотя бы прожиточный минимум. Держать их при комиссариатах. Поднять народ на борьбу легко, а загнать потом в дома мало кому удавалось. Мы не очень просчитываем завтрашние события.Вот схлестнулись Семенов и Дерев.Думаю, они сейчас готовы даже уехать из страны, не то что из Карачаево-Черкесии. Но раз ты народ уже завел, дальше — все, ты уже пленник народа. Тебе надо или действительно уехать, или застрелиться, или будешь предателем.Сказано в Коране: соревнуйтесь в добрых делах друг с другом. Надо нести разум и совесть в сознание людей. И тогда будет разумная и совестливая политика. Если нет — смуты, конфликты, трагедии.