Веселый повелитель тьмы

[b]Рецепты Синей блузы[/b]У Александра Роу было необычное отчество: Артурович. И хотя сегодня это никого бы не удивило, в те дореволюционные годы иметь папу по имени Артур кое-что означало. Имя не русское, не православное, иностранное.Отец Александра Роу и вправду был ирландским инженером, работавшим в мукомольной промышленности в Сергиевом Посаде. Известно о нем немного. Но и из этого немногого можно сделать вывод, что с Россией его никакие нежные чувства не связывали. Как только началась Первая мировая война и в нее вступила царская империя, ирландский инженер с красивым именем сбежал на родину, бросив жену с ребенком в провинциальном городке.В феврале 1917-го Александру Роу стукнуло одиннадцать. Он успел разделить судьбу русской безотцовщины: торговал спичками, вертелся в сомнительных слоях общества, кормил больную мать – словом, пребывал в самой гуще бедняцкой жизни, от волшебной сказки отстоявшей весьма далеко.А вот театр вскоре призвал его, уже студента торгово-промышленного училища. В 1920-е Роу начал выступать в «Синей блузе» – агитбригадах, показывавших на открытых площадках скетчи «за советскую власть». «Скетчи», «открытые площадки» – это на современном языке. А попросту – молодежь, гимном которой стала песня «Мы синеблузники, мы профсоюзники!», выступала прямо на улицах, тут же сочиняя всей компанией веселые стихотворные тексты, импровизируя, перевоплощаясь на ходу – то в толстого буржуина, напуганного народным гневом, то в забитого крестьянина, которому еще предстояло понять, что ему хотят дать свой кусок земли.Такая агитация, плакатная, яркая, не могла обойтись без обыгрывания фольклорных образов. Вот оно, первое приближение к сказке будущего великого киносказочника.[b]Обернись, зима, летом![/b]Уже самые первые фильмы Роу обросли легендами. Позже, получив признание, охотно выступая перед студентами, он любил вспоминать, как, снимая дебют «По щучьему велению», «прошляпил» зимнюю натуру: готовились, готовились, – а когда приготовились, снег взял, да и растаял.Пришлось неопытному режиссеру на ходу придумать фокус в стиле «Синей блузы». «Обернись, зима лютая, летом красным!» – говорит один из героев, – и вот уже потекли ручейки, выглянуло солнышко, а сценарная неувязочка устранена с помощью волшебной сказки, которая может все.Снимая «Василису Прекрасную», Роу вспомнил детство в Сергиевом Посаде: он тогда уже назывался Загорском, но все еще славился мастерскими игрушек. Для съемок там изготовили огромный макет Змея Горыныча. Пятиметровой высоты и одиннадцатиметровой длины чуда-юда на съемках испугалась даже лошадь. А вот бесстрашных людей внутрь этого сказочного персонажа влезло целых двадцать.В 1944 году вышел «Кащей Бессмертный». Сегодняшние аннотации предупреждают: «Фильм был сделан во время Великой Отечественной. Отнеситесь к этому соответственно!» Образ вселенского зла русских сказок – людоед Кащей – был решен не без влияния традиций агитпропа и антифашистских плакатов: злодей, широко распространенный на среднерусской возвышенности, вдруг приобрел явные черты злобного беса ранней готики. Эта сложная художественная игра в те годы считывалась самым простым зрителем: Кащей – враг, немец, фашист. А вот в глухие 1970-е острословы из ВГИКа иногда поговаривали, что это закамуфлированная пародия на «Александра Невского». Что, конечно, не имело ничего общего с реальностью. И тем не менее сопоставление имен Роу и Эйзенштейна характерно.[b]Недобрые легенды о добром сказочнике[/b]Есть легенда, будто бы у актеров сказок Роу несчастная судьба. Самый знаменитый из них – тоже с диковинным отчеством: Францевич. «Зачем ты пьешь тройной, Францевич?» – спрашивали у старика молодые артисты.«А чтобы хоть в этом отличаться от вас!» – парировал тощий, сгорбленный, но поразительно живой Георгий Милляр, снискавший неувядаемую славу начиная еще с 1940-х – с роли того самого Кащея Бессмертного.Его удивительному таланту отдавали должное – но шептали: что с ним сделал Роу, ведь это такой разноплановый, такой гениальный мастер перевоплощения… Казалось бы, зло играть легко – но сколько разнообразия в творческих приемах Милляра, как отличаются его незабвенная Баба-яга (одна из легенд гласит, что как-то, выйдя на улицу южного городка в домашнем халате – нацедить сухого винца из уличного автомата, который он называл «кислотроном», Милляр услышал: «Ай, какая бабуля!» – и тут же бросил через плечо: «Бабуля, да с яйцами!» Ответ, вполне достойный Бабы-яги) от министра Квака из «Марьи-искусницы», как много изобразительных решений великого фантазера Роу без него так и остались бы фантазиями.Милляр тоже происходил из «спецов»-иностранцев – как же было не спеться Францевичу с Артуровичем! А вот с Алексеем Катышевым, в одночасье ставшим звездой, была другая история. Это один из любимых актеров Роу. Он не имел образования, работал на студии, как сам говорил, «подзвучником» – то есть помощником звукооператора. Роу увидел его случайно, и одна фраза знаменитого режиссера – «Ах, какие глаза! Такие глаза созданы для сказки. Их нельзя не снимать», – определила всю дальнейшую судьбу молодого человека, которому кинокарьера и не снилась.Зато его льняные кудри, невинные глаза сказочного красавца Иванушки-дурачка, его озорная и насмешливая улыбка после «Огня, воды и медных труб» снились половине советских девчонок. Катышев оказался человеком скромным, однолюбом – да неудачливо женился.Уже в недавнее время его жена дала скандальное интервью, из которого видно, как тяжело сложилась семейная жизнь у экранного победителя Бабы-яги.Когда Роу умер, актерская слава Катышева закатилась. Ко всему добавились домашние неурядицы. Он запил. Итогом возлияний в малознакомых компаниях стала тюрьма: он сел за изнасилование, которого не совершал. Отсидев, бросил пить и много лет отработал водителем-экстремалом: развозил на грузовике молоко в санатории и детские дома по горному крымскому серпантину. Опасная работенка. Какое уж тут пьянство, грустно признался он журналистув конце 1990-х, в годы короткого всплеска интереса к старому советскому кино и его несостоявшимся звездам.А как же волшебство сказки, как же годы работы с лучшим киносказочником мира? «Все время снится съемочная площадка. Команда «Мотор!», кадры из фильмов и незабвенный наш батюшка Роу. И период киношный, лучший в моей жизни. А откроешь глаза – и словно палкой по лицу: вот она, реальность. Аж искры из глаз…» Обратим внимание, с каким теплым чувством и Милляр, и Катышев, и многие другие ныне забытые артисты вспоминают годы работы с Александром Артуровичем.Скажем вдобавок, что в фильмах Роу часто снимались и самые настоящие советские звезды, подлинные мастера экрана: Сергей Столяров, Сергей Мартинсон, Михаил Пуговкин, Людмила Хитяева. Уж их-то не заподозришь в неудачливости.[b]О зле – с юмором[/b]Кассеты и диски с его фильмами становятся все популярнее. С чего бы? Кажется, современные дети успели так привыкнуть к Гарри Поттеру, героям Толкиена, роскошным космическим спецэффектам «Звездных войн» – куда там Бабе-яге с банальной летучей метлой! К тому же ранние фильмы Роу черно-белые, а юмор их зачастую привязан к давно прошедшей злобе дня.Это касается и поздних его работ. Например, телефоны в сказочных интерьерах «Варвары-Красы, Длинной косы». В 1970-е годы техническое новшество, обыгранное в дремучей сказке, вызывало зрительский восторг. А теперь это что? Архивное кино… «Никакое оно не архивное. Это кино вечное, – не соглашается директор Музея кино Наум Клейман. – Ведь любой фольклор имеет приметы своего времени, которых мы, воспринимающие его современными глазами, можем и не замечать. Но в основе его – всегда вечное. Александр Роу проник в самую суть русского фольклора, поэтому в его фильмах чувствуется потрясающее обаяние доброты. Это один из самых добрых режиссеров мирового кино. Он даже зло изображает с таким юмором, что отчетливо видно, как оно разрушает само себя. Мы сейчас активно покупаем голливудские киносказки – а известно ли вам, что фильмы Роу имеют огромный резонанс в Америке?» В 1970-е из СССР эмигрировал молодой, талантливый, подающий большие надежды актер Олег Видов. Начинающий секс-символ советского кино довольно быстро прославился как секси американский – в «Дикой орхидее».Потом сыграл благородного генерала КГБ в фильме о приходе к власти Ельцина. И мало кто ожидал, что следующей новостью о Видове станет его активная деятельность по популяризации в США советских мультфильмов и киносказок, среди которых было много работ Роу.«В Соединенных Штатах их сейчас продублировали, они идут в кино, их часто показывают по телевизору, – продолжает Наум Клейман. – Конечно, их снабдили современными голливудскими спецэффектами, и теперь наши «Марья-искусница» и «Морозко» очень любимы всей американской детворой».[b]Крылатые РОУизмы[/b]А что это, собственно, такое – всенародная популярность? Можно ли о ней не только в умных книжках прочитать, но и – почувствовать, потрогать, причаститься? Пример Роу доказывает: да. Легко пересчитать по пальцам режиссеров, фразы из фильмов которых в таком количестве народ «расхватал» на пословицы и поговорки, так часто употреблял в обыденной речи по самым разным поводам – на вечерней кухне, или утром, собирая в школу детей, или на работе в НИИ и даже в распространенных в советское время пивных «стоячках», где собирались отнюдь не эстеты.Вот довольно типичная сценка тех лет. Вечер после рабочей недели. Пивняк до отказа набит. Грязно: на полу лужи дешевого пива, в воздухе плавает табачный дым. За большим столиком стоит мент в форме. Вдруг входит маленький, забитый бомжик.Задерживают его каждый божий день – он ведь не член профсоюза, не имеет московской прописки, подозрительно выглядит. Увидев мента, он застывает как кролик перед удавом. И тут подобревший от пива милиционер, вытирая мокрые усы, под общий хохот орет на него – фразой грозного царя Водокрута: «Как дрожишь?! Дрожи передо мной отчетливей!» Не было в советских НИИ программиста, который не расхохотался бы, услышав от коллеги, составившего удачную программу, гордое: «кваква-квалификация!» – и вспомнив, как уморительно выговаривал это слово министр Квак в исполнении Георгия Милляра.А если в школьных коридорах заводили оранжерею, то над цветами в горшочках вывешивали большую, нарисованную детьми памятку: «Пожалейте меня! Полейте меня!» – и нет нужды, что это была последняя фраза злого царя морских глубин: все равно напоминание о веселой и доброй сказке.Сколько их еще, крылатых фраз Роу? «Сгинь, инфекция!», «Не люблю я его… Он интеллигент…», «Помоги мне, Кривда-Бабушка» или знаменитое «Не прынцесса – королевна!»… А «Ах я, дурень старой, голова с дырой» или «Не был бы Иван невежей, не ходил бы с мордой медвежьей»? Любопытно, как продублировали все это на язык современного Голливуда. Возможно ли это перевести на язык иной, чем неповторимое наречие сухомятной русской сказки с ее вечным сленгом? Есть ли сегодня наследники у великого сказочника Роу в нашем, отечественном кино? «Да, конечно, есть, – говорит Наум Клейман, – Михаил Юзовский на студии Горького, Сергей Овчаров… Есть и, конечно, будут – когда наше государство начнет поддерживать не только гангстерское кино».А ведь и правда: сегодня для нашего кино веселая, хорошо разыгранная сказка – высота недосягаемая.[b]ИННА ЧУРИКОВА – ОБ АЛЕКСАНДРЕ РОУ[/b]«Морозко» была моя первая картина, и мне очень нравился Роу, поэтому я с удовольствием делала все, что он просил. Я даже в болоте у него тонула с восторгом и на снегу сидела, и с азартом ела лук вместо яблок – потому что он так требовал.У Роу была душа ребенка, и на его съемках все было волшебно: люди, придумывавшие необыкновенные фокусы, умные хрюшки, пни, которые расцветали. Но этот сказочный мир сам режиссер очень тщательно выстраивал.[b]БОРИС ГРАЧЕВСКИЙ – ОБ АЛЕКСАНДРЕ РОУ[/b]К Роу я попал пацаном, работал грузчиком на студии Горького, а потом меня к нему пригласили администратором на фильм «Варвара-Краса». А он чужих людей терпеть не мог, у него была своя команда. И сначала он делал вид, что меня не существует, не общался со мной. А потом полюбил. И я его очень люблю за то, что он классик, и был первым, кто преподал мне азы профессии, уроки взаимоотношений с детьми, со зрителями.Я проработал с ним еще на двух картинах: «Золотые рога» и «Финист – Ясный сокол» ([i]его последней работе, где он был сценаристом[/i]. – [b]«ВМ»[/b]). До конца жизни в нем сохранялась доброта и наивность маленького ребенка. Когда он получил новую квартиру – пригласил художника, чтобы ему в прихожей нарисовали лес, солнышко, грибочки. Кому еще придет в голову такое придумать? Он очень любил розыгрыши, без конца всех разыгрывал. Например, однажды долго уговаривал меня выпить с ним чай с конфетами. А я отказывался, потому что конфет не люблю. И он почему-то очень огорчался. А тут заходит к нему соседка, монтажер Ксения Васильевна Блинова. Он ее начал конфетками угощать. Она берет одну, разворачивает фантик, а оттуда выпадает презерватив. Визгу было! А он радуется.[b]На илл.: [i]Александр Роу (справа за камерой) на съемочной площадке фильма «Майская ночь, или Утопленница». 1952 год.[/b][/i]