Абдула Ахмедов: У Москвы нет своего стиля

[i]Честно признаюсь: ужина не было, зато был замечательный кофе, все полагающиеся к нему угощения и прекрасный дагестанский (с родины!) коньяк. Все это — в кабинете руководителя 20-й мастерской Моспроекта-2 Абдулы Ахмедова.Мой собеседник 26 лет проработал главным архитектором столицы Туркменистана. Народный архитектор СССР, лауреат госпремий. И уже почти десять лет — москвич, действительный член двух Российских академий — художеств и архитектуры.[/i]— Но можете написать просто — лицо кавказской национальности. [i]Я знаю, за этой шуткой Абдулы Ахмедова сквозит обида: когда он, хорошо известный в профессиональной среде, появился в столице, освоение огромного московского строительного рынка только начиналось. Архитектурный пасьянс вокруг миллиардов долларов выкладывался густо, не оставляя чужакам ни малейшего зазора.Кто попал в обойму, тот и сегодня не в простое... Маститого интеллигентного провинциала послали вначале поруководить одним из проектных институтов —«Гипротеатром», потом в Союз архитекторов СССР. Там тоже шла перестройка, только — канцелярская.Пока подчиненные вовсю наслаждались возведением первых башенок и мансард, Ахмедов подписывал бумаги, ездил по городу, смотрел и удивлялся.[/i]— Понимаете, я ведь провинциал, и для меня Москва — особенный город, один из центров земли. Так я воспитан, так на нее смотрю всю жизнь. И сегодня тоже по-прежнему убежден, что здесь должно строиться все самое лучшее. А на самом деле столичная архитектура последних лет — она ведь беспородная.[b]— Ну, может, это и есть новый московский стиль? [/b]— Как раз никакого своего стиля у Москвы сегодня нет. Так, с миру по нитке...[i]Что бога гневить: повезло Абдуле Рамазановичу и с призванием, и с карьерой. Судьба предоставила ему возможность стать руководителем застройки центра Ашхабада с нуля после знаменитого землетрясения 1948 года и сформировать его нынешний облик, избавив от железобетонной безликости. Тогда говорили, что он сумел вдохнуть национальный дух (туркменский, разумеется!) в современные постройки. Таковы, например, гостиница на центральной площади, деловой центр «Каракумстроя». Туркменская государственная библиотека и поныне одно из красивейших книгохранилищ всей нашей СНГовии: о ее фасадах и интерьерах, о двориках с фонтанами и рукотворными ручьями разве что стихи не слагали! Впрочем, стихи тоже есть: [b]Мой друг, Ахмедов Абдула, Построй мне саклю городскую...Расул Гамзатов.[/i]— Построили? [/b]— Да, мой проект понравился и Патимат, и Расулу. А вообще я для разных городов проектировал, в конкурсах участвовал, и победы были, в том числе в Москве.Да, много всего было в жизни Абдулы Рамазановича: и работы, и вызовов на начальственные ковры, и друзей. А кто какой национальности, тогда не особенно интересовались.Но потом, сами знаете, пришли другие времена, национальное самосознание самораспавшегося братства народов вознеслось на такую гибельную высоту...Недавно мне показали фотографии монументальной композиции, воздвигнутой в Ашхабаде в честь Туркменбаши. В ней в ярких и доходчивых формах отображаются важнейшие моменты бытия отца нации: вот планета Земля разверзлась, чтобы из лона своего исторгнуть великого сына. В следующей части ансамбля показано детство вождя, вскармливаемого и воспитываемого матерью-родиной. И, наконец, венчает замысел 70-метровый пьедестал, с вершины которого зорко, как горный орел, глядит бронзовый Туркменбаши в своем нынешнем обличье. Ясно, что для воплощения подобных идей интернационалист Ахмедов решительно не годился.[b]— Скажите, а вообще национальность, гены должны как-то проявлять себя в творческом почерке архитектора? [/b]— Ну лучше всего на этот вопрос отвечает весь мировой опыт зодчества, и российский в частности. Фрязин, Кваренги, Бове... перечислять можно долго лишь в одной Москве. Что значат для москвичей их творения и что — их национальная принадлежность? Недаром архитекторов называют гражданами мира.Быть специалистом в нашем ремесле — в большой степени означает почувствовать дух, колорит того места, где тебе предстоит строить.Иногда самое важное — так построить, чтобы люди думали, будто этот дом здесь давно стоит. А в другой раз новое должно, наоборот, понравиться больше старого, оказаться лучшим. Город, его душа — вот перед кем ты отвечаешь за свою работу прежде всего. И самый твой беспощадный критик — это всегда тоже ты сам...[i]... Знаете, кого напоминает мне мой собеседник, когда расхаживаем мы с ним вокруг великолепно выполненных макетов реконструкции и новостроек для Москвы и я наклоняюсь над прозрачными витринами, трогаю пальцем гостиницы с тихими внутренними двориками, доходные дома с атриумами, театр с ведущей к нему от метро крытой галереей, любуюсь мозаикой на фризе изысканно-восточного офиса (размером с фарфоровый чайник). Конечно, все это похоже на прогулку Гулливера по лилипутской столице! Но если взглянуть на эту картину с другой стороны, представить, что все эти макеты — настоящие сооружения, то выйдет, что ехал Ахмедов в Москву, а попал в страну великанов, снисходительно рассматривающих его красивые игрушки...[/i][b]— Не ожидали, Абдула Рамазанович, столь жестокой конкуренции? [/b]— Не так конкуренция страшна, да и не обидно проиграть более сильному сопернику. Но когда видишь, что из-за умелых закулисных игр властям города предлагаются слабые, не достойные центра столицы проекты, вот тут молчать невозможно.[i]...Известна мне одна из сердечных болей Ахмедова: в прошлом году после 1-го тура заказного конкурса на архитектурно-пространственное решение Боровицкой площади его проект был признан жюри «одним из самых градостроительно красивых и грамотных». А потом...по этой же причине автора просто не допустили ко 2-му туру! Решили, мол, пусть безраздельно красуется на площади один шедевр — Пашков дом. И выбрали в победители этакий скромный вариант...[/i]— А вы знаете, что для создания образа здания со стороны Волхонки я использовал мотивы самого Баженова? Была у Екатерины Великой — неосуществленная, к счастью — идея снести часть Кремля и построить дворец. Китайгородская стена уцелела. Но сам по себе проект здания был очень хорош — в нем есть державность, величавость, достойные своего замечательного исторического соседства. Такой преемственности не стоило бы избегать...Посмотрите, век кончается, а мы так и не создали после сталинских высоток ничего значительного в Москве. Думаю, это симптоматично: ведь в архитектуре отражается состояние общества...[b]— Ну тогда Манежная площадь — просто талантливейшее зеркало нашей суетливой действительности! [/b]— Может быть. Только учтите, как бы не привыкнуть кривое зеркало принимать за настоящее...[b]— Абдула Рамазанович, насколько мне известно, вашему коллективу предстоит скоро потягаться со знаменитым «Охотным рядом»? [/b]— Нет, такую задачу мы перед собой не ставим. А если вы имеете в виду строительство торгово-досугового центра под Пушкинской площадью, то он действительно может решить ряд проблем в центре города.Прежде всего транспортную. Как известно, на этом участке пересекаются две загруженные магистрали: Тверская улица и Бульварное кольцо. Мы предложили создать здесь подземный тоннель: машины будут уходить под землю в районе сквера на правой стороне Пушкинской площади и выныривать на поверхность где-то уже за магазином «Армения».Слева от Тверского бульвара, не доходя Некрасовской библиотеки, будет еще один съезд под площадь, но уже для обслуживающего транспорта и к автостоянкам.[b]— Что будет представлять собой подземное «чрево»? [/b]— Планируем построить четыре уровня. Два нижних — технические службы и автостоянки. Выше них расположатся сувенирные магазинчики, бутики, бистро, кафе, видеосалоны. Но самое основное — выйдя из метро в известный всем уже существующий подземный переход, пассажиры смогут, не поднимаясь на поверхность, попасть в различные продовольственные секции, причем рассчитанные на массового покупателя. Это действительно должен быть один из самых больших супермаркетов в центре.[b]— Каковы размеры будущего подземного комплекса? [/b]— Примерно 60 тысяч кв. метров. Около половины площадей займут стоянки и технические службы и столько же —торговодосуговые. Надеемся, что нам удастся создать не только удобную, но и действительно комфортную, красивую по дизайну подземную зону.[b]— Сколько времени может занять такое строительство? [/b]— Года полтора. Но самое сложное — организовать месяца на три автомобильное движение в объезд перекрестка, пока здесь будет вестись сооружение тоннеля. Мы к началу работ готовы, дело за инвесторами.[b]— Скучаете по Ашхабаду? [/b]— Конечно, ведь там прожито столько лучших лет, осталось много друзей. Но мне есть что предложить Москве. Существуют проекты, которые могут быть реализованы только в этом городе, похожего на который нигде в мире нет.