Валерий Золотухин: Надо будет, в метро со шляпой выйду

[b]Энергии 65-летнего Валерия Золотухина, наверное, позавидует каждый: в перерывах между спектаклями и съемками он концертирует, поет, читает стихи, пишет книги, которые сам же и продает. Он отец троих сыновей и дед пяти внуков. На протяжении вот уже 43 лет один из ведущих актеров Театра на Таганке, неизменный любимец публики. В чем секрет вашего обаяния? С этого вопроса начался наш разговор.[/b][i][b]Что я оставлю детям?[/b][/i]– Помимо любви у многих я вызываю и раздражение. Приходит немало осуждающих писем в мой адрес. А всенародная любовь – это к президенту, а не ко мне.[b]– И за что же вас осуждают?[/b]– За мои семейные дела, в основном личные. За «Ночной…» и «Дневной» дозоры.[b]– Знаете, что ваша роль вампира вызвала, скажем так, неоднозначную реакцию?[/b]– Где вы прочитали, что я играю роль вампира? Он как «вампир» нигде не значится. Я играю «отца Кости». Это некая ловушка. Когда мы несколько лет назад говорили с режиссером Тимуром Бекмамбетовым, слово «вампир» не было произнесено. И потом я первоисточник не читал, для меня была интересна режиссерская концепция. Речь шла о том, что в человеке есть порок, горе, а у него растет сын, которого бы он не хотел воспитывать так, чтобы этот порок перешел к нему. И потом такие персонажи, как вампир, вий, ведьма, упырь – это условия жанра. Здесь произведение о том, что добро и зло существуют в самом человеке, победе и поражении одного над другим. Мне фильмы понравились, особенно в этом смысле глубже «Ночной дозор». Даже некоторые священники мне говорили о том, как хорошо раскрыта тема греха, проклятия, детоубийства.[b]– Как отнесся к этим фильму ваш старший сын Денис, отец Дионисий?[/b]– Мой сын не ортодоксальный священник, он смотрит шире на эти вещи, и фильм он, в общем, принял, у него не было осуждения (кстати, я сейчас поймал себя на мысли, что мы с ним мало об этом говорили!). Кроме священства он еще и недоученный кинорежиссер: окончил два курса режиссерского факультета ВГИКа. Он смотрел фильм и как профессионал. Возможно, в будущем он снимет свой, авторский фильм. Не оставив, надеюсь, своего священнослужения… Я же лично внутри себя противоречий не нахожу. Церковь, может, когда-то и относилась негативно к актерской профессии, но все меняется. За труды церковные недавно я получил грамоту от Патриарха и орден Благородного князя Даниила Московского.[b]– Вы не противились выбору сына?[/b]– Когда он позвонил и попросил у меня благословения на этот шаг, я благословил его, не вмешиваясь в его желания и устремления. Профессия священника чаще династическая. Но мы были советскими людьми, а это значит, о духовном служении ни у кого никогда не могло быть и речи. Мало ли у кого какое желание! Я мог быть членом партии, но я не стал им, комсомольцем был.[b]– Кстати, как соотносите ваше прежнее и нынешнее положение?[/b]– То, что могло быть и лучше, это и ежу понятно. Но могло быть и хуже! И еж про это тоже знает. Меня сейчас беспокоит некая бесперспективность. Меня волнует, что будет дальше, что оставлю своим детям? Я пока зарабатываю. А так… страшно.[i][b]Спой, Гюльчатай![/i]– Продажа собственных книг – это тоже средство заработка?[/b]– Я пишу и зарабатываю. Утром пишу, днем издаю, а вечером продаю! Если серьезно, на эти книги я построил храм у себя на родине – в селе Быстрый Исток Алтайского края. Во-вторых, книги – валюта неконвертируемая, тем более с автографом. Конечно, это определенная статья дохода. Но это и своего рода театральный разъезд. Я слышу, что обо мне говорят. Кажется, в Тюмени, во время очередной продажи книг один психолог мне заметил: «Книги должны быть дороже, это не водка» (хотя заметил это раньше Василий Розанов). Уничижение в этом есть. Однако я могу переступить, а кто-то не может. Помню, как Семен Фарада как-то решил продавать книги, положил и отошел, наблюдая в стороне. Ну и, понятно, никто не берет. Я сказал: «Семен, так не делают. Иди сюда». Надо же лицо сначала показать, а с ним возьмут и книги. Если уж вся жизнь – игра, то и это игра. Когда ты в настроении, у тебя и бизнес идет! При необходимости я и в метро с гармошкой выйду и положу шляпу. Были трудные времена, когда началась перестройка, когда актеры своим ремеслом не могли прокормиться. Кто сейчас выйдет и развлечет вас, чтобы вы захотели заплатить? Единицы! А все думают: пригласят в кино, сериалы; а ты сам выйди на улицу, покувыркайся, спой, Гюльчатай! Я – за такое ремесло, за такое владение профессией.[b]– Кстати, как относитесь к сериалам? Ведь многие актеры вашего ранга пренебрегают «низким жанром».[/b]– Не в сериале дело, а в актерах! Сериал – знак нашего времени, есть сериалы плохие, а есть хорошие, вспомните «Мастера и Маргариту», например. Если актеры относятся к своей профессии легкомысленно, это обязательно скажется потом, их время поглотит, их профессия скукожная. Есть ремесло поэта, сапожника; нельзя сидеть у моря и ждать погоды, когда тебе дадут сыграть Шекспира.[b]– …И за это время ожидания можно, например, запеть, как это вы это делали во времена предвыборной кампании Ельцина[/b].– Абсолютно бы повторил то же самое. Но политики должны быть в ответе за свои действия. Я в большую политику не вмешиваюсь, поскольку я в ней не разбираюсь, боюсь туда лезть… Звонит как-то Нонна Мордюкова и спрашивает: «Ты поедешь работать за синенькие? Тебе еще и мешок картошки дадут». А кормить семью в то время было нечем… Конечно, есть разрыв между Абрамовичем и Золотухиным – даже не старшим, а младшим. Меня попросили петь за Ельцина, и я пел.Конечно, Борис Николаевич в своем нездоровье наломал много дров. Нужен был кто-то, кто все это сломает. Мы были недовольны царем в свое время, потом – коммунистической системой власти.Нам когда-то говорили: все это наше! Но ведь не было нашим! Меня настораживает, когда известные люди дают оценки тому или иному явлению; мне страшно и стыдно это делать, я в этом не разбираюсь, потому что знаю обо всем мало.[i][b]Высоцкий поймал на вранье Политбюро[/i]– Театр и политика – вещи совместимые? Вашему театру многие инкриминировали излишнюю политизированность.[/b]– Ну какая политика в спектакле «А зори здесь тихие» или в «Пугачеве» Есенина? Другое дело – «Что делать?» Это политика, но театра. Чтоб не закрыли, надо «что-то делать», эти вещи неотделимы. Безусловно, взаимоотношение «художник–власть» в России всегда было, есть и будет. Художник находится в противоречии с властью, он всегда ею недоволен.[b]– В кино часто приглашают?[/b]– Я человек театра. У нас была такая форма: съемки в фильмах только в свободное от работы время! Театр сохраняет профессию. После Любимова ни один встречающийся мне режиссер не страшен, любимовская планка недосягаема – даже не по результатам работы, а по требовательности. У него нет различия между актерами – народными артистами и студентами. Конечно, артисты иногда и обижаются на это.[b]– Как, скажем, Владимир Высоцкий в свое время.[/b]– Я видел много спектаклей, был во многих театрах. Но я патриот своего театра и его режиссера. Да, Высоцкий придал театру космическую высоту. Но скорее не актер определяет репертуар театра, а режиссер. Все в руках Юрия Любимова. Например, в спектакле «Зори здесь тихие» играл другой актер, и «Зори…» имели успех независимо от исполнителя главной роли. Конечно, не все спектакли – шедевры, но второго такого театра, авторского театра, в мире не существует. Да, Любимову в будущем году будет 90 лет, но это еще ни о чем не говорит! Театр свою высокую миссию выполнил, великое дело он сделал. Но ничто не вечно под Луной.[b]– Можете вспомнить какой-либо характерный для Владимира Семеновича поступок?[/b]– Незадолго до смерти он говорит: «Золотухин (он переходил на фамилии, когда возникал серьезный вопрос)! У вас на Алтае (обращался ко мне не как к Валере, а как к представителю алтайского народа) получают 16 центнеров с гектара, а вы в лучшем случае собираете по 12 центнеров, план вы выполняете. Вы где хлеб берете?» Я позеленел от удивления: «Откуда ты знаешь?» – спрашиваю.«Из «Правды». Эта газета тогда печатала 8 полос одних только цифр! Молодые люди сейчас этого не помнят. Нормальный человек относил газету туда, где она была нужнее – в туалет. Оказывается, Высоцкий, закончивший один курс строительного техникума, считал с карандашом в руках, паразит. Он поймал на вранье Политбюро вместе с ЦК! Потому у него не сходилось. Объясните, нормальный человек будет это делать? Какая же сила энергетическая им двигала?! Она зарифмована в его произведениях.Два дня назад я прилетел из Красноярска, куда был приглашен с Никитой Высоцким на открытие сервис-центра по горным лыжам и пр. Я открывал ресторан «Хозяин тайги». И отдал туда уникальные фотографии, которые никто не видел. В результате образовалась целая стена из молодых Высоцкого и Золотухина. Подарили нам маленькие макеты бань в кубе из толстого стекла. Я говорю, наша-то банька – по-черному, без крыши, из нее видна земля. В этой баньке законопачен полный текст песни «Протопи ты мне баньку по-белому…» И тут до меня дошло. Ведь смысл песни в чем: от черной нашей жизни хочется ее светлой, белой – протопить баньку по-белому.[i][b]Молитва, Зарядка и Любовь[/i]– К слову, многие перед Новым годом ходят в баню. А у вас есть собственные предновогодние ритуалы? Как Рождество отмечаете?[/b]– Вообще-то в баню я хожу как минимум два раза в неделю. А Рождество встречаю желательно в посте и молитве. А вообще, мы приучены к тому, что в праздник надо работать. У детей каникулы, поэтому мы играем и для детей. Так приучила меня советская власть, что все праздники в работе.[b]– А как же семья? Вы упомянули, что вас осуждают «за семейные дела»? Не боитесь переборщить с откровенностью?[/b]– Я не так откровенен, как может показаться на первый взгляд. Но если в роддоме две недели дежурит ваш брат-журналист, то никуда уже не денешься. Ведь шило в мешке не утаишь, тем более в животе молодой женщины. Она сказала: «Я буду рожать». На что я ответил: «Рожай».Мое дело – устроить так, чтоб не обидеть остальных. Это большое искусство.[b]– Как вам удается одновременно сохранять любовь к двум женщинам – Тамаре Золотухиной и Ирине Линдт? Это тоже искусство?[/b]– Человек может любить двух женщин, даже трех, но редко. Это не распространено, но возможно. Я на эту тему не хочу рассуждать, чтоб никого не обидеть. Выводы делайте сами. Часто пресса публикует материалы, которые нельзя выносить даже за стены этой гримерной, где мы с вами разговариваем. Это будет истолковано неверно. Как в «Мастере и Маргарите», помните: «Он неверно за мной записывал»? Страдают в первую очередь близкие, я-то ладно…[b]– И все же, Валерий Сергеевич, как вам, довольно-таки немолодому человеку, удается очаровывать молодых прелестниц? Как сохраняете боевую форму?[/b]– Этим-то я и вызываю раздражение! Вижу, идет молодая девушка с немолодым человеком. Первое, что приходит на ум, – это что-то противоестественное! При этом забываю про себя. Все равно есть какие-то законы природы, про которые тебе постоянно напоминает зеркало.А для поддержания здоровья постоянно употребляю в сыром виде наиполезнейшие перепелиные яйца, которые покупаю на птичьем рынке у одного и того же человека по имени Валерий Михайлович. Три-четыре яйца с утра натощак – и улучшается самочувствие, поднимается иммунитет, и не только…Ну и напоследок, еще один секрет физической формы: молитва, зарядка и любовь!