Где мои семнадцать минут?
[b]«Вишневому саду» перевалило за сто лет (юбилей был отмечен, в частности, грандиозной постановкой Эймунтаса Някрошюса), но желающих найти в пьесе новые смыслы не стало меньше. Евгений Марчелли точно задался целью очистить – как наждачной бумагой – великий и усталый текст от заигранных интонаций. Пусть даже вместе с ними сотрутся и какие-то основополагающие мотивы.[/b]В который раз на помощь режиссеру пришел экран (художник спектакля Сергей Горянский, как и режиссер, выдвинут на «Золотую маску»). Сначала снизу вверх – как из небытия – поплыл текст «Вишневого сада» с ерами. Затем фотографии МХТ столетней давности (священная классика). Потом – «четвертое измерение» самого спектакля (то взгляд сверху, то какой-то неожиданный ракурс, то крупный план, скажем, того же Лопахина, который молча стоит вполоборота, и лишь экран передает его душевное состояние). И, наконец, «поставленная на счетчик» жизнь в имении Гаева и Раневской: «До поезда осталось 17 минут», – говорит Лопахин, и на экране начинается обратный отсчет времени. За оставленные 17 минут со спринтерской скоростью Лопахин поговорит по душам с Петей, так и не сделает предложение Варе, Раневская (гримасничая, чтобы не разрыдаться) с Гаевым присядут на дорожку, а Фирс пройдется по опустевшему заколоченному дому. Кстати, роль Фирса (Вячеслав Корфидов) – один из наиболее эксцентричных кульбитов режиссера из известной цирковой династии: весь спектакль Фирс, как и положено, шаркает и шамкает, а к финалу схоронится в углу ото всех, чтобы потом, прытко выскочив из своего укрытия, навсегда остаться в мертвом доме его торжествующим домовым.В «Вишневом саде» Марчелли немало таких шуток вроде юродивой Дашеньки Симеоновой-Пищик (Екатерина Потапова), сошедшей в спектакль наяву из присказок своего отца.Или хора девок под руководством Гаева (Валерий Алексеев), с которыми он парится в бане (правда, только на экране). Или Прохожего со станции в форме кирасира и с дьявольской улыбкой на лице.Самый цельный образ придуман для Лопахина (Михаил Окунев вновь выдвинут на «Золотую маску») – волевого и нелепого человека, который патологически не способен вписаться в ситуацию. Вот Раневская (Ирина Герасимова) возбужденно хохочет, устав с дороги, а он, будто водя по стеклу железом, вдалбливает ей невозможную идею извлечения прибыли из вишневого сада. Не понимая, что она уже давно предпочла «с гибельным восторгом» пустить свою жизнь под откос. Однажды она даже милостиво снизойдет до него и щедро – как последние деньги случайному нищему – бросит ему под ноги откровенную историю своего падения. И несгибаемый Лопахин не сразу придет в себя от такой милости.В самые кульминационные моменты своей роли Лопахин остается на сцене совершенно один. И «музыка, играй отчетливо», и приглашение к шампанскому на посошок он произносит так, точно сам себя заговаривает. От комплимента никчемного заполошного клоуна Пети Трофимова (Александр Гончарук) он почти готов заплакать – настолько недолюблен этот человек, посмевший вырваться из своей среды и не сумевший прорасти в другой.В этом «Вишневом саде» целые пласты текста принесены в жертву «повышенной температуре» спектакля: экзальтация, надрыв, горячечная скороговорка – тут уж не до психологических тонкостей. «Античеховские» чеховские герои то и дело срываются с места и начинают бежать по кругу, а затем – из кулисы в кулису, точно на них действует какая-то центробежная сила. Режиссер «прописал» пьесе побольше двигаться, почаще кувыркаться и поворачивать на 180 градусов. Но кардинального омоложения «пациента» все равно не произошло.[b]На илл.: [i]От Раневской (Ирина Герасимова) и Гаева (Валерий Алексеев) Лопахин (Михаил Окунев) отмахивается, как от наваждения.[/b][/i]
